— Не понимаю, — ворчал Сослепецкий, — с вокзала… хотя бы почиститься!!
— Вы, адъютант, потерпите.
И — дверь распахнулась.
Передняя пестрая: желтые стены; и — крап: черный, серый, зеленый; зеленая мебель; портьера желтеющая с теми же пятнами: черными, серыми, серо-зелеными; слева, в отбытую дверь, — коридорик, с обоями, напоминающими цветом шкуру боа: густо-черные пятна на бронзовом, темном; туда, — как в провал, или в обморок дико-тупой, из которого могут выкидываться только выкрики дико болезненные. Но мадам Тигроватко бросала туда: —
— Аделина! —
— Лилиша! —
— Параша! —
— Наташа! —
— И горничная выходила на зов: Аделина — в апреле; Лилиша — июле.
Снимая пальто, Сослепецкий косился в слепой коридорный пролет, вызывающий ассоциацию: боа контриктор! Повеяло диким кошмаром, уж виданным, —
— где-то, —
— с — утраченным смыслом, как с криком, которого нет, но который сейчас…
Вскрик:
— Леокади!
Взрывы хохота.
— Джулия фон-Толкенталь, — подцарапнул пан Ян своей шпорой.
— Мадам Толкенталь, или — только: таланты; миражи, корсажи; и франты, и фанты!
Глазеночки — тусклые, а позумент — прояснялся; и носик морского конька, едва красненький, с присморком, кончиком дергался: (тоже — как сон).
Аделина раскрыла портьеру, и у Сослепецкого вырвался вскрик:
— Это же!..
Древнее выцветом, серо-прожухлое золото: цвет — леопардовый, съеденный, мертвыми пятнами, точно покрытый дымящимся еле износом, как бы вызывающим вздрог: леопард этот — умер ли? Может, — сидит в мягких пуфах?
Драпри, абажуры — под цвет леопарда, пестримого дикими пятнами, как полувскриками, тихо душимыми; фон — желто-пепельный: весь в бурых пятнах.
— Не правда ли, — не из Моморова, Африкова переулков подъехали мы к Гурчиксона аптеке, а бросили трап с корабля: оказались под тропинками.
Не входите: здесь пятнами, в выцветах, рыскает — злой золотой леопард.
Но драпри, отделявшие комнату эту от той, — разлетелося, взбрызнув малиновым, ярким гранатом из матово-черного, как цвет разрыва: дым с пламенем!
Драпри — упало! И — «Леокадия» (и отчество же!) «Леонардовна!» — шпорою звякнул пан Ян!
И — шурш юбок, треск веера, блеск ожерелий, взмах перьев, над черною шапкой волос; перья, бусы, — все черное; платье из морока, очень порочного, в серой иллюзии пятен, подернутых розовым отсветом; черные икры, боа разлетное; ботинки высокие, черные; глаз, желтый, злой; из-за синих ресниц; переблеклая, темная, кожа; на все вылезающий, как попугай из-за сажи взлетающий, — нос; взмахи перьев.
И вскрики; О —
— Жюле Дэстре[31]
— Ван-дер-Моорене:
— друг знаменитостей Франции, ставшая другом больших генералов, кадетов и корреспондентов военных —
— мадам Тигроватко: —
— в боа и в перчатках!
— Вы, господа офицеры? —
— взяв за руки, их потащила в диванную и головою взбоднула, пером разрезая портьеру взрыв красных гранатов); не виделось, — кто, сколько: нише, в кровавых тенях.
— Она, встретясь со мною и узнав… — неотчетливо, с тиком шуршала мадам, — обратилась ко мне: в результате чего, — вы мой гость, адъютант Сослепецкий! И то, что отсюда — ответственно; наше свидание в присутствии вас, господа, — она клюнула, — как представителей армии и комитета, — и, — клюнула, — есть неизбежное дело, поскольку задеты; честь родины, — эй, не мешайте, читатель, — и доблестных наших союзников!
Нет уж, читатель, — вы — не приставайте; и коли не слышно нам с вами, так это нарочно мной сделано (я — режиссер, — знаю лучше течение драмы); давать результат прежде паузы — это ж десерт вместо супа; чем я виноват, что и мне самому неизвестно ведь, кто там присутствует, сидя в тенях.
А мадам Тигроватко из черных теней упорхнула; и — снова на цыпочках, кралася, с крокусом красным в руках, балансируя веером, чтоб, став в портьере, прислушиваться.
Вот кусочек диванной: гранаты, пестримые смурыми мушками, — стены; портьеры, как гарь от ковров: желто-пепельных, бархатных, точно курящихся дымом; и — скатерть; и вазы оранжевый высверк; стоят офицеры; и кто-то еще с ними рядом…
— Довольно: они у Сэднамена, — рядом, — и вышла из тени, всперив на коленях свой веер.
— Да, вспомнила; вот, — подавала (казалось, что — в мрак) свой цветок:
— Если с да, выходите с ним; нет, — его бросите… Сядете — тут; — хлоп по пуфику, — тут будет видно; мы — там, — на гостиную ткнула…
— Вы — тут: — так вот все разместимся… Месье, — же ву лесс![32]
Кок и цок: офицеры; но — мимо них — козьим галопом, с подхлопом в ладоши: за Джулией.
Вывлекши пеструю Джулию, длинную дылду с пухлявым лицом, и взвертев, и встрепав ее — толк: к Сослепецкому:
— Сами знакомьтесь… Опять позабыла: вы с фронта же… Ну? Что?… Как? Дух?
— Худ!
Мадам Тигроватко за это — боа: по плечу.
— Полисон[33].