ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Когда ты думаешь, что знаешь кого-то, он удивляет тебя.
Я бы поставила деньги на то, что мой отец ворвется в мою комнату, как только Коннер и Кейр уйдут, и потребует, чтобы я симулировала болезнь, чтобы не ехать на следующее утро. Я раздумывала, стоит ли упоминать о том, как подозрительно может выглядеть отказ от поездки, и не напомнить ли ему, что мы не хотели бы обидеть семью Байрн.
Я ждала. И ждала.
Отец так и не появился, но мои душевные силы не были потрачены впустую, потому что у меня все еще была в запасе битва.
Через несколько минут после того, как я выключила свет в своей комнате, зазвонил телефон. Я открыла глаза и уставилась в темноту.
Это был не мой телефон или, по крайней мере, не знакомый мне звонок, но он определенно раздавался откуда-то из моей комнаты. Я вскочила с кровати и включила прикроватную лампу, а затем сосредоточилась на звуке. На комоде лежал дешевый телефон с предоплатой, которого я никогда раньше не видела, и гудел неизвестным номером.
Откуда, черт возьми, он взялся? Как долго он там пролежал?
Я стряхнула с себя растерянность и нажала кнопку ответа. Это был самый быстрый способ заставить эту чертову штуку замолчать без поиска громкости. Когда тишина вернулась, я уставилась на устройство, не зная, что делать. Не зная, кто находится на другом конце, я не могла говорить. Это было слишком рискованно. Осторожно я поднесла телефон к уху.
— Ноэми, это последнее предупреждение. — Голос Коннера обволакивал меня, как горячий ветерок перед летней грозой. — Не ходи с Кейром утром.
Я должна была знать. Он был не из тех, кто молчит, и не из тех, кто позволяет подслушивать свои личные разговоры. Он правильно догадался, что мой телефон не защищен, и предоставил альтернативу. Если бы он просто воспользовался им, чтобы обеспечить мою безопасность, телефон был бы добрым жестом. Учитывая угрожающие нотки в его голосе, его вмешательство больше походило на поводок, чем на спасательный круг.
— Почему ты думаешь, что я все еще иду? — прошептала я, опасаясь, что меня кто-нибудь услышит.
— Потому что я тебя знаю.
— Знаешь меня? — Я усмехнулась. — Мы познакомились всего неделю назад.
— Тогда скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи, что ты не собиралась идти. — Его голос ласкал и уговаривал, словно подталкивая меня к неповиновению. Как будто он хотел, чтобы я сопротивлялась ему.
Неуверенность заставила меня замолчать.
Я была птицей в клетке, отчаянно пытающейся вырваться на свободу. Каждое требование было еще одним ошейником на моей шее. Если это был не мой отец, то Коннер подталкивал меня в том или ином направлении, и каждый неверный шаг был потенциально смертельно опасен.
Я покачала головой, хотя он не мог меня видеть, желая освободиться от невидимых оков.
— Нет. Я не буду делать ничего неподобающего с Кейром, — поспешно сказала я. — Тебе просто придется научиться доверять мне. — Если я позволю этому мужчине контролировать и сомневаться во мне, я навсегда останусь его пленницей, а не женой. Я не могла этого допустить. Кроме того, впечатляющее сопротивление Кейра издевательствам моего отца давало мне надежду на то, что, возможно, он захочет мне помочь. Как сын Джимми Байрна, он, несомненно, был в состоянии принять такое решение. Я должна была сделать это по нескольким причинам, невзирая на хрупкое эго моего жениха.
Не желая слушать его аргументы и угрозы, я прервала разговор и плюхнулась обратно на кровать. Мне не нравилось быть проблемной, но я не могла позволить Коннеру управлять собой. Если я уступлю ему хоть дюйм, он заберет все, включая мое сердце.
Долгие минуты я лежала в напряжении, полностью ожидая, что он перезвонит. Но во второй раз за ночь мужчина удивил меня своим молчанием. Телефон больше не звонил. Ни одно сообщение не высветилось на экране.
Убедив себя, что я приняла правильное решение и моя растущая тревога необоснованна, я зарыла телефон под матрас и выключила свет. Уснуть будет нелегко, но я должна была хотя бы попытаться. Впереди у меня был важный день.
Мне показалось, что я только что закрыла глаза, когда чувство осознания заставило меня проснуться. Часы показывали 2:00 ночи, в доме было тихо, но стук моего сердца эхом отдавался в ушах. Что-то было не так.
Мой взгляд прошелся по комнате и остановился на силуэте мужчины, прислонившегося к стене моей спальни. Крупная фигура была освещена лунным светом, проникающим через открытое окно. Мне не нужно было видеть его лицо, чтобы узнать его. Коннер был здесь. В моей спальне.
Неужели он планировал это всю ночь? Он должен был отпереть окно, когда был в моей комнате раньше. Неужели он был так уверен, что я откажу ему? И что именно он собирался делать? Привязать меня к кровати, чтобы я не ушла?
Я начала подниматься с кровати и удаляться от него, но Коннер оттолкнулся от стены. Его движение заставило меня замереть. Я восторженно наблюдала, как он сокращает расстояние между нами. Моя грудь вздымалась и опадала на вздрагивающих вдохах, по рукам бежали мурашки.
— Что ты здесь делаешь? — наконец спросила я, не уверенная, что хочу услышать его ответ.
— Я предупреждал тебя, Ноэми. — Его мрачное бормотание вырвало дыхание из моих губ.
Я задрожала. — Но я еще даже не ушла.
Он сдернул покрывало, обнажив мои ноги. Насладившись этим зрелищем, его темный взгляд, непостижимый в лунном свете, поднялся к моему.
— Пришло время столкнуться с последствиями.
— Что… — Я едва успела запаниковать, как его руки заключили меня в клетку, а его губы захватили мои. Он был бушующим потоком, и как бы я не сопротивлялась, он уносил меня на своих вздымающихся водах. Я не хотела хотеть его, но он был так чертовски хорош. Прижатие его тела. Тяга его хищного желания. Я была беспомощна перед ним.
Мужской звук удовлетворения пронесся между нами, когда его властное прикосновение вырвало из глубины моего горла непроизвольный стон.
— Ты ощущаешься как чертова мечта, — прошептал он, переходя губами к моей челюсти и вниз к горлу.
Между моими ногами начало пульсировать нарастающее давление. Я покачивала бедрами, отчаянно желая облегчить боль, нарастающую внутри меня. Когтистая потребность. Это было так невероятно приятно, и я не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала удовольствие — чистую радость или счастье. Дофамин одурманил меня, отбросив все мысли о самосохранении или стратегии.
Если это было мое наказание, я с радостью его приняла.
Все это не имело смысла, но мне было все равно. Я просто хотела большего.
Когда он поднял мой тонкий пижамный топ и его рот сомкнулся на моей груди, я подумала, что мир может остановиться. Это объяснило бы головокружение. Я чувствовала себя в свободном падении, не понимая, в какую сторону — вверх или вниз.
Как далеко он собирался зайти? Было ли мне все равно?
Нет. Не совсем. Он был моим женихом, верно? И мне было так хорошо. Разве я не могу чувствовать себя хорошо для разнообразия?
Коннер лежал рядом со мной, одной большой рукой проводя по моим ребрам, по бедру, затем к бедру, где он побудил меня раздвинуть ноги. Я не сопротивлялась, но мое сердце начало колотиться в груди. Часть моего тела, к которой никогда не прикасался мужчина, теперь была открыта для него, защищенная лишь тонким слоем хлопковой ткани.
Его взгляд оставался прикованным к тому месту, где он коснулся меня, его рука медленно ласкала внутреннюю часть моего бедра все выше и выше, но остановилась совсем рядом с тем местом, где мое тело кричало о его прикосновении.
— Скажи мне, что это мое. — Он просунул один палец под эластичный край моих трусиков. — Скажи, что ни один мужчина не прикасался к тебе здесь. — Его голос был неровным, как край скалы, грубым и несдержанным. Когда его глаза, наконец, вернулись к моим, я задохнулась от яростной потребности, которая смотрела на меня в ответ. Как будто последние остатки его человечности держались на волоске.
Завороженная своим воздействием на него, я кивнула. — Никаких других… только ты, — прошептала я.
Страх внезапно пронзил мои вены ледяным потоком.
Я не волновалась, что он причинит мне боль — во всяком случае, не физическую. Меня беспокоило мое сердце. Как я могла сдерживать свои эмоции, когда присутствие Коннера было таким всепоглощающим? С ним все было просто, и в первую очередь секс.
Мои губы разошлись, чтобы возразить, но его рука накрыла мой рот, его голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, а на губах играла коварная улыбка.
Затем в моем мозгу произошло короткое замыкание, когда его другая рука скользнула под трусики и коснулась моих складочек. Я не помнила своего имени, не говоря уже о том, что я планировала сказать. Не тогда, когда один длинный, обжигающий палец погрузился в меня, затем распространил мое возбуждение до клитора и обратно вниз. Я уже извивалась от более сильной потребности, чем когда-либо прежде. От его прикосновений я едва не увидела звезды.
Прижимая одну руку к моему рту, Коннер ласкал меня щедрыми, соблазнительными движениями, возбуждая и дразня мою беспокойную плоть. Мое тело выгибалось и просилось навстречу его движениям. Когда моя грудь выпятилась вперед, поднимая спину с кровати, он провел зубами по соску. Укус послал электрический импульс прямо к моему клитору, как пламя, пожирающее фитиль. Когда искра достигла моей сердцевины, мое тело воспламенилось от ослепительного удовольствия.
В тот самый момент, когда жидкая эйфория поглотила меня, Коннер в нужный момент убрал руку от моего рта, чтобы позволить вырваться моему животному крику освобождения. Как будто энергия внутри меня была слишком велика, чтобы сдерживаться, и вырвалась наружу в виде звука, а Коннер привел все это в движение, точно зная, что произойдет.
Крик эхом отдавался в моей голове, заглушая даже неровное дыхание и колотящееся сердце.
Осознание и паника прогнали остатки моего оргазма, как злые собаки, почуявшие зайца.
— Что ты наделал? — вздохнула я, широко раскрыв глаза.
Комната Санте была рядом с моей. Мог ли он проспать мой крик?
Я держалась совершенно неподвижно, мои легкие даже не осмеливались сделать вдох.
В коридоре скрипнула дверь. Санте.
Я пришла в движение, отпихивая Коннера от себя. — Ты должен уйти. Ты должен уйти! — шипела я, поддаваясь панике, которая когтями впивалась в мои внутренности. Мои глаза дико метнулись к закрытой двери спальни, а затем вернулись к Коннеру, когда я поняла, что он отказывается сдвинуться с места.
— Обещай мне, что не пойдешь завтра, — потребовал он без малейшего намека на раскаяние.
Если бы я не была так подавлена тем, что Санте услышал меня, я бы пришла в ярость, но мои мысли были слишком рассеяны, чтобы эмоции могли взять верх.
— Ты должен уйти, сейчас же! — Я прижала руки к его груди, слезы жгли глаза.
— Эм? Это была ты? — тихо позвал Санте через дверь.
Моя грудь сжалась от рыданий, разочарование словно тисками сжало мою грудь. — Ладно, ты выиграл. Я не пойду, просто уходи. Пожалуйста. — На этот раз он позволил мне оттолкнуть его к окну, его брови напряглись в растущем замешательстве, как будто он хотел манипулировать мной, но не рассчитывал на такую резкую реакцию с моей стороны.
Мне было все равно, что он думает. Мне просто нужно было выгнать его из моего дома.
В дверь тихонько постучали, когда я выпроваживала Коннера через окно. Когда я подняла руки, чтобы закрыть окно, все признаки победы во взгляде Коннера сменились убийственной яростью. Я подняла взгляд, чтобы посмотреть, что он заметил, и поняла, что лунный свет падал на мои руки, освещая уродливое фиолетовое кольцо на запястье.
Наши взгляды столкнулись, но у меня не было на это времени. Я с силой захлопнула окно, затем задернула шторы, отбросив все мысли о Коннере в сторону, готовясь к тому, что мне придется иметь дело с последствиями его действий.
Дверь моей спальни распахнулась, и я встретила широко раскрытые глаза Санте.
— Эм? — сказал он с такой душераздирающей нежностью и надеждой, что мое сердце раскололось прямо посередине.
Я положила руку на горло, понимая, что уловка закончилась. — Это был кошмар, — прохрипела я. Мой крик придал моему голосу соответствующую шероховатость, чтобы замаскировать ложь, заставив меня звучать так, как будто я не говорила несколько месяцев. — Это вернуло мне голос. — В моем голосе было столько энтузиазма, сколько я могла вместить в себя, несмотря на нависшее надо мной предчувствие.
Санте бросился ко мне, прижав меня к себе в сокрушительном объятии. Я искренне улыбнулась, видя его радость. Он закружил меня по кругу, словно мы только что воссоединились после долгих лет разлуки.
— Это невероятно! Не могу дождаться, чтобы рассказать всем. — Он поставил меня на ноги и ласково поцеловал в лоб. — Ты не представляешь, какое это облегчение — слышать твой голос. Мне чертовски этого не хватало.
Я усмехнулась. — Ты уверен? Теперь я снова могу командовать тобой.
— Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься, большая крошка. — Его улыбка превратила ночь в день, потому что она была такой яркой.
— О, я попробую. Как сейчас — тебе нужно вернуться в постель. Сейчас еще середина ночи.
Санте погладил мой подбородок двумя костяшками пальцев. — Я оставлю это тебе на память. — Он еще раз быстро обнял меня, а затем отступил к двери. — Спокойной ночи, Эм. Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, Санте, — ответила я, эмоции сдавили мне горло.
Как только дверь закрылась, я снова осталась одна в темноте своей спальни, как и несколько часов назад, когда легла спать, но ничто не было прежним. Утром папа узнает о моем чудесном выздоровлении, и я не представляла, что это может означать для меня.