Все утро я провела лежа на кровати, листая новости в сети, которые практически не загружались из-за плохого интернета. Руслана уже не было, когда я вернулась в комнату. Увидела лишь застеленную кровать и аккуратно сложенные вещи на стуле. Наверняка, это к лучшему. Нам двоим нужно время, чтобы разобраться в себе и своих чувствах.
Раскинув руки над головой, я закрыла глаза и представила нас с Русланом на улице, где мы гуляем, кидаемся снежками, а затем падаем в объятия друг друга и крепко целуемся.
Думать о чем-то возвышенном — удел моей невзрачной жизни. Немного помечтав о том о сем, я решила пойти позавтракать, так как сильно проголодалась.
— Ты сегодня поздно что-то встала, милая, — проговорила пожилая женщина, увидев меня на пороге кухни. — Чего стоишь? Проходи, давай. Ванюша уже доедает, я поела. — Она поставила на стол еще один бокал и поинтересовалась: — Руслана покормила? Я увидела, как он отъезжает, как только встала.
— Он не захотел… — поясню я, немного отойдя шока, что должна кормить человека, который мне приходится никем. Сажусь за стол, напротив брата Руслана. — Здравствуй, Вань. Давно тебя не видела. Как ты себя чувствуешь?
Выглядел он не очень: бледный болезненный цвет лица, щеки впали, лицо осунулось, глаза грустные.
— Да, нормально, — голос подстать его виду, мрачный и обессиленный. — Слышал, ты у нас погостишь несколько дней.
Я только усмехнулась, ничего не сказав, и принялась за еду. Овсяная каша оказалась невероятно вкусной, что я энергично попросила добавки, отчего Нина Петровна замлела и начала топтаться по комнате, гремя посудой. Видимо, ей было очень приятно услышать, что кто-то оценил ее стряпню.
— Вань, у тебя не найдется зарядник от андроида? Я свой оставила дома, — спросила я позже, в его комнате.
От скуки мы стали обсуждать свое детство. Я постеснялась спросить, какая беда свалилась Ване на голову, из-за чего он теперь прикован к инвалидной коляске. Подслушав вчерашний разговор, я поняла, что это не было злым роком или случайной аварией, в результате чего у него отказали ноги. Кто-то умно распланировал шаги в банде Руслана. Он знает об этом и мстит.
Немного погодя я попросила Ваня показать семейные детские фотографии. Родители Руслана были видными, и свою красоту они передали ему. Ваня, к моему удивлению, похож ни на кого не был. У их отца были черные волосы, у матери русые. Оба смуглые и высокие. Ваня же светленький с вьющимися на концах волосами.
— У меня айфон, зарядник не подойдет. У бабули вообще допотопный.
— Мне нужно позвонить родителям, иначе они начнут беспокоиться. Может быть, где-то завалялся андроисвкий? Вань, подумай, пожалуйста. Мне очень нужно.
— Марин, тут такое дело…, — было, начал он и почесал затылок.
Я нахмурила брови и поинтересовалась:
— Что такое?
— Руслан попросил присмотреть за тобой и не допустить, чтобы ты кому-то звонила. Так что… Сама понимаешь…, — развел он руками беспомощно и отъехал к столу. Через секунду в воздухе появился белый провод, по-видимому, от зарядки.
— Ты всегда слушаешься брата? — мне стала интересна эта тема, поэтому я отложила альбом в сторону и уставилась немигающим взглядом на мальчишку.
Ответом мне послужил кивок головы и непринужденная улыбка.
— Руслан хороший, Марин. Он тебя в обиду не даст.
От его теплоты стало приятно, но сказанные слова, относящиеся к Щербакову старшему, казались мне настолько далекими и нереальными, что стало тоскливо на душе.
Ваня уважает Руслана, потому что тот к нему всегда относится безукоризненно, помогает и защищает, ни капли не раздумывая. Как настоящий брат. Безусловно, это похвально. При всем этом, у Руслана есть сторона, которая озлобилась на весь мир, и застилает своей чернотой все, что касается.
— Позвони Руслану. Я хочу с ним поговорить.
— Но…
— Просто позвони.
Ваня еще пару долгих секунд наблюдал за мной, затем начал рассматривать свой телефон в руке, наверное, в надежде на то, что тот испарится в воздухе. После протяжно вздохнул и набрал номер брата, протягивая мне мобильный:
— Да? — резкий голос бьет по ушам. — Звонишь чего? Через пару часов дома буду.
— Это я, — закрыв рукой низ телефона и рот, почему-то мямлю в трубку и, встав под скрип дивана, поворачиваюсь спиной к Ване.
— Соскучилась уже?
— Мне нужно позвонить.
— Кому?
— Родителям.
— Зачем?
— Руслан, я, что, не могу просто так им позвонить? Благодаря тебе я не могу включить телефон, так как зарядки от моего телефона нет у вас в доме.
— Она есть.
— Тогда почему мне ее не дают? Только не говори, что действительно запретил мне звонить.
— Ладно, не буду.
Тишина.
— Ты издеваешься?
Руслан устало испустил вздох и объяснил:
— Ты же просила не говорить. Вот я и не говорю.
— Я тебя убью!
— Притормози, принцесса, ты не первая в очереди, кто хочет это сделать. Список, знаешь ли, долгий.
— Если ты через два часа не приедешь домой и не отдашь мне зарядник, то я просто пойду до дома пешком, так как это равносильно тому, что я не позвоню родителям… В любом случае я смертник.
Мое дыхание начало выравниваться после бурной речи.
— Остынь, скоро буду, — и бросил трубку.
Сволочь! И как теперь его не ждать!
— Что сказал брат? — спросил Ваня и поспешил забрать телефон из моих рук.
— Сказал сидеть и ждать. Ты же знаешь его. Он немногословен.
Он кивнул, и мы, решив возобновить просмотр старых фотографий, направились к дивану. Я села, поджав под себя ноги, а Ваня остановился рядом, около обтертых пыльных подлокотников.
Первый альбом я уже пролистала, он содержал черно-белые фотографии молодых родителей Руслана и Вани, Анны Викторовны и Андрея Георгиевича. На них они выглядели молодыми и счастливыми. Будто и не догадывались о своей горькой судьбе, которая разбила в прах все мечты и надежды будущих детей.
Второй альбом я бегло просмотрела и остановилась где-то в середине, на том месте, где пошли детские фотографии Руслана и Вани. Перелистываю белую страницу и не сдерживаю улыбку, как только натыкаюсь прищуренным взглядом на цветную фотографию, на которой запечатлен маленький Руслан с короткой стрижкой, но довольно улыбающийся, и Ваня. Его совсем не узнать, никогда бы не подумала, что на этой и предыдущих фотографиях действительно он.
Перелистываю следующую страницу и немедля дергаюсь, почувствовав, как указательный палец поранился об острый край страницы. Шиплю сквозь зубы и прикладываю к губам подушечку пальца, втягивая появившиеся капли крови.
— Сейчас пластырь дам. Подожди, — начинает копошиться Ваня и отъезжает к столу.
Пока он усердно что-то ищет в ящике, мой взгляд приковывает одна фотография, от которой все мои внутренности стягиваются в один тугой узел и крепко сжимаются. Черт! Неужели это…
— Держи, — кидает мне пластырь на коленки и спрашивает: — сильно болит?
— Пустяк! — отмахиваюсь и продолжаю гипнотизировать детскую фотографию.
Руслану здесь примерно тринадцать лет, длинная челка на лбу, синие бриджи и оранжевая футболка. Видно, что в то время его одевала мама. Рядом с ним в обнимку стоит не кто иной, как Степанов Никита. Смешно, до одури. Со светлыми волосами, тоже с челкой, бледнолицый, угрюмо смотрит в камеру, но улыбается.
Что, черт возьми, здесь происходит? Руслан и Никита знакомы с детства? Дима говорил о том, что они переехали с Украины, еще в подростковом возрасте. Потихоньку, пазлы в моей голове начинают складываться, один за другим, выстраиваясь в огромную мозаику.
Руслан, Ваня, Никита…Три человека со сложными судьбами, нити которых переплетены и связаны. И сейчас мне уже не кажется, что переплетены они случайно.
День проходит быстро, за просмотром какого-то фильма на диске. Расположились мы с гостиной, представляющей собой небольшую комнату с длинным диваном, двумя креслами и старой антресолью. На низкой тумбочке стоял Смарт-ТВ.
Нина Петровна сидела на кресле, пила чай и читала книгу. На нас не обращала никакого внимания, лишь однажды спросила, хотим ли мы поужинать, но Ваня ответил, что сначала нужно дождаться Руслана.
Когда мне надоело карать время в доме, я быстро накинула на себя куртку, обула сапоги и вышла на крыльцо, попутно захватив с собой кружку душистого травяного чая.
На улице уже стояла сплошная темень. Были видны только разветвленные ветви деревьев, покрытые блестящим белым покрывалом.
Обхватив горячий напиток обеими руками, я сделала маленький глоток и стала всматриваться в лес.
— Ты решила менингит заработать? — испугал мужской голос со стороны, отчего я подавилась чаем и стала кашлять. — Где твоя шапка?
Руслан оказался лицом ко мне и в следующую секунду похлопал меня по спине, забирая из рук кружку. На глазах выступили слезы от нехватки воздуха, а горло першило. Я выставила руку вперед и хриплым голосом запротестовала:
— Не нужно. Все!
— Чего стоишь-то тут? — он не спешил отходить. По-прежнему стоял в двух шагах от меня и скользил темным взглядом по моему телу, затем посмотрел в глаза и отхлебнул мой чай.
— Тебя жду. Ты же велел.
— Да? — заискивающе хмыкнул мужчина и поставил чай на деревянную стойку крыльца. — А ты на этот раз решила послушаться? И никакой истерики не последует?
Кинув возмущенный взгляд Руслану, я поджала губы и сложила руки на груди:
— Когда это у меня была истерика?
— Тебе, что, память отбило? — Я даже не поняла, в какой момент он снял с себя шапку и надел ее на меня.
— С тобой невозможно разговаривать, — заключила я недовольно и поинтересовалась: — Где ты был? Ничего плохого же не случилось? А то Нина Петровна весь день переживала за тебя.
— А ты?
Я потупила взгляд и переспросила с хрипотцой. Голос все еще саднило.
— А что я?
— Переживала? — он надел на голову капюшон и подошел непростительно близко, отчего концы наших носов соприкасались, а подушечки моих пальцев заискрило от желания дотронуться до небольшого шрама около виска. — В армии получил, — объяснил мужчина, словно читая мои мысли.
— А откуда другие?
— Я был не самым послушным подростком, принцесса. Всегда встревал в драки. Однажды по юношеству получил ножевое ранение. Бабуля тогда чуть с ума не сошла, ругала родителей, что моим воспитанием должным образом не занимаются.
— Сколько тебе было, когда родители погибли? Мне Ваня поведал, что они отравились угарным газом ночью… — ворошу болезненную для него тему. Ему неприятно, видно по лицу: поджимает плотно губы, щурится, отведя взгляд в сторону.
— Это случилось пятнадцать лет назад. Больше не нашлось темы для общего разговора?
— Я пытаюсь понять, почему ты стал таким… Не оправдываю твои поступки. Просто… Наверное, всегда найдется что-то, что меняет твою жизнь с ног головы. Возможно, жизнь прогнула, заставила…
— Ты все-таки пытаешься придумать мне оправдания. Не нужно. Жизнь меня не заставляла. Я сам.
— Но почему?
— Потому что иногда нужно играть на опережение. По-другому я не смог. Как там говорят? Из двух зол выбирай меньшее? У меня не было такого выбора, принцесса.
Щербаков прислонился своим лбом к моему, закрыв глаза, будто со мной он отдыхал, забывал о главных проблемах.
— Пойдем, простынешь иначе. Я надеюсь, у тебя не хватило мозгов позвонить родителям с телефона брата?
Немного оттолкнув его, я спрятала лицо в руках и приглушенно застонала.
— Что? Действительно не сообразила? — по-настоящему развеселившись, спросил он.
— Замолчи. Просто замолчи.
Мы еще немного стоим на крыльце. Я жду, пока Руслан покурит, топчась на месте и вдыхая свежий морозный воздух. Мы стоим с ним вдвоем и случайно кидаем взгляды друг на друга.
— Так бывает, — неожиданно для меня проговаривает он и стряхивает указательным пальцем пепел от сигареты. — Мне иногда даже обидно.
— Ты про что? — не понимаю я и, немного подумав, спрашиваю разрешения, протянув руку: — можно?
Он сводит брови и хмурится, кидает быстрый взгляд на сигарету, а затем удивляется. Что-что, а удивленный выражения лица я вижу на его лице, мне кажется, впервые. Обычно он напускает показное равнодушие и некую отрешенность от мира.
— Ты куришь?
Я неосознанно прикусываю губу и отвожу взгляд в сторону.
— Я… обычно не курю… только… когда стресс или что-то вроде этого, — в итоге справляюсь со своим голосом и снова смотрю в лицо мужчине.
— Что-то вроде этого? — интересуется он и, делая последнюю затяжку, кидает докуренную сигарету в жестяную банку, стоявшую рядом с ним на стойке крыльца. — Что за хрень? К чему девушке курить?
— Руслан, мне не шестнадцать, чтобы меня отчитывать. Я не твоя родственница или девушка. Я не обязана слушаться тебя. Я еще пью алкоголь. Ты, надеюсь, не собираешься падать в обморок, узнав эту новость?
— Увижу с сигаретой во рту — выпарю так, что неделю не сможешь сесть на задницу, — подходит ко мне и, указательным пальцем поднимая мне подборок, заявляет жестоко.
— Что? Ты не посмеешь. Шутишь ведь, да? — не веря его словам, избавляюсь от несильного захвата и брожу рассеянным взглядом по его лицу.
— А ты попытайся, тогда проверим, шучу ли я или нет.
Он обходит меня, обдавая шлейфом приятных нот мужского аромата. Закрываю на секунду глаза и позволяю ему опуститься в мои легкие. Так бы и дышала им. Я понимаю, что дело здесь далеко не в самом парфюме, а в одном загадочном мужчине, который тревожит меня с каждый днем сильнее и сильнее.
Я захожу за ним следом и делаю вид, что меня задели его слова. Отворачиваюсь, когда он открывает передо мной дверь из сеней в дом, и облегченно выдыхаю, едва моя нога переступила порог теплой комнаты. Снимаю с себя обувь и верхнюю одежду, шапка все еще на мне. Недолго думая, я мимолетом возвращаю ее хозяину со словами:
— Ты бокал оставил. Сходи. Все равно еще одет.
Руслан сухо интересуется, принимая из моих рук головной убор:
— Кто брал? Я или ты?
— Мы пили вместе. Точнее ты последний.
Щербаков закатил глаза и изрек со смешком:
— Е-мое, детский сад. Тебе, что, пять?
— Помни об этом, когда мы снова окажемся в одной постели. Сегодня я хочу выспаться. Я не согласна на не отношения. Думай, что хочешь, мне все равно. Я ночую одна, Руслан.
Смотрю в его красивое лицо и замечаю, как подрагивает правый уголок губ. Он надевает шапку на голову и молча идет до двери. Я стою, дыхание сперло. Как мне это понимать? Он согласен или нет?
Следующая фраза разбивает все мои убеждения, когда он берется за ручку двери и нахально заявляет:
— Снова? Ты явно на что-то рассчитываешь, принцесса. Или тебе так понравилось, что хочешь еще? Ты только намекни, точнее нет… Зная тебя, лучше скажи прямо.
Мысленно показав ему средний палец, я развернулась на пятках и потопала на кухню.