— Мерзавец! Присылай адвокатов. Поговорим в другом поле. Информацию по Ире, я передаю в полицию. И чтобы здесь я тебя больше не видел, тебе ясно?
Внутри все клокочет. Смотрю на Глеба сверху вниз.
Это все, что он может: пугать женщин, работать чужими руками и воевать, если противник повернулся к нему спиной.
И я еще пообещал не разрывать с ним контракт! Мерзко.
На мое плечо ложится чья-то рука. Оборачиваюсь.
Давид Григорьевич смотрит на меня с какой-то болью во взгляде.
— Раз Марина пришла в себя, идите к ней. Неизвестно, что они успели ей наговорить! Передайте, что я бы хотел ее видеть, но это терпит.
Врываюсь в стеклянные двери и не дожидаясь лифта взбегаю на шестой этаж. Адреналин в крови продолжает бурлить.
В коридоре меня уже ждет Марк.
— Какого хрена, Марк? — набрасываюсь на него с порога. — Ты как это можешь мне объяснить? Как?
Кажется, я приподнимаю его за ворот рабочей рубашки в воздух. Слышу, как трещит ткань.
— У тебя губа разбита, — бормочет друг.
— Не переводи стрелки! — рычу в ответ, — я тут спал на скамейках! Мне значит нельзя, а их ты пустил?
— Никто их не пускал! Они сами!
— Да как так сами? — трясу друга от злости.
— Как Ира к тебе вошла, а? Ведь у вас там профессиональная охрана сидит на входе! А у нас только ЧОПовец на первом этаже. Ну не было такого никогда! Моя вина. Медсестра на десять минут отлучилась меня позвать, когда Марина в себя пришла. Новенькая. Инструкцию нарушила. Понадеялась на порядочность людей. Ее уволю.
Отпускаю Марка. Перевожу дыхание.
— Как Марина?
— Бодра, несмотря на ее состояние. Чуть в окно не выпрыгнула, так за тебя волновалась. По-хорошему, снотворное ей дать, чтобы спала и сил набиралась. — Марк машет рукой, — Иди уже к ней. Поговорите. Она не понимает, чему верить. Но не долго.
Бросаю на друга грозный взгляд и открываю дверь.
Марина полусидит на кровати. Бледная, худенькая. На ней больничная ночная рубашка. Она смотрит на меня своими огромными глазами.
Первое, что хочу — прижать ее к себе. Обнять и больше никуда не отпускать. Забрать, и чтобы весь этот кошмар закончился.
— Привет, — шепчу ей.
Обвожу глазами помещение, но не вижу стула. Подхожу чуть ближе и опираюсь руками на железную спинку в изножье кровати.
— Как ты?
Произношу это и понимаю, что хочу сказать совсем другое.
— Я так рад, что все обошлось! Я чуть с ума не сошел, когда думал, что могу потерять тебя. Тебя и ребенка…
Уголки ее губ слегка дрожат, и она осторожно улыбается.
— Да, Марк Антонович сейчас рассказал мне в общих чертах, как я тут оказалась. Хоть что-то немного прояснилось. Но у меня все еще очень много вопросов.
— С чего ты хочешь начать?
— С основного. Почему ты не сказал, что ты женат? Почем скрывал свою жену? — Марина устало трет лоб.
— Я собирался все рассказать в тот вечер. Но немного опоздал.
Начинаю мерить шагами комнату и подбираю слова для неприятного рассказа:
— Мы познакомились с Ирой еще в институте. Я был влюблен и не сразу заметил, что она не такая как все. С чудинкой. Позже, когда мы съехались, я узнал название ее странного поведения. Но мне казалось, что я смогу ее спасти. Она ложилась в клиники и клялась, что все в прошлом. А я… Я хотел в это верить. В одну из ее долгих ремиссий, мне показалось, что все в прошлом и мы поженились.
Снова опираюсь руками на холодный металлический корпус изножья кровати. Смотрю на Марину, пытаюсь понять по ее глазам, что она думает сейчас.
— Она забеременела. — продолжаю со вздохом, — Я пахал, как сумасшедший, ради нее и будущего ребенка. Сын родился с небольшими отклонениями, и мама занималась его здоровьем. А через полгода, Ира пропала. В первый раз. Я поднял на уши всех, и мы нашли ее через неделю. В каком-то притоне.
Прикрываю глаза. Столько времени прошло, а мне все еще неприятно вспоминать все дальнейшие события.
— Потом была очередная клиника. Утверждения, что, она все поняла и завязала. Спокойная жизнь. Потом снова срыв. И так по кругу. Уходя на работу, я не знал, что увижу, придя домой. Мама жила с нами. Васька был на ней. Моя жизнь превратилась в череду скандалов. В какой-то момент, Ира сказала, что не хочет больше лечиться. И подала на развод. Это сейчас я понимаю, почему она так сделала. Кто-то из её новых друзей подсказал схему, как получать деньги на законных основаниях и спускать их на эту дрянь — алименты.
Мои пальцы сжимаются, но я продолжаю:
— К нам примчалась из деревни мать Иры. Плакала, просила, умоляла, не отнимать у Иры ребенка. Мол, Васька будет удерживать мою бывшую жену от срывов. Может ее мать верила в это, не знаю. Я согласился оставить сына, под ее присмотром. Приезжал каждые выходные, звонил каждый день. Через два месяца Ирка ушла гулять вместе с Васькой и не вернулась. Я сходил с ума. Забросил бизнес, ездил по всем городам, обошел все подобные места, чтобы найти ее и вернуть сына.
Замолкаю. Не хочу вываливать на Марину всю грязь с которой не пришлось столкнуться. Мы оба молчим.
— А что потом? — тихо спрашивает Марина, — где ты их нашёл?
— В какой-то ночлежке, в грязи, в невменяемом состоянии, — почти скороговоркой продолжаю я, — мой сын орал в куче вонючего тряпья. В больной голове моей бывшей жены родился гениальный план — продать сына попрошайкам.
Марина в ужасе закрывает рот ладошками.
— Не буду тебе пересказывать всю историю, — быстро меняю тему, — я вернул сына. Долго его лечил. Потом лишил ее родительских прав. Но она стала появляться рядом с нашим домом, садиком, больницей. По закону, ей запретили видеться с сыном, но она грозилась пойти в суд и снова вернуть своё право. А я не хотел, чтобы сына таскали по судам. Тогда, я согласился платить ей деньги, при условии, что она оставит нас в покое. Всё равно ей никогда не были нужны встречи с сыном, её интересовали деньги. Только мои деньги.
Поднимаю глаза на Марину. Кажется, она украдкой вытирает слезу. Только этого мне не хватало!
— Я не хотел тебя расстроить, — подхожу к ней ближе, — тебе хватило своих волнений.
— Лёшка, — Марина протягивает ко мне руки, — как это ужасно…
Присаживаюсь на край кровати, сплетаю ее пальцы со своими.
— Я так испугался, что не сумел тебя уберечь, — прикасаюсь к ее пальцам губами, — Мариш, солнышко, я не представляю своей жизни без тебя. Я так виноват, что не уберег тебя.
Пальцы Марины опускаются на мои губы.
— Не говори ерунды! Это не ты пустил её в дом. Ты не виноват.
Она опускается на мою грудь, и я слышу, как стучит ее сердце.
— Я люблю тебя, — тихо шепчет она.
Мое сердце переворачивается от этих слов.
Марина чуть-чуть отстраняется от меня.
— Погоди, — вдруг её лицо делается серьезным, — но ты не рассказал, как Ире удалось пробраться к нам? Кто ей помог?