После того, как мужчина содрогается в последний раз, я выпускаю плоть изо рта с тихим хлопком, желая продолжения. Ткань шорт спадает вниз, но до сих пор топорщится, потому что эрекция еще не совсем ослабла.
Я двигаю челюстью вперед и назад, пытаясь ослабить дискомфорт. Хочется протянуть руку и облегчить свое состояние, но я даже не пытаюсь. Потому что этот момент принадлежит Кэлу, который сейчас склоняется надо мной. Тяжело вздыхая, он упирается лбом в предплечье, прислоненное к новому сайдингу, который мы установили за две недели до свадьбы. Я откидываю голову назад и смотрю на своего мужа с легкой улыбкой на лице. Той, на которую он сразу же отвечает своей.
Кэл наклоняется, чтобы погладить меня по щеке. Его ласка как шелк. Чистое обожание. Тот факт, что рука Кэла слегка подрагивает, вызывает у меня еще более широкую улыбку. Мое сердце отзывается нежностью.
— Мне кажется, я слышала шорох в кустах вон оттуда, — говорю я ему.
Не уверена, так ли это, потому что чувствую легкое головокружение. Ощущение, словно стою на улице посреди грозы.
Я только что боготворила своего мужа всем своим существом, но что более важно… Мне ни разу не пришли в голову мысли о Киллиане. Такое случается впервые за последние шесть месяцев, что мы с Кэлом близки. Приятно видеть, как сквозь пелену тьмы, в которую я погружена, пробивается лучик света. Словно вдох чистого глотка воздуха, который не испорчен пагубным влиянием Киллиана.
— Правда слышала? — смех Кэла все еще хриплый. От чего моя кровь наполняется силой. И я чувствую себя способной на все.
— Похоже, мы устроили ей отличное шоу.
Кэл переводит взгляд на забор, потом снова на меня. Его ухмылка убивает меня.
— Думаю я не против устраивать такое шоу почаще.
— Правда?
— Еще бы, — отвечает он мне мягко, придя в себя.
— Значит мы его устроим, — обещаю я. Мое душевное состояние совпадает с настроением Кэла.
Сделав шаг назад, он протягивает руку ладонью вверх.
— Пойдем.
— Куда? — спрашиваю я, хватаясь за нее.
Кэл помогает мне подняться, прижимая к себе.
— В душ. Затем нанесем спрей от укусов на твое тело.
— Ладно, — почему его слова вызывают у меня легкое разочарование?
— А потом, — шепчет Кэл мне в распухшие губы, — я проведу весь вечер, занимаясь любовью со своей невероятно сексуальной женой.
Я снова улыбаюсь.
— Разве ты не голоден? — Кэл все еще работает на моего отца. Пару лет назад он был назначен советником. Иногда мой муж проводит на работе долгие, изнурительные часы. Сейчас почти половина девятого, а Кэл появляется дома всего полчаса назад. Сомневаюсь, что он успевает поесть.
— Ужасно, Лебедь, — мой муж поигрывает бровями, вызывая у меня смешок. Затем подхватывает на руки, и я визжу во все горло, осознавая, что для нас это новое начало.
Глава 9
Настоящее
Маверик
— Вот, — игнорирую протянутую мне чашку кофе. — Маверик, тебе нужно, чтобы хоть что-то было в желудке, — умоляет Арни Шепард. Он тоже не в духе, как и все мы, однако я сомневаюсь, что мужчина имеет на это право.
— Во мне сейчас точно ничего не задержится.
— С ним все будет хорошо.
Меня раздражает этот самоуверенный тон. К тому же надоело слышать шаблонные фразы. Правда в том… Что никто из нас не знает, что происходит за закрытыми дверьми операционной. Нам не известен опыт врачей, которые пытаются спасти ему жизнь.
Мы ни хрена не знаем. И чем дольше ждем, тем больше негатива появляется в наших мыслях.
Мои, например, хуже некуда.
— Все так говорят.
Не отрываю взгляда от ковра подо мной. Интересно, сколько океанов заполнили впитавшиеся в него слезы, если бы можно было отделить их от волокон боли, которые поглотили влагу.
Держу пари, что много.
Наверняка они затопят весь мир.
Мой взгляд скользит мимо Арни к насмешливому циферблату настенных часов.
7:03
Я смотрю, как тикают секунды, оставляя за собой смятую надежду и неуверенность в будущем.
Восемь часов.
Прошло восемь долгих и мучительных часов.
Четыреста восемьдесят невыносимых минут.
Лишь час назад нам, наконец-то, сказали хоть что-то.
Он все еще в операционной. Как только будут известны подробности, мы обязательно сообщим.
Грузная медсестра выдает нам новость, которая ничего не дает. Ее голос был пронизан сочувствием, граничащим с опытом. Как видно, женщина познала немало скорби, что делает ее нечувствительной к боли других.
Я спрашиваю медсестру о том, сколько обычно времени занимает подобная операция.
Извините. Я ничего не знаю.
Лживая сука.
Она точно что-то знает. Просто не хочет говорить. Отсрочка боли не облегчит исход. Лишь продолжит удерживать на острие ножа, которое с каждым вдохом будет вонзаться все глубже. В любом случае, конечный результат один и тот же. Ты разваливаешься на части. Просто первый вариант является более медленным процессом, чем второй.