25. Жас
— Что?!
Престон закатывает глаза, когда Чарльз по-прежнему не издает ни одного вразумительного звука.
— О, прекрасно. Думаю, я скажу ей, раз уж тебе нездоровится.
— А что тут рассказывать? Моя мама попала под проезжавшую мимо машину, когда ждала автобус.
Он кивает.
— Да, тот отвратительно криминальный район, в котором вы жили, был весьма удобен для того, чтобы все выглядело как несчастный случай, не так ли? Но позволь мне спросить вот о чем: Полиция когда-нибудь упоминала о причастности банды? Или ты просто предположила?
Мне не нравится, к чему он клонит.
— В Лос-Анджелесе постоянно случаются автомобильные аварии. Почему я должна думать по-другому?
— И именно поэтому это было таким идеальным прикрытием! — Престон показывает на меня пальцем. — Видишь ли… когда в действительности, после многих лет жизни на свободе — в соответствии с соглашением, которое твой отец заключил за моей спиной, потому что этот сукин сын любил ее своим извращенным способом — Махалия решила навестить Чарльза.
— Зачем ей это делать?
Он усмехается.
— Вот что делает все это таким замечательным. Ее материнские инстинкты, очевидно, взяли верх над инстинктом самосохранения. И это в конечном итоге привело к ее гибели.
Я качаю головой.
— Я не понимаю.
— Махалия вбила себе в голову идею, что она могла бы вымогать деньги у Чарльза, — смеетсяон. — Честно говоря, я думаю, она так долго отсутствовала, что забыла, с кем имеет дело. В общем… видите ли, ее старшая дочь — то есть ты — готовилась начать учебу в старшей школе. Бедная Махалия хотела только лучшего для своего ребенка, который был очень умным, но не надеялся поступить в колледж без полной стипендии.
Нет.
— Ах… Я вижу по твоему лицу, что ты знаешь, что я говорю правду. Мне продолжать?
Я киваю, слишком подавленная, чтобы подобрать слова.
— Как я уже говорил… она была на мели, что не должно удивлять. Она жила от зарплаты до зарплаты в течение пятнадцати лет до ее маленького импровизированного визита, что означает отсутствие сбережений на колледж для тебя. Ну, за эти пятнадцать лет Махалия, очевидно, подрастеряла яйца, потому что она никогда бы не осмелилась попробовать что-то подобное, когда я ее знал.
— Она сказала твоему отцу, — он подталкивает Чарльза ногой, — что если он не согласится финансировать твое обучение в колледже, она пойдет в полицию и расскажет все, что знает о нашей… менее чем законной деятельности. Дорогой папочка согласился на ее требования при условии, что она подпишет заявление об установлении отцовства. Он назвал это своей страховкой на случай, если она все же решит обратиться к властям.
Ладно, это та часть, которая никогда не имела для меня смысла, и у меня такое чувство, что сейчас я получу ответ.
— Почему он хотел заявить на меня права? Я бы никогда не узнала, кто он. Кем был любой из вас.
— Потому что Махалия подписала себе смертный приговор, как только появилась в его доме. Чарльз сказал ей, что если она когда-нибудь вернется или попытается связаться с кем-то из нас, это будет стоить ей жизни. Ни он, ни я не знали, какой информацией она поделилась с тобой. Поэтому… чтобы присматривать за тобой, Чарльзу пришлось взять над тобой опекунство после смертельного случая с твоей матерью. И представь мое приятное удивление, когда ты появилась, почти идентичная версия женщины, которая ускользнула из моих лап. Как будто судьба дала мне второй шанс все исправить.
— Ты больной ублюдок, — огрызаюсь я.
— Ты говоришь это так, будто это плохо, — его губы кривятся в жестокой ухмылке.
— Не волнуйся, Жасмин. После того, как мы выйдем в море, и я сброшу твоего вероломного отца в Тихий океан, мы с тобой немного повеселимся. Почему-то мне кажется, что ты любишь немного разврата в постели. К счастью для тебя, со мной есть чем заняться.
Яхта вдруг начинает двигаться, и глаза Престона загораются.
— О, хорошо. Похоже, скоро начнется празднование. Если позволите, я пойду проверю капитана и удостоверюсь, что он увезет нас достаточно далеко от посторонних глаз.
Престон кивает моему отцу.
— Убедитесь, что он не уйдет. О, кого я обманываю? Он никуда не уйдет в таком состоянии.
— Проснись! — шепчу я, как только смех Престона стихает за пределами комнаты. — Если у тебя есть хоть какие-то отцовские инстинкты в глубине твоего поганого мозга, ты бы проснулся и развязал меня!
Я дергаю за свои путы с разочарованным рычанием. Я все пытаюсь и пытаюсь освободить свои руки, пока не задыхаюсь от напряжения.
— Чарльз! — я пытаюсь снова, слезы текут по моему лицу. — Пожалуйста, вставай! Не дай, чтобы Престону сошло все с рук! Если ты не хочешь сделать это для меня, сделай это для себя. Он собирается убить тебя!
Донор спермы снова стонет. Наконец-то, хоть какое-то признание! Чарльз перекатывается на бок, хрипя. Он медленно открывает один глаз — легче сказать, чем сделать, когда он так опух, — и пристально смотрит на меня.
— Жасмин, — мой отец кашляет, как будто разговор требует серьезных усилий.
— Кто сделал это с тобой? Престон?
Он с минуту качает головой.
— Наемный… громила.
Конечно. Престон не любит пачкать свои руки.
— Ты можешь двигаться? — я не свожу глаз с двери, ожидая, что Престон может появиться в любой момент. — Ты можешь развязать меня?
— Могу… попытаться… не… знаю… если… получится, — у него снова приступ кашля.
— Шшш! Потише.
Чарльз ползет ко мне с мучительно медленным шагом. Каждый раз, когда он двигается, он издает этот ужасающий звук, который заставляет меня думать о животном, которого пытают. Он громко хрипит, по его лицу стекают капельки пота. Я приподнимаюсь, когда он уже почти добрался до кровати, и наклоняюсь как можно дальше, чтобы ему было легче до меня дотянуться. В тот момент, когда он протягивает руку, пытаясь опереться на кровать для устойчивости, дверь открывается.
— На твоем месте я бы этого не делал, — Престон вернулся, с пистолетом, направленным прямо на моего отца.
Я мысленно ругаюсь, когда Чарльз падает лицом вниз в знак поражения. Я была так близка. Я не знаю, как далеко я смогла бы зайти, поскольку я понятия не имею, насколько далеко от берега мы находимся в данный момент, но я бы попыталась. Я лучше утону при попытке бегства, чем буду лежать здесь и позволять Престону издеваться надо мной.
Престон цокает языком.
— О, Жасмин. Что мне с тобой делать? Похоже, тебе нужен урок того, с кем ты имеешь дело, — прежде чем я успеваю спросить его, что это такое, он заряжает курок и стреляет.
Я вскрикиваю, когда кровь пропитывает правую штанину брюк Чарльза. Чарльз, однако, не издает ни звука. Я все еще вижу, как слабо вздымается и опускается его спина, когда он тяжело дышит, но он совершенно безмолвен. Должно быть, он потерял сознание.
— Ты чертов психопат! — я дергаю за веревки изо всех сил, пытаясь освободиться. Я вскрикиваю, когда мне кажется, что я вот-вот вывихну плечо.
Престон наставляет на меня пистолет.
— Не усложняй ситуацию.
— Пошел ты!
Его глаза вспыхивают от ярости.
— Ты маленькая шлюшка. Думаю, мне нужно научить тебя хоть какому-то гребаному уважению.
Я яростно дергаю за ограничители, пока Престон подходит все ближе и ближе, но это бесполезно. Когда он достигает кровати, он засовывает пистолет за пояс брюк и забирается на матрас, упираясь коленом мне в грудь, выбивая из меня дыхание. Я закидываю ноги на кровать, делая жалкую попытку принять позу мостика, пока он возится с пуговицей на моих джинсах. Он находится не под тем углом, чтобы я могла ударить его по яйцам, но это не останавливает меня от попыток.
— Не шевелись, сука! — рычит он.
— Ешь дерьмо! — отвечаю я.
Я поворачиваю голову, когда его кулак летит мне в лицо. Рука Престона касается моей скулы, что очень больно, но, по крайней мере, это не глаз, я полагаю. Я остолбенела ровно настолько, чтобы он успел расстегнуть мои джинсы и начал стягивать их с бедер.
— Убери от меня свои мерзкие гребаные руки!
Я извиваюсь и поворачиваю нижнюю часть тела, пытаясь предотвратить сползание джинсов с моих ног, но невозможность использовать руки мешает любому прогрессу.
Престон одаривает меня зловещей улыбкой, когда успешно снимает с меня штаны и бросает их за спину. Он обхватывает мои голые ноги, впиваясь большим пальцем в нерв на верхней внутренней стороне бедра. Я вскрикиваю, когда он нажимает сильнее, и резкая боль перехватывает мое дыхание. Его руки находятся в нескольких сантиметрах от линии трусиков, когда он поджимает мои колени к груди. Престон удерживает мои колени на месте, глядя на маленький клочок хлопка, отделяющий мою голую киску от его жадных глаз.
Престон наклоняется вперед, обхватывая одной рукой мои ноги. Затем он опускает бедра и стонет.
— Если ты еще не поняла, мой сладкий цветочек, мне нравится, когда ты сопротивляешься. Это делает мой член становится твердым, — он вдавливает в меня свою эрекцию, подтверждая свои слова.
Я обнажаю зубы.
— Как ты только что меня назвал?
— О? Тебе это понравилось? Я помню, твоя мать говорила тебе это. Тогда я думал, что это глупое ласкательное выражение, но сейчас мне интересно, точно ли оно описывает твою сладкую киску. Мой сын определенно считает, что ради нее стоит бросить все.
Престон снова обхватывает мои лодыжки и оборачивает их вокруг своей талии, продолжая набрасываться на меня. Я уже готова закричать, когда мой палец упирается в пистолет. Я не колеблюсь ни секунды. Я сжимаю свои бедра вокруг Престона и свожу ноги вместе ровно настолько, чтобы вытащить оружие из его штанов.
Он быстро соображает, что я делаю, и выкручивается из моей хватки, но не раньше, чем я успеваю схватить пистолет и швырнуть его на пол. Престон сводит руку и наносит мне пощечину в то же место, куда он ударил меня ранее. Мои глаза наполняются слезами, я быстро проигрываю битву за то, чтобы удержать их. Рвота подбирается к горлу, когда он снова прижимает мои ноги к груди и начинает теребить меня через нижнее белье с выражением полного экстаза на своем извращенном лице.
— Ты больной ублюдок!
Он сардонически смеется, погружая кончик большого пальца внутрь меня через тонкую хлопковую преграду.
— А ты, блядь, любительница подразнить член. Мы хорошая пара, не так ли?
Я лихорадочно прокручиваю в голове свои мысли, пытаясь найти выход из этой ситуации. Паника захлестывает меня, поскольку мой разум отказывается выдавать что-либо жизнеспособное. Сколько раз мне нужно подвергнуться нападению этих элитарных мудаков, чтобы все закончилось? Серьезно, это гребаное чудо, что мой рассудок еще цел. Не знаю, будет ли так по-прежнему, если так пойдет дальше.
Нет, я не могу так думать. Я должен выбраться из этого. Другого выхода нет. Если то, что сказал Престон, правда — если моя мама умерла, потому что пыталась сделать то, что считала лучшим для меня — тогда я в долгу перед ней. Я не позволю, чтобы ее смерть была напрасной. Я не позволю этим больным ублюдкам победить. Я укрепляю свою решимость, когда решаю, как мне к этому подойти.
Престон одаривает меня самодовольной улыбкой, когда берется за край моих трусов.
— Теперь, я думаю, нам достаточно прелюдии, не так ли? Давай снимем эти вещи, чтобы мы могли получить настоящее удовольствие.
— Подожди!
К моему удивлению, он действительно сделал паузу.
— Что?
— Я сделаю все, что ты захочешь, — я вложила в свой тон всю искренность, на которую была способна. — Я обещаю. Я перестану сопротивляться… или… если ты хочешь, чтобы я притворилась, что сопротивляюсь, я могу сделать и это.
Лоб Престона неестественно гладкий, когда он хмурится.
— Ты считаешь меня глупым?
— Нет, — я качаю головой. — Вовсе нет; клянусь. Я просто… Мне просто сначала нужно кое-что от тебя.
Престон садится обратно на колени и внимательно оценивает меня.
— Хорошо, я достаточно любопытен, чтобы потакать тебе. Что именно тебе нужно от меня, прежде чем я возьму от тебя то, что хочу?
— Я хочу быть тем, кто убьет его. Чарльза, я имею в виду. Я хочу, чтобы последним, что он увидит, было мое лицо, смотрящее в дуло пистолета.
Его глаза сужаются.
— И почему ты хочешь это сделать?
— За то, что он сделал с моей мамой, — объясняю я. — Там, где я выросла, если кто-то забирает у тебя что-то ценное, ты забираешь обратно, независимо от цены. Он застрелил мою маму, так что будет справедливо, если я сделаю то же самое с ним.
Сумасшедшему ублюдку нравится эта идея. Я вижу. Что еще важнее, он начинает мне верить.
— Все, что тебе нужно сделать, это развязать меня. Затем я могу застрелить Чарльза, мы можем выбросить его тело, а потом ты можешь делать со мной все, что захочешь. Когда он все еще сомневается, я добавляю: — Можешь даже называть меня Махалией, если хочешь. Я буду притворяться ею столько, сколько ты захочешь.
Я тяжело сглатываю, ожидая, пока он примет решение. Когда его лицо озаряется искренней — хотя и безумной — улыбкой, я понимаю, что поймала его на крючок.
— Хорошо… я клюнул, — его глаза снова сужаются. — Но не думай, что я просто дам тебе пистолет и позволю попробовать. Я буду прямо за тобой, держать пистолет, пока ты нажимаешь на курок.
Дерьмо. Не совсем то, на что я надеялась, но мне придется принять это и разобраться с остальным по ходу дела. Если я смогу заставить Престона развязать меня, у меня будет гораздо больше возможностей для импровизации.
Я киваю.
— Хорошо.
— Тогда… Я собираюсь трахнуть каждую из твоих дырочек, пока ты будешь кричать о пощаде, — Престон внимательно наблюдает за мной, оценивая мою реакцию.
Я сглатываю, позволяя ему увидеть страх, который вызвали его слова.
— Как захочешь.
Он кивает, похоже, удовлетворенный моим ответом. Престон сползает с кровати, чтобы забрать пистолет, и снова убирает его за спину.
— Не придумывай ничего смешного, пока я развязываю веревки. Если ты снова возьмешь пистолет, я буду трахать твою киску стволом, пока мой член будет в твоей заднице.
Иисус, блядь, Христом, да этот человек не в себе. Действительно и по-настоящему не в себе.
Я задерживаю дыхание, когда он подходит ближе и протягивает руку надо мной, чтобы начать процесс развязывания ремней. Как только мои руки освобождаются, я инстинктивно потираю запястья, вздыхая с облегчением.
— Вставай, — Престон делает движение «Иди сюда» одной рукой, а другой направляет на меня пистолет. — Давай покончим с этим.
Я поднимаюсь с кровати и медленно иду к Престону с поднятыми в знак капитуляции руками. Я говорю себе не обращать внимания на его взгляд, который он окидывает мои голые ноги, уделяя особое внимание на верхнюю часть бедер.
— Хорошая девочка.
Когда я присоединяюсь к нему там, где он стоит над моим лежащим без сознания отцом, он пинает Чарльза по ребрам, заставляя его вздрогнуть и очнуться. Престон переворачивает избитого мужчину носком своей безвкусной туфли, так что тот оказывается на спине.
Я перевожу взгляд с отца на пистолет, который Престон направляет на него.
— Что мне делать? Я никогда раньше не стреляла из пистолета.
Уголки его губ приподнимаются.
— Иди сюда, милая Жасмин. Я покажу тебе, что делать.
Я неуверенно делаю несколько шагов ближе и задыхаюсь от удивления, когда он хватает меня за руку, притягивая к себе. Когда я стою спиной к Престону, он обхватывает меня сзади и зарывается носом в мои волосы.
— Ммм… ты тоже сладко пахнешь. Не могу дождаться, чтобы попробовать твою киску на вкус, — желчь бурлит у меня в животе, когда он вдавливает свой стояк в мою поясницу. Престон берет меня за руки, направляя их в нужное положение. Он обхватывает меня своими руками, загибая указательный палец на спусковой крючок пистолета. — Теперь я собираюсь снять пистолет с предохранителя, вот так, — он делает паузу для эффекта, прежде чем сделать именно это. — Затем мы будем целиться в это яблочко прямо посередине его лба, — он опускает пистолет так, чтобы он был направлен в голову моего отца. — Проснись, Чарльз! Ты не захочешь это пропустить.
Глаза моего отца слегка приоткрываются и сразу же сосредотачиваются на мне. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу в его взгляде — безнадежность. Как бы сильно я ни ненавидела этого человека, я не хочу убивать его. Я не хочу, чтобы это было на моей совести. Кроме того, я бы предпочла, чтобы он гнил в тюремной камере до конца своих дней.
— Есть последние слова, которые ты хотел бы сказать своей дочери? — Престон усмехается. — Говорите сейчас или замолчи навсегда.
— Я… Мне ж…жаль, Жасмин, — задыхается Чарльз. — За… каждую… вещь.
Слезы начинают литься из моих глаз без предупреждения. Престону приходится подхватить меня, когда мои колени подгибаются.
Он усмехается.
— О, не отказывайся от меня сейчас, Жасмин. Мы только подошли к самому интересному.
Я делаю укрепляющий вдох, когда он возвращает мой палец на спусковой крючок. Дерьмо. Думай быстрее, Жасмин. Как мне выбраться из этого? В тот момент, когда Престон медленно надавливает на мой палец, жутко спокойный голос останавливает его на полпути.
— Отпусти ее, или я всажу тебе пулю в лоб.