Я посмотрела на деревья вдалеке, моя голова кружилась от движения.
29
Я добрался только до полудня и уже практически дергался от желания вернуться к Роуэн. Ее отец был дома с ней, и я был уверен, что его служба безопасности справится с одним утром. Никто даже не знал, что мы вернулись в город. И все же потребность быть рядом с ней глубоко вонзила свои когти и не отпускала.
Когда я наконец сдался и вернулся в дом Александеров, дверь открыл изможденный Эван. Я надеялся, что они с Роуэн не поссорились. Я подозревал, что если выбью из него все дерьмо, это затормозит прогресс, который начался у меня с моей новоиспеченной женой.
Роуэн нигде не было видно, и я решил воспользоваться случаем и поговорить с ее отцом наедине.
— Роуэн рассказала мне о своей сестре.
Я решил сразу перейти к делу. Не было смысла танцевать вокруг этого вопроса.
— Я понятия не имел, что у нее есть близняшка.
Он ненадолго замер на полпути к засову двери.
— Об этом нелегко говорить. Я удивлен, что она вообще упомянула Айви.
Его голос был наполнен глубокой усталостью.
— Она не столько упоминала ее, сколько у нее был срыв.
Я хотел, чтобы он знал, что Роуэн страдает. Им чертовски пора было признать этот факт.
Чтобы успокоиться, Александер положил руку на входную консоль.
— Что случилось?
— Поиск той девушки у Веллингтонов, похоже, вывел ее горе и страхи на поверхность. Насколько сильно она переживала после того, как это случилось?
— Роуэн — тяжелый человек. Мы слышали, как она плакала по ночам, но в остальном она справлялась с этим с такой силой.
Я боялся этого.
Гнев уколол меня.
— Ни один шестилетний ребенок не может быть таким сильным, Эван. Ты говорил с ней об этом? Видел, как она справляется?
Его глаза сузились.
— Говорить об этом было нелегко. Я тоже потерял дочь, знаешь ли, — огрызнулся он. — И кроме того, Роуэн прекрасно справилась. Она выросла в невероятную молодую женщину.
— Нет, она втиснула себя в форму, чтобы соответствовать твоим ожиданиям, в отчаянной попытке не разочаровать тебя. Это чертова разница.
Мой тон граничил с враждебным. Я сделал медленный вдох, чтобы успокоиться.
— Скажи мне, что ты хотя бы отправил ее к психологу.
Его вызывающий взгляд был единственным ответом.
— Господи, Александер. Только не говори мне, что ты понятия не имеешь, с какой болью твоя дочь живет каждый чертов день. Как ты думаешь, почему она вообще встречалась с сыном Веллингтона? Потому что она любила этого засранца? Ни за что. Она делала это ради тебя. Она настолько запуталась, что даже не знает, кто она. Она позволяла себе быть только той, кем, по ее мнению, она должна быть.
Это было жестко, но кто-то должен был перестать приукрашивать правду.
Все его тело вздрогнуло.
— Этого не может быть. Я бы знал…
— Знал бы? Или ты видел то, что хотел видеть? То есть, когда твои амбиции занимали все твое внимание.
Его взгляд поднялся. Я ожидал увидеть укол гнева, но увидел лишь раскаяние в его скорбных карих глазах. Он изучал меня с минуту, склонив голову набок.
— Она тебе небезразлична, не так ли?
Удивление в его голосе вывело меня из себя. Я поднял руку, чтобы показать кольцо, вытатуированное на моем пальце.
— Я не женюсь на ком попало, независимо от того, что ты обо мне думаешь, — прорычал я. — Не знаю, что ты подумал, но я серьезно отношусь к своим клятвам.
Его плечи еще больше опустились, и он стал выглядеть как шелуха того человека, которого я встретил впервые.
— Я старался изо всех сил, знаешь ли. Это было нелегко, — мягко сказал он.
Я мог понять, что те первые недели и месяцы были сущим адом, но с тех пор прошло более пятнадцати лет. Мне было трудно смириться с тем, что за эти годы он ни разу не взглянул на свою дочь достаточно глубоко, чтобы увидеть, как сильно она страдает.
— Я не тот, кто должен объяснять, — мрачно сказал я.
Александер поднял глаза на меня и кивнул.
— Ты заберешь ее с собой?
— Да.
Он снова кивнул.
— Я полагаю, она в своей комнате.
Ему не нужно было больше ничего говорить. Наш разговор был окончен.
Я прошел мимо него к лестнице, поднимаясь по двое за раз. Слева от лестничной площадки находился большой мужской кабинет. Справа — ванная комната и две закрытые двери. Выбрав наугад, я открыл дверь слева и обнаружил комнату маленькой девочки, выкрашенную в зеленый цвет и оставленную совершенно нетронутой, словно в ожидании ее возвращения.
Мой желудок скрутило от отвращения.
Господи, неудивительно, что они так и не смогли жить дальше. Потеря все еще была там, зияющая рана, напоминающая им об их боли каждый день. А прямо напротив этого нездорового мемориала находилась комната Роуэн. Она была вынуждена видеть это навсегда заброшенное святилище каждый день, прожитый в этом доме.
Покачав головой, я закрыл дверь и прошел через холл. Я осторожно постучал в дверь и, не получив ответа, открыл ее. Ее комната была бледно-серой. Аккуратная. В отличие от других комнат, в которых живут девочки-подростки, в ее комнате не было ни доски с фотографиями друзей, ни корешков билетов, ни плакатов групп. Комната была пустой, как и девушка, которая ее занимала.