Том 3. Рассказы 1917-1930. Стихотворения - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 87

Поэма

Ли

Посвящаю А.И. Куприну

— Да, я три раза видел ЛИ, —Сказал мне старый Биг.— Его я видел и теперьДоволен навсегда;Не может больше счастья быть,Как повстречаться с ним.Как позабыть его лицо? —Оно светло; глазаУлыбкой странною блестят,Но нет тревоги в них,Как будто истина навекПринадлежит ему.О, эта истина! Заметь,Что истин много.Им Отведены часы и дни.Царь Истина — весь мир.Царь Истина… такая есть, —Ее-то знает ЛИ.Она проста на первый взгляд,Но очень мудрена,Когда захочет человекУмом ее понять.Ну, кто научно объяснитДвиженье сердца мне?..Душа живого сердца — ЛИ,Вот кто такой он есть;Когда приходит он — тебеПриятно и легко.На знамени его всегдаНаписано: «ПРИВЕТ!»Не человек он — нет.И он Явился мне во сне,Когда голодный я заснулВ пакгаузе пустом;Вдруг разбудил меня толчокПриветливый в плечо.Я встал. Тут крыс унылый пискВернул меня стремглавК действительности злобной.Я На свет луны смотрелИ думал: «Это мне со снаПочудился толчок».Как серебро в смоле, сиялХолодный диск луны.У ног моих застыл, дымясь,Ее молочный луч.Она смеялась надо мнойИз дали темных бездн.Я вновь хотел смежить глаза,Но показалось мне,Что тень или намек на теньПарит над головойС улыбкой милой, как цветокСреди осенних гряд.В волненьи сильном я не могЗапомнить все тогда,Я мог заметить лишь, что онПрекрасен и не горд.Приветлив, прост, как джентльмен,И пошутить не прочь.— Кто спит — тот ест, — сказал он, взявЮмористичный тон, —Но афоризм этот хорош,И то условно — раз.Гораздо лучше ветчина,Хлеб, пиво и треска…Уверен я, что утром тыПойдешь в Кардийский док.Есть с бородой там человек,Чахоточный такой, —Смотритель. Ты ему скажи,Что ЛИ тебя послал.Меня зовут, мой милый, ЛИ.Я — некто и ничто.Я, как случится, — есть иль нет,Но, большей частью, — да.Три раза встретишь ты меняНа жизненном пути.Я раз еще к тебе придуБез разрешенья, сам;А в третий — ты увидишь, гдеНужна моя рука,Сообразив, как человек,Зачем приходит ЛИ.И он исчез. Ужель всю ночьПроговорил я с ним?Ревело утро пристанейРаскатами сирен,И солнце в голубой водеПлескалось нагишом.Надеюсь, это не был сон, —Сказал я сам себе,Сердито взяв Кардийский докВ уме на абордаж, —Доверчив страшно был в те дниЯ, веря чудесам.В воротах дока человекС унылой бородой,С румянцем алым на щекахОстановил меня,Плюясь сердито, и спросил —Зачем я здесь брожу,Я шапку торопливо снял,Откашлялся, вспотел,И буркнул: «Я пришел от ЛИПоденщину просить;ЛИ наказал вам передать,Что он меня послал».Смотритель важно загудел:«ЛИ? Что-то помню… да…Высокий этакий, в пенсне.Ну ладно, становись».И тут же выдал мне значок, билети инструмент.

2

Теперь я расскажу тебеО новой встрече с ним;Кардийский док он не считалОсобенно большимПриличным делом для себя,Он лучше поступил.Раз я спасался от тюрьмыВ окрестностях Рено;Меня ловили пятый деньИ не могли поймать.Я избегал опасных местИнстинктом и судьбой.Я не украл и не убил,Но спас из петли самКонтрабандиста, это былПремилый человек,Стрелявший метко на бегуВ таможенный дозор.Мне даром это не прошло:Меня по бородеИ шраму выше уха зналВ том округе кой-кто.И я в окрестные лесаБежал как нелюдим.Осенний дождь шумел в листвеПунцово-золотой,И небо серое врагомСмотрело на меня,И ветер яростно гуделНад мокрой головой.Но голод теткой никогдаПрикинуться не мог,И я пошел, на пятый день,Куда глаза глядят, —За хлебом к людям. Шел на риск.Был голоден, как волк.На перекрестке я попалВ облаву: из кустовЖандармы конные, хлещаГорячих лошадей,В погоню кинулись за мной,Крича: «Остановись!»Держи карман!.. Развив пары,Я в сторону рыскнулИ по оврагам, где копытБессильно волшебство,Примчался к дому лесникаНа красный свет окна.Сам не был дома, но егоИспуганная дочьСерьезно слушала меняИ улыбнулась, лишьЯ руку ей поцеловал,Прося укрыть на час.Она ввела меня в чуланИ плотно заперла,И снова стала шить и петьПриятным голоскомО королеве и еяИзысканном паже.Свирепый голос раздалсяС порога: «Мариэт!Куда девался человек,Что пробежал сюда?Дела плохие, если онПод юбкой у тебя…»«Ступай немедленно к чертям! —Сказала Мариэт. —Давно ли с девушками тыТак обращаться стал…Клянусь, я расскажу отцуО дерзости твоей…Здесь кто-то, верно, пробежалЗадворками, и яХодила даже посмотретьС ружьем и фонарем.Но это был, должно быть, волк,Иль пьяница, как ты».Еще поспорили они,Но спасовал жандарм,Недаром смелые глазаУ женщин, — иногдаВернее выстрела, — и тыИ я боимся их.Вот стихло. Крадучись, как вор,Я выглянул за дверь…Но не увидел Мариэт,Сидел у печки ЛИ.И бил в ладоши, и, смеясь,Торжествовал вовсю…Я вздрогнул и глаза протер…Не ЛИ, а МариэтВстает и тихо говорит:«Скорее уходиЛесной тропой на Зурбаган».И объяснила путь.Я крепко руку ей пожал,Взял хлеб и серебро,Что без обиды предложитьСумела мне она,И вышел. Снова мокрый лесШумел над головой.Но через несколько шаговЯ обернулся: дверьБыла открыта, МариэтСтояла молча в нейС улыбкой сдержанной в лице,Прижатом к фонарю…

3

Биг продолжал: «Об этом — все.Но слушай, — третий разЯ помогал немного ЛИВ истории его.Все вышло верно, как сказалОн сам про третий раз».На океанский пароход,Плывущий в Порт-Саид,Сел неизвестный пассажир,Зловещий, как болид,Огнем вспахавший небесаНемой аэролит.Он был не молод и не стар,Изысканно одет,Красив угрюмой красотойВо тьме прошедших лет —Печатью тягостных утрат,Падений и побед.Казалось, он в душе таилВсех выражений знак:На суетливых моряковСмотрел он, как моряк,Как будто указать хотелЧто делать им — и как.На хамовитых торгашей,Офицеров и дамСмотрел он так же, как они;Как если б, чудом, самБыл женщина и офицер,Не джентльмен, торгаш и хам.Но про него сказать не могНикто бы никогда,Откуда он и почемуМолчит везде, всегда,Как темная у корабляБездонная вода.За двадцать долгих дней — ни с кемОн слова не сказал,Вопросов, возгласов к немуНикто не обращал.Его лица ни разу смех,Согрев, не освещал.Бесшумно появлялся онИ тут, и там — везде,Как будто отдыха искал,Не находя нигде,Как будто изнывал, томясьВ неведомой беде.Куда бы он ни приходил,Следили все за ним,Глаза прищурив, и сигарЗадумчивее дымСливался с воздухом морей —Простором голубым.И дам изысканный цветникВ лонгшезах, у борта,Его завидя, умолкал,Шепчась надменно; та,Чей взор он длил, — смотрела, сжавПрезрительно уста.Он умер… Он взойти хотелНа палубу, но вдругСклонился к поручням, в глазахБлеснул немой испуг,Он пошатнулся и упалК ногам проворных слуг.Веселый пароходный врач,Осмотр закончив свой,Сказал присутствующим: «ОнБыл, кажется, немой.Теперь он более чем нем,Ручаюсь головой!»И документы, паспортаИскали у негоУ мертвого, — но ни бумаг,Ни писем — ничегоНе обнаружили, и онЧужим был для всего.Я видел бледное лицо,Покой закрытых глаз…Приятель! всяческую смертьЯ наблюдал не раз,Но смерти именно такойНе мыслил бы для нас.Ни состраданья, ни рукиЗнакомых иль друзей,Но многоликий здесь стоялСпокойный ротозей,Как будто он в театр пришел,В театр или музей.И даже имя мертвецаНикто сказать не мог,Чтоб хоть прибавить про себя:С таким-то черт иль бог.Сухое выраженье лицТвердило скрытно: «сдох».Вдруг гневно захотелось мне,Чтоб не был одинокТот, кто без имени лежал.Не траур, не венок —Он похороны в море ждалС балясиной меж ног.Волненьем думным сердце сжав,Мне вспомнились все те,Кто умирал, как жил, один,В холодной пустоте.Кто близость избранных людей,Грустя, хранил в мечте.Возвысив голос, я сказал,Храня спокойный взор:«Мне этот человек знаком,Его зовут Кон-Фор,Три месяца провел я с нимВ ущельях диких гор.Его я знаю как себя:Изгнанья десять летВ пустыне он похоронил,Переступив запретЗакона мысли, — да, такойЗакон придумал свет.В непримиримости егоТаился черный яд.Умом вдали от всех он был,Душой рвался назадК привычкам сердца, — и не могРазрушить этот ад.Лишенья, недуги и гневОкаменили дух.Он к окружающему сталБезличен, слеп и глух,Лишь сокровенному внималОн, умолкая вдруг.Пока судьбы тяжелый грехУдар свой грозный длил, —Он потерял навеки всех,Кого, скорбя, любил,Всех отдал он земле — и сталНемым, как с нами был.И та, чье имя произнестьНе мог он без мольбы, —Перестрадав, устала ждатьИ жить в тисках судьбы,Покинув навсегда самаМир скорби и борьбы.Едва ли жил он с той поры;Он прозябал, вернейВоспоминаньем жалким техЖивых и ярких дней,Когда — для молодости — мирБыл ближе и родней.Теперь спокойный он лежитЗдесь на глазах у нас.В мученьях дух его горел,И, догорев, угас:Да будет мир его душе,И нашей — в смертный час!..»Итак, — ты видишь, — я судьбуИ имя дал ему.Такая стройность лжи былаЖутка мне самому…Как сказку эту я сложил, —Не знаю — не пойму.Подобной сказки никогдаНе приходилось мнеИзлить так просто и легкоНи сердцу, ни во сне.И, сам примолкнув, я на мигПоверил ей вполне.

* * *

Толпа обидчива. ОнаМолчанья не проститНи мертвым, ни живым: толпеИзнанка тайны льстит,Тогда, довольная, онаРыдает иль свистит.И я, всех зорко осмотрев,Поймал печали знак,Знак примиренья, шляпы сняв,Молчали все; моряк,Скиталец вечный, прошептал,Крестясь угрюмо: «Так».Тогда, случайный кинув взгляд,Увидел я вдалиС цветком в петлице, на кормеГуляющего ЛИ.Он беззаботно закричал:«Ну, этих провели!»Еще мгновенье — и волнаБлеснула сквозь него,Он тенью в парусе мелькнулИ скрылся… для кого?В какие страны? Трудно знатьВсе прихоти его.Два миллиарда человекПо безднам мчит земля,И к каждому приходит ЛИС улыбкой короля,Власть терпеливую своюС хозяином деля.И только в битвах, где сердцаИная точит власть,Не мог он выразить никакСвою смешную страстьК проделкам странным, из какихЯ рассказал здесь часть.Прощай, товарищ. Ночь глуха,Я выпил и устал.Когда-нибудь расскажешь ты,Как ли к тебе пристал,Как взгляд твой, радуя его,Смеялся и блистал.