— Ты чувствуешь, что готова вернуться домой?
Я обратила внимание на морщинки возле глаз психотерапевта, представив, что она пережила много смеха, чтобы они появились. Они ей шли. Я задавалась вопросом, смогу ли я снова достаточно улыбаться, чтобы получить такие же. Сомнение прокралось своими пальцами из теней моего разума и прошептало свою правду “Нет”. Я засунула его обратно и заставила свои губы изобразить подобие улыбки.
— Да. Я усердно занималась физиотерапией, и врачи говорят мне, что я удивительно быстро поправилась.
— А как насчет твоего разума? Мы обе знаем, что это то, о чем я спрашиваю.
— Я в порядке. — Это было самое близкое к истине, что я могла сказать. — Я так же усердно работала здесь.
— Да, но мы всегда можем продолжить и после того, что было предписано.
Я почти отшатнулась при мысли о том, что буду продолжать приходить неделю за неделей, чтобы поговорить о вещах, которые я больше всего отчаянно хотела забыть. Я ничего не могла сделать, чтобы изменить это, поэтому я просто хотела отодвинуть это в сторону и не позволять этому больше влиять на меня.
— Я знаю, но я чувствую уверенность в достигнутом нами прогрессе.
— Тогда ладно. Здесь наши пути расходятся.
Я кивнула со всей уверенностью, на какую была способна. Она напомнила мне, что находится всего в одном телефонном звонке, и я вышла из ее кабинета в последний раз. Суета медсестер и запах антисептика проникли в мое сознание. С каждым шагом я обещала себе, что не вернусь, что у меня хватит сил больше не сталкиваться с этим местом.
Эви и Джеймсон ждали меня в моей палате, и как только я вошла, воцарилась гнетущая тишина. Джеймсон уставился себе под ноги, и когда я приподнял бровь в сторону Эви, она просто закатила глаза и пожала плечами.
— Мы просто ждем доктора, и вы можете идти, — сказала она.
— Хорошо. Я готова покинуть это место.
— Джек придет?
— Нет, у него была назначена встреча, которую он не мог пропустить, как бы сильно ни старался.
Я вспомнила, как напряглась его спина, когда ему позвонили, и представила, что это был еще один пожар, который ему пришлось тушить, поскольку мир узнал, что его деловой партнер был серийным убийцей. Между этим и тем временем, когда он уходил, чтобы быть рядом со мной, он только и делал, что играл в догонялки.
— Тебя это устраивает?
— Да. Кроме того, он подъедет к дому позже.
Правда заключалась в том, что я была более чем в порядке. Он был рядом со мной каждое мгновение, заботясь обо мне и следя за тем, чтобы у меня было все, в чем я нуждалась. Я ценила это, но каждый раз, когда я встречалась с ним взглядом, часть меня замирала и трескалась, позволяя воспоминаниям просачиваться обратно.
Когда я проснулась, были моменты блаженства. Я помнила Джека, я помнила наше время, но в те первые мгновения незнание еще сохранялось. Тогда мне пришлось открыть свой большой рот и спросить, что случилось. Страх сдавил мне горло, когда свет в его глазах померк, и воспоминания нахлынули снова, как только он начал.
С тех пор я изо всех сил старалась сдержать каждую отдышку и съеживание. Он давал мне пространство и никогда не провоцировал на прикосновения, но иногда было легче избегать его. Я знала, что он это видел, и я ненавидела это. Я ненавидела это, потому что так сильно любила его, но я не всегда знала, как справиться с душевным смятением.
Но с каждым днем я работала со своим психотерапевтом и сталкивалась со всем этим вместе с ней, чтобы оставить это позади. Я не солгала о своих успехах, когда покидала ее офис. Я не лгала о своей уверенности в том, что смогу двигаться вперед самостоятельно. И все же что-то тянуло меня, но я оставалась тверда в своем отказе зацикливаться на этом. Я хотела только смотреть в свое будущее, потому что не могла изменить прошлое.
— Ты уверена, что готова? — спросил Джеймсон, его голубые глаза потемнели от беспокойства. — Ты знаешь, что всегда могла бы остаться со мной.
— Конечно, — ответила я с вымученной улыбкой. Он поморщился, давая мне понять, что видит меня насквозь. Он всегда так делал. — Послушай, у меня все хорошо. Обещаю, — заверила я, подходя к нему ближе. — Как хорошо будет вернуться домой.
Он протянул руку, чтобы обхватить меня за плечо и притянуть в объятия, как делал это с тех пор, как я была маленькой. Но на этот раз я вздрогнула и отпрянула назад, съежившись от очевидной отдачи. Я попыталась скрыть это, отвернувшись, чтобы порыться в своей уже упакованной сумке, но неловкое молчание повисло за моей спиной, и я могла только представить, какими взглядами они обменивались друг с другом, пока я съеживалась у стула, изо всех сил стараясь делать глубокие вдохи и успокоить сердцебиение.
Подавив отчаянный крик, клокотавший у меня в горле, я сжала холщовую сумку в кулаках, впиваясь пальцами так глубоко, что боялась проткнуть ткань. Было трудно смотреть вперед, когда я даже не могла принять утешение от своего брата.
Каждое прикосновение неизменно напоминало мне о нем. Об ощущение его присутствия. Каждое прикосновение вызывало волну воспоминаний. Воспоминания о том, когда я добровольно отдавалась ему - и когда нет. Хуже всего было, когда они сливались воедино и их становилось трудно отличить друг от друга.
— Готовы идти? — Спокойный голос доктора ворвался в комнату, отрывая меня от грани потери контроля.
— Более чем готова.
***
Как и обещал, Джек пришел в тот вечер и принес мне итальянскую еду навынос. Он держался на расстоянии и следовал моему примеру, позволяя мне задавать темп на вечер. Это было… хорошо. Лучше, чем я думала, это будет в нашу первую ночь. Мы ели, смотрели телевизор и смеялись больше, чем я думала, это возможно. Когда он уходил, то только сжал мою руку после того, как спросил.
После двух недель повторения этого процесса почти каждую ночь я почувствовала себя храброй. Я начала лучше спать, а энергия только укрепила мою уверенность в себе. Итак, когда он пришел в тот вечер, я почувствовала себя легче, чем за последние месяцы. Я помешивала лапшу, покачивая бедрами в такт музыке. Гадая, видел ли это Джек, я оглянулась через плечо и увидела, что он прислонился к противоположной стойке, скрестив ноги в лодыжках, одна рука свободно опущена вдоль тела, а в другой сжимается бокал вина. Если я и думала, что он выглядел сексуально, стоя там, то это было ничто по сравнению с тем, когда я добралась до его глаз, и они вспыхнули жаром, задержавшись на моей попке.
Его язык скользнул по полным губам. Губы, которые я не прижимала к своим слишком долго. Губы, которые впервые за много месяцев я представляла касающимися своих. Фантазия, которая не переросла в панику. Волнение усилилось, и я отложила ложку в сторону, отдаваясь моменту.
Когда я повернулась, его взгляд прошелся по моему телу, словно физическая ласка. Его тело напряглось, и я представила, как мышцы, которые, как я помнила, обводила своим языком, бугряться под его облегающей черной рубашкой. Тепло расцветало в моей груди и распространялось вниз по животу с каждым моим шагом, сокращая расстояние между нами.
Он не потянулся ко мне, когда я стояла всего в нескольких дюймах от него. Он поставил свой стакан и вцепился в стойку, словно удерживаясь от того, чтобы не потянуться ко мне.
Глубоко вздохнув, я усилием воли заставила свои руки не дрожать, когда держала их между нами. Я позволила себе лишь мгновение колебания, прежде чем положить их на его плоский живот и провести ими вверх по груди. Гул завибрировал под моими ищущими пальцами, прежде чем тихий стон сорвался с его губ. Взглянув сквозь ресницы, я встретила его горячий взгляд и погрузилась в желание, пронзившее меня до глубины души.
Да. Это то, что мне нужно. Это то, чего я хочу.
Я могу это сделать.
Сокращая расстояние, я приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.
— О, блядь, — прошептал он мне в губы.
Я знала, что ему потребовалась вся сила воли, что у него была, чтобы не взять контроль, но он оставался неподвижным, позволяя мне искать и исследовать его губы своими. Он позволил моим рукам заново познакомиться с каждым выступом и впадиной его груди, рук и плеч. Он позволил мне пососать его нижнюю губу и прикусить пухлую плоть зубами.
Я осторожно пригладила укус языком и прижалась к уголку его губ. Как только его язык встретился с моим, вкус насыщенного красного вина на его языке опьянил меня больше, чем рюмка текилы. Я обвила руками его шею и открыла свой рот навстречу его, соприкасаясь нашими языками, отчаянно желая вновь ощутить его вкус.
Закралось головокружение, и я поняла, что мне нужно подышать. Отстраняясь, я закончила мягкими поцелуями и еще несколькими щелчками языка, почти испытывая головокружение от успеха поцелуя с ним и ни разу не отвлекаясь от этого момента.
С мельчайшими продвижениями Джек медленно поднял руку, давая мне достаточно времени, чтобы отстраниться. Вместо этого я выдержала его пристальный взгляд, находя в нем утешение и покой.
Его пальцы откинули мои волосы в сторону, и он окинул мое лицо теплым, улыбающимся взглядом.
— Я так сильно тебя люблю.
Я подставила голову под его прикосновения, желая, чтобы это никогда не заканчивалось.
— Я тоже тебя люблю.
Он заправил мои волосы за ухо.
— Такая красивая.
Красивая.
Красивая.
Просто чувствуй меня, красавица.
И вот так просто - поток ледяной воды душит меня - настоящее смыто, оставив только прошлое.
Я отпрянула назад, и постыдный жар залил мои щеки. Мне хотелось топать ногами и ругать себя за быстрый рывок в прошлое, но это полностью отобрало бы у меня маленькую победу. Так что вместо этого я отпустила его и выдавила из себя отрывистую улыбку, стараясь не встречаться взглядом с Джеком.
Краем глаза я увидела его застывшее тело, неуверенное в моей реакции, и воспользовалась моментом, чтобы отодвинуть нас подальше от воспоминаний, притворяясь, что все в порядке.
Я была в порядке.
Я была в безопасности.
Я была храброй.
И я могла, по крайней мере, притворяться, пока у меня это не получится.
— Я подумала, что лапша начала кипеть, — объяснила я, поворачиваясь обратно к плите.
Мы оба знали, что это ложь, но он позволил мне её.
Он позволил мне проявить храбрость, и за это я полюбила его еще больше.
Мы сидели за столом, горели свечи, на заднем плане играла тихая музыка. Он рассказал мне о телефонном звонке, который он получил ранее на этой неделе от ребенка с просьбой нанять его, чтобы найти пропавшую мягкую игрушку, и о том, как все закончилось тем, что мама рассыпалась в извинениях, когда застукала мальчика разговаривающим по телефону. Мы рассмеялись, и на мгновение к нам вернулась храбрость. Я потянулась через стол и погладила его шершавые пальцы своими, соединив только кончики вместе, пока мы допивали наши напитки.
Это было прекрасно, и на мгновение я действительно поверила, что я была храброй.
Но все мысли о храбрости с треском улетучились, когда я стояла у раковины и мыла посуду. Появилась одна рука, ставящая блюдо на стойку, в то время как другая покоилась на моем бедре. Легкое, необдуманное прикосновение. Успокаивающее, дающее мне знать, что он был там.
Но все, что я почувствовала, это как пальцы впились в мои бедра, срывая с меня нижнее белье. Все, что я видела - это тьма, ад и страх.
Прилив адреналина пробежал по моим венам так резко, что стало больно. От ожога мои мышцы напряглись, приводя их в движение, и я резко обернулась только для того, чтобы оттолкнуть его. Тарелка разбилась об пол, когда он уронил ее, чтобы удержаться, и это только добавило хаоса в вихрь прошлого и настоящего, ненависти, гнева, печали, страха и паники, бушующий подобно шторму в моем сознании.
Он поднял обе руки, его глаза расширились, когда я свернулась калачиком, дрожа слишком сильно, чтобы скрыть это. Он сделал шаг, словно желая утешить меня, и еще одна вспышка огня вспыхнула в моей крови.
— Нет, нет, — закричала я. — Не надо. Не прикасайся ко мне.
— Луэлла, — выдохнул он, не двигаясь ни на дюйм.
Покачав головой из стороны в сторону, я прикусила губу, чуть не порвав кожу, и пятилась, пока не уперлась спиной в стену. От стыда у меня скрутило живот. Желчь вскипела от поражения, и я больше не могла выносить ощущения его взгляда на себе. Я представила, как я выгляжу, и возненавидела себя еще больше. Я не хотела, чтобы он видел меня такой. Я не хотела, чтобы он делал все еще хуже.
— Убирайся, — крикнула я.
— Луэлла, пожалуйста.
— Я сказала, убирайся. — Он заколебался, и я, наконец, встретилась с ним взглядом, впуская его в безумный поток эмоций, сотрясающих меня изнутри. — Убирайся. Уходи. Убирайсяубирайсяубирайсяубирайся.
Я потерялась в себе - в панике. С каждым переломом в моем сознании я все больше нуждалась в том, чтобы он ушел. Моей единственной целью было заставить его уйти, пока я окончательно не сдалась, и поэтому я кричала до тех пор, пока он, наконец, не отступил на шаг.
Я оскалила зубы, как дикое, тяжело дышащее животное, слезы текли по моему лицу. Волосы, которые он так тщательно зачесал назад ранее, дикой массой прилипли к моим мокрым щекам. Я больше не знала, кто я такая, и не хотела, чтобы он видел меня такой.
Как только он скрылся в дверном проеме, я сползла по стене и крепко обхватила руками колени, надеясь, что если я сожму их достаточно крепко, то смогу удержать осколки вместе.
— Я звоню Эви. Как только она будет здесь, я уйду. Я просто… я не могу оставить тебя одну, — крикнул он из-за угла.
Я не могла ответить. Уткнувшись головой в колени, я не выдержала. Моя грудь сотрясалась от беззвучных рыданий, когда я раскачивалась взад-вперед, пытаясь навести порядок в своих мыслях.
Я не знала, сколько прошло времени, но в мгновение ока и после самой долгой паники гибкая фигура Эви появилась в дверном проеме, одетая в блестящее черное платье.
— Не прикасайся ко мне, — выдохнула я. — П-п-пожалуйста.
Шок от того, что она обнаружила меня на полу с широко раскрытыми глазами, сменился спокойной, гордой уверенностью, которой я хотела бы обладать хоть на каплю.
— Я просто присяду.
С каждым шагом я сжималась все плотнее, не сводя с нее глаз, как будто она могла напасть в любой момент. Но, как и было обещано, она плюхнулась рядом со мной, вытянув ноги и скрестив их, а она откинулась назад, опираясь на ее руки - ни о чем на свете не заботясь.
— Я имею в виду, что трудно держать свои руки при себе, ты же знаешь, мне всегда нравилась эта твоя занудная аура, но я справлюсь.
Удивительно, но у меня вырвался булькающий смех, вызвавший лишь новую волну слез.
Я поняла, что Эви сопротивлялась сильнее, чем показывала, когда заметила, что кончики ее пальцев побелели от того, что они так сильно вдавились в пол.
— У тебя случайно не осталось остатков? Пахнет потрясающе, и мне пришлось уйти до того, как мы поели.
— Мне ж-ж-жаль.
— Сучка, пожалуйста. Он был хромым, а место было слишком шикарным. У них был бы примерно двухунциевый кусок мяса и одна связка овощей, о которых я никогда не слышала. Ты, наверное, спасла меня.
Я успокоила себя лишь несколькими судорожными вдохами и постоянным потоком слез. Эви медленно придвинула свою руку ближе, и я заставил свои мышцы ослабить смертельную хватку, которой были сжаты мои ноги, вместо этого вцепившись в нее, как в спасательный плот в бурлящем океане.
—Я с-сломлена, Эви.
— Не-а. — Она повернула свою руку и сжала мою в ответ. — Несколько шишек и ушибов, но никто не сможет сломить мою лучшую подругу.
— Черт, — выдохнул я.
— Я держу тебя, — пообещала она.
И с этими словами я отпустила себя и прильнула к ней. Она подхватила меня на руки, опустившись на колени в своем прекрасном платье на полу моей кухни, усеянном осколками стекла, и крепко обняла. Я плакала ей в плечо и прижималась к ней, позволяя ей сжимать мои осколки, чтобы я не рассыпалась.
— Я держу тебя, — снова пообещала она. — Я всегда тебя удержу.
Она покачивала меня взад-вперед и гладила по волосам, успокаивая меня, медленно отводя от грани безумия.
Как только я достаточно успокоилась и перестала так сильно дрожать, она подняла меня и помогла дойти до моей спальни. Она стояла надо мной, пока я умывалась, и помогла мне надеть пижаму, достав пару и для себя. Она укутала меня, как ребенка, и забралась ко мне, крепко прижимая к себе.
— Ты в безопасности. Ты не одинока. — Она шептала утверждения, продолжая гладить меня по волосам, пока ко мне не подкрался сон.
Прежде чем я сдалась, она дала еще одно обещание.
— Ты идешь на терапию. Даже если мне придется затащить тебя туда самой и примотать скотчем к стулу. Даже если ты возненавидишь меня. Я люблю тебя достаточно сильно, чтобы заставить тебя обратиться за помощью, когда ты слишком упряма, чтобы получить ее самой.
Я ничего не сказала, потому что усталость измотала меня до предела, а спор с Эви отнял бы у меня больше, чем я могла отдать. Вместо этого я сосредоточилась на ее нежных словах и позволила сну завладеть мной.