Это первое слово, которое приходит на ум, после «опасный», следующего за ним. А затем в голове вспыхивает слово «шедевр». У меня начинается дрожь, и кровь пульсирует в ушах, не давая возможности услышать голос рассудка, говорящий закрыть дверь покрепче, а не открывать её шире, чтобы пройти дальше.
Я в гостиной своей квартиры, делаю лёгкие, неуверенные шаги к своей цели, желая, как можно лучше разглядеть это совершенство. Подхожу ближе, не вызывая с его стороны ни шума, ни движения. Он выглядит безмятежным и ещё более красивым без той жёсткости в глазах, которая присутствует, когда он бодрствует. Одно только его лицо привлекает моё внимание, как мне кажется, на целую вечность, его тёмные спутанные волосы были всклокочены, щетина грубая, челюсть острая. Просто великолепно. Мужественный. Естественный. Грубый.
Позволив своим глазам оторваться от спокойной красоты его лица, я позволяю им задержаться на его торсе. Мускулы расслаблены, но всё ещё заметны, каждый кубик чётко очерчен под россыпью тёмных волос. Я лишь немного благодарна, что на нём боксеры, когда добираюсь взглядом до его паха. Чёрный материал обтягивает бёдра и плотно облегает упругие ляжки. На нем нет ни грамма жира. Он чокнутый, но такой идеальный. Он как живое воплощение произведения искусства, когда дело касается его тела.
Я достаточно близко, чтобы оценить его, но все же немного наклоняюсь ближе, задерживая дыхание, уверенная, что если я вздохну, то этот вдох коснётся его кожи и разбудит его. Мне приходится сдерживать себя в желании прикоснуться к нему. Затем я замечаю небольшой шрам на его напряжённом плече. Он едва заметен, серебряная линия на его идеальной коже. Я наклоняюсь ещё немного, заинтригованная.
Он двигается.
Это происходит так быстро, что я даже не успеваю вскрикнуть от страха. Только когда моя спина соприкасается с полом, и я моргаю, чтобы зрение прояснилось, понимаю, где нахожусь.
Под ним.
Его обнажённая кожа прижимается к моей тонкой футболке.
Разум говорит мне сопротивляться, извиваться и освободиться от его прикосновений, но ощущать тело Джейка рядом с собой так приятно: крепкое и сильное, тёплое и в тоже время от него веяло защитой.
Он смотрит на меня сверху вниз, ничего не говоря, его тёмные глаза обжигают кожу, пока я не чувствую, как румянец приливает к моим щекам. Несмотря на то, что я не могу двигаться, моё прерывистое дыхание заставляет тело вздыматься под ним, заставляя нашу кожу соприкасаться… везде. О Боже, его твёрдый член прижат к моему бедру, а мои возбуждённые соски, вероятно, вдавливаются ему в грудь, посылая электрические разряды. Он прижимает мои запястья к полу над головой. Я пленница, пойманная на месте преступления, ожидающая его следующего шага. Что же он сделает?
Поцелуй меня!
О Боже, неужели я так подумала? Эти слова вдруг снова и снова раздаются у меня в голове. Я хочу, чтобы он целовал меня, трахнул, вонзил в меня своё мощное тело. Я никогда раньше не испытывала столь резкого влечения к мужчине. Не такое сильное. Это что-то новое, что-то дикое и опасное, и это приводит меня в отчаяние и сдерживает. Он должен ощущать это, и, судя по большому, твёрдому куску плоти, втиснутому в моё бедро, я предполагаю, что он тоже чувствует это.
Я ищу в его глазах любой отголосок его мыслей, но чувствую разочарование и раздражение, когда ничего не нахожу. Только тёмная и бездонная пустота вглядывалась в меня. Но затем что-то меняется, и волна разочарования заставляет его сморщить лоб, медленно образуя глубокую складку на лице. Вдруг замечаю, что он не дышит. Он затаил дыхание.
Проглотив весь запас воздуха, Джейк, наконец, двигается и морщится, когда трётся своим членом о моё бедро. Однако он быстро берёт себя в руки, очевидно, обнаруживая силу воли, которой у меня совсем не осталось. Отпустив мои запястья, он отодвигается, заставляя меня чувствовать себя глупой и одинокой.
— Хорошо всё рассмотрела, да? — говорит он, отодвигаясь от меня ещё дальше.
Я ощущаю себя так, словно меня только что ударили по лицу, все влечение и желание улетучиваются от его резкости. Я перевожу себя в режим защиты.
— Ты всегда спишь полуголым на диване клиента? — коротко спрашиваю я, вставая и обхватывая себя руками, пятясь в свою комнату, чувствуя себя чертовски глупо. О чём я только думала?
— А ты всегда падаешь с кровати? — бросает он через плечо.
Я съёживаюсь и проклинаю себя за понимание того, что всё это время он не спал. Конечно, так и было. Если бы он спал и думал, что это незваный гость, то пистолет был бы направлен мне в голову, как в моей комнате, так и сейчас, когда он повалил меня на пол. Он даже не потянулся за пистолетом. Вместо этого он просто схватил меня. Он был ошеломлён… а потом потерял контроль. Из-за меня. Эта мысль заставляет низ живота сжаться по причинам, которые я, возможно, никогда не узнаю. Закрыв дверь спальни, я прислоняюсь к ней спиной и в отчаянии вглядываюсь в потолок, чувствуя себя полной дурой.
— Дура!
Я заставляю себя сесть на край кровати и провожу добрых полчаса, пытаясь вразумить себя. Джейк Шарп, присматривающий за мной, окажется более серьёзной проблемой, чем я могу себе представить.
* * *
Приняв душ и приведя себя в порядок, я осторожно выхожу из своей спальни, одетая в джинсовые шорты и короткий разноцветный топ, на ногах сланцы от «Havaianas». Заплетаю в косу грубо высушенные волосы и бреду через гостиную на кухню, мой взгляд бегает в поисках Шарпа.
Я нахожу его прислонившимся к столешнице, умытым и выглядящим неприлично свежим и красивым в каких-то поношенных джинсах и чёрной футболке с круглым вырезом. Значит, он нашёл вторую спальню и ванную? Он смотрит на меня, когда я вхожу, держа мобильник у уха. Я быстро отвожу взгляд и направляюсь к холодильнику, достаю бутылку грейпфрутового сока и залпом выпиваю половину.
— Спасибо, — говорит он, но в его голосе нет ни капли благодарности. — До свидания.
Я стою к нему спиной, по-прежнему ужасно смущённая, умирая внутри от того, что практически преподнесла себя ему на блюдечке, а он отказался. Если раньше он не считал меня глупой маленькой девочкой, то теперь определённо считает.
Я слышу за спиной какое-то движение, за которым следует лёгкое покашливание. Я начинаю завинчивать крышку бутылки, мысленно определяя, где находится всё, что мне нужно, прежде чем уйти.
— Ты не упоминала, что есть свободная комната с ванной, — произносит он чётко, без обвинения, но я чувствую, что оно имеет место быть. — На самом деле там намного чище.
Он уже и это отметил. Единственная причина, по которой в моей квартире такой беспорядок, это то, что мы с Хизер были заняты совершенствованием наших дизайнов, тщательным изучением тканей и мозговым штурмом маркетинговых идей. Не то чтобы я должна ему что-то объяснять. Поэтому я ничего не говорю и отправляюсь на поиски своей сумки. Я нахожу её и иду к двери, на ходу перекидывая ремень через плечо. Схватившись за ручку, я открываю дверь, но его ладонь захлопывает её у меня над головой, не давая двери открыться. Я чуть ли не подпрыгиваю от злости.
— Поскольку я принял твои основные правила, ты можешь оказать мне честь, следуя одному из моих, — говорит он из-за спины, придерживая дверь за моим плечом. Я хмуро смотрю на дверь перед собой, держа рот на замке и повернувшись к нему спиной. — Никогда больше не подкрадывайся ко мне, — он убирает руку, и я, не теряя времени, снова тянусь к ручке и выхожу, стряхивая покалывание, вызванное его близостью.
— Ты забыл, кто на кого работает? — фыркаю я, обходя лифт и протискиваясь на лестничную клетку, не готовая стоять и ждать лифта. Мне нужно идти. Подальше от него.
Он не отвечает на мой вопрос, но и не признает его, предпочитая спокойно следовать за мной. Хорошо. Он уважает мои границы. Никаких разговоров.
Я врываюсь на подземную стоянку и направляю брелок на свой «Мерседес».
— Не мог бы ты отогнать свою машину? — интересуюсь я, не поворачиваясь к нему.
— Мы поедем в моей машине, — решительно отвечает он.
— Я сама могу вести машину, — я открываю дверцу и бросаю туда сумку, прежде чем плюхнуться на водительское сиденье. Завожу мотор и пристёгиваю ремень, глядя в зеркало заднего вида. Шарп садится в свой «Рендж Ровер», и я удовлетворённо хмыкаю. Может быть, ему тоже невыносимо находиться ко мне так близко, и он решит отказаться от своего правила совместных поездок. Было бы неплохо.
Я жду, положив руки на руль, пока он отгонит свою огромную машину, но через две минуты он всё ещё стоит неподвижно, и моё терпение начинает истощаться. Я начинаю скрежетать зубами и через несколько минут начинаю сигналить. Это не производит никакого эффекта. Шарп сидит на водительском сиденье своей машины, занятый телефоном, спокойный, насколько это возможно.
— Придурок, — бормочу я, распахивая дверь и шагая вперёд. Я стучу в его окно, и оно начинает опускаться, хотя он не сводит глаз с экрана телефона. — Двигайся, — коротко приказываю я.
— Нет, — просто отвечает он. Окно начинает подниматься, и я смотрю на него, разинув рот, хотя он не обращает особого внимания на моё оскорблённое эго.
Я стучу кулаком по окну, и стекло снова опускается, его внимание всё ещё приковано к телефону.
— У меня в одиннадцать встреча с моим агентом, — сообщаю я ему как можно спокойнее. — У меня нет на это времени.
— Тогда я предлагаю тебе перестать всё усложнять и залезть внутрь. — Окно снова поднимается, лишая меня возможности протянуть руку и задушить ублюдка.
Я издаю разочарованный вопль и иду к своей машине, стаскиваю сумку с сиденья и захлопываю дверцу. Я никогда не встречала такого несносного человека!
Садясь в его машину, из моих ушей буквально валит пар, я плюхаюсь на сиденье и достаю телефон из сумки. Шарп молча отъезжает, и я набираю номер отца. Я не могу с этим смириться. Это несправедливо.
— Камилла, — ровный голос отца не успокаивает меня. Это просто напоминает мне, кто он такой и что мои протесты ни к чему не приведут. Но я всё равно пробую.
— Папа, — я стремлюсь говорить, как можно слаще, сдерживая нахальные нотки, которые, я уверена, он ожидает услышать. — Как бы я ни ценила твою заботу, я не могу позволить этому парню преследовать меня повсюду. У меня есть работа. Встречи, на которые нужно ходить. Он везде со мной.
— Камилла, я уже говорил тебе, что это не обсуждается.
— Это из-за Себастьяна? — спрашиваю я. — Потому что я могу заверить тебя, что больше никогда его не увижу.
— Дело не в Себастьяне. Речь идёт об угрозах, которые меня не устраивают. Шарп останется, пока мы не выясним, кто их прислал.