Осень принесла с собой проливные дожди. За окном то и дело яркими вспышками озарялся небосвод. Стекла, по которым, как слёзы, стекала ручьями вода, царапали ветви деревьев, просясь в тепло квартир.
— Ветер, я думаю, ты поймешь меня правильно. Но порой меня посещают страшные мысли. Я не могу найти в себе силы жить. Ищу и не нахожу смысл утром открывать глаза. Я продолжаю лежать, притворяясь спящей. Для кого притворяясь? Не знаю, скорее для себя. Или, быть может, для всего мира? Я лежу, ещё окутанная туманной дымкой сна, надеясь, что за меня забудут все. Лежу и стараюсь разобраться в собственных чувствах. Уговариваю себя не думать о плохом, не поддаваться этим негативным мыслям, которые удушают, обвиваясь вокруг тонкой белой шеи змеей отчаяния и страха. Когда понимаю, что мне не удастся так легко себя убедить, что всё не так плохо, отчаянно вздыхаю и поднимаю своё расслабленное тело с постели. Я начинаю заниматься привычными делами. На автомате отвечаю на звонок, разрезающий хрустальную тишину квартиры. Ставлю чайник на плиту, забыв включить конфорку, находясь в паутине своих мыслей, которые гонят меня прочь из этой квартиры, этого города, этой страны, туда, где было хорошо. Невидящим взглядом устремляюсь в окно, за которым сереет утро, и продолжаю искать то, ради чего стоит жить. И, конечно, спустя какое-то время я нахожу это что-то. Я стыдливо вспоминаю, что ответственна в этой жизни за своего сына. Осознаю, что, имея ребенка, очень эгоистично допускать мысль о смерти. Ведь душевное состояние меняется ежесекундно, а жизнь одна. И вот в итоге, найдя то, ради чего стоит продолжить дышать, верить, жить, я снова по крупицам собираю себя. Вдох, ещё один, и я медленно обретаю утраченные душевные силы. Они восстанавливают треснувшую гармонию в душе. Проходит какое-то время, и мне становится страшно от того, в каком состоянии я недавно пребывала. И ведь с каждым хотя бы раз происходило нечто подобное, когда мысли о смерти посещали светлую голову. — я устало потёрла глаза. Это состояние меня посещает периодически, потому я знаю, о чём говорю. После встречи с Морем я осознала, что проживаю не свою жизнь. Глаза открылись на то, что моя прежняя жизнь была лишена любви и радости. И, казалось бы, теперь я должна ликовать. В моей душе пышным цветом расцвела любовь. Но нет, я не ликовала. Напротив, именно теперь у меня периодически случаются приступы, о которых я только что поведала Ветру. Эти приступы возникают оттого, что я не вижу выхода из ситуации, в которую себя вогнала. Я жена, мать, я не могу всё это изменить. Как бы сильно не хотелось мне быть с Морем, я не могу исправить свою жизнь и ждать, что он ради меня сделает тоже самое. Тогда накатывает это мое депрессивное состояние.
— Я понимаю, о чём ты говоришь. Но очень опасно поддаваться на провокации собственного разума. Он подкидывает тебе эти негативные мысли, лишает тебя воли к жизни. Необходимо прикладывать усилия, чтобы игнорировать эти подавляющие мысли. Мы же сами пишем свою судьбу. У кого-то это триллер, у кого-то детектив, а кто-то богат детской сказкой. Но абсолютно каждый из нас выбирает для себя свой сценарий. Я давно уже выбрал свою дорогу в жизни, свою философию, которой до сих пор верен.
— Хорошо бы смочь не допускать эти мысли в голову, но всё не так просто. И ведь я всё время анализирую свою жизнь, разбираюсь, от чего возникают те или иные переживания. Я бесконечно веду работу над собой. И понимаю, что появилось последнее время так много вещей, которых я опасаюсь. Вещей, над которыми я совершенно не властна. Не говоря уже о том, что я сейчас так часто мучаюсь угрызениями совести. Мою душу словно обнажили, и она будто обдувается ветром отчаяния. И этот вечный вопрос: как поступить? Как хочется или как правильно?
— Это сложный вопрос. Если ты поступишь так, как хочется, но это принесет боль другим, то это не выход. Если поступишь так, как правильно, и это принесёт боль тебе, то и это не вариант. — развел руками друг. — А вообще, существует лишь иллюзия важности наших поступков. Нам кажется, что от наших решений меняется всё, что слишком много от нас зависит. Но это не так. Есть высшая материя, существует что-то, что ведет нас по вечной дороге. Мы совершаем поступки, которые должны совершить. Всё заранее спланировано и записано до нас. А мы выполняем лишь роль. — Ветер вытянул длинные ноги, диван обречённо скрипнул под ним. Я наблюдала за бокалом красного вина в его ладони. Оно облизало прозрачные стенки, но не пролилось на белое покрывало, вопреки моим ожиданиям. Однажды далёкой морозной зимой я назвала его впервые Ветром. На удивлённый взгляд единственного друга ответила смехом и простым объяснением: «Ты как Ветер. Тебя не удержать, не обнять. Ты просачиваешься сквозь ладони. Ты появляешься и можешь закружить всё вокруг тогда, когда того захочешь. Тебя не приручить…Ты ветер, такой же безумно бушующий, и в то же время ты можешь быть ласковым, но никогда прирученным. Ты играешь по своим правилам, и никто не может тебя заставить играть по их нотам. Когда пытаешься тебя остановить, задержать, ты бушуешь…Ты мой ветер, дерзкий, своевольный, вечно свободный…». Он поднялся с дивана, под жалобные скрипы старых пружин, одним глотком осушил бокал вина. Сегодня пятница, и у нас традиционный вечер с бутылкой красного полусладкого, после которого мы всегда пьем турецкий кофе. Я сидела у круглого обеденного стола, допивая уже второй бокал. Ветер мягкой поступью прошёл к плите, разлил свежесваренный, ещё дымящийся кофе по кофейным чашкам. Молча достал из моей холодильной камеры мороженное, ложкой зачерпнул немного и добавил в ароматную жидкость. Мою чашку пододвинул ко мне поближе, сел напротив меня, задумчиво взглянул в глаза и задал вопрос, который, похоже, давно его беспокоил:
— Ты счастлива? — его глаза, казалось, заглядывали в самую душу. Я не сразу нашлась с ответом. Я уставилась невидящим взглядом в чашку с ароматным кофе, сделала несколько глотков, не замечая, что оно обожгло губы и горло. Была ли я счастлива сейчас? И что можно назвать счастьем? Ведь это достаточно сложный вопрос. И для каждого счастье исключительно своё. Нет меры, по которой можно определить степень счастья. То, что для одного является вершиной бытия, для другого — обыденность. Я покопалась в закоулках замутнённого алкоголем сознания, пытаясь отыскать ответ на этот вопрос. И не найдя его, меня постигло разочарование.
— Я не знаю…, возможно…
— Нет, лучик, человек, ощущающий себя счастливым, точно может сказать об этом. Значит, ты не счастлива. — подвёл он итог. — Ты не думала, что сама можешь изменить свою жизнь. Не сиди на месте, сокрушаясь о несбывшихся мечтах и планах, не стой истуканом перед тысячью дверей! Они все подвластны тебе. — наши беседы практически всегда имели философский характер. Каждую пятницу мы сидели в моей гостиной и обсуждали то, что произошло за неделю. Часто затрагивали политические темы, религиозные и неизменно в самых тяжёлых вопросах сходились в одном едином мнении. Не обходилось и без споров, но нам хватало благоразумия быстро остывать и не доводить до конфликта. — Сколько знаю тебя, ты словно лучик света, но в последнее время я тебя не узнаю. Что с тобой творится? — Я посмотрела на Ветра, на его нахмуренные густые чёрные брови. Похоже, он беспокоится не на шутку за меня. Это видно по лицу, слышно в голосе. Но что я могу ответить ему? Как рассказать своему другу, который обо мне хорошего мнения, что его мнение обо мне ошибочное? Что я не та, за кого себя выдаю? Я не порядочная жена, я обычная изменщица. Хоть я знаю своего друга достаточно долго, чтобы быть в курсе всех его дел, всех девушек, с которыми он когда-либо встречался, всех планов на жизнь, радостей и разочарований. Пусть знаю его ровно столько, что мы, не стесняясь, ходили друг перед другом в пижамах, не боясь быть непонятыми. Как бы долго я его не знала, как бы хорошо мы не дружили, я пока не могла найти в себе мужество признаться ему в своих грехах.
Ветер уже больше пяти лет живет на одной лестничной клетке со мной. Я часто слышу, как он играет на гитаре и что-то напевает. Тогда я перехожу со своего балкона на его. Захожу в комнату, где он поет и ничуть не удивляется моему приходу. Мы сдружились очень крепко с ним. И я настолько привыкла, что у меня есть друг, с которым я могу обсудить всё, что угодно, что не могу уже представить свою жизнь без него. Муж не был против нашей дружбы, отчего-то не принимая Ветра всерьез. Да и я не рассматривала его как мужчину. Он просто был рядом.
Всё началось однажды, когда квартира соседей была продана и туда въехал новый жилец. В этот момент я была в роддоме и не познакомилась с новым соседом. Потом была выписка из роддома. Мы вернулись с новорождённым сыном в нашу с мужем двухкомнатную квартиру. Долгие бессонные ночи, муж, пропадающий в командировках, бесконечно плачущий ребенок. Я помню, что у меня уже наступил предел. Помню то отчаяние, что меня посещало всё чаще. Помощи не было. Родители жили не близко, мужа никогда не было рядом. Я не успевала ничего: ни поесть, ни поспать. Ребенок всё время плакал, и я отчаялась что-либо сделать.
В одну из таких бессонных ночей, сын оповещал всех вокруг, что он снова не спит, пронзительным плачем. Я, исхудавшая, с темными кругами под глазами, с безжизненным потухшим взором укачивала ребенка. Слёзы усталости, зависая на ресницах на мгновение, срывались вниз по щекам. Уговоры, песни, ходьба с малышом на руках не могли его плачь унять. Я присела на пол, крепко держа сына на руках, целовала его лобик, давясь слезами. Вдруг услышала, сначала тихо, так тихо, что уже было подумала, что мне показалось. Затем всё отчетливее до нас доносились звуки гитары за стеной. Сквозь крик сына я услышала песню. Человек, поющий за стенкой, пел всё громче и громче. Слов я не могла разобрать, только голос, и мне казалось, что песня, которую пел сосед, была грустной. Заслушавшись этой музыкой, я не сразу заметила, что сын затих на руках и внимательно прислушивается к голосу, к песне. Мы просидели с ним на полу, пока звучала одна, затем другая композиция. Сын уже крепко спал, когда закончилась последняя песня. А я всё сидела на полу, держа на руках своего новорождённого сына, и не могла поверить в это чудо. Всё повторилось и на следующую ночь. Сын уснул лишь после того, как услышал пение за стеной и звуки гитары. Так продолжалось каждую ночь. И вскоре мой ребёнок стал засыпать под первые аккорды гитары. Однажды соседа не было дома, и нас с сыном снова встретила бессонная ночь. Не помогал магнитофон с песнями известных групп, не помогало ничего. Я всю ночь думала о соседе за стеной. Что с ним, почему его нет сегодня и как же плохо без него. На следующий день я случайно столкнулась с ним в лифте.
Мы ехали на один этаж, я была с сыном, и сосед с улыбкой спросил-не тот ли это голосистый парень, что кричит у него каждую ночь за стеной. Я поняла, что вот он, тот самый мой ежедневный спаситель. Разговорившись, мы доехали до нашего этажа и ещё какое-то время стояли перед дверьми, обсуждая план действий на ближайшую ночь. Мы договорились, что в девять вечера он начнет играть и петь. Обнадёженная и воодушевлённая предстоящей спокойной ночью, я ушла к себе. С того дня началась наша дружба и длится по сей день. Мы стали захаживать друг к другу в гости. Потом посещения стали такими частыми, что пришлось пойти на то, чтоб убрать перегородку, объединяющую наши балконы. Муж был абсолютно не против, зная, как я всегда была верна ему, и появление ребенка для него стало гарантией моей верности. Сам он с моим новым другом не очень близко общался. Они были настолько разные, что общение сводилось только к общим темам. Зато для меня Ветер стал своеобразной отдушиной. У меня была лучшая подруга, но она уехала лет пятнадцать назад в другую страну и постепенно общение с ней прекратилось. Ветер же стал мне самым близким другом. Я делилась с ним своими мыслями, переживаниями, эмоциями, а он часто рассказывал о своей первой любви. И я слегка завидовала той девушке, ради которой он жил в то время. Ведь силу его любви к ней даже спустя годы можно было ощутить физически. Говоря о ней, он становился совершенно другим. А я лишь мечтала, чтобы меня любили также сильно. После неё у него не было серьёзных отношений и, как мне казалось, уже и не будет. Она оставила ему после себя лишь рваную рану в сердце, которую он не мог залечить до сих пор. И после её поступка, похоже, в нём что-то надломилось. И, как мне кажется, теперь он стал цинично относиться и к чувствам, и к любви в целом.
Мы часто гуляли с ним вместе, выручали друг друга из разных ситуаций. Он сидел с моим сыном, когда мне нужно было отлучиться из дома. Ребенок с детства в нём души не чаял. Я же помогала Ветру, отвечала на звонки, отшивая особо назойливых его девушек, представляясь его женой. Мы готовили по очереди, забирали почту друг друга и просто жили одной семьёй. Могли часами обсуждать разнообразные темы, вступать друг с другом в спор, слегка повышая голос, и просто сидеть молча, думая каждый о своём. Нам было комфортно вместе, спокойно и гармонично. Мы оба ценили такую дружбу, и никто из нас не переступал черту, разграничивающую дружбу от чего-то большего.
Ветер всё ещё ожидал ответа на свои вопросы. Он испытующе смотрел на меня. А я не знала, что ему сказать. Ну что тут ответить на его вопрос всё ли у меня в порядке и что со мной творится. Это долгий и очень неприятный для меня разговор. Возможно, если бы я с ним поделилась своей постыдной тайной, мне бы стало легче. Но на это нужно решиться. Я пока не готова это сделать. Но и молчать в ответ на его вопросы я тоже не могу. Так, что он ещё говорил? Я прокрутила наш разговор у себя в голове. Он говорил о счастье и что всё в наших руках, мы можем всё изменить. Да, это более безопасная тема. — решила я. — Ты наверняка прав, но что я могу поделать, если я не ощущаю себя счастливой. Да что уж там, я не ощущаю себя полноценной!
— Что ты имеешь в виду? — легкая улыбка тронула губы Ветра.
— Вот ты зря улыбаешься. Это грустная история. — я не сдержалась и тоже улыбнулась. Уж слишком трагично и пафосно звучали мои слова о неполноценности. При том, что руки и ноги были при мне. — Пойми правильно то, что я скажу сейчас. Я часто вижу на улице счастливые парочки. Они целуются, либо идут, держась за руки, и мне становится так тоскливо. Ты не подумай, я рада за людей, за то, что у них есть чувства и всё такое. Но я ощущаю себя в это время за бортом жизни. У меня так не будет. Вот что я думаю, когда вижу это. Я перестала смотреть мелодрамы по этой причине. Когда я вижу чьё-то счастье, я отчетливее ощущаю собственное несчастье. И то, что я сейчас это озвучиваю тебе, меня немного удручает. Стыдно признаваться в собственной зависти.
— Ты человек, не забывай это. Ты можешь испытывать негативные эмоции, можешь завидовать и злиться. Это нормально. Ты просто человек. Хорошо, что ты проговариваешь это.
— Есть ещё кое-что. Что-то, что я пока не могу озвучить тебе. Придёт время, и я поделюсь с тобой. Это что-то даёт мне ощутить себя на короткий миг счастливой. Но когда это заканчивается, наступает ещё большее разочарование, чем если бы и не было вовсе этого кратковременного счастья.
— Ты меня заинтриговала на самом деле. — Ветер задумчиво вертел в руках пустую кофейную чашку. На город опускались сумерки. Мы не включали свет, оттого хотелось откровений. Я была близка к тому, чтобы поделиться с моим другом тем, что в моей жизни появился мужчина, делающий меня наконец-то счастливее и живее. Но я боялась раскрыться, боялась, что он не поймет меня и осудит. Я сама, наверное, себя бы осудила, но старалась изо всех сил не думать о том, насколько ужасно поступаю по отношению к мужу. И потому я молчала, а Ветер не настаивал и не давил на меня, за что я была ему безмерно благодарна. Я посмотрела на часы, ещё немного, и муж с сыном вернутся домой.
— Да ну, какие интриги. Просто пока не готова обо всем рассказать. Мне нужно разобраться в себе. Тебе сварить ещё кофе? — я встала, пошла к плите и включила подсветку на кухонном гарнитуре. Мрак отполз и спрятался по углам комнаты.
— Да, пожалуйста. Ты не думала от него уйти? — Ветер не поднимал глаз от маленькой чашки кофе в руках.
— Ох, вот уж не ожидала сегодня такого вопроса. — я пыталась засмеяться, но получился сдавленный, неестественный смех. Я продолжала заниматься кофе. Когда мы были в Турции с моим Морем, в тот самый месяц, когда мы стали так близки, я полюбила кофе. Мы пили его часто, то в кафе, то варили сами на нашей маленькой кухне в съёмной квартире на берегу Средиземного моря. И это так отпечаталось в моей памяти, что я до сих пор, когда пью кофе уже в городе Непогод, на душе становится так тепло и приятно. Словно прямо сейчас, обернувшись, я увижу за столом моего любимого мужчину. Но, обернувшись, я увидела затылок Ветра. Его спина была очень напряжена, и я понимала, что он терпеливо ждёт ответ. — Я думала об этом, очень часто думала. — поставила чашку с дымящемся ароматным кофе на стол перед другом, присела напротив него. — Но каждый раз, когда я об этом думала, перед моими глазами возникал образ сына. Я понимала, что он не поймет меня, когда вырастет. Мне будет трудно объяснить ребенку, что нам с ним гораздо лучше будет вдали от его отца, к которому он привязан. Ты же знаешь график работы моего супруга. Две недели он в командировках, две недели дома. И когда он дома, они неплохо общаются с сыном. Не хочу из-за своих внутренних терзаний лишать его этого.
— Ты думаешь, не заметно, что ты несчастна? Когда ребенок был младше и требовал твоего постоянного внимания, ты, растворяясь в заботах о нём, не задумывалась о собственном счастье. Теперь же, когда он стал старше и у тебя освободилось время для того, чтобы подумать о своей жизни, ты не выглядишь радостно или хотя бы удовлетворённо. Ты последнее время вовсе мысленно будто не здесь.
— А я и не здесь. — честно ответила я. Послышался звук открывающегося замка из коридора, и следом, через минуту, едва сбросив свои ботинки, вбежал в кухню сын. Увидев Ветра, он кинулся сразу к нему и обвил шею своими маленькими ручонками. Тот обнял его и посадил себе на колени.
— Как твои дела, наследник престола? — Ветер взъерошил волосы ребенка. Мне всегда нравилось, что они легко находят общий язык.
— Я был в саду, а потом папа отвёз меня есть сладкую вату в торговом центре. — радостно заявил ребенок.
— А маму целовать уже не надо? — я шутливо прищурилась, сделав вид, что собираюсь обидеться. В этот момент муж зашёл в кухню, поздоровался с Ветром и тут же ушёл в ванную.
— Ой! — сын спрыгнул с коленей Ветра и в два шага преодолел расстояние до моего стула, обнял меня и звонко чмокнул в щеку. — Мама, мы все вместе будем ужинать?
— Нет, я пойду к себе. Мне нужно ещё много дел переделать, а вы ужинайте. — Ветер встал из-за стола и, строго посмотрев на меня, сказал одними губами — Мы не закончили. — и удалился через балконную дверь.
— Он не станет ужинать с нами? — муж уже переодевшись и вымыв руки зашёл в комнату.
— Нет. — я понимала, что слишком сухо ему отвечаю, но не могла с собой ничего поделать.
— Если хочешь, завтра я могу после работы забрать тебя, и мы втроём поедем в торговый центр, проведём время вместе? — я осознаю, что муж ни в чём не виноват. Он, напротив, является жертвой обстоятельств, и я должна во что бы то ни стало стараться сделать его жизнь не такой ужасной. Раз уж я не могу изменить того, что люблю другого мужчину, я могу хотя бы общаться с мужем так, как он заслуживает.
— Да, конечно, дорогой. — он удивлённо поднял брови, не ожидав ласкового обращения к себе, но промолчал.
Утром я проснулась от того, что солнечный луч нашёл щель между занавесками и аккурат светил в левый глаз. Я с головой укрылась одеялом, полежала немного и поняла, что уже не могу уснуть. Высунув нос из-под одеяла, я взглянула на часы. До будильника оставалось пару минут. Нужно уже вставать, ребёнка вести в детский сад. За две недели первый раз вышло утром солнце, недаром мы живём в городе Непогод. И как же я люблю дни, когда всё же солнце появляется на небосводе. Настроение поднимается вмиг. Я встала, вышла из комнаты, заглянула в детскую. Сын всё ещё сладко спал, и я решила, что ещё не буду его будить. Оставлю себе немного времени, чтобы сварить и выпить кофе. Зайдя в кухню-гостиную, машинально отметила, что муж уже встал и ушёл на работу. Диван, на котором он последние годы спал, был собран. Постельное белье и одеяло с подушкой было уложено на нём же стопкой. Я подошла к плите, взяла турку, засыпала туда ароматный молотый кофе, залила воды и поставила на плиту. Рассеяно вспоминая, почему муж стал спать на диване. Насколько я помнила, это произошло пару лет назад. Я часто жаловалась на то, что он храпит, и он принял решение уйти на диван. Тем более, что у нас были разные привычки, и он любил засыпать под звук телевизора, а у меня всегда были проблемы со сном, и я просто не могла так уснуть. Думаю, это как нельзя лучше характеризовало нашу семейную жизнь с ним. Мы спим в разных комнатах, практически не общаемся из-за того, что его практически никогда не бывает дома. Да и в целом у нас разные интересы. Да, что-то невесёлые мысли у меня с утра, я усмехнулась, наливая кофе в чашку.
— С чего смеёшься? — голос Ветра так меня напугал, что я вскрикнула и дёрнула рукой. Горячий кофе пролился и обжёг её. — Ну, ты чего? Испугалась? Больно? — он подошёл ко мне, посмотрел на ладонь. Пальцы и часть ладони уже покраснели и наверняка покроются вскоре волдырями.
— Ты что, прятался, чтобы меня напугать? — я недовольно смотрела на свою рану.
— Ну конечно, я там всю ночь стоял, ждал, когда же ты выйдешь. — он подул на пальцы и, взяв меня за локоть, подвёл к раковине. Включил кран. — Сейчас будет чуть легче. — подставил мою обожжённую ладонь под струю прохладной воды. — Я не думал, что ты так испугаешься, прости меня. Я знаю во сколько ты встаёшь и решил зайти поздороваться.
— Да ничего, я просто была вся в своих мыслях и совсем тебя не слышала.
— Ну как, ещё болит? — он вытащил мою руку из-под воды, осмотрел её и снова подставил под струю воды. — Не так всё страшно, как я боялся, даже волдырей не будет.
— Ты сегодня дома? — я выключила кран, убедилась, что с рукой всё нормально, вытерла пролитый кофе на стол.
— Да, у меня законный выходной, в который я, как всегда, поеду на работу. Мы близки к открытию, через пару недель запускаем ресторан. — Ветер присел на стул, вытянул ноги. Он уже несколько лет трудится шеф-поваром то в одном ресторане, то в другом. И вот наконец-то ему подвернулся хороший проект с интересной для него концепцией, и его наняли для нового модного ресторана. Он горел этим делом и всё своё время проводил теперь на работе. Всё там требовало его присутствия. А мне так нравилось, что он увлечён этим, что у него горят глаза. — Вот сейчас вы соберетесь, я закину вас с малышом в сад, дождусь тебя. Мы съездим на мою работу, и я привезу тебя домой. Как тебе такой план? — он выглядел очень довольным, и я не смогла сдержать улыбку, но, поднеся к губам чашку кофе, я постаралась её спрятать.
— Думаю, что твой план не так плох, как твоя рубашка. — тут уже не могла скрываться больше и засмеялась, потому что у Ветра было такое удивлённое и потерянное лицо от моих слов. — Я шучу, всё с твоей рубашкой нормально, кроме цвета. — заверила я его. И пошла собираться, оставив его с этим в одиночестве.
Через сорок минут мы втроём уже ехали в машине по пути в детский сад. Солнце по-прежнему ярко светило, и на душе от этого было так радостно, что я всю дорогу довольно улыбалась.
— Хочешь, вместе отведём его в группу? — Ветер припарковался возле ворот. Он не в первый раз нас с сыном привозит в сад, и мы даже вместе отводили его в группу. Потому я и сейчас согласилась, вместе веселее. Да и ребенок рассказывал Ветру, как они вчера с отцом ходили в торговый центр и что они там делали. И судя по рассказу, там до логической развязки было далеко. Я так рада была, что он пошёл с нами. Мне с ним всегда было невероятно легко. Солнце ярко светило, белые кучевые облака то тут, то там появлялись на небосводе, изредка прикрывая солнце и нагоняя тень на город. Настроение от такой солнечной погоды было непривычно приподнятым. Мы отвели ребёнка в группу, передали его воспитательнице и, весело болтая, пошли к машине. Спустя пять минут мы отъехали от детского сада в сторону центра, где скоро откроется новый ресторан. А вечером меня ждёт вечер в кругу семьи, где я буду очень стараться показать мужу всё своё доброе отношение.
Мы подъехали к роскошному ресторану в самом центре города Непогод. Ветер припарковался и помог мне выйти из машины. Меня это всегда в нём умиляло. Это было так старомодно, но одновременно выделяло его среди большинства мужчин. Вздох восхищения сорвался с моих губ, когда я рассмотрела здание, в котором вскоре откроется ресторан, где Ветер будет шеф-поваром. Здание было современным, но построенным в античном стиле. Фасад был выполнен под мрамор с колоннадами над центральным входом.
— Здание удивительной красоты. — я одобрительно подняла палец вверх.
— Да, мне тоже очень нравится место, где будет ресторан. — Ветер взял меня под руку и повёл к величественному входу.
— О, здесь так красиво! — воскликнула я, когда мы вошли через высокие двери будущего ресторана. Я с нескрываемым восхищением смотрела на его интерьер. Все было сделано со вкусом. Ещё оставались кое-какие недоработки, где-то не хватало светильников, где-то из стены торчали провода, но в целом уже сейчас мне нравилось то, что из себя будет представлять ресторан.
— Нравится? — было видно, как Ветру приятна моя похвала.
— Спрашиваешь! Конечно, нравится! — я осматривалась внутри с любопытством ребёнка.
— Пойдем, я покажу тебе самое главное, сердце этого места — кухню. — мы прошли мимо рабочих, которые устанавливали столешницу на барную стойку. Молоденькая славная девушка подошла к нам с какими-то бумагами, обратилась к Ветру, и в её взгляде, обращённом на него, я увидела восхищение и безмерную симпатию. Он отдал какие-то указания, и мы пошли вглубь ресторана.
— Ты ей нравишься. Она так на тебя смотрела, словно хотела съесть. — я усмехнулась, одновременно обходя кучу строительного мусора вслед за ним.
— Ой, не выдумывай. — отмахнулся он. А ведь он и вправду даже не обратил на это внимания и даже не замечает, как на него с восхищением смотрит девчонка. Скромность Ветра поражала. Мы зашли в кухню, и я потеряла дар речи. Если в основном зале были видны какие-то недоработки, то здесь всё словно сошло со страниц глянцевого журнала. Казалось, она даже сияла. Новая техника, новые разделочные столы. Светлый пол, стены, я осматривала всё с неподдельным интересом. И мне нравилось то, что я видела.
— Как же всё здорово вы здесь сделали! Я в восторге! Какое будет удовольствие работать поварам на этой кухне! Уверена, что ресторан будет пользоваться популярностью и произведет фурор! — я провела ладонью по новенькой столешнице.
— Я рад, что ты оценила. Мне хотелось тебе всё показать до открытия, на которое я официально тебя приглашаю. Ну и, конечно, твоего мужа тоже. — поспешно добавил он. — Я сейчас отлучусь на несколько минут, и мы можем ехать. Если ты не против, пока такая чудесная погода, давай прогуляемся вдоль канала. Не так часто мы с тобой вместе выбираемся куда-то.
— Я с удовольствием пройдусь с тобой. — расплылась я в улыбке.
— Отлично. — Ветер улыбнулся в ответ и удалился, оставив меня наедине с помпезностью новой кухни.
— Ты думала, что я забыл, о чем мы с тобой вчера разговаривали? — Мы вышли из ресторана и пошли в сторону канала Грибоедова. Я держала его под руку, и, хотя солнце уже практически не грело, оно всё так же ярко светило, несмотря на осень. Я щурилась от него, жалея, что забыла солнцезащитные очки дома.
— Ну вот, всё же было так хорошо. Но нет же, тебе обязательно надо испортить моё хорошее настроение. — я вздохнула. — Может, не будем об этом разговаривать? — умоляюще попросила я.
— Если настолько тебе эта тема неприятна, то, конечно, не будем об этом разговаривать. — его голос звучал ровно, но я всё же посмотрела на него снизу-вверх, пытаясь понять, обиделся он или нет.
— Ну хорошо, давай поговорим. — сдалась я.
— Спасибо. — также ровно ответил он, не глядя на меня. — Мне не нравится то, что ты выглядишь несчастной. Тебя обижает муж? — я почувствовала, как напряглись мускулы его руки под моей рукой.
— Нет! Ты что?! Он не обижает меня, ты же знаешь, он очень спокойный человек, он не кричит никогда, не пьёт, не бьёт. — я нервно засмеялась.
— Ты же знаешь, что можешь всегда ко мне обратиться в случае чего? — продолжал Ветер, не глядя на меня. Но я ощущала, что он напряжен.
— Конечно. Но он не обижает меня, тут уж скорее я его обижаю. — тихо добавила я.
— Что ты имеешь ввиду, Лучик? — он остановился и пристально посмотрел на меня. Он звал меня ласково лучиком едва ли не с момента знакомства. Говорил, что я как лучик света для него. Меня это умиляло, и я не была против этого прозвища.
— Я пока не готова тебе рассказать всё. Дело не в тебе. — поспешно добавила я. — Просто хочу разобраться в себе и набраться моральных сил, чтобы открыть эту страшную для меня тайну. — он всё ещё стоял среди тротуара и смотрел на меня изучающе. Мимо сновали люди, обходя нас.
— Хорошо. Я всегда рядом, помни это. И готов тебе помочь в любое время дня и ночи, ты же знаешь. — он взял мою ладонь и положил на свою согнутую в локте руку. Мы продолжили гулять дальше, говоря уже о чём-то не столь остром для обоих. Но на душе у меня отчего-то стало так спокойно. Я увидела то, что Ветер беспокоится обо мне. Почувствовала его поддержку. И хоть мне всё ещё было страшно ему признаваться в совершённых грехах, я осознала, что он будет изо всех сил стараться меня понять.