ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Я должна была признать, что могу потерять его. Независимо от того, насколько стратегически или искусно я закладывала основу для возвращения брата на свою сторону, существовала определенная вероятность того, что он отвергнет все мои усилия. Я чувствовала, что вероятность такого исхода возрастает с тех пор, как я пошла в закусочную с Санте. Он был таким чертовски идеалистичным. Его отчаяние от одобрения отца было почти осязаемым. Это делало его слепым к папиным недостаткам, даже самым вопиющим.
Санте не был готов услышать правду, но у меня уже не было времени. Отсрочка, которую дала смерть мамы, подошла к концу. Судя по загадочному намеку Санте на то, что отец продвигается вперед со своими планами, я должна была принять решение. Я могла позволить Коннеру втянуть себя в мою семейную драму и подвергнуть его риску, или я могла сделать первый шаг, что почти наверняка вывело бы Санте из-под моего влияния, возможно, навсегда.
Я не могла гарантировать, как будет развиваться любой из этих сценариев, но мне казалось, что придется выбирать между мужем и братом — выбор, о котором я никогда не подозревала. И уж точно я никогда не думала, что, оказавшись перед такой дилеммой, я позволю своему брату ускользнуть.
Я лежала в объятиях Коннера, когда уверенность боролась с болью в сердце, высекая пустоту в моей груди. Я нутром понимала, что нужно сделать.
Я должна была выбрать Коннера.
Как я могла надеяться, что у меня будет муж, который поставит меня на первое место, если я не готова сделать то же самое для него? Вот почему, когда Коннер спросил о причине смерти моей матери, я не могла ему сказать. Только если это означало, что он будет вовлечен. Если он и другие ирландцы навлекут на себя гнев моего отца, они все окажутся в опасности. Это того не стоило, если я могла сама разобраться с этим делом, не подвергая их риску.
Поскольку Коннер разнюхивал и вмешивался, мне нужно было сделать свой ход.
То ли оттягивание неизбежного, то ли усталость от прошедшей ночи, но на следующее утро я вставала медленно. Коннер уже давно ушел, когда я поплелась в душ. Мои конечности налились свинцом и тяжестью ответственности. Но в противовес этому неприятному бремени между ног ощущалась эротическая болезненность, которая напоминала мне о надежде и о грядущих лучших вещах. Она напоминала мне, что причина моего решения стоила возможных последствий.
Час спустя я была готова встретить свой день, что бы это не повлекло за собой. Я начала так поздно, что когда я вошла в кухню, уже близился полдень. Желудок все еще бурлил в такт моим бурным мыслям, и мне удалось запихнуть в себя только банан, прежде чем я решила начать действовать и позвонить Пиппе.
— Привет, сестренка. Как дела? — тепло ответила она.
— Мне просто нужен номер телефона дяди Агостино.
Молчание.
— Зачем? — настороженно спросила она.
Я боялась, что это случится. — Это не совсем то, о чем я могу говорить.
— Не-а, — отмахнулась она. — Не допустимо. Не снова. Ты говоришь мне, что, черт возьми, происходит. Я буду там через десять минут.
Я уставилась на свой телефон, линия была отключена. У меня даже не было шанса возразить.
Ну, черт.
Пип увидит любую ложь насквозь, и я сомневалась, что она оставит это без внимания, пока не вытянет из меня хоть что-то. Я подумала о том, что я могла бы рассказать против того, чтобы сдерживаться, но внезапно все это показалось мне бессмысленным. Я собиралась поговорить с дядей Агостино, как только закончу с Пиппой, так что я вполне могла бы рассказать ей правду.
Верная своему слову, Пиппа была у моей двери чуть больше десяти минут спустя. Как только она уселась со мной за кухонный стол, я начала с самого начала. Струйка информации превратилась в прорвавшуюся плотину, каждый инцидент и эмоции за предыдущие семь месяцев выплескивались из своей тюрьмы глубоко внутри меня.
— Этот сукин сын. — В глазах Пиппы стояли слезы, но в ее золотых радужках сверкала ярость. — Я рада, что ты заставишь его заплатить, потому что кто-то должен это сделать.
— Я знаю.
— Это уже слишком. Мне нужно выпить, прежде чем я сама поеду туда и выпотрошу эту свинью.
Я выдохнула небольшой смешок. — Я бы и сама не отказалась выпить. — Я чертовски волновалась за Санте и за то, как все это будет развиваться. Если отец узнает, что я поехала к Донатису, а дядя не предпримет быстрых действий, неизвестно, что отец может сделать, прежде чем его остановят.
— Что тебе нужно? — спросила я, обшаривая винный шкаф. — Здесь много виски.
Моя кузина скорчила гримасу, дрожа всем телом.
— Да, то же самое. Водка или текила?
— У него есть Patrón?
— А… да, есть немного в подсобке. — Я встала на цыпочки, чтобы достать широкую стеклянную бутылку, затем принесла ее к столу, где сидела Пип с двумя простыми рюмками. — Соль и лайм?
— Неа. — Она отмахнулась от этого предложения. — Слишком похоже на праздник. Думаю, мне нужен ожог.
Я не могла с этим поспорить. Наполнив наши рюмки, я подняла свою в воздух и опрокинула в себя прозрачную жидкость. Пип последовала моему примеру, и мы обе закашлялись, когда огонь опалил наши глотки.
Как только мы пришли в себя, к нашей маленькой вечеринке присоединилась тяжелая тишина.
— Все это время, да? — наконец сказала Пип, ее голос был полым.
— Да.
— Мне ужасно стыдно, что я не знала.
— Ты не могла, — попыталась заверить я ее.
Она покачала головой. — Но я знала, в каком-то смысле. Я чувствовала, что что-то не так в том, что ты не выходишь из дома. Я просто не послушала свою интуицию. Это меня бесит.
— Послушай, я знаю, что он сделал, уже более шести месяцев и до сих пор ничего не предприняла, — сказала я более решительно, наливая нам еще две рюмки.
— Как ты могла? — вытаращилась она. — Он держал тебя в плену большую часть этого времени.
— Я могла бы найти способ, — пробормотала я.
— Мы не можем играть в эту игру. Очевидность — это двадцать-двадцать и все такое. — Она опрокинула рюмку, и я сделала то же самое, прежде чем включить стереосистему и синхронизировать телефон, чтобы включить музыку из одного из моих плейлистов. У меня они были организованы по настроению, и сегодня я выбрала самые мрачные и депрессивные песни.
— Как дела с Коннером? — спросила она, когда заиграла музыка.
— На удивление хорошо, вообще-то. — Мои щеки запылали. Я молилась, чтобы она списала это на выпивку, но не повезло.
— Боже мой. Ты покраснела. Вы же занимались сексом, не так ли?
Я встретилась с ней взглядом, в котором сверкали эротические воспоминания о прошедшей ночи.
— Да, черт возьми! Это требует еще одной рюмки. — Она схватила бутылку и начала наливать.
— Вот дерьмо, Пип. Ты хочешь, чтобы мы напились до потери сознания? — Я уставилась на нее, но не смогла полностью подавить улыбку, дразнящую уголки моих губ.
— Эй, если нам повезет, мы забудем, какая у нас хреновая семья.
Что я могла сказать, кроме как: — Я выпью за это.
После этого я больше не пила, но мой почти пустой желудок поглощал алкоголь прямо в кровь, пока голова не закружилась, а фильтр мозг-рот не сломался. Мы с Пип говорили обо всех мелочах, о которых не успели поболтать за время моего отсутствия. Мы обсуждали важные вещи, но все было по-другому. Это было то, что было раньше — разговор о платье, которое она подумывала купить для вечеринки в честь рождения ребенка кузины, и обсуждение того, почему новый сезон нашего любимого сериала не соответствует нашим стандартам. Наш разговор был легким и непринужденным и протекал как летний бриз. Так было до тех пор, пока не зазвонил мой телефон.
— О Боже. Это Коннер. — Мои глаза расширились.
— Просто не отвечай, если не хочешь.
— Точно, и чтобы меня отшлепали по заднице? — Я прикусила губы, когда поняла, что сказала, и мы оба разразились смехом. — Шшш… прекрати, — шипела я сквозь смех. Взяв трубку, я глубоко вздохнула и приняла вызов. — Алло?
— Привет. У тебя хорошее утро?
— Да. Пришла Пип, и мы с ней сидим. — Я изо всех сил старалась говорить совершенно трезво, но чуть не раскололась, когда моя кузина зашлась в приступе хихиканья.
— Что это было?
— О, просто Пип глупая. А ты что? — Теперь у меня на глаза навернулись слезы от напряжения, вызванного необходимостью сдерживать смех.
— Сегодня утром я обсудил с Кейром ситуацию с твоим отцом, и мы решили, что слишком много факторов в игре, чтобы позволить тебе справиться с этим. Я сказал, что подумаю над тем, что ты сказала, но это невозможно. Но у нас есть план, и пройдет не так много времени, пока он станет далеким воспоминанием.
— Подожди… что? — Мой заторможенный мозг пытался обработать то, что он сказал. — План? Ты не можешь планировать, когда ты даже не знаешь… Нет, Коннер. Это… совсем не… ты не можешь. — Эмоции и алкоголь перемешали мои слова, и я не могла вымолвить ни одной законченной мысли.
Тишина, более темная, чем тень, нависла над линией.
— Ты пила? — наконец спросил Коннер, низким и угрожающим тоном.
Я вызывающе подняла подбородок, хотя он не мог этого видеть. — Я замужняя женщина. Думаю, я могу выпить, если захочу.
— Не хочешь рассказать мне, почему ты хочешь надраться до обеда?
— Не-а. — Я гордо выкрикнула Н. — Если ты можешь делать все, что хочешь, то и я тоже. Я имею в виду, с чего ты взял? Я выбрала тебя, Коннер. Не Санте. Тебя. А ты просто собираешься все испортить… Я имею в виду. Ух! — Моя мини тирада вырвалась из глубины души, гейзером, который я не смогла сдержать.
— Я буду дома в десять.
Линия оборвалась.
Я перевела взгляд на Пиппу, которая прикрыла рот рукой, а брови коснулись линии волос.
— Вот дерьмо, — вздохнула она.
Вот дерьмо — это точно.
Моя кузина встала. — Было весело, но мне пора идти.
— Усади свою тощую задницу на место. — Я вскочила на ноги и указала ей на стул. — Теперь ты меня не бросишь. Ты просила алкоголь, который заставил меня шевелить губами. Ты можешь оставаться здесь и действовать как мой буфер.
— Эм, это будет безумно неловко.
Я покачала головой, на сто процентов непреклонная. — Нет. Мне все равно. Ты. Останешься. Здесь.