21. Жас
— Итак… что Рид думает о своем рождественском подарке?
Щеки Эйнсли становятся ярко-красными.
— Он был моим большим фанатом. Большим, большим, фанатом.
Я смеюсь.
— А ты?
— Можно сказать, что я определенно в восторге от этой идеи, — Эйнсли жеманно улыбается, прежде чем вскинуть руки вверх. — Я не понимаю, почему Блэр может так легко простить Нейта, но не Серену. Я не понимаю девушек, которые думают, что герой не может поступить плохо.
Я смотрю на экран и вижу, как брюнетка с повязкой на голове о чем-то жалуется. Снова. Мы посмотрели две серии, и я должна сказать, что пока что я не слишком впечатлена. По сути, это похоже на виндзорскую версию Верхнего Ист-Сайда.
— Да, я тоже.
— Ты получила этот кулон на Рождество? Кажется, я не видела, чтобы ты носила его раньше.
Я прикасаюсь пальцем к тонкой серебряной цепочке на шее.
— Да, Кингстон подарил его мне.
Эйнсли поднимает кулон с его места над моей ключицей.
— Он красивый.
— Я согласна.
Я опускаю тот момент, что в него встроен GPS-трекер, так что мне больше никогда не придется беспокоиться о том, что я могу быть разлучена со своим телефоном.
— Когда начинаются твои уроки вождения?
— Сразу после Нового года.
— Ты нервничаешь?
Я киваю.
— Скорее взволнована, чем нервничаю. Я уже водил машину раньше — Шон разрешал мне практиковаться на его машине поздно ночью на парковке Walmart. Я чувствую себя комфортно с управлением и прочим. Только не все, что касается выезда на дорогу с другими машинами и избегания опасностей.
Эйнсли смеется.
— Ну, это вроде как самая важная часть.
— Отсюда и уроки вождения, — невозмутимо отвечаю я.
Она берет пульт и ставит шоу на паузу, когда ребята возвращаются после игры в мяч. Кингстон кладет баскетбольный мяч у двери и идет прямо к холодильнику, беря три бутылки Powerade.
— Ребята, вам было весело? — спрашивает Эйнсли.
Кингстон выпивает половину бутылки одним залпом.
— Мы всегда так делаем.
— О, Сплетница! — Бентли плюхается между мной и Эйнсли на диван. — Включи воспроизведение, Эйнс.
Рид и Кингстон закатывают глаза, а у меня рот открывается от шока.
— Тебе нравится это шоу?
— О, да! А что может не нравиться? В нем куча горячих цыпочек. И все всегда трахаются с кем-то, с кем не должны трахаться. Кто не оценит немного пикантной драмы? Бентли смотрит на меня как на идиотку.
Я приподнимаю руку.
— Я. Я могу прожить без этого всю оставшуюся жизнь.
— Скуч-но, — напевает Бентли. — По крайней мере, в художественной литературе. Хотя, никогда не следует недооценивать силу хорошего ненавистного траха. Мужик, это лучшее.
Изумрудные глаза Кингстона загораются весельем. Полагаю, мы знакомы с этим понятием, — говорят они.
Вполне знакомы, — отвечают мои глаза.
Эйнсли наклоняется и обнюхивает потного парня рядом с собой.
— Бент, от тебя воняет. Иди прими душ.
Бентли засовывает нос в одну из подмышек.
— Бывало и хуже.
Я корчу гримасу.
— Вы все воняете. Здесь пахнет, как в раздевалке для мальчиков.
Глаза Кингстона сужаются.
— Откуда тебе знать, чем пахнет раздевалка для мальчиков?
Я высовываю язык.
— Разве тебе не хотелось бы бы знать?
— Учитывая, что это точно было не со мной… нет. Нет, я бы не хотел знать.
Остальные трое смеются, а я качаю головой.
— Я иду в свою ванную, — Кингстон указывает на Рида и Бентли. — Вы, засранцы, можете занять одну в главном доме.
— Отлично, — ворчит Бентли, хватая спортивную сумку, которую он принес с собой. — Вам повезло, что у меня хватило предусмотрительности взять с собой сменную одежду. Хотя, у меня никогда не было никаких жалоб на то, что я хожу в чем мать родила, — подмигивает он.
Кингстон снимает свою потную рубашку и бросает ее на голову Бентли.
— Убирайся отсюда и приведи себя в порядок, придурок. Чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее мы все сможем поесть.
Я абсолютно не рассматриваю рельефный пресс Кингстона и не представляю, как провожу языком по каждому бугорку.
Кингстон указывает на уголок своего рта, пока идет в спальню.
— Детка, у тебя тут немного слюней.
Я отмахиваюсь от него.
— Укуси меня.
Он скрежещет зубами.
— В любое время, в любом месте, милая.
Эйнсли спрыгивает с дивана.
— Я тоже пойду быстро переоденусь.
Рид усмехается, заметив огромное пятно на ее рубашке.
— Что ты сделала?
Эйнсли сморщила свой носик.
— Жас рассмешил меня, когда я делала глоток газировки. Пепси вытекло у меня из носа и заляпало всю рубашку.
Теперь он смеется во весь голос.
— Сексуально. Мне жаль, что я это пропустил.
— О, заткнись, — она выходит вслед за Бентли, но останавливается на пороге, когда замечает, что Рид не идет за ней. — Ты идешь?
— Подожди секунду, — Рид и Эйнсли обмениваются напряженным взглядом.
Она кивает, похоже, уловив то, что он беззвучно бросил.
— Просто поднимись ко мне в комнату, когда закончишь.
Я вопросительно смотрю на Рида, когда мы остаемся одни.
— В чем дело?
Он занимает место на диване рядом со мной, нервно потирая затылок.
— Эйнсли сказала мне, что она рассказала тебе о моих… эээ… предпочтениях.
— О. Эм… хорошо. И?
— Я хотел сказать спасибо за вашу осторожность. И за то, что побудили ее поговорить со мной. Я чувствую себя намного лучше по поводу всего этого.
Я пренебрежительно машу рукой.
— Ничего страшного, Рид. Правда. Ты делаешь ее такой счастливой, и это все, что меня волнует. Я просто рада, что ты теперь в это веришь.
Он прочищает горло.
— Есть еще кое-что.
Я приподнимаю брови.
— Да?
— Я… э… хотел извиниться за всю эту историю с видео. Той ночью в домике у бассейна Донована. Я записал его не потому, что был извращенцем или хотел слить его. Я сделал это для Кингстона.
Я нахмурилась.
— Зачем? Чтобы он мог слить это?
Рид качает головой.
— Нет. Чтобы он увидел то, что мы все видели с самого начала. Что ты другая. Что он другой, когда он с тобой. Но у Кингстона была миссия оттолкнуть тебя так быстро и так сильно, как только возможно, потому что ты все усложнила. Я хотел, чтобы у него была причина не делать этого. Увидев своими глазами, как он смотрит на тебя, как вы оба так странно синхронизируетесь друг с другом, даже когда вы думали, что ненавидите друг друга. Я не хотел, чтобы он упустил то, что, возможно, было лучшим, что когда-либо случалось с ним.
Я мягко улыбаюсь и сжимаю его руку.
— Ты хороший друг, Рид.
— Как и ты, Жас, — он грустно улыбается мне. — Когда Карисса умерла… Эйнсли была в смятении. Ее столько раз обжигали девушки, притворявшиеся ее подругами, но на самом деле они просто использовали ее, чтобы сблизиться с одним из парней или со мной. Но Карисса была не такой. Она была всем, чем должна быть лучшая подруга, единственной девушкой в мире, которая по-настоящему понимала Эйнсли. Которая не хотела от нее ничего, кроме дружбы. Их даже связывал балет. Когда Эйнсли потеряла Риссу, она была опустошена. Это убивало меня, когда я видел, как она ломалась. И хотя со временем ей стало лучше, я не понимал, как сильно она все еще страдает, пока она не встретила тебя.
Я качнула головой в сторону.
— Что ты имеешь в виду?
— Она стала выше. Улыбалась шире. Я не знаю… просто она была более живой, чем за два года до этого. Ты сделала это, хотел ты этого или нет.
Я вытираю уголки глаз.
— Черт. Ты заставляешь меня плакать.
— Здесь все в порядке?
Я подпрыгиваю, пораженная голосом Кингстона. Я даже не слышала, как выключился душ.
Рид встает и направляется к двери.
— Я пойду приберусь. Скоро вернусь.
Я киваю.
— Хорошо.
— Почему ты плачешь? — Кингстон поднимает меня с дивана и заключает в объятия. — Мне нужно надрать задницу Риду?
Я наполовину смеюсь, наполовину рыдаю ему в грудь
— Нет. Рид потрясающий. Мы просто немного поговорили по душам о твоей сестре, — я вытираю глаза, глядя на него. — Он действительно любит ее. Ты ведь знаешь это, правда?
Кингстон убирает несколько прядей волос с моего лица.
— Да, я знаю.
— Она будет в порядке, когда все, что связано с твоим отцом всплывет наружу?
— К сожалению, я не думаю, что она будет удивлена, — его адамово яблоко подрагивает. — Но да, это ее заденет. Возможно, сильно. Она вечная оптимистка, чтобы это не случилось.
— По крайней мере, ты знаешь, что она в хороших руках с Ридом. Верно?
Он кивает.
— Я не могу придумать никого лучше, кто мог бы быть рядом с ней.
Я улыбаюсь, прислонившись головой к его груди.
— Я тоже.