Зима вовсю набирала обороты. Снег окутал мой город Непогод белоснежным покрывалом. На улице стало меньше прохожих, а те, кто вынужден был выйти из тёплого укрытия домов и офисов, торопливо спешил по улице, закутавшись в тёплые одежды. Торговые центры напротив кишели народом, каждый спешил купить подарки своим близким. Через пару недель наступал Новый год. Я любила этот праздник. Мне, как и другим, казалось, что с нового года жизнь непременно изменится к лучшему и все невзгоды останутся в минувшем году. Но, как правило, наступал новый год, и тебе начинало казаться, что предыдущий по сравнению с этим был ещё очень даже неплохим. Прошло несколько недель после открытия ресторана Ветра, а я так с ним и не поговорила. Сперва потому, что он работал без выходных, и мы стали непростительно редко видеться. А потом прошло время, воспоминания о том вечере в ресторане и искре, возникшей между нами, стали уже не такими яркими, и в итоге я решила, что виной всему было шампанское. В те редкие короткие встречи, что мы с Ветром могли себе позволить, он тоже не заговаривал о той ситуации. И я вконец уверилась, что мне всё померещилось. Подходящего времени для откровенного разговора и моего постыдного признания тоже не было. Я терпеливо ждала, когда Ветер станет свободнее и мы сможем возобновить хотя бы нашу традицию собираться по пятницам и делиться всем, что только взбредёт в голову.
Ну а с Морем после нашей встречи в ресторане виделась всего один раз. Я столкнулась с ним на выходе из детского сада. Сын очень обрадовался Морю, он раньше любил с ним проводить время и особенно любил его детей. Вот и сейчас, увидев его, он кинулся расспрашивать, как поживает его подруга и по совместительству дочь Моря. Тот, смеясь, подхватил на руки моего сына. А я молча смотрела на то, как они тепло общаются друг с другом и думала, как было бы в моей жизни радостно и просто, если бы это был бы наш сын и мы бы с Морем были вместе.
— Что ты здесь делаешь? — я была в недоумении, наши дети ходили в разные детские сады.
— Моя фирма собирается строить новый корпус в вашем саду. Хотел приехать днём обсудить с директором все тонкости, но время появилось только теперь. — ему так шло классического кроя кашемировое пальто, в нём он выглядел таким деловым. — Это буквально на пол часа, не подождёте меня? Я бы вас отвёз домой? — глядя в его глаза небесного цвета, моё сердце замирало. Я соскучилась по нему, хоть и последнее время мы несколько отдалились друг от друга, так как редко удавалось встретиться и даже поговорить по телефону.
— Что ж, мы не особенно спешим. — я замялась. Он был всё таким же родным, но долгий перерыв в общении сказывался, я не совсем понимала, как себя вести с ним.
— Машина не заперта. Присядьте, чтобы не замёрзнуть, сегодня мороз. — Мы с сыном сели в машину, прошло буквально пятнадцать минут и Море вновь показался в дверях детского сада. Он шёл по дорожке в направлении машины, где сидели мы с сыном, и я, глядя в боковое окно, невольно залюбовалась им. О таких мужчинах снимают фильмы, определённо. Крупный, коренастый, широкоплечий, тёмные волосы, подёрнутые сединой, но при этом на контрасте, эти голубые ясные глаза, которые просто сводили с ума. Он сел в машину, а вместе с ним меня окутал шлейф его парфюма, один аромат которого будоражил мою память. Море провернул ключ в замке зажигания, запустил двигатель, обернулся на моего сына.
— Ты не торопишься? — он подмигнул ему.
— Нет! — задорно ответил тот и звонко рассмеялся.
— Вот и здорово, думаю, твоя мама не будет против, если мы съездим, покатаемся и поедим чего-нибудь вкусного. — я промолчала, не соглашаясь и не возражая. Я счастлива была с ним ехать куда угодно.
Детский сад находился в спальном районе, во дворах многоэтажек. Мы медленно двигались вдоль них. Море умело лавировал между припаркованными машинами и редкими замёрзшими пешеходами. Спустя пару минут, выехав на проезжую часть, наша маленькая компания немного повеселела. Я по-прежнему молчала, но Море с моим сыном что-то активно обсуждали. Я не слушала их, уносясь в своих мыслях далеко-далеко в те дни, когда мы с Морем, не боясь быть обнаруженными, беззастенчиво наслаждались обществом друг друга в другой стране, соединившей наши сердца.
Мы были тогда в нашей съёмной квартирке, выходящей окнами на море, я мыла персики, Море курил в окно.
— Я стал часто думать о том, что мы могли не встретиться с тобой здесь. — он выпускал клубы дыма изо рта. — Как-то однажды представил себе, что каждый из нас мог улететь в другую страну, в другой город. Мы могли в день нашей встречи идти по разным улицам и не встретиться вовсе. — он сделал паузу, а я не перебивала, лишь выключила кран. Из-за журчания воды я не так отчетливо слышала его. — Что было бы, если бы мы не встретились три недели назад? — он оглянулся, вопросительно посмотрев на меня. Я молчала, затаив дыхание, ждала, что он сам продолжит мысль. — Я ведь мог прожить остаток своей жизни без тебя, ты понимаешь? — он потушил сигарету в чашке, где было множество таких же окурков. — Я мог продолжать просыпаться каждый день с пустотой в душе, которая словно прописалась внутри меня. Мне уже так давно нет дела ни до чего. — устало потёр седеющие виски. — меня будто не трогает ничего. Все приелось, надоело и не вызывает эмоций. Жизнь течёт, дети растут, на работе проект за проектом, а меня это не трогает. Ощущение, что я смотрю фильм, наблюдаю со стороны за этой жизнью. И я мог жить так дальше. — он подошёл ко мне, провёл костяшками пальцев по щеке. — Ты меня разбудила от глубокого сна. Встреча с тобой для меня самое важное событие последних лет. И я знаю, что этот сладкий миг, длящийся месяц, закончится. Каждый из нас вернётся в свою действительность, но я никогда не забуду и не потеряю то, что приобрёл здесь.
— Помни, что в моей душе есть отдельная комната для тебя. Навсегда. И там всегда будет гореть пламя свечи. — я обвила его шею руками, приподнявшись на носочки. Он крепко обнял меня в ответ. Без пошлых фраз мы признали чувства, объединяющие и греющие нас.
Яркими картинками всплывают в памяти моменты радостных дней отпуска с моим Морем. Стараюсь не вспоминать, так легче, но память настойчиво предлагает окунуться в те дни, когда мозг не был окутан дымкой отчаяния, и когда я не ощущала муки совести так сильно, что хотелось наложить на себя руки.
Воспоминания поглощают разум, вытесняя иные мысли, доселе бродившие в сознании. Непроизвольная улыбка, слабая, едва заметная улыбка появляется на моём лице при воспоминании, как мы с Морем в лето нашего знакомства решились воплотить нашу общую, как потом оказалось, мечту-прыжок с парашютом. Все было спонтанно и оттого особенно захватывающе. Мы шли по набережной, вокруг нас не спеша прогуливались отдыхающие, я тихо напевала песню, любимый шел впереди с фотоаппаратом, ища подходящие объекты для фото. И тут неожиданно налетел тёплый ветерок. Мгновение, и я вскрикнула от неожиданности. На лицо моё прилетела листовка и распласталась по нему. Я замерла как вкопанная. Море, обернувшийся на мой крик, сфотографировал меня в этот момент. У меня до сих пор стоит эта фотография на рабочем столе, напоминающая мне о незабываемом времени, когда я была счастлива, когда эмоции были включены на максимальную мощность, когда не было запретов и блоков, когда чувства не нужно было скрывать. Я отлепила листовку от лица, прочла её и передала в руки моему спутнику. Он, пробежав глазами по листку, понимающе улыбнулся. Яркий текст приглашал всех желающих совершить прыжок с парашютом.
Это был знак, пришло время исполнения наших желаний. Это был наш первый прыжок. Подобного восторга я не испытывала прежде. Оцепенение перед прыжком, дикий, но тихий, парализующий страх. Ну а когда вдруг понимаешь, что летишь, тебя охватывает просто невероятный восторг, эйфория, хочется и плакать, и смеяться, только воздух распирает лёгкие. В тот самый первый наш прыжок даже не успели осмотреться, как следует полюбоваться землёй с высоты, потому что всецело были отданы во власть эмоций. А сквозь них пробивается страх приземления. Кажется, неправильно подвернёшь ноги, сломаешь чего-нибудь, отнесёт ветром на деревья. И это сочетание дикого восторга и страха непередаваемы и неповторимы. После приземления хотелось лечь на зелёную траву и просто чувствовать её прикосновения к телу, вдыхать её запах, ощущать себя в безопасности и просто выдыхать эйфорию через лёгкие. Мы долго молчали после прыжка. Обессиленные и довольные, мы сидели в такси, которое везло нас в наше временное пристанище, где не нужно было притворяться, где каждый из нас обрёл свою гармонию и свою часть души. После, сидя на полу возле старого зелёного дивана, мы рассуждали о нашей жизни, о мечтах, которым всё же суждено сбыться.
«Я мечтаю о домике где-нибудь в лесу, где будут горы, озеро с чистой водой, засыпать с песнями сверчка и просыпаться с щебетом ранних птиц, мечтаю об этой гармонии, уединении, спокойствии, только я, мой сын, природа и любимый человек.
— И ты не заскучаешь там? Чем ты будешь днями заниматься? — Море допил остатки кофе и теперь вертел в руках кружку, рассматривая рисунки на дне, оставленные гущей.
— Ты что, ведь у меня столько будет дел там! Я буду обустраивать наше жилище, и наконец, займусь тем, что мне доставляет удовольствие — я буду рисовать, прочту столько произведений, которые мне вечно некогда читать в суете жизни. Я буду ловить рыбу с сыном, посажу на маленьком огородике овощи и буду за ними ухаживать, заведу кошку, и мы будем с ней играть. Я буду счастлива там, занимаясь тем делом, которое доставляет мне радость. Живя в большом городе, вдыхая смрадный воздух выхлопов, ощущая себя частью муравейника, я не чувствую себя счастливой. Я двигаюсь по инерции, тороплюсь жить, хожу на работу, ращу сына и ношу ярлык примерной жены и матери, но не ощущаю внутреннего удовлетворения и покоя. Хочу сбежать, уехать, найти нужный лес с бревенчатой избушкой и поселиться там. Я всё время будто нахожусь в иллюзии. Я проживаю не свою жизнь, не с теми людьми, не там, где хотелось бы.
— Всё будет, стоит только захотеть, мышка. Ты заслужила лучшую жизнь. Если говорить о себе, то меня устраивала моя жизнь. Всё, что у меня было, казалось самым логичным и единственно нужным. Я добился многого. Семья, дети, открыл собственную строительную фирму, много путешествовал. Я думал, что у меня всё есть. Пока не встретил тебя. Как бы банально и пошло это не звучало, но только повстречав тебя на своём пути, я ощутил то самое душевное спокойствие. Я будто, наконец, оказался дома. Всё, что было до тебя, теперь кажется таким далёким, таким искусственным. — я понимала, о чём он говорит, понимала, что это не пустые слова.
Воспоминания всплывают неуверенно, смутными картинками прошлого, одно за другим мелькают в голове, не задерживаясь, словно старый поезд со ржавыми вагонами без машиниста. Они оглашают своё появление, но не останавливаются на твоей станции, а идут транзитом, и ты успеваешь лишь ухватить взором отдельные надписи, картинки. Я вспомнила, как мы с ним однажды выехали за город, уже вернувшись на Родину. Сгустились сумерки, мы подъехали к небольшому озеру, вышли из машины и любовались звёздами. Из магнитофона в машине доносились едва различимые мелодии, и Море стал увлекать меня в танце. Мы танцевали ночью под одобрительно мерцающими звёздами. Это было так здорово, будто мы были на другой планете. Только он и я.
Затем я вспомнила, как мы гуляли с ним на побережье, как ходили по рынку и торговались с продавцами шелковых платков, как ели немытые персики и веселились словно дети, когда Море купил воздушного змея. Позже каждый вечер мы запускали его в небо, наблюдая, как он лавирует между деревьями. У него оказался талант по части воздушного змея. Он мастерски уводил его от веток, то отпускал леску, то вновь наматывал катушку. Леска ранила его ладони, разрезая кожу, но он не жаловался и даже не замечал крови, капающей на асфальт, настолько азартным был полет ярко-оранжевого змея. Мы хохотали, когда в китайском ресторане нам подали совершенно несъедобных кузнечиков и каких-то личинок. Я морщила нос, а он меня в этот момент фотографировал. Со стороны, наверное, мы казались идеальной парой, но на самом деле мы-то с ним знали, что стоит за этой фанерной стеной лжи. Мы не принадлежали друг другу никогда, ни раньше, ни теперь. Он искренне относился к своей семье, жене, несмотря на то, что ему приходилось терпеть изо дня в день. Он уже давно не испытывал к ней чувств, но у него были обязательства. Он нечасто говорил о своей жене. А когда это происходило, каждый раз упоминал о том, что ее он давно не любит, но и уйти не сможет, потому что на нем обязательства, которые он взял на себя уже очень давно. У него дети от нее, за которых он отвечает и которые должны расти в полной семье. Я понимала его, но лишь отчасти. Я ведь была в том же положении, что и он, я так же не любила своего мужа, у меня тоже был от него ребенок, и я тоже считала, что дети должны расти в полной семье. Но я, наверное, была более эгоистичная, нежели он. Я думала и о себе, а может это от того, что я была моложе его на четырнадцать лет, и мне еще был присущ авантюризм. Мне хотелось сбежать с ним куда глаза глядят. Хотелось провести с ним остаток своей жизни. Но как это не было печально, я понимала, что нам не выбраться с ним из этой паутины.
Пока воспоминания туманили мой разум, мы подъехали к открытому катку. Море припарковал автомобиль и обернулся ко мне.
— Ты давно каталась на коньках? — в его невероятного голубого цвета глазах плясали веселые искорки.
— Если скажу тебе правду, ты все равно меня потащишь на каток? — я засмеялась.
— Конечно, мне кажется, мы сможем весело провести время. Как думаешь? — он обратился к моему сыну, который во все глаза смотрел на огоньки, освещающие залитую площадку, где катался народ.
— Мам, ну пойдем! Смотри, как там здорово! — я поняла, что мне придется уступить им, но я никогда не стояла на коньках, и мне кажется, что уже поздновато начинать.
— Тогда вы, возможно, в первый раз в жизни, в твоей уж точно — я посмотрела на сына и серьезно продолжила — увидите корову на льду. — они еще секунду смотрели на меня, переваривая сказанное, и дальше залились оба хохотом.
Мы прекрасно провели вечер. Я не думала, что мне так понравится стоять на коньках. Хоть у меня не совсем получалось, я поскальзывалась, Море поддерживал меня. Пару раз я едва не сбила его с ног. Мой сын встал на коньки более уверенно в отличие от своей матери. Море был, словно, профессиональный фигурист. Он ловко помогал мне, не забывая следить за ребенком. Мы много смеялись, и я на эти мгновения забыла о том, что по Божьим и человеческим законам мы не можем быть вместе. Забыла я и о собственном муже, который в этот час ждал нас дома. Я забыла обо всем, и как же я была счастлива в своем забытье. Вечер был волшебным, в воздухе разливалось веселье, и мы втроем беззаботно проводили время. Позже, погрузившись в тепло машины, после мороза у сына стали слипаться глаза, он задремал в кресле на заднем сидении. Я же сидела спереди, рядом с Морем. Его ладонь лежала на рычаге переключения передач в опасной близости от моей ноги. Я не смотрела на Море, но всем своим существом ощущала его рядом с собой, вдыхала его парфюм, и у меня кружилась голова от воспоминаний, нахлынувших на меня во время этой встречи.
— Спасибо тебе за этот вечер, я давно не был так счастлив. — голос Моря вывел меня из задумчивости. — Мы стали так редко видеться, но это не значит, что я не думаю о тебе. — он легким движением коснулся моего колена. Мой взгляд устремился на его руку, покрывшую колено, затем на его лицо. Оно было таким родным. И вместе с тем между нами будто что-то изменилось.
— Я тоже не забывала о тебе все это время. Я понимаю, что тебе не до встреч со мной. Ведь ты строишь дом вместе с женой. Нелегко найти время для меня. — как только я произнесла эту фразу, тут же укусила себя за язык, жалея, что нельзя вернуть слова назад. Он молчал. Я подняла на него глаза, все еще ожидая реакцию на свои слова. Он смотрел на меня тяжелым взглядом.
— Если бы я не считал, что ты выше всего этого, то подумал бы, что ты ревнуешь меня к моей жене. — в его голосе появились доселе незнакомые мне жесткие нотки.
— Я знаю только одно, так жить очень сложно. Мы с тобой знали, что тот отпуск должен был завершиться расставанием, но мы встретились здесь, на Родине, и наши чувства не закончились. Только мы всё ещё продолжаем обманывать свои семьи, строя иллюзии, которым не суждено воплотиться в жизнь. — я не думала, что такой хороший вечер может закончиться таким тяжелым разговором.
— Я чувствую, что ты обижаешься на меня, мышка. Но я ведь с самого начала был с тобой честен. Я признался тебе, что у меня есть жена. — после долгого молчания начал Море. — У меня есть обязательства. Я не живу полноценной жизнью со своей женой. С ней я ради детей, ты должна это понять. Я не хочу, чтобы они воспитывались чужим мужчиной, когда у них есть отец, который их любит. Помнишь, я тебе говорил очень давно, что, если бы я не встретил тебя тогда, я бы до сих пор жил во тьме. Ты как глоток свежего воздуха для меня. Да, я понимаю всю избитость этих фраз, но все так и есть, мысли о тебе не дают мне сойти с ума.
Я молчала. Не знала, что ему сказать. Он, видя, что я не отвечаю, продолжил:
— Я расскажу тебе одну историю. И прошу поверить в те слова, что я тебе сейчас скажу, потому что всё, что я скажу — правда. Я увидел тебя тогда, в чужой стране, издалека и ощутил, как сердце сдавило словно оно попало в тиски, кровь скорее побежала по венам, пульсируя в висках, я глядел на тебя, не в силах оторвать взгляд.
Мне казалось, что вот-вот и видение исчезнет. Но вот я моргнул, а ты по-прежнему была перед моим взором. Я шёл к тебе сквозь поток людей, видя только тебя, не замечая никого вокруг. Присел рядом с тобой на скамью и замер. Боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть тебя ненароком. Сидел на скамье, как школьник, трепещущий от страха, что его вызовут к доске. Только этот страх был гораздо глубже. Я боялся, что спугну тебя, и ты исчезнешь, будто не было тебя вовсе. Набравшись смелости, я заговорил тогда с тобой, и время остановилось. Ты вошла в мою жизнь, стремительно заполнила все мысли собою. У меня появилось ощущение, что наша встреча была предначертана. Иначе отчего, встретившись тогда на морском побережье, мы, как два погибающих от жажды путника, упивались друг другом? Будто мы долгие годы ждали этой встречи. Я не помню себя более счастливым, чем в тот месяц, проведенный рядом с тобой. С человеком, которому принадлежит отныне моё сердце. Ты особенная, не с этой планеты, дитя другого времени. В тебе есть стержень. Я ощущал твою силу всегда. С самого знакомства, ты напоминаешь мне сирень, ствол которой кажется таким тонким и хрупким, но на поверку оказывается, что ни один ветер его не сломает. Он может гнуться, заворачиваться, приобретая узловатую форму, но все же не сломим. Так и ты, мое видение, которое мне посчастливилось удержать возле себя короткое время. Не было мгновения, когда я не думал бы о моменте неизбежного расставания с тобой в дни, когда мы жили в другой стране, в квартире с этим старым зелёным диваном. Смотрел в твои яркие зеленые глаза и не понимал, как буду жить без их блеска. Впервые за сорок лет понял, что означает фраза «горящие глаза». Они будто освещали мне путь в темноте будней. Ты была нежной, как цветок магнолии, которую обожала. Твоё сердце было мягким, а душа ранимой. Я не могу забыть даже спустя несколько лет, как мы проезжали по парковке торгового комплекса уже в городе Непогод. Стояли зимние морозы, и ты, замолчав на полуслове, прижалась к боковому окну машины, сжавшись на сидении. Я тогда не понял, что произошло, пока не увидел лежащую на тротуаре большую бродячую собаку. Срывающийся снег покрывал ее косматую шерсть, окутывая, словно одеялом. Я до сих пор помню, как ты обернулась на меня. В твоих всегда таких ясных и улыбающихся глазах стояли непролитые слезы, как дрожал твой голос, когда ты просила меня остановить машину. И как я мог сопротивляться тебе? Хотя остановка была затруднительна, машина в случае остановки мешала движению по парковке, но я повиновался твоему умоляющему взгляду. Едва машина остановилась, ты выбежала из нее, открыв заднюю дверь, порылась в беспокойно шуршащих пакетах, достала мясную вырезку, которую мы купили для ужина, и побежала к лежащей, замерзшей на морозе собаке. Свет фар освещал твоё светлое пальто. Сумерки не позволяли разглядеть твоего лица, но я знал, что на нем отпечатана боль за всех бродячих животных. Сзади скопившиеся, не имеющие возможности проехать машины стали нервно сигналить, моргать светом фар, желая поскорее сменить неприветливый холод улицы на уютное домашнее тепло. Я помню, как ты негодующе обернулась на них, как в последний раз погладила пса, благодарно жующего вырезку, и уже спокойная, вернулась в машину.
Я не сказал тебе тогда ни слова. Всё было так естественно, твоё желание помочь ближнему, пусть даже бродячему псу. Все было так правильно, что я просто молча повел машину на съемную квартиру, где в городе Непогод мы могли быть лишь вдвоем. Но я часто вспоминал твою доброту. Она для меня всегда была примером добродетели и справедливости. — Море устало прикрыл глаза, казалось, ему тяжело давалось это признание. — Кто придумал, что мужчинам нельзя плакать? — он ухмыльнулся, не открывая глаз. — Наверняка тот, кто просто не способен чувствовать, у кого черствая душа. Ведь мужчины тоже люди. У нас есть эмоции которые порой достигают невообразимого накала. Но в обществе не привыкли к мужским слезам. Это всегда было признаком слабости. Я готов поспорить с этим фактом, ведь сердце мужчины так же может болеть, как и сердце женщины. Но лично я с детства привык держать все чувства в себе и уже даже если бы захотел, не смог бы расплакаться, как дитя, хоть и понимаю, что это наверняка принесло бы хоть небольшое утешение. Потому мужчины топят свою печаль в алкоголе. Им так проще. Это по-мужски. Во всяком случае, нам так кажется. — он замолчал на какое-то мгновение. Затем, открыв свои небесно-голубые глаза, проговорил: — Мышка, я взрослый мужчина, который как мальчишка влюбился в чужую жену. Но я не могу ничего изменить. Я не лгал тебе никогда. Ты моя душа. Но у меня есть обязательства. Я не могу отказаться от них.
Я невидящим взглядом смотрела, как снежинки падают на лобовое стекло и таят, превращаясь в ручейки, стекают на капот. Я была оглушена его признанием. Я не была разбалована чувственными речами мужчин. И не знала, что ему на его слова ответить. Что я хотела бы, чтобы мы не были обременены семьями, а жили вместе? Что я готова была бы воспитывать всех наших детей, не разделяя на его детей от первого брака и на наших общих? Что я с каждым днем все больше понимаю, что не могу жить на одной территории с собственным мужем? Что я, в конце концов, ревную Море к его жене и поэтому отдаляюсь от него самого? Что я с каждым прожитым днем все больше злюсь на него из-за его благородного желания растить детей в семье? Ведь я, похоже, не столь благородна, я уже не вижу в себе сил сохранять семью ради ребенка. Все эти мысли я не могла озвучить, ведь это могло осложнить наши и без того сложные отношения.
— Ты благородный человек, и я тебя очень уважаю за твою позицию. Ты действительно не лгал мне никогда. За что я тебе очень благодарна. — только и смогла я выговорить. Я не поднимала на него глаз, но чувствовала, что он сверлит меня взглядом.
— Всё, что я тебе только что сказал — истинная правда.
— Спасибо тебе за признание. — едва слышно я произнесла.
— Что тебя беспокоит?
— Ничего. — проговорила я.
— Мы будем сидеть в этой машине, пока ты не скажешь мне правду.
Я помолчала, обдумывая сказанное им. И решила, что уже терять нечего, я не могу хранить все это в себе дальше.
— Мы не сможем это долго продолжать. Меня тяготит моё положение. Я испытываю чувство вины перед мужем и твоей женой. Но при этом невыносимо хочу быть с тобой. Дешевый роман. Даже грустно как-то от того, что я оказалась в эпицентре этого.
— Я понимаю, но что мы можем изменить? Я же говорю, что не могу бросить жену. У тебя тоже семья, наша ответственность перед ними-быть с ними до конца. Хотя бы пока дети не вырастут. Мышка, ты просто устала. Давай запланируем отдых где-нибудь загородом? Отдохнем, расслабимся, снова погрузимся в наши романтические отношения? Мы так давно не были наедине друг с другом, что я и не помню, сколько времени прошло с тех пор. Естественно, у тебя появились эти мысли, но стоит нам провести время вместе, ты снова успокоишься. — уверенно заговорил Море.
— Я не думаю, что после совместных выходных что-то изменится. — медленно начала я. — Скорее, я еще больше буду чувствовать утрату после того, как мы разъедемся каждый в свою семью.
— Я настаиваю всё же на том, что нам нужно провести время вместе. Ты отдаляешься от меня, я это чувствую. Давай на этой неделе? Я улажу дела со своей работой и конец недели освобожу для нас. Только представь ты, я и единение с природой? — как же он ловко заманивал меня в свои сети, как умело он вел меня по моим же страстям. Я уже чувствовала, что не могу сопротивляться.
— Муж уезжает в командировку в пятницу, я могу отвезти сына к родителям. — мой тихий голос был ему ответом. Я шла, словно по тонкому льду. Вот-вот и он треснет под моим весом, и я провалюсь в ледяную реальность, где у моего Моря нет для меня места. Где есть его семья, жена и дети, где я разлучница и просто любовница. А пока я медленно и неуклюже ступала по тонкой корке льда в надежде, что по нему я смогу добраться до того места, где мы с Морем будем вместе и будем непременно счастливы.
— Вот и договорились, мышка. — Море заметно повеселел, когда услышал моё согласие. Мне надо ехать домой, давай я малыша отнесу к квартире хотя бы? — он кивнул на сладко спящего сзади ребенка.
— Да нет, мне надо его разбудить. К тому же, если ты его понесешь, мы можем встретиться случайно с мужем или моим другом, и тогда сложно будет объяснить это все.
— Я тебе позвоню ближе к выходным, чтобы подтвердить наши планы.
— Хорошо, я буду ждать.
Я вышла из машины. Мороз крепчал. Я застегнула пальто на все пуговицы и открыла заднюю дверь машины. Не без труда разбудив сына и дождавшись, когда он вылезет из машины, направилась к парадной, держа в руке ладошку малыша.
Поднимаясь медленно по лестнице, ведя за руку сонного сына, я прислушивалась к собственным ощущениям. Силясь понять, что пробудила во мне сегодняшняя встреча. Сперва мне казалось, что мы отдалились с Морем, и я даже не знала, как себя с ним вести. Но по мере того, как проходил вечер, сердце в моей груди теплело к нему. Затем произнесённое им признание выбило почву и под моих ног. Он был так открыт сегодня, так откровенен. Мы всегда с ним были осторожны в признаниях. Но сегодня он как никогда поразил меня своей честностью и силой своих чувств. Что побудило его признаться? То, что я стала отдаляться? Или то, что стала озвучивать своё неудовольствие нашим положением? Кто знает…, но я до сих пор оставалась оглушенной его словами. Он не лукавил, когда напомнил мне, что был с самого начала честен со мной, признавшись, что он женат, что не бросит свою жену. Он обо всём предупредил меня заранее. Но я так сильно была в него влюблена, что ничего и слышать не хотела.
Я помню, как сегодня момент, когда Море признался мне в своей маленькой тайне. Мы сидели в нашем любимом уютном кафе. Был жаркий полдень. Альтан, хозяин кафе, с которым мы в итоге за месяц проживания в его стране очень сдружились, успел принести нам две чашечки ароматного кофе, кюнефе, (в нем сочетается нежное тесто, щербет и сыр, который и придает блюду необыкновенный вкус) и блюдо с ванильным рахат-лукумом, как комплимент от кофейни и самого Альтана прекрасной Meleğim — так он называл меня с нашего самого первого посещения его кофейни.
— Что означает слово Meleğim? — спросила я после ухода Альтана.
— Это означает «мой ангел».
— Прекрасное слово, надо завести блокнот и записывать все новые слова, которые я здесь слышу. — проговорила я, подхватив пальцами рахат-лукум. — Эти турки знают, чем порадовать женщину. — я улыбнулась.
— А по мне, так лучше бы у Альтана была тарелка борща или блюдо домашних пельменей с жирной сметаной. Вот тогда бы я их заведение действительно зауважал. — ответил он, отпив кофе, и от неожиданности прикрыл глаза, испытав прилив наслаждения. — А вот кофе у них потрясающий, надо признаться. — произнес он. — Не могу разобрать вкуса. Мне кажется, здесь есть алкоголь, корица и ваниль. — он снова отпил кофе и закрыл глаза, наслаждаясь запахом и вкусом.
— Я ощущаю нотки пряного кардамона, имбиря, и… — я поднесла чашку к кончику носа, вдыхая аромат — конечно, мускатного ореха.
— Потрясающий вкус, я удивлен. — После он сказал, что не столько вкус кофе его поразил, сколько порадовала возможность маленькой передышки перед его признанием. Я с упоением ела восточные сладости, запивая невероятно вкусным кофе, и не догадывалась, что в его душе скребутся когтями тысяча кошек.
Он потянулся через небольшой столик, коснулся моей ладони, привлекая внимание к себе. Ответом ему был взгляд, полный нежности.
— Я должен тебе кое-что сказать… — начал он неуверенно. Я удивленно подняла левую бровь, ожидая продолжения.
— Не хочу тебя обманывать, не хочу давать ложную надежду…
— Говори, Море, ты наврядли сможешь мяня удивить. — я вытерла пальчики, на которых была сахарная пудра рахат-лукума, салфеткой и откинулась о спинку стула, не отрываясь глядя ему в глаза.
— Никогда мне еще не было так сложно говорить об этом. — честно признался он. — Я женат. — потом он признался, что у него было страстное желание зажмурить глаза, чтоб не увидеть мой осуждающий взгляд. Но, приглядевшись, он увидел лишь облегчение в моём взгляде. Удивленный, он продолжал:
— Я не хочу, чтобы ты думала, что я обманул тебя. Ты должна знать обо мне все. У меня двое детей, сын и дочь. И я в браке уже восемь лет. — он не отводил взгляд от моего лица, наблюдая за реакцией после этих новостей. — То, что произошло между нами, меня поразило не меньше твоего.
— Спасибо тебе за эту искренность. — проговорила я, медля. — Правда в том, что я тоже несвободна. Я благополучно замужем уже четыре года. У меня есть сын, по которому я безумно скучаю. — Я говорила тихо, и ему приходилось наклоняться ближе к столу, чтобы разобрать все слова.
— Вот так неожиданность. — только и сказал он, пораженный информацией. — Я эгоистично хочу сказать, что мне эта новость не пришлась по душе. — Он прикрыл на мгновение глаза, пытаясь успокоить сердце, которое пустилось в бешеный пляс.
Через пару секунд, взяв себя в руки, он даже засмеялся.
— Прости, мой разум покинул меня сейчас на мгновение. Я чуть было не обиделся на тебя за то, что ты замужем, хотя сам нахожусь в браке. Абсурдная логика и чувство собственности. Извини меня за эту вспышку ревности. Беря во внимание то, что ты сказала, мы находимся в равном положении. — он залпом допил остатки кофе в чашке и улыбнулся мне уже как раньше, обезоруживающе и искренно. — Я рад, что ты появилась в моей жизни, несмотря на то, что судьба была явно против этого изначально.
Пока воспоминания терзали моё сердце, мы с сыном кое-как дошли до двери квартиры. Лифт не работал, и нам пришлось идти пешком на седьмой этаж. Я подумала о том, что с Морем у нас так мало настоящего, мы непростительно редко видимся, потому мне остается только придаваться воспоминаниям. Одни дарят радость и утешают даже в самые трудные времена, а другие — как это воспоминание просто есть.
Я открыла дверь квартиры, щёлкнув замком в замочной скважине. Звук эхом отразился от стен в тишине подъезда. Ребенок, буквально засыпая на ходу, перешагнул порог. Я последовала за ним. В квартире было темно. Я потянулась к стене, нащупала выключатель, включила свет. Тьма расползлась по углам. Переодев сына, а потом себя, я умыла его, решив, что сегодня он ляжет спать без душа. Он накатался на коньках и очень утомился. Вечер был для него очень насыщенным. Уложив его в постель, я всё же удивилась, что он уснул мгновенно, стоило его голове коснуться подушки.
Я наконец-то осталась одна, мне необходимо было привести в порядок свои мысли. Встреча с Морем сегодня снова окунула меня в этот водоём чувств к нему. Я прошла в кухню-гостиную, попутно думая о том, где мой муж. Он не звонил сегодня мне и не встретил. В командировку он уезжает только в пятницу и обычно он всегда встречает нас, когда находится дома. Тем более сегодня мы с сыном очень поздно возвращаемся из детского сада.
Пройдя, погружённую в полумрак, гостиную на ту половину, где находилась кухня, я щёлкнула выключателем подсветку на кухонном гарнитуре. Достала из шкафа турку и кофе, намереваясь приготовить его себе. Спать всё равно не хотелось, и наврядли после встречи с Морем, взбудораживщей мою кровь, я смогу сегодня быстро уснуть. Поэтому кофе не повредит, решила я. Включила кран, набрала в турку, поставила на плиту. Обернулась, чтобы присесть на диван, так как ноги после катка гудели, и вскрикнула от неожиданности. За полукруглым обеденным столом сидел мой муж. Пока я не включила подсветку, он сидел в кромешной темноте, и я его совсем не заметила. Когда я вскрикнула, он даже не посмотрел в мою сторону, продолжая сидеть, уставившись в дверь балкона, находящуюся с левого бока от него.
— Ты почему сидишь в темноте и тишине? Ты напугал меня! А я криком могла разбудить сына! — накинулась я на него с упрёком.
— Где вы были? Уже десять вечера. — вопросом на вопрос ответил он.
— Мы после детского сада поехали кататься на коньках. — сказала я ту правду, которая не могла меня скомпрометировать.
— Зачем? — он не смотрел на меня.
— А зачем ходят на каток? Чтобы покататься. — холодно обронила я, снова поворачиваясь к плите, боясь, что кофе может выкипеть.
— Ты же не катаешься на коньках. — не отставал муж.
— А сегодня решила покататься, к тому же нашему ребёнку будет не лишним научиться это делать. Или ты хочешь, чтобы он, как я, встал в первый раз на коньки, разменяв четвертый десяток? — "Ну почему он не унимается с этими расспросами?" раздраженно подумала я. "Что за невиданная вспышка интереса к моей жизни? Или это просто показательное выступление, чтобы я не расслаблялась?"
— А кто тогда вас подвез к парадной? — Я замерла.
— Или это новая услуга на катке — доставка на дом? Я видел, как ты выходила из дорогого мерседеса. На такси не особенно-то похоже. — едко, заметил он.
— Интересно, что именно тебя беспокоит: то, что я вернулась домой так поздно, или то, что вернулась на дорогом мерседесе? — я обернулась и в упор посмотрела на мужа. Он тоже смотрел на меня, не моргая.
— То, что моего сына подвозит к дому какой-то мерседес.
За спиной зашипел выкипевший из турки кофе. Я резко обернулась, но было поздно, плиту уже залило.
Я не была готова сегодня к этому разговору. Когда-нибудь непременно признаюсь мужу в том, что уже давно его не люблю. Да что уж там, что никогда его особо не любила. Я обязательно расскажу ему о всех своих грехах и конкретно о романе с Морем. Но не сегодня. Я не готова к этому признанию.
— Это мой знакомый. Он любезно подвез нас, чтобы мы не добирались по морозу пешком. — Ну вот, я ведь практически и не соврала. Он же знаком мне? Знаком. Где же здесь ложь?
— Почему ты не позвонила мне? Я бы вас встретил. — я слышала по его голосу, что он уже успокоился. Объяснение "чтобы мы не добирались по морозу" сработало, оно было логичным, а следовательно для него правдивым. А последний вопрос задал просто из вежливости.
— Не хотела тебя напрягать. — просто ответила я, вытирая кофе с плиты. В кармане завибрировал телефон, я вздрогнула от неожиданности. Достала его из кармана, в руке он снова завибрировал, разблокировав его, увидела, что пришло два сообщения от Моря. Сердце сжалось и стало стучать где-то в горле. Я не открывала сообщения, пытаясь уравновесь свои чувства, чтобы волнением себя не выдать. Искоса взглянула на мужа. Он откинулся на спинку дивана и не смотрел на меня. Казалось, не заметил, что мне пришли сообщения. Лицо было непроницаемо, он даже не обернулся, когда я посмотрела на него. Отдышавшись, я открыла сообщения. Там было всего две строчки: «я помню каждую морщинку на твоем лице и хочу провести по ним губами». Я снова и снова перечитывала. В душе что-то оборвалось и полетело в пропасть. Возможно, это было моё сердце. Я читала сообщения, и мне начало казаться, что я не умею дышать. Просто разучилась. Я, оказывается, всё это время стояла, затаив дыхание. Маленькими глоточками я вновь стала вдыхать спасительный кислород.
— Кто написал? — муж, оказывается, заметил, что мне пришло сообщение.
— Да так, ошиблись номером. — сказала я и тут же пожалела об этом. Такая нелепая отговорка могла бы спровоцировать ещё большие подозрения. А я пока не готова открывать душу. Мне отчасти стыдно, что приходится лгать из раза в раз собственному мужу. Но я всё ещё не готова к этому глубокому погружению. К нему надо подготовиться. Сегодняшнее поведение супруга тем неменее меня очень удивляло. Это было на него не похоже, он всегда равнодушный, казалось ко всему, сегодня же проявил хоть и слабую, но всё же эмоциональную реакцию, похожую на ревность. И это меня очень озадачило. Правда, он совсем скоро успокоился. Но вот это уже меня не удивляло. Вернулся, так сказать к заводским настройкам, к спокойному и безэмоциональному себе.
Прошло три дня. Наступила пятница. Муж собрался и уехал в командировку на две недели в область. В эти три дня до своего отъезда он, как и раньше, поздно возвращался с работы и по-минимуму контактировал со мной. А это меня только радовало, не нужно было претворяться образцовой женой. И чем меньше мы общались, тем слабее меня мучила совесть.
В день отъезда мужа мне позвонил Море и спросил, не изменились ли у меня планы на выходные. Я колебалась. С одной стороны, моя душа всё ещё рвалась к нему, но с другой стороны, я понимала, что после проведённых совместных выходных мне будет ещё труднее с ним разъезжаться в разные стороны.
— Ну что ты, Мышка? Только представь, как нам будет хорошо вдвоём? Я снял домик с видом на круглое озеро, во дворе есть чан с водой, под ним можно разжечь огонь, чтобы вода в чане нагрелась, и можно будет в нём искупаться под холодным зимним небом. Окна в пол, вокруг снег и ни души на несколько километров. Только ты и я.
— Ты знаешь, чем меня завлечь! — я засмеялась. — Помнишь же, что я люблю природу и от такого заманчивого предложения наврядли откажусь, хитрец! — с ним я всегда чувствую себя юной девушкой, зная его уже несколько лет, общаясь с ним, не перестала кокетничать.
— Ты удивительная, и конечно, я знаю твои предпочтения и желания. — проговорил Море бархатистым голосом, от которого у меня бегали по телу мурашки.
— Завтра заедешь за мной с утра? Мне нужно будет отвести сына к родителям сейчас. Я их даже не предупредила ещё, что приеду и привезу внука.
— Я думаю, они только обрадуются этому. — слышно было по голосу, что он улыбнулся.
— О да, это точно, они даже мне не так рады, как ему! — смеясь, воскликнула я.
— Это же здорово! Завтра заеду за тобой. Будь готова в девять, Мышка. Мне надо бежать, ещё много моментов надо успеть решить. Ты же знаешь, как мне тяжело освобождать для отдыха целые выходные. Работы столько, что с понедельника придётся туго, буду работать, не поднимая головы. — он усмехнулся. — но наша встреча того стоит! До завтра, Мышка. — и он отключился.
Я продолжала сидеть с телефоном в руке и задумчиво смотреть в окно. За которым крупными хлопьями сыпал снег. Как же я люблю это время года! Особенно, когда зима снежная. Вот так проснёшься утром, надо собираться на работу, перед этим бежать в детский сад с ребёнком наперевес. За окном тьма непроглядная. Но, проходя мимо него, за стеклом заметишь какое-то движение. Отодвинешь штору, вглядишься во тьму, а там, на фоне одиноко стоящих фонарей идёт снег. И как-то радостно делается. Как в детстве. Скоро Новый год — время чудес и исполнения желаний. И вроде выросла уже давно, у самой ребёнок появился, а всё ещё верю в чудо. И моё собственное чудо случится завтра. Целые сутки я проведу вдвоём с Морем.
Утром я проснулась в приподнятом настроении. Через пару часов за мной заедет Море, и мы, как когда-то, будем наслаждаться каждым мгновением, проведённым вместе, вдали от всех. Я снова буду представлять, обманывая себя, что нашей реальной жизни не существует. Что есть только он и я. Конечно, тем больнее будет возвращаться в воскресенье в вязкую холодную реальность. Но об этом сегодня я даже не хочу думать. Об этом я подумаю завтра.
Я размеренно собирала вещи, гадая, какие из них мне понадобятся на выходных. Решила, что надену белый свитер крупной вязки и узкие джинсы с завышенной талией. А также возьму с собой два комплекта нижнего белья и махровый халат, чтобы в нём пробежать от чана с водой до дома. Подумала, что набирать вещи, когда мы едем всего на сутки, очень глупо.
Слегка подкрасив брови и ресницы, расчесала до блеска ещё влажные после душа волосы. В последний раз взглянув на своё отражение в зеркале, я осталась довольна своим видом. Но я могла сегодня совершенно не краситься. На моём лице и так выделялись ярко блестящие глаза. Поистине, женщине очень идёт влюблённость.
За окном уже было не так темно, как когда прозвенел мой будильник, но небо было хмурым. Очевидно, ожидался снег. Я надеялась, что не будет метели, и мы благополучно доберёмся до нашего временного пристанища.
Есть мне совсем не хотелось, на редкость и кофе меня сегодня не привлекал. Я посмотрела на часы на стене, ровно девять.
На телефон пришло сообщение. Море написал, что я могу спускаться, он уже ждёт под домом. Я в очередной раз поразилась его пунктуальности. Он очень не любил опаздывать и когда опаздывают другие. Благо, я сегодня встала пораньше и уже была готова. Подхватив спортивную сумку с вещами, в последний раз оглядев квартиру, я выключила свет и закрыла за собой входную дверь.
Спускаясь в лифте к моему Морю, я набрала сообщение Ветру, на случай, если у него появится время и он захочет прийти ко мне, зная, что мой муж в командировке. Написала ему, что я уехала на выходные и жду его в воскресенье вечером, так как мы практически не виделись после открытия ресторана.
За дверью в парадной меня встретил крепкий мороз и срывающийся снег. Машина моего спутника была припаркована максимально близко ко входу. Сегодня он не опасался, что нас заметят, зная, что мой муж сейчас в командировке.
— Ты вовремя, я уже хотел уезжать. — пошутил Море. Он сидел в машине в толстовке и джинсах, куртка лежала на сидении сзади.
— И тогда ты потерял бы возможность насладиться нашими совместными выходными. — не растерялась я.
— Это точно! — усмехнулся он. — Ну что, поедем, пока не началась метель.
Я глядела на него, не отрываясь, пока мы ехали среди потока машин. Смотрела, словно желая запомнить его навсегда. Сфотографировать и сохранить в памяти каждую морщинку на его лице, запечатлеть каждый обращённый на меня взгляд. Я счастлива была, что встретила его тогда далёким летним днём. И не жалею ни об одной секунде, проведённой рядом с ним.
Я попрала свои принципы, когда встретила его. Безжалостно растоптала их. Сколько себя помню, никогда не допускала даже мысли об измене, не говоря уж о том, чтобы связаться с женатым мужчиной. У нас всё случилось быстро и так естественно, словно, мы тысячу лет ждали этой встречи. Сперва даже не было угрызений совести, ведь мы встретились, будто после долгой разлуки. Совесть дала о себе знать уже когда я вернулась на Родину и вновь окунулась, пусть в не любимую, но семью.
Я нашла в Море то, чего не было в муже. Душевное пламя, эмоциональный пожар — вот то, что было в нём. Надо ли говорить, что рядом с ним я чувствовала себя иначе — окрылённой, живой. Всё имело краски и запахи. Это как после просмотра черно-белого фильма включить цветной яркий анимационный фильм.
Чувства к нему нахлынули на меня с новой силой. Я больше не хотела молчать о них.
— Ты — моё Море навсегда. Знай, что ты подарил мне намного больше, чем привычное слово счастье. Ты подарил мне новый мир, более яркий, добрый, с искренним желанием жить. Спасибо тебе за ту радость, что я испытала рядом с тобой, за эту любовь. — замолчав, я подалась вперёд и прижалась лбом к его плечу, вдыхая мой любимый аромат, запах дорогого утончённого мужского одеколона и его тела. Мы медленно двигались в пробке. Он свободной ладонью нежно приподнял моё лицо за подбородок и взглянул в мои глаза своими невероятными небесно-голубыми глазами.
— Твои слова звучат как прощание. Не прощайся со мной, у нас всё только начинается. — и он легонько коснулся моего носа губами, не забывая следить за дорогой.
А в моей груди мёдом растеклось ощущение безграничного счастья.
Снег крупными хлопьями сыпал с хмурого неба. С каждой минутой видимость ухудшалась. Море крепко держался за руль, пытаясь различить хоть что-то перед собой. Машина скользила по укатанному снегу. Периодически ветер бросал нам в ветровое стекло звонко разбивающиеся льдинки.
Я была напряжена, не зная, как долго нам осталось ехать по такой непогоде. Море время от времени убирал правую руку с руля, успокаивающе пожимал моё колено и снова брался за него, умело ведя машину.
Казалось, прошла целая вечность прежде чем мы с ним свернули с основной дороги на расчищенную аллею, по обеим сторонам которой росли сосны. Здесь и снег уже не так щедро сыпал с неба, и ветер перестал терзать машину своими порывами.
Мы въехали на ровный участок, окружённый деревьями. И моему взгляду предстал сказочный деревянный а-образный дом-шалаш. В этот пасмурный день он подсвечивался гирляндой из лампочек и создавал праздничное настроение. Мы подъехали практически к самому входу. Мне так нравились такие дома, они были такими волшебными для меня, много лет живущей в многоэтажном доме.
Панорамные окна выходили с одной стороны на озеро, а с другой на маленький дворик среди хвойных деревьев, где расположился банный чан.
Я в восторге смотрела из бокового окна машины на это великолепие. Казалось бы всё так просто устроено, но как же мне это нравилось!
— Готова посмотреть что там внутри? — я услышала слева от себя улыбающийся голос Моря. Его явно забавляла моя детская реакция, но похоже, также радовала.
— Ещё бы! — я не дожидаясь повторного приглашения, поспешно вышла из машины, подняла голову вверх, подставив лицо мелко идущему снегу. В этот момент я была так счастлива, что хотелось обнять землю.
— Иди внутрь, простудишься ещё! — Море обошёл машину и взяв меня за локоть, стал уводить в сторону, выглядящего таким уютным, нашего временного пристанища.
— О, Море, как здесь чудесно! А аромат хвои! Даже голова немного кружится! — я не могла насмотреться и надышаться всем вокруг.
Мы прошли по деревянному помосту, открыли стеклянную дверь, зашли внутрь. В носу защекотало от аромата древесины. внутри дом был просто обставлен, на первом этаже была небольшая гостиная с диваном, маленьким портативным электическим камином. Здесь же небольшая кухня с самым минимумов вещей и душевая.
На втором открытом этаже большая двуспальная кровать, две тумбочки, и больше ничего.
— Спасибо, здесь так здорово! — я встала на носочки, чтобы поцеловать Море. Он обнял меня одной рукой, другой провел костяшками пальцев по моей щеке, глядя на меня с нежностью.
— Это самое малое, что я мог сделать для тебя. Нам необходимы эти выходные, чтобы напомнить себе, как мы важны в жизни друг друга. — Я пойду заберу из машины наши вещи, а ты пока осмотрись. — он вышел на улицу, из-за двери на меня пахнуло морозом.
Я сняла сапоги и с интересом обошла весь дом, внутри кажущийся ещё более компактным, чем снаружи.
Надев, предусмотрительно лежащие возле входа тапочки, вышла во внутренний дворик, где стоял банный чан. Мне не доводилось раньше в таком купаться и уже нетерпелось опробовать эту диковинку.
— Хочешь прямо сейчас я подогрею воду в нём и мы его испробуем? — Море обнял меня сзади, и я почувствовала себя самой счастливой женщиной на всём свете.
— Ты делал что-то подобное раньше?
— Вобще никогда, тем интреснее будет попробовать. — он ещё крепче обнял меня, в его объятиях даже стоя на морозе было не холодно.
— Грей воду, а я подготовлю закуски. Скажи, мы здесь совсем одни? — я высвободилась из сладкого плена его объятий.
— Да, дом наш до вечера воскресенья. Можем делать здесь всё, что заблагорассудится. — он озорно мне подмигнул.
— Я пошла. Растопи костёр под этой штуковиной. — хмыкнула я и вошла в дом.
Пока Море колдовал над банным чаном, я разлила шампанское по бокалам, сделала бутерброды с привезенной Морем икрой и красной рыбой.
— Вода готова. Можешь переодеваться и окунаться. — зашел Море в дом, раскрасневшийся с мороза.
— Ты же говорил, что мы здесь абсолютно одни? — я стягивала с себя свитер.
— Ну да, на несколько километров никого.
— Зачем тогда я буду переодеваться и мочить свой купальник почем зря?! — я прошла мимо ошеломленного Моря с гордо поднятой головой совершенно обнаженной. Открыв дверь на улицу, меня обдало ледяным ветром. Не теряясь ни секунды, я взошла по ступеням и окунулась в горячую воду банного чана.
Море не заставил себя долго ждать. Он предварительно накидав внутрь душистых трав опустился рядом со мной в воду, где мы с упоением целовались, пока вода не стала слишком горячей.
Позже, когда мы валялисть на огромной кровати и ели виноград, он рассказал мне притчу, которую рассказал ему в детстве его отец:
«Это было во времена гонений на христиан. В одном селении жила христианская семья. Отцу трудно было прокормить жену и маленьких ребятишек, хоть он и работал, не покладая рук. Но всю свою печаль он возложил на Господа и верил, что когда-нибудь все изменится к лучшему. Как-то, чтобы и себя, и семью свою подбодрить, выгравировал отец на дощечке слова: "ТАК БУДЕТ НЕ ВСЕГДА". И повесил надпись на видном месте в доме.
Прошли годы гонений, и наступило время достатка и свободы. Выросли дети, появились внуки. Собрались они за богато накрытым столом в родительском доме. Помолились, возблагодарив Господа за посланные дары.
Старший сын вдруг заметил старую табличку.
«— Давай снимем», — говорит отцу, — так не хочется вспоминать о тех тяжелых временах. Ведь теперь все позади.
— Нет, дети мои, пусть висит. Помните, что и ТАК тоже будет НЕ ВСЕГДА. И учите этому своих детей. Нужно уметь за все благодарить Господа. Тяжкое время — спасибо за испытания. Легко тебе живется — спасибо за достаток. Только тот умеет быть благодарным, кто всегда помнит о вечности”.
— Как красиво и с таким глубоким смыслом. — я была впечатлена этой притчей.
— Мышка, я хочу чтобы ты понимала, так будет не всегда. — он отложил гроздь винограда на прикроватную тумбочку. — Я не представляю свою жизнь без тебя. Но отдаю себе отчёт, что когда-нибудь всё это — он обвел руками комнату — может исчезнуть.
— Я не хочу и думать об этом. Когда двое влюблены друг в друга им все нипочем. Любая преграда не преграда! — горячо воскликнула я.
— Возможно, Мышка. Но я предпочитаю верить в лучшее, готовясь к худшему.
Я лежала рядом с ним озадаченная. Что он хотел всем этим сказать? Что готов расстаться со мной? Что не боится меня потерять или что понимает, что так не может продолжаться вечно и когда-нибудь настанет пора прощаться? У меня появилось больше вопросов, чем Море мог мне дать ответов.
— Ты помнишь нашу поезду в горы? — в домике так уютно потрескивал электрический камин, а за окном бушевала непогода. Снег сыпал с неба, не прекращая. Ветер подхватывал его своими порывами и разносил по округе. Я полулежала на диване, обложившись подушками, а Море тем временем мариновал шашлык на небольшой кухоньке, которая была в двух метрах от меня.
— Конечно, помню. — он разрезал большой кусок мяса на маленькие кусочки. — А почему ты спрашиваешь?
— Эти выходные мне напоминают о той нашей поездке. Тоже была зима, за окнами снег. Домик, правда, был не такой сказочный и уютный. Мы с тобой приехали всего на несколько дней туда. Но воспоминания меня греют до сих пор. Поэтому так важно наполнять нашу жизнь событиями. Создавать их. А мы с тобой за последний год виделись всего пару — тройку раз. Это преступно мало.
— Согласен. Но, Мышка, у меня своя фирма, которая требует много времени и моего личного присутствия. Каждый раз, когда мы с тобой уезжаем на несколько дней, рабочий процесс останавливается. Я не могу никому перепоручить свои обязанности и потом приходится усиленно нагонять упущенное время. Плюс у меня есть семья, как и у тебя. И не всегда мы можем сбежать от них так, чтобы это не было очень подозрительно. А с весны и вовсе своё свободное время я буду проводить на стройке собственного дома. Я так много построил домов людям, что теперь настало время для своего собственного. — Проговорил Море, одновременно нарезая лук для маринада.
А я, слушая его слова, поняла, что моя жизнь проходит от встречи к встрече с ним. В остальное время, пока мы не видимся, моя жизнь слово стоит на паузе. Но его жизнь не стоит на месте, она насыщенна и для меня в ней так мало выделено времени.
— То есть мы ещё меньше станем видеться, пока ты не построишь дом?
— Я что-нибудь придумаю, не переживай. — Море снял наручные часы и разминал теперь лук руками.
— Ты мне это уже обещал в ту поездку в горы. — едва слышно проговорила я.
— Что, Мышка? — он перемешивал мясо с луком.
— Ни-че-го. — бесцветно ответила я. Море продолжал размешивать мясо, а я вспомнила, как в ту поездку впервые ощутила укол собственной совести.
Я думала, что воспоминания о нашей поездке уже не такие яркие и не так болезненно будет вспоминать об этом. Но я ошибалась. Стоило потревожить их, и они как стайка испуганных голодных скворцов, которых прогнали с урожайного поля, разлетелись и снова осели в памяти.
«— Мышка, возьми в моём чемодане фотоаппарат, хочу, чтобы сегодня было много фотографий. — Море резал рыбу на стейки, хотел пожарить её на углях. — Я был здесь в 2008 году. О, знаешь, какие потрясающие здесь закаты! Хочу оставить на память как можно больше фотографий. Постарею и вспомнить не смогу. А так, взглянул на фото, и всё в памяти освежилось. — он улыбнулся своей же шутке, но я этого не увидела, а услышала по голосу. Прошла в соседнюю комнату, достала из-под кровати его чемодан, открыла. Сверху лежал хороший полупрофессиональный зеркальный фотоаппарат, а под ним рисунок на белом листе. Я не хотела что-то разглядывать в его чемодане, но увидела надпись «Папочке» на листе сверху. Сердце болезненно сжалось. Я взяла в руки рисунок. На нем детской рукой были нарисованы человечки: папа, мама и двое детей. Солнышко неровным оранжевым кругом выделялось в углу листа. Сзади нарисован был дом, а внизу неаккуратно, но старательно было выведено «люблю». На рисунок упала и разбилась капля. Я вытерла глаза, провела ладонью по нему, убирая слезинку, убрала лист обратно в чемодан и закрыла его. От слабости ноги подкосились, я присела на пол и закрыла ладонями лицо, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. Он нужен детям. А сейчас он рядом со мной, буквально за стенкой, готовит нам ужин и планирует сегодня фотографировать со мной закаты в горах. Кто я такая? Разве могу я его просить быть рядом со мной? Разве могу претендовать на него? Нет, не могу. Я ощутила себя такой несчастной. Нет, не то чтобы я не знала, что у него есть дети и жена. Просто они для меня всегда были призрачны, будто нет их. А когда я увидела прямое доказательство того, что они есть, что они из плоти и крови…, как же оказалось больно падать вниз, взобравшись так высоко. Слезы струились из глаз и разбивались о вельветовые коричневые спортивные брюки, в которых я сегодня была. Захотелось оказаться где угодно, но только как можно дальше от этого чемодана, который хранил в себе частичку семьи Моря. Хотелось перестать ощущать себя такой испорченной.
Я в одночасье стала себе так противна, будто на меня вылили ушат грязной воды, помоев каких-то. В горле стоял комок, слезы струились по щекам, я перестала их вытирать, плечи беззвучно тряслись. Я со всей полнотой чувств ощутила, что наша связь с Морем может причинить кому-то боль.
— Что такое, Мышка? Ты плачешь? — он зашёл в комнату и обнаружил меня сидящей на полу и отчаянно жалеющей себя. Слезы промочили брюки, нос покраснел и распух, а глаза щипало от попавшей в них туши. — Что произошло? — голос его был как мёд сладок и нежен. Он обволакивал меня.
— Я п-плохая и мне н-надо уехать сегодня ж-же. — от рыданий началась икота, как со мной бывало с самого детства, и я не могла с этим ничего поделать. Я понимала, что выгляжу не лучшим образом, но мне было решительно всё равно.
— О чем ты говоришь? Почему ты плохая? Я ничего не понимаю. — что мне нравилось в нем, так это то, что он никогда не повышал голоса. Даже когда всё шло непонятно как, он всегда себя держал в руках и не унижался до крика. Вот и теперь спокойно и рассудительно спрашивал, в чём причина моей истерики. Но я не могла говорить не икая, а это меня саму начинало раздражать. Потому я молча открыла его чемодан одной рукой, всё ещё сидя на полу, и, вытащив рисунок его дочери, протянула лист. Он молча смотрел на рисунок и по тени, пробежавшей по красивому лицу, я поняла, что он его не видел. Очевидно, уже после того, как он собрался, ребёнок положил его в чемодан.
— Ты нашла это в моем чемодане?
— Д-д-а.
— Мне жаль. Если бы я знал, что он там лежит, я бы не просил тебя заглянуть в него и взять фотоаппарат. — я слышала искренность в голосе, и оттого еще горше стало на душе. Я поняла, что и Море испытывает те же эмоции, и ему тоже невообразимо тяжело так жить, как живём мы. Иметь семью, улыбаться родным детям, говорить, что все хорошо, но ощущать, как ты несчастен в браке и желать быть далеко от всего с единственным человеком. Нет, это не значит, что дети не нужны, разве это возможно? Но как хочется забрать детей, его и моих, и оказаться вместе с ними далеко-далеко, пусть даже здесь, высоко в горах. Ощущая себя одной большой семьёй. Но это невозможно. Дети бесхитростны и могут, даже не желая того, выдать неверных родителей.
— Почему всё так? — слёзы перестали струиться из глаз, но состояние было такое, словно меня за ноги привязали к лошади, и она протащила меня по земле великое множество километров.
— Я не знаю, Мышка. Не знаю, почему судьба так жестока. И отчего мы встретились с тобой так поздно. — Он не касался меня, очевидно, не зная, как я отреагирую на это после своей истерики. — Я так запутался. Я не знаю, как нам с тобой быть. У обоих есть обязательства перед семьями, но это не значит, что я не могу мечтать и хотеть быть рядом с тобой. — Море впервые за долгие минуты коснулся моей щеки, вытер слезинку, вновь сорвавшуюся с ресницы. Я смотрела на него тогда во все глаза, желая запомнить лицо, морщинки у глаз, ласковую улыбку. Как мне хотелось запечатлеть в памяти всё, что никогда не будет принадлежать мне. Сердце гулко стучало в груди. Казалось, что его удары слышны повсюду. Порывисто обняв Море, я ощутила то тепло, которого мне не доставало всё это время, которое я позже одинокими вечерами хранила в памяти. Тепло разлилось по телу, и сердце наполнилось радостью. Да, связь эта, пусть и запретная, грешная, но, быть может, именно благодаря ей я могу свободно дышать и видеть яркие краски. Две души словно слились воедино. Нам больше не нужно было сейчас ничего. Только быть рядом, сидеть на полу у открытого чемодана, на котором лежал детский рисунок, и ощущать друг друга.
— Я обещаю тебе, я что-нибудь придумаю! — горячо проговорил он, крепко обнимая меня в ответ.
Это воспоминание было заперто в моей памяти, я не желала, чтобы оно вылезло на поверхность. Но сегодняшний вечер был так схож с тем, что я не в силах была остановить его.
Море мыл руки, шашлык мариновался. А я сидела и смотрела на красиво горящий электрический камин, который весело потрескивал в домике.
"Что-нибудь придумаю" какая многообещающая и вместе с тем не имеющая конкретики фраза. Я взглянула на высокого статного взрослого мужчину рядом с собой и подумала о том, что готова довольствоваться даже этими крохами ради него, ради нас.
Глава V. Касаясь Ветра.
Вечер воскресенья наступил так быстро, что мне хотелось плакать. За единственную отведенную нам ночь субботы, я, как жадная губка, старалась впитать Море в себя. Мы той ночью, как могли, силились не уснуть, чтобы как можно больше сказать друг другу, как можно сильнее прочувствовать этот вечер и насладиться объятиями. Я не отрываясь всматривалась в его лицо, жадно ловя каждый его взгляд и вбирая в себя каждое его прикосновение. Внутри меня что-то сладко сжималось, когда он целовал мои ладони, когда нежно проводил пальцами по моему лицу и крепко обнимал.
Мы собирались в тишине. В той же тишине ехали обратно в город Непогод. Он всю дорогу держал меня за руку и когда прощались возле моего дома, как-то по-особенному меня целовал.
Я вышла из его машины со своей спортивной сумкой и почувствовала, что больше не в силах держать всю тяжесть своего положения в себе. Сейчас я как никогда готова рассказать Ветру обо всём.
Поднявшись в квартиру, автоматически отметила оглушающую тишину, которой она меня встретила.
Я соскучилась по сыну. Завтра вечером родители его привезут ко мне, а пока есть время разобрать вещи после поездки, постирать их, приготовить еду на ближайшие дни и немного поработать.
Сбросив сапоги, сняв куртку и повесив её на вешалку, я устало посмотрела на себя в зеркало. Глядя вчера с утра на своё отражение, я отметила, как у меня горят глаза. А после поездки появилась какая-то обречённость. Я знала, что мне будет ещё тяжелее расставаться сегодня с Морем, чем до этих совместно проведённых выходных. И тем неменее поехала с ним куда глаза глядят. Мне было с ним так хорошо, так спокойно и радостно, что прощаться было выше моих сил. К тому же я знала, что прощаемся мы надолго. Он ясно дал понять, что у него так мало времени, которое он может проводить со мной.
Я прошла в спальню, переоделась в домашние вещи, туго завязала волосы в хвост.
Хандра напала на меня из-за угла и стала душить. Я знала лишь один работающий лично у меня способ сбросить её с себя — включить громко музыку и начать танцевать. Заставляя себя это делать вначале, затем же я знаю, что уже будет не остановиться.
Я посмотрела на настенные часы. Половина девятого. Время, когда я могу позволить себе включить музыку и не бояться, что помешаю соседям. Где-то там, по снежному городу Непогод пробирается к себе домой Море. Его встретят дети и жена. А мне мой Муж за три дня командировки не позвонил ни разу. Такому мужу удобно изменять, мимолетно подумала я. Ему даже не нужно лгать и придумывать какие-то легенды. Он не звонит и не интересуется вообще ничем, ссылаясь на дикую занятость в командировке.
Я включила музыку, на пульте прибавила громкость, и в полумраке комнаты — свет шёл только от торшера, стала танцевать. Сначала медленно, не попадая в такт, отягощённая собственными проблемами. А затем всё более отдаваясь во власть музыки, подхваченная её волнами и уносимая в ритме, дарящем освобождение от мрачных дум.
Сколько прошло времени с момента моего погружения в музыку и танцы, я не знаю. Но закончила я полностью обессиленная и готовая упасть прям на пол. Мои шаманские танцы принесли мне хоть и временное, но такое желанное освобождение от переживаний.
Изнемождённо рухнула на диван. Руки, ноги распростёрлись по поверхности. Я смотрела в потолок невидящим взглядом. Эти танцы — моя личная медитация.
— Привет, Лучик. — Я услышала улыбающийся голос Ветра. Привстав на локтях, увидела его ухмыляющееся лицо.
— Только не говори, что ты это видел. — я рухнула головой на диван и подушкой закрыла лицо. Мне было так неловко.
— Что видел? — по голосу слышала, что он подтрунивает надо мной. Он определенно наблюдал мою "медитацию" и теперь откровенно смеялся.
— Ты дождешься, я заварю эту дверь на балкон. — промычала я в подушку.
— Лучик, я не так давно пришёл. Чего ты там застеснялась? Всё было весело, в какой-то момент я хотел присоединиться к тебе, но подумал, что могу только помешать. — он ухмыльнулся. Я почувствовала, как диван просел под его весом рядом с моим бедром. — Выходи из своего укрытия. — он попробовал убрать подушку с моего лица, но я ещё крепче схватилась за неё.
— Никогда отсюда не выйду теперь. — несчастно проговорила я. Затем, убрав подушку из-под полуопущенных ресниц, посмотрела на Ветра. Он улыбался во весь рот. Я не сдержалась и тоже заулыбалась. Ещё на один шаг мы стали ближе друг к другу. Ещё одна моя маленькая тайна раскрыта перед ним. Пусть и не осознанно. Я помрачнела. Осталась ещё одна тайна, которая будет совсем не милой в его глазах. Как эта, с которой он только что познакомился.
— Я скучал по тебе, Лучик. Мы не виделись так долго, и пропустили несколько наших пьяных откровенных пятниц. — Ветер помог мне подняться, из гостиной мы прошли в кухню. Я плюхнулась на диван, Ветер сел напротив на стул. За окном чёрным покрывалом укрылся город Непогод.
— Я тебя не видела с самого открытия твоего ресторана! Сколько прошло времени? Месяц?
— Да, около того. — он с теплотой смотрел на меня. — Прости, я сейчас так был занят, что просто не было времени забежать к тебе.
— Ничего, я всё понимаю, ресторан требует много энергии. Но, я надеюсь, когда вы встанете на ноги, у тебя появится больше времени для себя и, возможно, для меня? — поинтересовалась я.
— Ты знаешь, мы достаточно неплохо начали. У нас уже есть постоянные гости, практически всегда полная посадка. Так что, я думаю, когда мы найдём хорошего управляющего и су-шефа, я смогу немного расслабиться. Ведь сейчас у нас ни того, ни другого нет. Управляющий, которого наняли незадолго до открытия, ушёл от нас, не потрудившись об этом даже уведомить, просто не вышел на работу. С кадрами сплошные проблемы. Но мы боремся с этим. — он посмотрел на наручные часы. — Ты давно ела?
— Эм, да, в обед, кажется. — я вспомнила, как ела в последний раз с Морем и сразу стало грустно.
— Хочешь я приготовлю что-нибудь?
— Уже поздно, всё это нездорово отразится на фигуре. — я улыбнулась.
— Ой, брось, ты идеальна. Паста твоей фигуре не помешает. — Ветер бодро поднялся со стула и прошёл к холодильнику. По-хозяйски открыв его и взяв что ему необходимо, пошёл к мойке. — Так где ты провела свои выходные? Когда ты мне в субботу написала, у нас была полная посадка, я не смог тебе сразу ответить. Так и не понял, куда ты уезжала. К родителям? — он мыл овощи под проточной водой.
— Нет. — Только и ответила я.
— Так. А где ты была, если не у них? Насколько я помню, твой муж в командировке, да и сейчас его дома нет. Значит, ты была не с ним. — он нарезал мелким кубиком томат, время от времени посматривая в мою сторону.
— Помнишь, я тебе как-то говорила, что есть одна вещь, которой я хочу с тобой поделиться уже давно. Но всё время одёргиваю себя, страшась, что ты меня осудишь и я потеряю единственного друга, который у меня есть? — начала я медленно.
— Помню. — коротко ответил Ветер, уже очищая баклажан, который нашёл у меня в холодильнике.
— Я должна поговорить с тобой. А тебя прошу попробовать меня понять, ну если не понять, то хотя бы не осуждать. — как же сложно было признаться в связи с Морем даже Ветру! Но и держать это всё в себе я больше не могла. Меня тяготила эта тайна и я хотела очистить свою совесть.
Невыносимая усталость навалилась на моё тело, сердце ныло, но я не отрываясь смотрела на друга. Он хозяйничал на кухне, замочил в воде уже нарезанный баклажан, теперь отделял на соцветия брокколи. Я и не знала, что у меня в холодильнике была брокколи! Ветер молчал. Вероятно, давал мне время собраться с мыслями и поделиться тем, что в душе лежит тяжёлым камнем. Благодарение Богу, в моей жизни были лишь достойные мужчины, будь то Муж, Море или мой драгоценный друг.
— Понимаешь, я всегда была слишком правильной. — зашла я издалека. — делала только то, что от меня ждали другие. Родители от меня ждали, что я с отличием окончу школу, и я закончила её с золотой медалью. Затем, они ждали, что я поступлю в престижный университет, и я туда поступила. Да ещё окончила с красным дипломом. Ждали, что я найду достойную работу, и я её нашла. Потом я встретила своего будущего мужа. Тут уже он ждал, что я выйду за него замуж и я таки вышла. Не испытывая особой радости от этого, просто привыкла всегда делать лишь то, что от меня ждали. Я ДОЛЖНА была это делать. Это всё так глупо, но для меня было само собой разумеющимся. Так будто было правильно. Единственно правильно. Все от меня этого хотели. Я родила ребёнка потому что этого захотел муж, и потому что так положено, родить ребёнка в браке. Не смотря, на то, что тогда я к этому совсем не была готова. Я живу так, как того хотят другие, по законам и правилам своих близких. Я играю роль приличной жены, матери своего ребёнка, финансового аналитика в компании, в которой десять лет работаю. Но я не живу полной жизнью. Я словно замурована в этом теле, в этой действительности, которую мне диктуют окружающие. Я не вижу ярких красок жизни, я не ощущаю дыхание природы, солнце в моем мире тусклое, деревья из пластмассы, а пения птиц вовсе не слышу. Я не живу, я не чувствую этого. Я словно во сне, в каком-то глупом и очень утомительном сне. И вот, я всё жду, когда же я проснусь. Когда же я снова начну дышать этим миром. Когда буду слышать щебет птиц, ощущать теплые лучи солнца на своём лице и дуновение тёплого весеннего ветра. Я жила в ожидании, все эти годы будто проживала не свою жизнь, играла роль. Будучи, наверное, хорошей актрисой, заставила поверить всех вокруг, да и себя, собственно то же, что я удовлетворена этой жизнью, что у меня всё хорошо. Я перестала засыпая, представлять свою идеальную жизнь, жизнь, которая уже никогда у меня не будет. Ведь я сделала неправильный выбор выйдя замуж не за того, и живя чьими-то ожиданиями. Однажды, я проснулась от этого сна. Сна, в котором всё было словно в чёрно-белой замедленной киноплёнке. Я стала ощущать всё, всю прелесть внешнего мира, Ветер, представляешь??? Я стала собой, это было странное чувство, я могла дышать полной грудью. Где-то читала, что человек использует лишь двадцать процентов своих лёгких для дыхания. Так вот я, дышала на все сто процентов! Я чувствовала тепло этого мира. Это было летом несколько лет назад. Научил меня дышать один человек, который, казалось, всегда был в моей жизни. Он так гармонично вписался в неё, что я даже не сопротивлялась этому вторжению. Я сама того не осознавая, впустила его в самую глубину своего сердца, туда, где не был никогда мой муж, туда, куда уже никто и никогда не зайдёт. Он принёс чемоданы в моё сердце, намереваясь, надолго в нем обосноваться. Я понимала его, а он понимал меня. Это был не совсем обычный роман, это было словно воссоединение тех самых двух частей одного целого. Тогда нам не казалось, что мы совершаем что-то запретное, что мы не должны этого делать, понимаешь? Всё было так, будто мы не виделись много-много лет и вот, наконец, произошла наша встреча. Миллионы лет наши души искали друг друга и только в этой жизни встретились. Мы упивались днями, часами, минутами, проведёнными вместе. Мы боялись потерять связь друг с другом даже на несколько часов, порой не спали целыми сутками, чтобы не потерять драгоценного времени и успеть насладиться друг другом. Спросишь, не приходило ли нам в голову, что наша связь неправильна и может причинить боль нашим семьям? Я отвечу тебе, Ветер. Но начну издалека…
— Когда я вышла замуж за своего Мужа, в моей душе теплилась надежда, что я смогу его полюбить. Да, я понимала, что это не совсем тот человек, которого я ждала всю свою юность. Но мне с ним было хорошо, спокойно, уютно, что ли. Я осознавала, что любовь со всей бушующей страстью, которая ей присуща, всё равно рано или поздно у всех проходит. И наступает то, что чувствовала я к своему Мужу — доверие, благодарность и уважение. Да-да, то самое уважение, которое вытекает из бурной бушующей любви. Так вот, когда я ставила подпись в свидетельстве о браке, я осознавала, что мы перешагнули через одну ступень. Любви-то не было. Было всё, кроме неё. Тем спокойнее казалась семейная жизнь. У нас не было недопонимания, не было даже ссор. Мы спокойно существовали вдвоём. Но в том-то и дело, что только существовали. Это была странная пародия на отношения и на брак. Я не могла спокойно смотреть на пары, пропитанные романтической любовью, которые видела то тут, то там. Я немного даже завидовала им, понимая, чего лишена. Как я ни старалась, не могла ничего с собой поделать. Ты думаешь, я не пробовала убедить себя в том, что мне не нужна никакая любовь? Что я и без неё счастлива со своим Мужем? Я пыталась, видит Бог, я пыталась, как могла. Я осознавала, что мне достался в мужья хороший человек, добрый, понимающий, честный, щедрый. Все положительные стороны будто бы собрались в нём. Но этого оказалось для меня мало. Я хотела любви. Понимала, что и он заслуживает её также, как и я. Но не могла с собой нечего поделать. Я была с ним чёрствой и сухой. Порой чувство вины душило меня своими холодными руками, и я становилась с ним ласковой, но только из жалости и всепоглощающей вины. Я пыталась с ним говорить, старалась объяснять, чего я жду от отношений, чего хочу. Он понимающе кивал головой, но я осознавала, что ему не под силу понять безумства отчаявшейся женщины. Была ли я честна с ним, когда выходила за него замуж? Да. Он знал, что я не ощущаю той самой чистой и светлой любви. Но он, как и я, надеялся, что всё к нам придёт. Он всегда говорил, что это не самое главное в отношениях, важнее уважение, которое мы испытываем. И его чувств хватит на нас двоих. Я всё равно ждала, что любовь постучится в мои двери, когда мы станем жить вместе, потом, когда распишемся с ним. Последней надеждой стало рождение малыша. Я надеялась, что после этого точно придёт в нашу семью любовь. Но, видно не суждено было… Я стала отдаляться от него, не забывая играть роль хорошей жены. Но это была пародия. А знаешь ли ты, что без любви жить нельзя? Думал ли ты про это? О том, как невмоготу жить на одной жилплощади с мужчиной, которого не хочется обнять, поцеловать, с которым тебе не хочется говорить, ждать его с работы? Это невыносимо, должна я тебе сказать. Ежедневно выполнять механические действия, когда в душе пустота. День за днём играть роль, чуждую тебе. Если бы я не встретила человека, благодаря которому я стала дышать, жить, я, наверное, рано или поздно просто сломалась бы. Если бы не появился он тогда в моей жизни, я бы погибла. Погибла, так и не узнав, что любовь существует не только в сказках и фильмах. Ты осуждаешь меня, наверное. — я не дала ему и секунды для ответа — Думаешь, что я обычная изменница, которая оправдывает себя? Твоё право. Но знал бы ты, как я была счастлива эти несколько лет, живя пусть даже не полноценной счастливой жизнью. А лишь урывками, имея возможность быть рядом с тем, с кем хотелось дышать одним воздухом, с кем хотелось поделиться всем, что у тебя есть.
Ветер молчал. Замолчала и я. Осуждал ли он меня? Кто знает. Весь свой монолог я проговорила на одном дыхании, боясь посмотреть ему в глаза и увидеть в них презрение ко мне. Так и не услышав от него ни слова, тяжело вздохнув, я продолжила:
— Можешь ли ты представить, у него тоже была грустная история любви. Его жена резко изменилась после свадьбы и на смену спокойной, умной и понимающей женщины пришла жёсткая, властная и грубая стерва. Она не давала ему сделать шага. Бесконечный контроль и подчинение. Он думал, она смягчится после рождения ребёнка. Но всё только усугубилось. Она стала неуправляемой, и порой ему казалось, что она сходит с ума от ревности и агрессии. Все попытки вразумить и успокоить заканчивались плачевно. Вскоре он отчаялся что-либо сделать с ней и просто ждал, когда это у неё пройдёт. Однажды ему необходимо было ехать в командировку в соседний город. Сколько было проклятий послано в его адрес, сколько ему пришлось пережить перед отъездом. А ведь он действительно должен был там работать. Поэтому, отвечая на твой невысказанный вопрос — нет, мы тогда совсем не жалели о том, что встретились. Нас не мучили угрызения совести. Мы жили, упиваясь теми мгновениями, что нам были с ним отпущены. Ты осуждаешь меня? — я первый раз за весь мой долгий рассказ взглянула Ветру в глаза, в них я увидела то, что боялась увидеть. В них плескалось разочарование и усталость. Похоже, он не ждал от меня подобных откровений, А я не могла больше держать все переживания в своей душе. Ни один человек не знал обо мне с Морем, и порой мне казалось, что сердце треснет пополам от невысказанной боли.
Ветер молчал. Он перестал нарезать овощи, почти с самого начала моего рассказа сидел напротив и глядел на меня как-то странно. Но вот, наконец, тяжело вздохнув, он тихо спросил:
— Когда ты окончательно поняла, что не полюбишь своего Мужа почему ты не развелась?
— Я понимала, что так живут многие семьи. Тем более мне даже грешно было жаловаться. Муж-то мой не пьёт, меня не бьёт, не изменяет мне. Просто нет любви между нами. Но так многие ведь живут, правда? Вот и я решила, что ради сына мы будем считаться нормальной семьёй.
— А когда ты встретила того…, того кхм, мужчину? Почему ты не ушла от Мужа? — Ветер устало потёр глаза.
— Если бы я видела, что мой уход от мужа приблизит меня к совместному жительству с Ним…, я бы ушла. Но я понимала, что он-то жену и детей своих не бросит. Даже ради меня. Даже ради любви. Долг для него стоит на первом месте.
— Я думаю, сейчас тот самый случай, чтобы рассказать тебе о том, как я оказался твоим соседом… — Ветер поднял на меня свои глаза, цвета расплавленного шоколада и в них я увидела то, от чего по телу побежали мурашки.
Ветер встал из-за стола, достал из моего шкафа бутылку виски, которую он как-то принёс со старой работы. В наши пьяные откровенные пятницы мы пили либо вино, либо виски добавляли в кофе. Эта бутылка была даже не распечатана. Взяв со стола два бокала, он наполнил каждый из них наполовину. Один поставил передо мной, второй держал в руках, слегка покачивая, наблюдая, как янтарная жидкость лизала стеклянные стенки.
— Я никогда тебе не рассказывал о том, как переехал сюда, стараясь забыть свою прошлую жизнь. Но сегодня мне хочется с тобой этим поделиться. Думаю, моя история откликнется у тебя в душе.
Мои родители развелись, когда мне было восемь. У меня в памяти до сих пор встают образы из прошлого: страшная ссора, слёзы и мольбы отца не уезжать, гневные речи мамы и её решимость, когда она собирала наши вещи. Мы взяли с собой лишь одну лёгкую полупустую сумку на двоих. В которой была одна моя игрушка — синий заяц с оторванным ухом, пара моих скомканных вещей и несколько наспех брошенных платьев моей мамы, которые она в гневе сорвала с вешалки, повреждая ткань. Мы на последние деньги купили билеты в далёкий город N, о котором в своей невзрослой жизни я ни разу не слышал. Помню перрон, серые равнодушные лица прохожих, все толкаются, гудок поезда и жёсткое сидение плацкартного вагона. Мы приехали в незнакомый мне до этого город, в котором жила мамина сестра. Я видел её всего несколько раз за свои восемь лет. Помню, уже смеркалось и срывался мелкий снежок. Холодно было очень, а на мне была лёгкая осенняя курточка. Я ёжился и всё бежал за мамой, которая решительными шагами пересекала привокзальную площадь. Я семенил за ней до автобусной остановки и, сойдя со старого ржавого скрипучего автобуса, до дома тётки. Мы прожили у неё тогда два долгих года. Тётка оказалась сварливой и отчего-то люто невзлюбившей меня. Сказать, что я был сильно балованным ребёнком, я не могу. Но моё присутствие раздражало мамину сестру до головной боли, от которой она потом лежала в своей постели и жалобно, даже скорее не жалобно, а надрывно, с укоризной стонала. У нее не было своих детей, и присутствие в доме ребёнка было для неё тяжёлым испытанием. К счастью, через два года мы съехали в комнату коммунальной квартиры на другой конец города. Это было неплохое для меня время. Мы с мамой были вдвоём и, нуждаясь друг в друге, духовно сблизились. Но и здесь мы надолго не задержались. Маме предложили работу в соседней области, и нам пришлось переехать. Отца я не видел с восьми лет, но он и не рвался к общению со мной. Переехав в ещё больший город, чем тот, в котором мы несколько лет прожили, жизнь потекла совсем иначе. Мама устроилась в крупное предприятие и перестала практически интересоваться моей жизнью. Она поздно возвращалась домой, уезжала в длительные командировки, и в свой переходный возраст я влился самостоятельно. Не горжусь своим поведением в то время, но без того меня не было бы сейчас меня настоящего. Не стану описывать всего, но скажу так, что вспоминать об этом мне неприятно по сей день. Когда я был на последнем году учёбы в школе моя мама вышла замуж во второй раз. Плотно занятая своей личной жизнью, она практически самостоятельно отрезала все нити, связывающие нас в моём детстве. Муж ей попался неплохой, но она была из тех женщин, что отдавались эмоциям на все возможные проценты. И я ей, как это ни грустно, только мешал. К тому времени она полностью утратила контроль надо мной и моей жизнью, а я, как это свойственно подросткам, которые росли на улице, был неуправляем. Мы много и серьёзно ругались. И наши отношения с мамой дошли до того, что она меня выставила из дома, заявив, чтобы я больше никогда не появлялся в её жизни. Ужасный, необдуманный поступок, не правда ли? Но ещё более безрассудным было с моей стороны поддаться юношескому максимализму и, собрав сумку, с несколькими смятыми вещами, и синим зайцем с оторванным ухом, ставший моим талисманом за эти годы, уехать куда глаза глядят. Уже отойдя от билетной кассы вокзала, я осознал, что в руке у меня был смятый билет в город, в котором я родился и рос восемь лет. Город, в котором я был счастлив и несчастлив одновременно. Город, который я потерял в одночасье.
Я приехал тогда к отцу ранним утром. Помню, как стоял у калитки его дома, в котором некогда жили мы с родителями. Калитка была не заперта, но входить я боялся. Отец не звонил мне девять лет, а пара звонков, которые делал я, встречались его сухим тоном, и вскоре я перестал звонить. Теперь же, будучи взрослым, я боялся, что здесь меня снова не ждут. Что отец, так же, как и мать, меня выгонит из дома, где мне не место. Не знаю, сколько я тогда стоял, прислонившись лбом к холодной железной калитке, не осмеливаясь войти. Мимо меня проходили люди. Кто-то даже спросил у меня, что мне нужно и могут ли мне помочь. Были ли это соседи отца или просто прохожие люди, я не знаю, но я не отзывался. Мне нужны были силы. Мне, юному парню семнадцати лет, выросшему практически на улице, было по-настоящему страшно, что от меня сможет отказаться второй родной человек вслед за мамой. Калитка скрипнула, когда я, набравшись смелости, толкнул её от себя. Двор был небольшой, но сильно запущенный. Мой детский мозг запомнил его совершенно другим, намного больше и чище, чем он предстал моему взору. Тут и там лежали груды мусора, металла. Под худым навесом, прислонённой к западной стене дома, стояла старая железная, с пружинами кровать. Тут же лежал на боку поломанный деревянный стул. Тут и там росла огромная, с меня ростом, трава. Вид у двора был нежилой.
Ветер встал из-за стола, где я напряжённо его слушала. В его голосе сквозила печаль и давняя, но не забытая боль. Он подошёл к окну и невидящим взглядом устремился в густую зимнюю тьму. Я послушно ожидала продолжения его рассказа. Но он так долго молчал, что мне казалось, уже не станет продолжать. Однако Ветер отделился от окна и снова сел напротив меня за стол, продолжая:
— Я подошёл к входной двери, слегка нажал на ручку, и она отворилась с протяжным жалобным скрипом. В нос мне ударил неприятный запах. Подавляя в душе тревогу, я скользнул в полумрак дома. Старые ссохшиеся половицы скрипели под моим весом. Глаза не сразу привыкли к полумраку, и я то и дело спотыкался о разбросанные на полу вещи. Дом был небольшой, старый. Здесь когда-то жили родители моего отца. В доме было всего две жилые комнаты, кухня и ванная, уборная была на улице. Минуя первую комнату, я прошёл во вторую, готовясь к худшему. Здесь было немного светлее. Из маленьких, плотно зашторенных окон слабо пробивался свет. Среди беспорядка на диване лежал отец. Я подбежал к нему, страшась самого ужасного, но когда коснулся его, понял, что он крепко спит. Видно, от страха, я боялся все это время дышать и не ощутил запаха перегара, повисшего в комнате. Всё встало на свои места. Отец был беспробудно пьян. Не стану долго описывать всю свою жизнь в отчем доме, но одиннадцатый класс я всё-таки окончил, проживая с ним. Он пил много и запойно. Я, как мог, его пытался вытащить из этого состояния. Сначала он пил от радости, что я приехал. Потом, потому что соседская младшая дочь вышла замуж, а потом и вовсе просто так. Я убирал дома, готовил отцу и себе, разобрал хлам, выкинул со двора весь мусор и навёл везде порядок. Но отцу, казалось, было всё равно. В редкие моменты между запоями он говорил со мной о маме. Это была единственная тема, которая его интересовала. А я не мог отказать ему, а главное, себе, в том, чтобы по-человечески поговорить с ним. Он рассказал мне о своей молодости, о том, что очень любил мою мать. Но был он человеком слабым и не мог перестать пить. В один из таких дней, когда он не помнил себя от пьянства, он замахнулся на свою жену, и это стало последней каплей для неё. Он клялся, что не ударил бы её, но это уже было неважно. Она в спешке собрала вещи и вместе со мной навсегда исчезла из его жизни. Отец догадывался, что она сбежала к своей единственной сестре, но ехать за нами не стал. Понимал, что пить бросить он не сможет, а на других условиях она не вернётся. Так и прошли эти девять лет, пока я не приехал к нему. И порой — он сделал паузу — лучше двум людям развестись сразу, чем тянуть ради детей бессмысленные отношения. И ты знаешь, мы так и не стали с ним близки. В день моего выпускного вечера он умер, оставив меня в одиночестве. Я прожил после его похорон в старом доме лишь неделю. Потом приехали дальние родственники отца, о которых я никогда в жизни не слышал. И попросили, а вернее потребовали, чтобы я покинул дом, в котором теперь будут жить они. Я был молод, неискушён в наследственных делах, и больше в этом городе меня не держало ничего. Я купил билет в город, в котором осталась жить мама с отчимом, но по приезде понял, что не сильно им там нужен. Пошёл учиться, окончил высшее учебное заведение, сходил в армию, успел поработать. Я старался с мамой не прекращать общения все эти годы. Приезжал к ней раз в месяц стабильно. Но она всё время была чем-то занята, и наше общение сводилось к сухому обмену информацией. И вот, встретив прекрасную девушку, решив жениться, долго думал, приводить её знакомиться с мамой или нет. Честно скажу, эта идея не вызывала у меня положительных эмоций. Чувствовал, что может всё пойти не так гладко, как хотелось бы. Но, успокоив себя тем, что это же моя мама, мой родной человек, я отбросил страхи и сомнения, и мы поехали знакомиться. — тут голос его стал тише и печальнее. — С самого начала всё пошло не по плану. Мой отчим, когда мы пришли, слишком много стал уделять внимания моей избраннице. Я с трудом её отдирал из его цепких объятий. Это, разумеется, повергло мою мать в бешенство. Сначала разговор с трудом клеился, но с каждой минутой в воздухе все больше ощущалось приближение грозы. Не хочется это всё детально вспоминать, но если вкратце, то мама моя обвинила меня в том, что я специально привёл с собой развратницу, чтобы совратить её мужа. Был жуткий скандал, финалом которого было заявление мамы, что она никогда не благословит нашу пару и больше ноги в её доме, чтобы не было этой…эм, женщины. После этого дня избранницы у меня больше не было. Как я ни силился ей всё объяснить, она и слышать про меня и мою семью не хотела. Я не винил её в этом, но сложно переживал этот момент своей жизни, силясь понять поступок мамы и не позволить этому событию испортить всё. Много работал, появляться стал в отчем доме раз в год под Рождество. Всё время теперь моё занимала работа. Параллельно заканчивал аспирантуру. И там, среди бесчисленных запруженных людьми коридоров, я встретил прекрасную девушку, с которой какое-то время был счастлив. Но это счастье продлилось недолго. — он откинулся на спинку стула, запрокинул голову и закрыл глаза. В таком положении он просидел пару минут.
Я молчала и боялась пошевелиться, не хотела спугнуть его откровенный поток мыслей. Но буквально нутром ощущала этих демонов, что преследовали его всю жизнь. Они сейчас вышли из его души и кружили вокруг его измождённого тяжёлыми воспоминаниями тела. Я так хотела, чтобы они его оставили в покое, что сделала первое, что пришло на ум. Подалась к нему через стол и взяла его за руку, безвольно лежащую на столе. Мне хотелось этим жестом передать ему сил, чтобы он смог и дальше бороться со своими демонами. Он среагировал не сразу. Сначала продолжил полулежать на стуле, затем его ладонь едва ощутимо встрепенулась под моей. Я, не отрываясь, смотрела на его измученное неприятными воспоминаниями красивое лицо. Его веки вздрогнули, и глаза приоткрылись на мгновение. Затем снова ресницы опустились на щёки. Но спустя пару секунд Ветер поднял голову и в упор посмотрел на меня. Я, подавшись незадолго до этого через стол к нему, оказалась буквально в паре десятков сантиметров от его лица. Виски, выпитые мной во время его монолога, сыграли со мной злую шутку. Я почувствовала себя как-то странно. Глядев в его глаза цвета расплавленного шоколада, ощущала тёплую волну нежности, которая подступала всё выше к горлу. Сегодня я взглянула на него другими глазами. И была поражена до глубины сознания от увиденного и своих ощущений. Я заворожённо рассматривала его, словно никогда не видела прежде. Глаза цвета растопленного шоколада с тем же удивлением глядели на меня. Я словно впервые заметила в своём лучшем друге высокого, статного, красивого настоящей мужской красотой мужчину. Я легонько коснулась его щеки ладонью, провела ею в нерешительности по едва пробивающейся щетине, убрала руку, непонимающе взглянув на ладонь. Доселе не существующие эмоции начали просачиваться наружу, но я к ним не была готова. Ветер глядел на меня не менее удивлённо и как-то устало, будто до него уже успел дойти смысл этих ощущений. Он положил свою руку поверх моей. Я перевела взгляд на неё. Ладонь его была большая и тёплая, она закрыла мою полностью. Он слегка сжал мою руку. Я снова взглянула ему в глаза. В них было столько эмоций, которые я никогда не замечала прежде. Я хотела бы всё это списать на алкоголь, но мы немного выпили. Да и положа руку на сердце, мы выпивали с ним прежде, а таких ощущений не было. В квартире стояла звенящая тишина, Было слышно лишь наше дыхание. Мы говорили глазами, нам не нужны были больше слова…
Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, и я кожей ощущала, как воздух вокруг нас накалялся. Как тогда, в его кабинете ресторана.
Пронзительный звонок в дверь оглушил нас с Ветром и раскинул в разные стороны друг от друга. Сердце лихорадочно стучало в груди от испуга. Никогда прежде не замечала, что у нас в квартире такой громкий звонок. Вздохнув, я встала из-за стола и прошла в прихожую. Даже не взглянув в глазок, открыла дверь.
— Здравствуйте! Пылесос нового поколения с мощностью… — я, не дослушав, захлопнула перед носом торговца пылесосами дверь. Надо же, испортил такой момент. Я понимала, что уже его не вернуть. Это что-то новое для меня. То, с чем нужно ещё разобраться. Возможно уже не сегодня, но я обязательно разберусь с этими эмоциями. Потёрла лицо ладонями, пытаясь себя привести в чувство, прошла в кухню.
— Прости, продолжай, пожалуйста.
Ветер выглядел уже как прежде, словно не было между нами мгновение назад никакого напряжения. Он похлопал по дивану напротив себя, приглашая меня присесть. Я повиновалась. Он продолжил:
— Я любил её безумно. Это была какая-то нездоровая юношеская влюблённость, от которой я сходил с ума. Не мог заснуть без её голоса, не мог смеяться, когда её рядом не было. Казалось, даже не мог дышать, пока она не позволит. Она тоже казалась влюбленной в меня, выглядела счастливой. Вскоре все мои друзья мне периодически стали намекать на то, что она мне изменяет. Я ругался со всеми, доказывая, что этого не может быть. Спустя время у меня не осталось рядом друзей. Я всех разогнал. Они ведь пытались меня с ней рассорить. Зато была рядом та, которую я боготворил. Мне этого было достаточно. Я жил и радовался, пока однажды сам не увидел подтверждения её неверности. Сначала это были сообщения, приходящие на её телефон. Она говорила, что это ошиблись номером и всё такое. Затем пошли странные звонки глубокой ночью. Она говорила, что кто-то разыгрывает её и это просто чьё-то баловство. Я вовсе не дурак. Просто легче верить в сладкую ложь, чем услышать горькую правду вопреки поговоркам.
Не думал, что когда-нибудь окажусь внутри дурацкого анекдота про неудачника мужа, который вернулся раньше из командировки. Правда, не совсем из командировки. Я уехал на несколько дней к матери в другой город. Она оставалась одна дома, прощаясь со мной, плакала, говоря, что не хочет расставаться со мной даже на несколько дней. Я два дня разлуки места себе не находил. В итоге решил ехать на ближайшей электричке, не в силах больше быть без неё. Приехал на день раньше. Зашёл в квартиру, положил ключи на столик у входа, снял туфли, бросил дорожную сумку рядом. До меня донеслись обрывки фраз. Я решил, что она говорит то телефону с кем-то в ванной. Решив сделать ей сюрприз, я заранее купил её любимые цветы и с веником из белых роз распахнул дверь ванной. Мгновение я молчал, молчали и они, она всё прикрывала лицо руками, возможно, ей было стыдно, но скорее всего просто страшно. На моём лице была лишь малая доля той ненависти, что я ощутил, увидев их. Первым моим порывом было убить и его и её, но здравый смысл, как ни странно, возобладал. Я наотмашь кинул розы о стену, они, ударившись, рассыпались по ванной. Вышел и захлопнул за собой дверь. Я не помню, как собирал вещи, не помню, что делали они в этот момент. Я двигался быстро и точно, словно всю жизнь уходил от неё. Вещи брал только те, которые мне пригодятся в ближайшее время. Удивительно, но на все сборы я потратил не больше десяти минут. Не взяв ничего лишнего, покинул квартиру навсегда. Я больше не появлялся в ней ни сразу, ни потом. Не видел в этом смысл. Лишь однажды я вновь её встретил. Встретил, чтобы уйти, наконец, навсегда. Ветер замолчал и тяжело вздохнул. Было очевидно, что ему нелегко далось это признание. Похоже, он ещё никому не рассказывал этого. Он встал, прошёлся по кухне взад-вперёд и снова сел на стул.
— Понимаешь, я не жалею, что жил с ней, что так ушёл, что вообще повстречался с этим человеком. Я понял вот что: всё, что происходит с нами, необходимо для становления нашей личности. Нам не посылаются те испытания, которые мы не можем вынести. Эта история показала мне, что нельзя растворяться в человеке без остатка. Что слепо верить кому-то глупо. Я стал сильнее. Да, было невыносимо сложно пережить разрыв. Ещё сложнее оказалось не быть слабым и не простить ей её поступка, уйти навсегда. Оказывается, человек может простить абсолютно всё. Какова степень твоего прощения? Моя оказалась огромной! Я простил её уже на следующей неделе и хотел вернуться в нашу квартиру! Это были болезненные, зависимые отношения и разрыв давался с трудом. Я не мог выносить дни без неё. Пока она не появлялась на горизонте, в моей душе кипела злость и обида. Но стоило ей начать мне звонить, писать, приходить к моим старым друзьям с просьбой сказать им мой новый адрес, как всё, я ощущал, что возводимая мною стена рушится. Самое сложное было не поддаваться на это, не обращать внимание на её слезы в голосовых, на её сообщения в которых она умоляла простить. А ведь я простил. Простил от малодушия, от страха потерять её. Она была моей зависимостью. Я, как наркоман, жаждал новой дозы в виде общения с ней и, не получая этого, сходил с ума! Вот такая ирония! Она меня предала, а я боялся её потерять навсегда. Почему-то вспоминались лишь хорошие моменты, проведённые с ней! О её измене я будто и думать не хотел. Это причиняло такую боль, что мозг просто закрылся от этих воспоминаний. Однажды, вскоре после её раскрывшейся измены, словно сомнамбула, я плёлся по городу, думая о своей судьбе, о боли и разочаровании. Очнулся лишь во дворе, в котором жили мы с ней до расставания. Я стоял на детской площадке, всматриваясь в окна некогда нашей квартиры. Готов был подняться туда и всё ей простить. Готов был упасть на колени перед ней сам, настолько больно и тяжело мне было без неё. Я сделал даже несколько шагов в сторону парадной, когда увидел, как она вышла из него с каким-то мужчиной. Они шли, державшись за руку, и над чем-то весело смеялись. Сердце, на мгновение замерев, понеслось вскачь. Я хватал ртом воздух, пятясь назад. Она не увидела меня. Я быстро ушёл оттуда и больше никогда не возвращался. В тот момент умерло во мне что-то. Умерла любовь, чистая и искренняя. Она убила её, не моргнув глазом. Эта женщина оказалась подлым, лживым существом. Она рыдала в трубку, прося меня вернуться, и в тот же миг была с другим. Но человек может вынести многое. Это я тоже уяснил, когда переехал после этого всего в ваш дом и поселился у тебя за стенкой. Я учился жить заново. Помогала музыка и ты. Ты не можешь себе представить, как вы помогли мне тогда. Ты и новорождённый наследник престола! Спросишь, как? Всё просто. Я чувствовал, что нужен вам. Понимал, что без меня твой сын плохо спит, да и ты тоже. Я встречал тебя на лестничной клетке и видел темные круги под глазами, видел твой изможденный вид и понимал, что нужен этим незнакомым для меня людям. А это оказалось как глоток свежего воздуха. Я ждал целый день наступления вечера, чтобы своей игрой на гитаре уложить малыша спать. В благодарность за мои труды ты выглядеть стала лучше. Сон исцелил тебя, и кругов под прекрасными глазами больше не было. Я видел твоё радостное лицо и хотел для вас делать всё больше и больше. Готов был сутками играть и петь, лишь бы вам обоим было хорошо. Смешно звучит? Ну что поделать, если это чистая правда! Не я вам помогал, усыпляя каждый вечер твоего малыша, а вы помогали мне снова чувствовать себя нужным, помогали начать жить. Постепенно я успокоился и научился вновь испытывать радость и быть благодарным за то, что я имею. А имел я в соседстве прекрасную девушку и чудесного малыша, который не мог заснуть без меня. Вы оказались моим самым действенным лекарством. Я не говорил этого тебе никогда. Но теперь, раз уж зашёл за это разговор, скажу тебе огромное спасибо. Без вас мне было бы гораздо тяжелее все это пережить и исцелиться от этого предательства. Хотя, наверное, слово исцелиться сюда не подходит. Как ты знаешь, я не могу после неё строить серьёзные отношения. Доверять так слепо уже не получается. Тогда всё же что-то надломилось во мне, как ни крути.
— Я тебе рассказал историю своих родителей и своего детства, чтобы ты понимала, что порой лучше развестись, чем продолжать мёртвые отношения. Да, ситуация, творящаяся в те времена в моей семье, не схожа с твоей, но общее есть. Это ребёнок. Твой сын, ради которого ты плетёшь иллюзорную паутину видимости нормальной семьи. Я был таким же мальчуганом, который видел, как несчастна мать, и который, когда вырос, стал благодарен ей оттого, что она тогда ушла от отца. Спустя годы я увидел, как моя мать счастлива уже в других отношениях и это для меня всё оправдало. И рассказал тебе собственную историю, где был по Ту сторону измены и что мне, мягко скажем, не понравилось. Это очень жестоко и непростительно — лгать, глядя в глаза человеку, с которым живёшь. Эгоистично строить своё счастье, причиняя боль близкому.
Он был прав. Я виновата перед своим мужем. Несколько лет живу в омуте лжи. Сама несчастна и делаю несчастным его. Совесть и так меня не отпускала последнее время. Я уже не могла нести эту ношу одна. В попытке скинуть с плеч тяжкий груз, я сегодня поделилась с лучшим другом своей постыдной тайной. Но облегчение, которое я так жаждала, мне это не принесло. Совесть с новой силой наступила на горло и топталась по нему своими грязными сапогами, оставляя следы. Видимо, я изменилась в лице, потому что Ветер поднялся со своего места, налил в стакан воды и поднес к моим губам. Я сделала пару глотков и посмотрела на него так, словно он причина моих бед.
— Я чувствую себя ужасно. Я словно перепачкана в грязи…, смогу ли я когда-нибудь отмыться? — я глядела на него во все глаза, будто от его ответа зависела моя судьба.
Ветер пожал плечами и промолчал. Я видела, как он разочарован во мне. Видела, как по его красивому лицу пробежала тень после моего признания. И это ранило меня, да только сама во всём виновата. Я не знала уже, куда прятать свои глаза. Я понимала, что выгляжу перед своим другом в самом дурном свете. Но назад пути нет, история озвучена и услышана, теперь о нашей тайне знаем не только мы с Морем, но и третий человек. Я доверяла Ветру, понимала, что он не станет рассказывать обо всём услышанном моему супругу. Теперь меня гораздо больше волновало то, что он изменит своё доброе отношение ко мне.
— Ты шокирован моим признанием? Не молчи, прошу тебя? — я подалась вперед на диване, желая растормошить Ветра. Казалось, прошла целая вечность, когда он заговорил вновь.
— Я удивлен просто. — он сделал паузу, не глядя мне в глаза. — Ты для меня всегда была ангелом. Образцом идеальной жены. Оплотом верности и порядочности. Теперь же я очень хочу тебя понять, понять твои мотивы. Но пока плохо выходит. Я не знаю, что тут ещё сказать. — он развел руками, по прежнему не глядя на меня. — Просто поверь на слово, больно быть на месте обманутого мужа или жены. И возможно я кажусь тебе глупым моралистом, у которого не укладывается в голове для чего выходить замуж, если потом ты не можешь хранить верность своему близкому человеку. — в голосе послышались стальные нотки. — Но я думаю, стоило тысячу раз подумать, прежде чем выходить замуж, если ты не любила человека. — жёсткий, испепеляющий взгляд. Я забыла, что надо дышать. Во все глаза смотрела на Ветра и понимала, что совершила большую ошибку. Он не понял меня. Его самого предала любимая много лет назад, и от того искать поддержки у него было глобальной ошибкой. Я прикрыла устало глаза. Ну вот, мало того, что меня снедала совесть, да так, что потеряла сон от терзавшего меня чувства собственного ничтожества, так еще и Ветер винит меня в моих же грехах. Я старалась взять себя в руки, постараться не заплакать. Кому нужны слёзы предателя? С трудом проглотив комок в горле, я едва выдавила из себя:
— Всё не так, наверное, как кажется. Я влюбилась в него с первого взгляда. В конце концов, я не знала, что такое может со мной произойти! Я не юная девушка была, когда это со мной случилось. Я вообще не думала, что ещё способна на любовь. А замуж вышла, потому что решила, что достаточно для брака тёплого уважительного отношения. Но когда на моём пути появился Он, я не смогла отказаться от этого чувства, оно захватило меня полностью. — предательская слеза всё же повисла на реснице, угрожая испортить идеально наложенный макияж.
— Знаешь, я наверное никогда этого не пойму. Если у тебя есть супруг ты в принципе не должна позволять никому другому войти в твою жизнь. Ты позволила себе влюбиться, но должна была любого, кто грозил твоему браку отсылать прочь. — Ветер немного повысил голос и я ещё больше внутренне сжалась в комок.
— Конечно, ты не поймёшь этого, не ты прожил столько лет бок о бок с моим Мужем, не ты был одинок имея семью! И в конце концов я возможно и совершила ошибку, но к тебе пришла как к другу за поддержкой, а не как к моральному компасу! — Я поняла, что никакими словами не смогу до него достучаться.
— Знаешь, можно сколько угодно в таком случае совершить ошибок, причинив всем своим родным и близким бесконечную боль, а потом просто сказать «извините, кто из нас не совершает ошибок?!» Может, тогда стоит простить всех убийц и маньяков? — со злостью прошипел Ветер. Я никогда не видела его в таком состоянии. Он всегда нежный и ласковый со мной, теперь сделался ядовитым, источающим ненависть, человеком. Я не ожидала такой реакции на своё признание. И очень боялась открыть ему свою душу и оказалось, что не просто так! После такой реакции готова была от отчаяния разрыдаться. Но меня одновременно с этим дико злило, что он ни на секунду не может представить, что я просто человек, женщина, отчаянно уцепившаяся за возможность, хоть и временно, быть любимой.
— Ты переходишь границы! Я не говорю, что можно совершать ужасные поступки и ждать, что тебя простят от одного только слова «извини»! Но как можно тебе объяснить, что я выходила замуж молоденькой девочкой, которая решила, что уважение и тёплое, скорее дружеское отношение к избраннику станет крепким и стабильным чувством для семьи! А вот когда меня нашло, да что уж неожиданно настигло, настоящее всепоглощающее чувство, я не смогла отвернуться от него! Да, я виновата, мне нет прощения, безусловно, но ведь счастливый человек не поступит так! Мне всё время не хватало чувств. Я возненавидела мелодрамы, песни о любви, парочек на остановках, которые, не стесняясь окружающих, растворяются в объятиях друг друга! Я чувствовала, что я словно оторвана, отрезана от мира огромным толстым стеклом. Я вроде нахожусь здесь, как все в этом городе, хожу по тем же улицам, что и все, вокруг меня сотни людей, но меня нет! Я не живая! Без любви человек всё равно что мёртв! И тут не работает, что достаточно любви к ребенку или родителям! Нет! Любому человеку необходимо ощущать себя нужным, любимым, совсем не родственной любовью! — мои глаза метали молнии. Я понимала, что мне его не убедить, не оправдаться за свой поступок. Но и принять то, что Ветер навсегда изменит ко мне своё отношение, я не могла.
— Ты так рассуждаешь, будто не от тебя зависело, что сделать со своей жизнью! Ты ведь всегда могла развестись, если тебя что-то не устраивало!
— Правда есть в твоих словах, но, что я сказала бы своему сыну, когда он вырастит? Что я лишила его родного отца только потому, что мне хотелось любви, которую я недополучала?! Да я, может, не встретила бы никого, кто разбудил бы во мне эти чувства?! И что следовало бы и ребенка отлучить от отца, и остаться одной? — я перешла на крик. Я достаточно импульсивный и эмоциональный человек и Ветер тоже. И всё же за годы нашей дружбы мы ни разу с ним серьёзно не поругались. Это были скорее пустяковые споры, которые быстро прекращались из-за своей нелепости.
— То есть ты от собственной слабости и трусости осталась с таким понятным и удобным мужем под одной крышей и решила, что ничего не изменится, если ты немного предашься любви?! — прорычал Ветер. Он так резко поднялся со своего стула, что тот перевернулся.
— А что ты так защищаешь моего Мужа?! — я смотрела на него со злостью, исподлобья. — Ты невыносим! Я поделилась с тобой своей болью и переживаниями, а ты просто накричал на меня, видимо, рассчитывая, что твои порицания мне чем-то помогут!? Я виновата перед Мужем, это так! Но сделанного не вернёшь, как и не вернёшь спокойную совесть!
— Я за то, что сначала нужно было развестись со своим супругом, а потом уже кидаться в омут своей непрошенной любви с головой! — он перестал кричать, но всё ещё зло смотрел на меня, стоя, уперев руки в бока. Стул по-прежнему лежал на полу.
— Это эмоции! Я была на эмоциях! В тот момент я не чувствовала, что совершаю что-то предосудительное! Мне казалось, что всё происходящее настолько естественно, что это давно должно было случиться! Наша встреча с ним для меня была благословением! Я упивалась каждым мгновением с ним! Только не представляла себе, что угрызения совести настигнут меня с такой силой! А твои рассуждения хоть и правильны, но что ты знаешь об этом!? Женщине не так просто уйти в никуда с малышом! Кому бы я была нужна одна разведённая, с маленьким ребёнком на руках? — ещё не много и я чувствовала, что взорвусь от негодования.
— Ты была бы нужна…мне… — на этой фразе голос его звучал уже тихо и ровно, меня словно оглушили. Я увидела нас с Ветром со стороны. Я сижу на диване на собственной кухне, из освещения только диодная подсветка на кухонном гарнитуре. Я вся такая воинственно настроенная, рыжие волосы разметались по плечам, лицо раскраснелось от жаркой ссоры и только глаза минутой ранее гневно сверкавшие в полумраке, теперь пораженно глядят на него. Ветер стоит, сзади него лежит перевернутый стул, руки упёрты в бока, плечи поникли после высказанных слов. Он неотрывно смотрит на меня, словно ожидая ответа. А у меня в голове лишь одна мысль:
"…Господи…ещё и это я точно не вынесу!"
— Что ты этим хочешь сказать? — я облизала пересохшие от волнения губы.
Ветер поднял стул, поставил его на место, не спеша отвечать. Налил ещё по пол бокала виски себе и мне и выпил одним глотком из своего, протянув мне мой. Я молча приняла из его рук алкоголь, залпом выпила, ощутив, как виски приятно обожгло горло.
— Ты наверняка удивлена? Я не говорил тебе ничего подобного никогда. Ты была для меня всегда образцом идеальной жены, матери. Меня так зацепило, что кто-то, наплевав на твоё семейное положение, воспользовался твоей слабостью, твоим шатким эмоциональным состоянием. Меня всегда останавливало то, что у тебя есть семья. Ты для меня из-за этого была недоступна. — он достал из кармана пачку сигарет, закурил. — Я смотрел на тебя всегда с благоговением. Неужели ты этого не замечала? Мне нужна была всего лишь твоя улыбка, тёплый взгляд, и я уже был счастлив. О, я знаю, я еще пожалею о своих словах, о том, что признался в своих чувствах. Ты наверняка перестанешь видеть во мне настоящего друга. Мне жаль. Правда жаль. Просто меня до потери сознания возмутило твоё рассуждение о том, что ты никому не стала бы нужна, стоило бы тебе развестись. — Он потушил сигарету, устало провёл ладонью по лицу. Я сидела в полуметре от него и чувствовала себя такой разбитой. Порой не знать правды лучше, чем узнать что-то, после чего мир перестаёт быть прежним.
— Я удивлена, ты прав. Я не знаю, что на это тебе ответить. Не понимаю, почему ты мне раньше ничего не сказал?
— А что я должен был сказать? Что влюблен в тебя с тех самых пор, когда мы встретились на лестничной клетке в первый раз? — он невесело усмехнулся. — Ты в то время совсем измотанная была. Помнишь, какие бессонные были ночи у тебя? Для меня уже было наградой, что ты со мной сдружилась, и эти годы я счастлив был находиться рядом и разделять с тобой всё. — Прости, не стоит нам это всё ворошить. Давай сделаем вид, что ничего не произошло, и ты не в курсе о моих чувствах? — он выглядел сейчас особенно далёким, будто, мысли его были не здесь.
— Спасибо, что рассказал. Я пока не знаю, что делать с этой информацией, но благодарна тебе за то, что ты решился сказать это вслух. — я сидела, потупив взор, мне нечего было ему ответить. Всё с самого начала пошло не по плану. Я должна была ему признаться в своей связи с Морем. А в ответ Ветер выбил из-под меня почву своим признанием. Я теперь совсем не представляю себе, как мы будем с ним общаться. Как я смогу зайти в домашней одежде к нему среди ночи, разбудить его, если самой не спится, и проговорить на кухне под мерное тарахтенье холодильника обо всём на свете до утра? Он был мне всегда верным другом, принимающим мою сторону, никогда не пытался меня задеть и обидеть. Он всегда был важной частью меня. А теперь, а что теперь? Я знаю, что он влюблён в меня и понимаю, что только слепой мог не заметить этого. Часто ловила его грустный, задумчивый взгляд, но, встретившись со мной взглядом, он отводил глаза в сторону. Порой мне казалось, что он хочет что-то сказать, но стоило мне спросить его об этом, отшучивался. Я уже сейчас стала собирать воедино паззлы, которые говорили мне о моей глупости и слепоте. Но хуже всего не это, а то, что я после его признания ощутила острый укол жалости к себе, к нему, что всё в нашей жизни так обернулось. Мои раздумья прервал голос Ветра:
— А по поводу твоей тайны, я думаю, не стоит признаваться мужу в измене. Он этого не перенесет, поверь мне. — горько усмехнулся он своим мыслям. — Это, бесспорно, ужасно то, что ты совершила, но сделанного не воротишь. Что ты можешь изменить? Разве что решить для себя, чего ты хочешь от этой жизни. Нужен ли тебе твой муж, которому ты так легко изменила? Стоит ли жить с ним дальше и, вполне вероятно, снова изменить? Быть всё время в напряжении, что он узнает об этом, страшиться, что тайна откроется? Если ты видишь себя с ним в старости, то тут и говорить не о чем. Будь с ним нежной и ласковой, пытайся загладить вину и даже если через время всё откроется, он не сможет тебя не простить после того, как ты долгое время дарила ему счастье. — он встал. — Я думаю, тебе следует решить, с кем ты хочешь быть, кто и что тебе нужно в этой жизни. Только ты можешь выбрать свою судьбу. Она ведь ежедневно тебе предлагает тысячи дорог, а по какой пойти — решать тебе. А я хотел бы остаться твоим верным другом и дальше. Надеюсь, после сегодняшнего между нами всё останется как прежде.
— Ветер, мне так жаль. — я ощущала, как после виски захмелела немного.
— Чего тебе жаль?
— Твоих родителей, которые развелись, когда ты был маленьким. Жаль твоего отца, который, похоже, очень любил твою мать, но, видимо, алкоголь любил больше. Жаль, что вы с ним так и не стали близки. Но знаешь, хорошо, что хотя бы в последний год его жизни ты был рядом с ним. А ещё мне жаль тебя, что та девушка поступила так жестоко с тобой. И, в конце концов, мне так жаль нас с тобой! Может быть, если бы мы встретились при других обстоятельствах, между нами что-то бы и возникло? — с каждой фразой я всё больше ощущала собственное опьянение и тем более старательно выговаривала слова. Уже была половина четвёртого утра. У меня был слишком насыщенный день, который начался в доме на озере с Морем, а закончился нашим взаимным признанием с Ветром. Я совершенно измотана и виски слишком расслабил мой мозг.
— Спасибо, но никто не виноват моему отцу в том, что он из-за собственной зависимости потерял семью. А насчёт моей бывшей девушки, я рад, что узнал о её слабостях на начальном этапе отношений, было бы гораздо хуже сперва жениться на ней и родить детей, а потом застать в объятиях другого. А что до жалости к нам с тобой, так тут и вовсе не о чем жалеть. Мы бы просто с тобой не сдружились при других обстоятельствах. Вспомни, что наше знакомство, которое позже вылилось в дружбу, произошло благодаря наследнику престола. Потому всё так, как должно быть. Судьба. — многозначительно проговорил Ветер.
— Ты очень мудрый, какой же ты мудрый. — мои веки слипались.
— Пойдем, ты должна прилечь в постель, я посижу с тобой рядом, пока ты не уснешь. — он довел меня до дивана, укрыл одеялом и присел на край. Хочешь, я расскажу тебе одну притчу? Я промычала что-то невнятное в ответ. Он начал:
— «Она его встретила. Он был надежный и сильный.
Он взял ее за руку, и они пошли вместе по дороге жизни, они были счастливы.
Им хорошо было идти вместе, но однажды он отпустил ее руку.
Не специально, просто так получилось.
Она испугалась и уцепилась в него двумя руками.
Он забеспокоился и спросил зачем. Она не смогла ответить, потому что сама не знала точного ответа. Они пошли дальше, но она по-прежнему держала его двумя руками. По дороге жизни идти таким образом было очень утомительно.
Радость от совместного путешествия куда-то улетучилась. Ощущения счастья сменили тревога и недоверие. Он очень устал от этого и однажды, когда она спала, ушел один.
Она проснулась и ей стало очень одиноко, дорога потеряла смысл. Она заплакала, пошла по дороге жизни одна. Через некоторое время ей стало легче. Еще через некоторое время она по-прежнему шла одна и уже улыбалась солнцу.
Ей снова было хорошо, но у нее возникли вопросы… Стоит ли идти с кем-то рядом по дороге жизни? Держаться ли за него? И как за него держаться?
Позже она поняла, что идущим по дороге жизни рядом должно быть одинаково комфортно. Для этого не нужно крепко-накрепко держать друг друга. Достаточно уважения, любви и доверия. Только такой совместный путь имеет смысл и принесет удовольствие обоим.»
— Так вот и в жизни дорога должна приносить радость обоим. Не нужно ни за кого держаться и нужно уметь отпускать. Легче станет, но не сразу. — Ветер укрыл меня одеялом, которое сползло с плеча. Он думал, что я уснула, а я лежала с закрытыми глазами, силясь не уснуть, и обдумывала эту притчу. Так, по сути и есть. Разве можно неволить человека? Если ему не комфортно, то не следует его удерживать силой, пусть даже когда очень страшно человека терять. И чем больше пытаешься удержать человека, тем больше он хочет ускользнуть. Только вот кто кого держит? Муж мой держит меня насильно или же я пытаюсь удержать Море? Блуждая в закоулках этих мыслей, я не заметила, как уснула.