Затем я мысленно стараюсь отключиться от посторонних мыслей, бросая взгляд на верхнюю полку бара. Мне нужно выпить.
— Эй! — рядом со мной появляется Камилла, весёлая и улыбчивая. — Мне нужно отлить, — произносит она, переминаясь с ноги на ногу. — Пойдёшь со мной?
Она пьяна. Её дерзкое заявление меня не смущает. Во всяком случае, я рад, что она предупредила меня вместо того, чтобы идти в туалет и оставить меня.
— Пойдём, — я кладу руку ей на поясницу, яростно отказываясь признать, как приятно ощущать её почти целиком.
Камилла двигается легко, но я запинаюсь, когда она отодвигается от меня. Будь у меня такая возможность, я мог бы возразить на подобное поведение или, возможно, наорать на неё за это, но вместо этого она крепко держит меня за руку, и я теряю всякую мысль. Мои ноги всё ещё работают, но всё остальное перестаёт функционировать. Мягкость её нежной руки в моей слишком приятна, чтобы чувствовать себя в безопасности. Моё сердце колотится, пока я пытаюсь урезонить себя. Её светлые волосы двигаются по её изящной спине, когда она подпрыгивает и покачивается передо мной, поднимая уровень пытки на недосягаемую высоту. Я могу вести себя так профессионально, как того требуют обстоятельства, но мой член и все другие жизненно важные органы не разделяют моего энтузиазма. Сопротивление — это ключ. Главное — мыслить здраво.
Я проваливаюсь в туман конфликта, не в силах понять, что именно в этой девушке пробудило во мне все эти чувства — чувства, которые были мертвы в течение многих лет. С тех пор, как взялся за это задание, я старался быть сильным, боролся с собой, чтобы найти причину в запутанных чувствах — держать многое в перспективе. Теперь я боюсь, что чувства становятся сильнее, чем моя способность бороться.
Камилла поворачивается ко мне лицом, когда мы достигаем длинного коридора, её волосы развеваются словно в замедленной съёмке. Она по-прежнему улыбается. За всю свою взрослую жизнь я ни разу не проронил ни слезинки. Жёсткость была натренирована во мне годами, а эмоции — это то, о чём я давно забыл. Так я был счастлив. Эта девчонка всё испортила. Она опасна для меня. Я готов был расплакаться от грёбаного разочарования.
— Ты войдёшь? — поддразнивает она, сильнее сжимая свои пальцы в моей ладони. Я опускаю взгляд, думая, как идеально наши руки смотрятся вплетёнными друг в друга, и слегка сжимаю их в ответ, хмурясь. Что, чёрт возьми, со мной происходит? Я быстро отпускаю её и отступаю назад как раз, когда Саффрон присоединяется к нам.
Прежде чем заговорить, она окидывает меня беглым взглядом.
— Возможно, мне придётся завести себе таково же.
— Шафран! — презрительно говорит Камилла, подталкивая локтем хихикающую подругу.
— Мне не стыдно, — она подмигивает мне, прежде чем взять Камиллу за руку. — Ты идёшь в туалет?
— Если мне позволят, — Кэми серьёзно смотрит на меня, и я нахожу в себе силы надеть на своё лицо маску непроницаемости.
— Я иду с тобой, — я не веду себя как больной. Я просто не чувствую себя комфортно, когда Камилла исчезает из моего поля зрения.
— Ты не можешь! — выдыхает она, по-настоящему испуганная. Это выше моего понимания. — Тебя арестуют!
— Камилла, разве я похож на человека, который будет испытывать смущение от нескольких женщин, писающих за дверями кабинок?
— Нет, но другие женщины могут быть против! — она смотрит на Сафрон, когда та снова начинает переминаться с одной ноги на другую. — Да ладно тебе.
Я двигаюсь вперёд.
— Служба в…
Она прикрывает ладонью мне рот, и я замираю, наблюдая, как её пьяные глаза стекленеют. Что это? Желание? Она быстро отступает, а её голубые глаза немного проясняются, когда она смотрит на каменный пол.
— Там нет никакой опасности, — тихо шепчет она.
Я заставляю своё сердце выровнять ритм. Я этого не вынесу.
— Тогда ты не будете возражать, если я проверю? — говорю я чётко, ровно, наблюдая, как её голова начинает судорожно кивать. Возражений нет? Никакой драки? И, что более важно, никакого нахальства?
Это уже слишком. Я сексуально расстроен. Я прохожу мимо неё и толкаю дверь в дамскую комнату, собираясь войти внутрь… пока не раздаются крики. Чтобы заставить меня подпрыгнуть от страха, требуется много усилий, но, похоже, толпа встревоженных женщин делает своё дело.
— Чёрт! — Я отпираю дверь, ловя в зеркале взгляды нескольких дам. Понятно, что они недовольны. — Просто иди, — нетерпеливо рявкаю я на Камиллу, махая рукой в сторону двери. — И побыстрее!
Обе девушки быстро исчезают в дамской комнате, а я сажусь напротив двери, спиной к стене. Сегодняшний вечер отнял у меня все силы. Я чертовски устал. Психологически и физически. Когда это задание закончится, я выпью ящик «Джека», просплю год и буду трахаться два.
Дверь открывается, и оттуда выходят две дамы, бросая на меня взгляды, где-то между влечением и отвращением. Ничего такого, к чему бы я не привык.
— Леди, — говорю я ради того, чтобы они ушли.
Я вытягиваю шею, замечая в зеркале, как Камилла вытирает щёки, как раз перед тем, как дверь снова закрывается. Она выглядела взволнованной. Как раз то, что чувствовал и я. Мои руки поднимаются и складываются на груди, нетрепливо стучу ногой. Через несколько минут выходят ещё две девушки. Камилла всё ещё там, укладывает волосы. Я закатываю глаза и молча даю ей ещё одну минуту, прежде чем войти и забрать её оттуда.
Это самая длинная минута в моей грёбаной жизни. Я понимаю, что она не будет впечатлена, если я ворвусь туда, но моё долбаное сердце источает тревогу. Нахуй. Она это переживёт. Я отталкиваюсь спиной от стены и ударяю ладонями по поверхности, распахивая дверь. Она с грохотом ударяется о плитки позади, но я не уверен, является ли шум результатом моего действа, или это результат взрыва, произошедшего в моей голове.
Мой желудок уходит в пятки, забирая с собой сердце и лёгкие. Как, чёрт возьми, Себастьян Питерс проник сюда так, что я этого не заметил?
Его рука летит вперёд и соприкасается со щекой Камиллы в резкой пощёчине.
— Ты глупая сука! — кричит он, опрокидывая её на пол. Камилла щекой ударяется о край раковины с оглушительным треском. — Ты думаешь, я недостаточно хорош для тебя? Ты моя!
Я зверею. Моя ладонь сжимает его за горло, прежде чем я осознаю, свои действия, и протаскиваю его почти через всю толпу дамочек. Сила, с которой его спина ударяется о стену, посылает вибрации вверх по моим рукам и груди. И прежде чем я успел это заметить, я нанёс ему два болезненных, точных перекрёстных удара — один в глаз, другой в челюсть. Ощущения приятные. Так чертовски хорошо. Я вытаскиваю пистолет, нажимаю на курок и приставляю дуло к его виску. Он ничего не понимает. Буквально. Он задыхается, его пальцы цепляются за моё горло.
— Давай я тебе помогу, — рычу я, ещё сильнее вдавливая пистолет в его кожу. — Сейчас в твою хорошенькую головку нацелен «Хеклер VP9». В которой, когда я вышибу твои грёбаные мозги, будет полный бардак, и я, вероятно, сяду за решётку до конца своей долбаной жизни, но я буду счастлив, утешаясь тем, что ты умрёшь, — я поднимаю колено и ударяю его по яйцам, заставляя маленького коротышку визжать в агонии. — Тебе больно, Себастьян? — я наношу ещё один удар, по-садистски наслаждаясь его болью.
— Пожалуйста, — всхлипывает он, слюни и сопли трогательно стекают по его подбородку. Он постоянно шмыгает носом, его зрачки расширены, а вокруг ноздрей появляются красные пятна. Я кажется догадываюсь кем он себя возомнил. Держу пари, он чувствует себя непобедимым, когда под завязку накачан кокаином. Теперь он уже не так непобедим.
Я моргаю. Этого делать не стоило, потому что моя мимолётная темнота даёт мне быстрое воспроизведение его руки, соединяющейся со щекой Камиллы. Ярость поглощает меня. Я убил много людей. Я делал то, что нужно. Я был отстранён, спрятан далеко, вне поля зрения, и меня боялись тысячи. Я был снайпером. Я был неуловимым. Я был спокоен, хладнокровен и собран. Опасен по всем пунктам.
Всё изменилось, когда она решила меня наебать.
Я убедился, что все собравшееся видели во мне лишь ненависть. Не имело значения, что моя месть была направлена не туда куда следует. Обрушивая на врага адский дождь из ударов, я чувствовал, что это было единственным решением. Мне нужно выплеснуть весь гнев и боль. Боль, которую она мне причинила.
Поэтому я выбрался из скрытой темноты, оказавшись на краю пропасти и вышел на поле бое. В тот день я впервые посмотрел в глаза человеку и увидел в них страх, прежде чем убить его. Но мне было всё равно. Я стал безрассудным. Глупым. Я был таким глупым. Моя эгоистичная потребность убивать привела к гибели двух моих людей. Два лица, которые будут преследовать меня вечно. Двое мужчин, у которых остались жёны и дети. Два хороших человека. Я не был хорошим человеком. Это должен был быть я. Отвращение к себе и чувство вины — всё это мучило меня. С тех самых пор.
Сегодня это не проблема. Мой срыв тогда произошёл из-за того, что женщина наебала меня. Сейчас я чувствую, как во мне поднимается похожая ярость, только я полностью осознаю её. Я точно знаю, что делаю.
Я убираю пистолет в кобуру и отпускаю шею Себастьяна, и под ещё один сокрушительный удар по почкам он падает на землю, как мешок с дерьмом, скуля и кряхтя.
— Ты не сможешь работать ещё очень долго, красавчик, — делаю движение ногой и наношу ему точный удар по его рёбрам.
Удержаться от убийства ублюдка — самая трудная задача, с которой я столкнулся за сегодняшний день.
Глава 14
Ками
Я никогда не была жертвой такого грубого и разрушительного насилия. И всё же, где-то глубоко внутри себя страшась этой мысли, я осознаю, что он сдерживается. Джейк мог закончить всё за секунду. Он заставляет Себастьяна страдать. Сила его ударов виднеется с каждым пронзительным соприкосновением с живой плотью.
Время останавливается, звуки сливаются в ничто. Если бы не горящая отметина на щеке и гул в голове, я бы подумала, что умерла. Я чувствую себя мёртвой. Побеждённой. Потрясённой и слабой.
Себастьян появился из одной из кабинок, словно из ниоткуда. Всего один отказ принять его мольбы о втором шансе заставил его изменится. Всего одна попытка отгородится от него вызвала вспышку гнева в его глазах, которую я видела раньше, когда он был под кайфом. Но его жестокость меркнет по сравнению с той, что я вижу сейчас.