Я вытираю слезы и перевожу дыхание.
Пока нет сил думать. Надо просто успокоится.
Вдруг дверь резко распахивается и походкой от бедра в палату заходит последний человек на земле, которого я бы сейчас хотела видеть. Моя свекровь.
Нет, предпоследний…
Следом вальяжно заходит мой муж и прислоняется к дверному косяку, сложив руки на груди.
Непроизвольно натягиваю простынь до подбородка. Мне хочется съёжится и спрятаться. Я не готова воевать сейчас. Мне слишком больно сейчас и без них. И совершенно нет сил слушать еще и их оскорбления.
Но Изольда Марковна ведет себя необычно.
— Доченька моя родная! — кричит она и бросается ко мне.
— Уйдите! — я пытаюсь отодвинуться от ее навязчивых поцелуев.
— Ну что, ты девочка моя, — она садиться рядом со мной и с усилием выдергивает мою руку, и крепко сжимает в своей ладони, — не признала? Кому как не мне тебя сейчас поддержать. Медсестра сказала, с малышом все в порядке.
Моя рука невольно дергается при этих словах, но цепкие пальцы моей свекрови еще сильнее сжимают мою кисть. Она хищно заглядывает мне в глаза:
— Почему же ты скрыла это от нас, а? Девочка, моя! Ну это же такая радость, да Глебчик?
Меня пробивает в холодный пот. Я что-то должна сказать им, но у меня хватает сил только безмолвно открывать рот.
Глеб продолжает стоять в дверях, глядя на меня сверху вниз.
Откуда они знают? Как они тут очутились?
И главное — как мне себя вести?
— Бедняжка, — причитает свекровь, — Сколько же ты натерпелась, моя девочка.
Изольда Марковна даже пытает обнять меня. Я сижу не шелохнувшись.
Сколько всего они знают? Кто привез меня сюда?
Кому я могу верить?
Свекровь выжидательно смотрит на меня и видимо не довольна моим молчанием. Она картинно вздыхает и переходит в наступление:
— Глеб весь извелся. Ночами не спал! Он так переживал, так переживал! — она наклоняется к моему уху и говорит громким шепотом, — Мы разберемся с Леночкой. Я конечно от нее в шоке! Я так рада, что ты нас поставила в известность! Глебу было так стыдно нам признаться в своем поступке. Он оступился. Он так сожалеет. Он так переживает!
Перевожу взгляд на мужа. Кажется, он только что подавил зевок.
Хочу одного — чтобы меня оставили в покое! Мне надо подумать и разобраться в себе. Но моя свекровь не дает мне и минуты опомнится:
— Ты знаешь, — доверительно продолжает Изольда Марковна, — хоть она и твоя сестра, но… Нам кажется, что ребенок не от Глебушки. Мы думаем, она могла ему что-то подсыпать. Ну ты понимаешь… И вот он ее… Ну того… оступился! С кем не бывает, да? Может Лена вообще его приворожила! Ты прости, о твоей сестре конечно говорим, но вы прям с ней разные. Ты — умница и красавица, а она…
— Замолчите!
Свекровь поджимает губы и смотрит, на меня, как на расшалившегося ребенка.
— Мариночка, — бросается она на второй круг, — ты главное не переживай! Глеб за тебя ни за что не сердиться.
— Что?!
Они еще смеют «не сердиться» на меня? Внутри все клокочет от злости.
— Ну за Артемьева! — выпячивает глаза мама, — этот проходимец пытался вскружить тебе голову! Бедная девочка! А вдруг его сумасшедшая жена могла тебя убить? А если бы ты что-то случилось с малышом! Сколько же тебе пришлось пережить!
Я начинаю кусать губы. Да, действительно, упоминание про Лешину жену попало мне прямо в сердце и снова причинило боль.
Это был удар ниже пояса. Вся моя злость на свекровь отступает. Слезы подступают к глазам.
— Да, — муж наконец перестал подпирать стену и подходит ко мне ближе, — вот ведь как бывает. Иногда за маской приличного человека может скрываться такой подлец!
Мне хочется ответить ему, но я не могу подобрать слов. И главное, ведь пока выходит, что Алексей и правда подлец…
— А что ты так гневно смотришь на Глебшку? — вступает свекровь, — Ведь он прав! Да-да, этот Артемьев наверняка все это придумал, чтобы сорвать сделку Глеба. Я уже подумала про это! — тараторит она, — Ты что думаешь он в тебя влюбился? Нет, он просто подловил тебя! В сложную минуту этот мерзавец поймал тебя в свои хищные сети. Нет, я не оправдываю Глеба. — мать строго смотрит на мужа, — Глеб балбес, но он свой балбес! Он раскаялся Марин! Он ночами не спал. Мы так переживали где ты, как ты! Глеб, ну что ты молчишь?
— Мама выйди, нам надо поговорить наедине.
Свекровь быстро переводит взгляд с меня на мужа и встает с кровати:
— Хорошо, я подожду в коридоре.
Муж провожает ее взглядом, и когда дверь за его матерью закрывается подходит ко мне. Я невольно отодвигаюсь от него.
— Понимаю, что я не самый лучший муж, но обещаю, что исправлюсь. — вздыхает Глеб, — Ради тебя, ради нашего ребёнка. Понимаю, ты запуталась, и я повел себя не красиво с тобой. Сначала с этой глупой изменой. Потом запаниковал, что могу потерять тебя и наделал глупостей с банковскими карточками. Я не ценил тебя, и за это наказан.
Внимательно смотрю на мужа. Неужели он искренен со мной сейчас? Может я правда поспешила с выводами? Что я знаю об Артемьеве? Да мы знакомы с ним… Сколько? Неделю? Две?
А мужа я знаю уже несколько лет.
Как сказала свекровь, Глеб подлец, но это свой подлец!
Как же я устала. И запуталась. Мне надо подумать!
Я поднимаю на мужа глаза и задаю последний вопрос:
— А Лена? Если у нее все же твой ребенок, что мы будем делать?
— Если это мой ребенок, то я буду выделять на него деньги. Он не в чем не будет нуждаться. А для тебя я сделаю все, что могу — обещаю. Клянусь, ты забудешь этого Артемьева. Я понимаю, ты еще так юна и наивна… И ему удалось обвести тебя вокруг пальца… Но сейчас я рядом. Я смогу тебя защитить. Тебя и нашего ребенка. И каждый день всей нашей будущей жизни я буду доказывать тебе свою любовь. Я обещаю!
Глеб наклоняется ко мне и целует меня в лоб.
Дверь в палату открывается. На пороге стоит медсестра и мужчина в костюме врача:
— Что вы тут делаете? — громогласно спрашивает он. — Выйдете из палаты! Немедленно!
— Вообще-то я ее муж! — огрызается Глеб.
— Вообще-то сюда нельзя никому! Пройдите в коридор! — и продолжает, глядя на медсестру, — Юля! Как вы могли пустить посторонних! Почему вы оставили больную одну? Где Антонина Павловна?
Юля молча хлопает глазками.
— Отдыхай, любимая. Артемьев близко к тебе больше не подойдет. Я все улажу. Держите меня в курсе, доктор, — и добавляет громким голосом в дверях, — ради своей любимой жены я готов на все.
— Подлец, — одними губами бормочет врач, когда дверь за мужем закрывается, — Извините, Марина. Они не должны были сюда входить… Вообще у нас днем полный этаж медперсонала, не понимаю, как это произошло.
Он кидает быстрый взгляд на медсестру.
— Но разберусь! И, знаете… — он берет меня за руку и слушает пульс, — я бы не стал ему доверять.
— Вот как, — мои губы искривляются, и я сдерживаю слезы, — а кому бы вы доверились? Артемьеву?