ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
В главной спальне была кромешная тьма, когда что-то пробудило меня ото сна. Все мое тело напряглось, когда я поняла, что большая рука прижата к моему животу, и эта рука соединена с очень большим, очень теплым телом, прижавшимся к моей спине.
— Это я, Ноэми. Ты можешь расслабиться. — Усталый голос Коннера таял вокруг меня, как теплое масло.
— Я просто выбрала сторону, — сонно пробормотала я.
Он хмыкнул. — Здесь дерьмо по всему комоду.
— И в ванной тоже. — Я усмехнулась про себя. — Мой дом, мое дерьмо.
Похоже, он слишком устал, чтобы спорить, он только хрипел, пока его дыхание не перешло в легкий храп.
Когда я проснулась в следующий раз, свет просачивался в комнату через края штор. Коннер больше не обнимал меня, хотя одна из его рук все еще слегка придерживала мое предплечье, как будто ему удавалось следить за мной даже во сне.
Он не сдвинулся с места, когда я соскользнула с кровати. Мне было интересно, как поздно он вернулся домой. Не желая беспокоить его и не чувствуя себя достаточно комфортно, чтобы он услышал, как я писаю, я воспользовалась гостевой ванной, прежде чем отправиться на кухню.
У Коннера было удивительно много вариантов завтрака, включая рогалики в кладовке и сливочный сыр в холодильнике. Поскольку он готовил для меня накануне вечером, я подумала, что могу приготовить несколько блинчиков. Но сначала — кофе.
Я открывала шкафы, пока не нашла кофейный шкаф с эспрессо-машиной и кофеваркой Keurig. Рядом с ней стояла коробка с пакетиками Starbuck's Pike Place Roast, а за ней — коробка с пакетиками Green Mountain Hazelnut. Коннер не показался мне человеком, который пьет кофе с новым вкусом. И поскольку мне нравилось мучить себя, я начала думать, не были ли эти пакетики куплены для кого-то другого. Возможно… для кого-то женского пола.
Мои губы сжались, как будто я попробовала что-то горькое.
Мне никогда не приходило в голову спросить о его предыдущих отношениях. Это было неправдой. Это приходило мне в голову, но подходящий момент не представлялся. Обычно в отношениях такие вещи естественным образом всплывают со временем, когда пара узнает друг друга. Мы пошли по быстрому пути. Я была замужем за этим мужчиной и понятия не имела о его истории отношений. Черт, он мог встречаться с кем-то, когда все это началось.
Я простонала.
— Я могу показать тебе, как пользоваться машиной.
Я вздрогнула от звука голоса Коннера. — Черт, ты напугал меня. Шуми, когда идешь. — Убежденность в моем голосе угасла в ту же секунду, когда мой взгляд упал на его фигуру без футболки, вошедшую из гостиной.
Иисус, Мария и Иосиф. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому зрелищу?
Джоггеры низко висели на его бедрах. Каждый дюйм его аппетитной груди и рук был выставлен напоказ. Чернила покрывали всю его левую руку и плечо. Рисунки были выполнены полностью в черном цвете и перетекали на грудь и спину. На груди у него была копна темных волос, а мускулы были на многие мили — толстые, зрелые, такие, которые не могут быть приобретены в спортзале.
— Эм… Я знаю, как, вообще-то, — пробормотала я. — Моя мама была большой фанаткой кофе. У нас дома была машина для приготовления капучино. Эта не сильно отличается.
— Мы можем перейти на капучино, если ты хочешь. Для меня это не имеет особого значения. — Он щелкнул переключателем на причудливой машине.
— Думаю, эспрессо звучит неплохо. — Новое место, новые привычки. Утренний эспрессо с моим мужем может быть действительно приятным.
— Если хочешь, есть рогалики и сливочный сыр.
— Я видела. Ты тоже их любишь?
— Я не очень люблю завтракать.
— Тогда почему… — Я остановилась, поняв, что он купил их для меня. Он все купил для меня.
Ну, черт.
Он снова стал таким милым. Это было странно. Он не был пылким или поэтичным, но под его суровой внешностью скрывалась более мягкая сторона.
— Я думала сделать для нас блинчики, но если ты ничего не хочешь, то бублик подойдет. — Я достала из кладовки пакет с бубликами и нашла зазубренный нож для нарезки. Нарезав рогалик и найдя тостер, я повернулась и прислонилась спиной к краю стола.
Коннер варил кофе и что-то доставал с обеденного стола. — Вот, это для тебя. — Он протянул мне новенький iPhone. — Мой номер и несколько других уже записаны. Там же Бишоп. Если не сможешь дозвониться до меня, позвони ему.
— Спасибо. — Я не думала об этом, но я определенно не хотела продолжать пользоваться телефоном, который дал мне отец.
— У тебя есть идея, чем ты хочешь заняться?
Я тупо уставилась на него. — Что ты имеешь в виду?
— Я не ожидаю, что ты будешь сидеть здесь целый день только потому, что мы женаты. Чем ты занималась раньше?
— Я училась в школе, потом мама умерла, а папа ничего не позволял мне делать. — Я чувствовала себя странно неловко, рассказывая ему об этом. Я не была уверена, почему. Это не моя вина, что мой отец был засранцем или что я потеряла мать, но признаться в том, что у меня нет цели в жизни, было как-то неловко.
— Что ты планировала делать до того, как все это произошло?
Я пожала плечами. — Я не была точно уверена. Те вещи, которые меня интересовали, не были похожи на карьеру.
— Например?
Я размышляла о том, как глупо я буду выглядеть, говоря ему правду, когда тостер выбросил мой рогалик позади меня и заставил меня отскочить от стойки. Ударившись о его твердую грудь, я задыхалась, глядя в расплавленные сапфировые глаза.
— Извини, — прошептала я.
Руки Коннера переместились с моих рук, где он поймал меня, и спустились к пояснице, притягивая меня к себе. Он приблизил свое лицо к моей шее и вдохнул. — Ты всегда такая нервная по утрам?
Теперь я была нервной и задыхалась, потому что его член быстро становился твердым между нами. У нас не было секса прошлой ночью, но как долго он будет ждать? Как я узнаю, когда буду готова?
Шквал вопросов обрушился на меня, побуждая меня освободиться.
— Надо успеть взять бублик, пока он не подгорел, не остыл или еще что-нибудь, — пробормотала я, торопливо возвращаясь к тостеру.
Когда я взглянула на своего нового мужа, его рот был искривлен вверх в знающей ухмылке.
— Это тоже твое. — Он подошел к своему бумажнику на стойке и достал черную карточку, протянув ее мне через весь остров. Кредитная карта. И на ней было мое имя.
Мои глаза расширились.
Глаза Коннера сузились. — Дай угадаю, этот мудак держал в заложниках и твои деньги?
— Ты так говоришь, как будто у меня есть деньги, — тихо ответила я.
Он покачал головой и вернулся к кофеварке, доставая свой свеженалитый капучино. — Ну, теперь у тебя есть деньги. Подумай, что ты хочешь сделать. Сегодня утром мне нужно выполнить несколько поручений, но я вернусь после обеда. Ты справишься до этого времени?
— Да, конечно.
Он кивнул и отнес свой кофе в спальню, предположительно, чтобы подготовиться. Несколько озадаченная, я опустилась на барный стул и намазала сливочный сыр на свой рогалик. Как странно. Я не знала, чего ожидала от Коннера, но это было не то. Возможно, я поспешила предположить, что он не способен заботиться обо мне. Может быть, того, что он предлагал, было бы достаточно. Если бы у меня была свобода и определенная степень уважения, я могла бы быть счастлива. Возможно. А если бы у меня были деньги, я могла бы получить доступ к вещам, которые мне нужны, чтобы забрать брата от нашего отца.
И что тогда, гений? Думаешь, отец просто так отпустит Санте?
От нескольких кусочков, которые я съела, у меня забурчало в животе. Готова ли я была бежать? Смогу ли я собрать достаточно денег, чтобы сбежать с Санте? Хотела ли я этого? А если нет, то что это говорит обо мне как о сестре? Разве я не должна была хотя бы попытаться спасти его?
Остатки моего аппетита уменьшились и исчезли.
Мне нужно было услышать голос Санте и уверить себя, что с ним все в порядке. Я не знала, почему. Мне просто нужно было это сделать, но я не хотела звонить, когда рядом был Коннер. Он и так плохо думал о моем брате, и я не хотела как-то усугублять ситуацию.
Пока я ждала, пока Коннер уйдет на работу, я раздумывала, какой телефон использовать. У меня все еще был одноразовый телефон, который он дал мне изначально. Это гарантировало, что никто не отследит мою часть разговора, но знание того, что телефон Санте будет под наблюдением, делало бессмысленными любые попытки сохранить конфиденциальность. Я могла бы использовать новый телефон и верить, что мой новый муж говорит правду о том, что не следит за каждым моим шагом.
Я позвонила брату, как только осталась одна, и с облегчением вздохнула, когда он ответил.
— Да, — рявкнул он в трубку, отвечая на незнакомый номер с такой властностью, которая заставила меня улыбнуться.
— Привет, братишка. Это я.
— Эм! Как дела? — Все притворство исчезло из его голоса. — Я так волновался.
— Я в порядке. Не стоит беспокоиться обо мне. — Я хотела бы рассказать ему все о Коннере, но не хотела, чтобы отец услышал. Чем меньше он знает о моем муже, тем лучше. — Чем ты занимался?
— Как обычно, в основном, — сказал он неопределенно.
— В основном? — Я не думала, что назойлива, но когда Санте ответил, его голос был напряженным.
— Ты знаешь, что я не могу говорить об этом, Эм. — Его защитная реакция поразила меня.
— Да, я не хотела быть любопытной. Я не была уверена, имел ли ты в виду, что у тебя было горячее свидание или что-то в этом роде. — Я попыталась притвориться, но беспокойство сковало мой желудок.
Он молчал несколько секунд. — Есть кое-что… А! — Он оборвал себя сердитой вспышкой. — Ничего страшного. Я просто рад слышать, что с тобой все в порядке. Слушай, мне пора идти. Это твой новый номер?
— Да. Звони мне в любое время.
— Отлично. Береги себя, и я буду на связи. — Он повесил трубку прежде, чем я успела ответить.
Черт. Что, черт возьми, с ним происходит?
Мне нужно было поговорить открыто, без нависшего над нами отца. Я уставилась на горелку, которую откопала в своих вещах, пока распаковывала вещи, и подумала, не могу ли я сделать для Санте то же самое, что Коннер сделал для меня. Смогу ли я незамеченной доставить ему одноразовый телефон? Конечно, я могла бы с этим справиться. А дальше — кто знает, что может быть возможно.