Прирос к этому чертову окну, а в груди бушует столько всего, что, кажется, скоро взорвусь от переизбытка эмоций. Из здания вывели Кристину, сразу же несколько журналистов кинулись к ней, тыкая микрофонами в лицо. Она выглядела потерянной сегодня, когда зашла в кабинет, и точно испытала шок, увидев меня. А поцелуй, что это был за поцелуй! Интересно, Кристина специально вела себя словно смертельно голодная сучка, чтобы потом использовать мое влечение к ней в своих целях? От нее всего можно ожидать. Или же бедняжка так измаялась за пять дней в каталажке без секса? Это предположение тоже вполне правдоподобно, уж кому-кому, а мне прекрасно известен ее темперамент киски-нимфоманки. Швец с конвоирующим парнем сели в машину, а тень меня словно отделилась от тела и полетела вслед за удаляющимся автомобилем, пытаясь хотя бы мысленно догнать ее, отыскать потерянное счастливое прошлое. Постой Кристи, постой, я не могу больше без тебя! Сука! Карандаш, который я держал в руке, под силой воздействия злости, скрючившей мои пальцы, треснул. Тварь продажная, всю жизнь мою перековеркала, переломала меня, словно деревяшку с грифелем! В теле каждая клетка кричит, требуя продолжения близости с ней. Конечно, дали лизнуть наркотик, а потом забрали.
В кабинет зашел Димка Лапугин.
— Ты чего сделал с подозреваемой, вышла вся в слезах?
Она плакала? Кристи… Опять жалеешь ее, слабак? Разве стекляшки достойны любви и жалости?
— Просто обрисовал ситуацию и сколько ей светит. Дамочка, видимо, привыкла чужие жизни воспринимать игрушками.
— В реальности она даже лучше, чем на фотографиях, — продолжил болтать Димка. — В следующий раз, чур, я ее допрашиваю.
Захотелось со всей силы двинуть своему напарнику и другу. Шизик ты, Карпов!
«Лю-лю-била», вспомнилось ее протяжное признание и волна ревнивой ярости, прошедшая вслед по моему телу. Что ж, Кристи, попробуем выяснить, как сильно ты любила своего муженька на самом деле? И что действительно произошло в вашем благородном семействе той пятницей?
— Нужно допросить окружение подозреваемой и убитого, — обратился я к Димке, — родственников, прислугу, друзей, коллег по работе.
— Ищем любовника?
— Что-нибудь да ищем.
***
— Ваша фамилия, имя, отчество?
— Гриценко Галина Михайловна.
Передо мной за столом сидела женщина лет пятидесяти. Немного грузная, с широкоскулым доброжелательным лицом, от которого словно веяло теплом и уютом.
— Сколько времени вы работали у Швец Роберта Евгеньевича и Швец Кристины Сергеевны домработницей?
— Да вот уже два года… Знакомая порекомендовала, раньше она там прибиралась, а потом была вынуждена переехать.
— Что вы можете сказать о вашей хозяйке, Кристине Сергеевне?
— Да что сказать, хорошая девушка, вежливая, всегда поздоровается, спросит, как здоровье. В целом непритязательная, изысков кулинарных не заказывала. Ребеночка только бы ей, а она все с этими рабочими чертежами таскалась, как с малыми детьми.
В самом деле, странно, что за пять лет брака Кристина так и не родила. Хотя нет ничего странного. «Все твои мечты, это так по-мещански, так глупо и точно не для меня. Я не буду сидеть беременная с пирогами в ожидании, когда ты придешь со службы!» Зачем такой холеной сучке детишки? Лишние хлопоты.
— А Роберт Евгеньевич? Расскажите о нем.
— Роберт Евгеньевич — мужчина серьезный и требовательный. Всегда держал дистанцию и смотрел несколько высокомерно, хотя мы ведь практически ровесники с ним. Он даже постарше на несколько лет будет. Вот уж глазастый, не дай бог где соринку увидит. Сразу отчитывал, да так, что себя ничтожеством ощущаешь.
— Какие отношения были между супругами?
— Не знаю, нормальные, вроде бы. Я ведь не всегда там находилась, только в понедельник, среду и пятницу, и когда они приезжали с работы, уходила. Роберт Евгеньевич не любил чужих людей в доме.
— Во сколько вы уехали в тот вечер когда произошло убийство?
— Убралась, приготовила есть и ушла, часика два часы показывали. Роберт Евгеньевич не возражал, он ведь в отпуске тогда был.
— Когда вы находились в доме, кто-нибудь приходил?
— Нет, никого не видела.
— Скажите, Кристина Сергеевна ссорилась с мужем?
— Я бы не сказала.
Однако что-то в глазах женщины давало понять — она недоговорила.
— Неужели совсем не ругались?
— Однажды, — голос женщины понизился, так обычно старушки пересказывают сплетни на лавочке, — я слышала, как Роберт Евгеньевич кричал на жену.
— Значит, все-таки они ссорились?
— Это не совсем ссора была… Хозяин орал на Кристину Сергеевну, а та молчала, ничего ему не отвечала.
— Как орал?
— Я не совсем разобрала слова. Ну что-то типа: «Дура набитая, сколько раз можно повторять одно и то же». А потом через некоторое время: «Упрямая сука».
Пальцы с силой сжали ручку. Того и гляди, опять переломаю, как давеча карандаш. Неужели этот старый козел, на которого она меня променяла, мог говорить умнице Кристи такие слова?
— А что Кристина Сергеевна?
— Я же говорю, молчала.
— Вы уверены, что он именно к ней обращался, а не беседовал с кем-то по телефону, например.
— Мог и по телефону, конечно, — согласилась со мной домработница. Однако по лицу было видно, что она мало верила в такую возможность.
— Кристина Сергеевна, когда вы бывали в доме, никогда не приезжала с другим мужчиной?
— Не видела. Да и не тот Роберт Евгеньевич человек, чтобы позволить подобное.
— Галина Михайловна, скажите, как вы думаете, Кристина Сергеевна любила своего мужа?
Женщина задумалась.
— Не знаю даже. Она несколько закрытый человек. Приветливая, ласковая, но держалась, как и муж, на расстоянии. Только тот придирался ко всему, а Кристина Сергеевна… такое ощущение, что ей было все равно, есть пыль, грязно или чисто, вкусно приготовлено или нет.
***
— Виктор Николаевич! Капитан юстиции Карпов Владимир Константинович беспокоит. Можно отвлечь вас от дел? Хотел поговорить об убийстве Роберта Евгеньевича.
Корольков был старше меня лет на десять. Высокий, крепенький, плешивый, на лице сосредоточенность и серьезность. Пожали друг другу руки.
— Присаживайтесь.
Виктор Николаевич сел назад в свое кресло, махнул рукой, показывая, что я могу расположиться напротив.
— Признаться, ждал вашего прихода, я ведь Кристину Сергеевну на месте преступления застал.
— Да, кстати, хотел спросить, почему вы были тем вечером в доме семьи Швец? Пятница как-никак.
— Роберт Евгеньевич тогда отпуск свой догуливал, но он такой человек, любил все под контролем держать. Вот и вызвал меня, чтобы отчитался. Я чуть ли не каждый день к нему таскался с докладами. Пятница и понедельник так в обязательном порядке.
— Как вы попали в дом?
— Позвонил, никто не отозвался. Потом калитку дернул. Она оказалась не закрытой. Это выглядело странным.
— В доме дверь тоже была открыта.
— Да.
— Свет горел, когда вы пришли?
— Только в коридоре и гостиной. Правда, в другие комнаты я не заглядывал.
— Расскажите, что увидели?
— Сначала услышал. Смех. Кристина Сергеевна хохотала.
— Что потом?
— Прошел дальше и увидел тело Роберта Евгеньевича на полу. Он лежал несколько в неестественной позе, около головы лужа крови, глаза не закрыты, взгляд застывший, сразу подумал, что труп. Его жена сидела вблизи с телом, то смеялась, то плакала, руки, одежда в крови, даже на лице кровь. Картина, конечно, жуткая.
Мурашки прошлись по коже, когда представил Кристину рядом с покойником. Испуганную, растерянную… Бедная дево… Опять жалеешь ее, даже несмотря на то, что, возможно, она убийца, даже несмотря на то, что эта ведьма без всякого сожаления выбросила на помойку твои чувства, словно старый, отслуживший свое, ненужный хлам.
— Кристина показалась вам вменяемой?
— Ну как сказать, конечно, она была немного не в себе. Но меня узнала. Закричала, что не убивала мужа, ну и потом, когда приехала полиция, вела себя вполне адекватно.
— В доме или когда подъезжали к нему, никого больше не видели?
Корольков лишь отрицательно покачал головой.
— Виктор Николаевич, вы, случайно, не знаете почему не работала система видеонаблюдения?
— Нет, Роберт Евгеньевич ничего не говорил по этому поводу.
— Вы ведь служили вместе, и не раз бывали в их доме, какие взаимоотношения были между супругами?
— Вполне нормальные, Роберт Евгеньевич постоянно хвастался женой: «Моя Кристина то, моя Кристина это». Часто покупал ей подарки.
— Домработница вот сказала, что слышала, как Роберт Евгеньевич орал на Кристину Сергеевну. Вы что-нибудь подобное слышали?
Взгляд Королькова изменился, стал задумчивым.
— В отношении нее нет, но Роберт Евгеньевич частенько не сдерживался в словах. В управлении многим доставалось. У него были диктаторские замашки.
А вот это уже интересно. Кристина ведь еще та гордячка. Может быть, нашла коса на камень, и случился этот «бамс» по голове. Но почему так поздно, только после пяти лет брака?
— Вам в том числе?
— Что в том числе? — непонимающе посмотрел на меня Виктор Николаевич.
— Доставалось от Роберта Евгеньевича.
Еще до ответа Королькова понял — отгребал по полной. Впрочем, в системе внутренних дел у многих руководителей манеры далеки от идеальных.
— Бывало, — равнодушно пожал плечами Корольков.
***
— Ваши фамилия, имя, отчество?
— Калашников Сергей Иванович.
— Сергей Иванович, я следователь по делу вашей дочери, хотел выяснить некоторые моменты.
Передо мной сидел седовласый мужчина. Немного полноватый, но это только придавало ему солидности, как и стильные очки в золотистой оправе, через стекла которых смотрели умные темные глаза. Кристинкины глаза. Мы с ним так и не познакомились тогда. Впрочем, на данный момент — это хорошо. Думаю, если бы он знал о наших прошлых отношениях со своей дочерью, то настаивал бы на передаче дела другому следователю. А я теперь никак не могу от него отказаться… Теперь для меня дело принципа — засадить эту стерву!
— Скажите, какие отношения были у вашей дочери с зятем?
— Очень хорошие взаимоотношения. Они любили друг друга. Роберт вообще пылинки с нее сдувал. «Кристинка», «Кристина моя ненаглядная». Подарками задаривал.
Насчет подарков мне уже сообщили, только шуб норковых — три, а украшений столько, что можно каждый день разные носить и месяца два не повторяться.
— Вы никогда не слышали, чтобы они ссорились?
— Нет, они жили душа в душу.
— А вас не смущал такой солидный возраст избранника дочери? Если исходить из материалов дела, он ваш ровесник, и старше Кристины — на 25 лет.
Черные глаза Сергея Ивановича забегали. На больную мозоль, видимо, наступил, все-таки отец, как-никак.
— Роберт Евгеньевич — мой друг, так уж случилось, что Кристина в него влюбилась. Я ее понимаю, он мужчина харизматичный.
«Роберт Евгеньевич не чета тебе, Володька. Ты по сравнению с ним — глупый щенок, а он… Мне всегда нравились такие мужчины. Умный, щедрый, имеющий положение, да еще какое положение». Теперь моя мозоль начала болеть, щемить в груди…
— Что, по-вашему, я должен был делать? Встать в позу, говоря «только через мой труп»?!
— Не знаю, но я бы такому другу накостылял по шее.
Зря я это сказал, Сергей Иванович побледнел. Совесть мучает его, еще как.
— Скажите, они прожили в браке пять лет, а детей не было. Вам это не кажется странным?
— Послушайте, молодой человек, как вас там?!
— Карпов Владимир Константинович.
— Вы задаете слишком личные вопросы! Не понимаю, чем эта информация может помочь делу?
Немного повысил голос:
— Я пытаюсь понять, почему ваша дочь, если они жили, как вы утверждаете, душа в душу, проломила мужу голову кочергой от камина!
Сергей Иванович отвел глаза. Кажется, кое-какие соображения по этому поводу у него имелись. Но только вряд ли он будет со мной ими делиться.
— Кристина сначала хотела поработать. Знаете, она очень талантливый архитектор. А Роберт, у него есть сын от первого брака, в этой связи вопрос деторождения для него не был очень уж важным.
С отпрыском убитого тоже надо побеседовать. Его еще не допрашивали, но алиби у него железное, во время убийства отца он летел в Таиланд на отдых. И до сих пор еще не вернулся.
— Вы случайно не знаете, у вашей дочери был любовник? Все-таки она женщина молодая, красивая.
— Да как вы смеете!
Его возмущение не удивило, признаться, вопрос я задал специально. Поскольку этот заботливый папаша неимоверно меня бесил. Хотелось хорошенько врезать ему, прямо руки чесались. Как можно было отдать Кристи, мою темноглазую девочку, какому-то старому козлу?
— Отвечайте на вопрос.
— Я ничего не знаю об этом.
— Может, любовница была у Роберта Евгеньевича? Он ваш друг, мог с вами поделиться. — И эту фразу я произнес специально, чтобы еще сильнее его задеть.
Калашников Сергей Иванович в гневе вскочил.
— Что вы себе позволяете, молодой человек, надо будет поговорить с вашим начальством!!
— Успокойтесь, Сергей Иванович, обычные вопросы. Я ведь должен выяснить правду.
Отец Кристины сел, решив, видимо, не белениться раньше времени. Мудро. Мне вот тоже нужно попридержать свои эмоции.
— Нет! У Роберта Евгеньевича не было любовницы, у Кристины другого мужчины тоже! Во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Они любили друг друга.
— Тогда почему ваша дочь решила поиграть головой мужа в гольф?! От большой любви и страсти, видимо? — так и не смог сдержать ехидства.
— Я-я не знаю…
Забавно, а ведь отец думает, что именно дочка убила своего мужа. Несмотря на отрицание этого факта Кристиной. Весь город тоже так считает. Но родители, они ведь должны до последнего оправдывать своих детей. А Сергей Иванович даже для проформы не сказал: «Моя дочь — не виновата». Значит, для этого есть серьезные причины. Что-то тут не так, Володя, не сходится…
***
— Ваши фамилия, имя, отчество?
— Звонарева Юлия Александровна.
На стуле сидела миловидная блондинка, с красивыми серыми глазками, которые не без интереса посматривали в мою сторону. Губы у нее тоже ничего, тюнингованные ботоксом, но соблазнительные. Остальное, экипированное в чуть ли не лопающуюся на груди белую обтягивающую блузку и ярко-алую юбку, выглядело так же аппетитно для любого, у кого есть член. Бьюсь об заклад, она сейчас находится в поисках очередного амурного приключения. И, кажется, моя персона во вкусе Юлии Александровны. Может, приударить за ней, развлечься, попробовать остудить огонь в теле, который вызвала эта нечаянная встреча с прошлым? Кого ты обманываешь, Вовчик? Нет, ты, конечно, можешь трахнуть это девицу, но долбаный пожар останется! Я не смог потушить его за эти долгие пять лет. А уж сейчас, когда туда подбросили дровишек, теперь это практически нереально!
— Юлия Александровна, я вас вызвал по делу Швец Кристины Сергеевны. Расскажите мне, что вы думаете о подозреваемой.
— Кристинка, она странная.
— Как понять, странная?
— Ну какая-то немного не живая…
Вопросительно поднял брови.
— Лишний раз не улыбнется, не поговорит. Со всеми дистанцию держала.
— Она что-нибудь рассказывала о своих отношениях с мужем?
— Смеетесь, нет, конечно. С ней нормально можно было только о работе поговорить, ну или о каких-то общих предметах.
— Юлия Александровна, вы, случайно, не знаете, были ли у Кристины Сергеевны с кем-нибудь любовные отношения, кроме мужа? Может, вы или кто-то другой из коллектива, видели что-нибудь интересное?
— Любовника ищете? — усмехнулась девушка. — Зря, Кристинка не такая, она была верна своему муженьку. Наш директор уже два года по ней слюни пускает, а он видный мужик.
— И что? — спросил напряженно я, мысленно желая настучать по роже этому бабнику директору.
— Полный ноль. Она даже не замечала его интереса.
— Неужели так сильно мужа любила?
Юля немного задумалась.
— Ну, говорите?
— Не знаю, любовь ли это, иногда мне казалось, что Кристина его боялась…
— Боялась? С чего вы так решили?
— Кристина всегда впадала в панику, если приходилось задерживаться на работе, бежала мужу звонить. Однажды я слышала, как она оправдывалась, словно маленький ребенок перед строгим учителем.
— У них была большая разница в возрасте, — напомнил я.
— Да, но называть мужа на «вы», как-то ненормально это…
Я был полностью согласен с ней. В моем представлении, браки с такой большой разницей в возрасте вообще нормальными трудно назвать.
***
Остальные разговоры с коллегами ничего не дали. Димкины допросы тоже оказались малоинформативными. Мама подозреваемой, как и отец, настаивала на большой любви между супругами. Коллеги, друзья и соседи ничего не знали, не видели, не слышали или же не хотели говорить. Распечатка телефонных номеров подтверждала отсутствие любовника. Кристина звонила мужу, родителям, редко брату, общалась с заказчиками. Но после завершения работы над проектом телефонные разговоры прекращались. И значит, любовником мог быть только заказчик последнего, так и не выполненного ею проекта. Но это женщина. А в то, что Кристина сменила ориентацию, как-то верилось с трудом.
— Н-да, надо признать, с любовником мы ошиблись, — высказал я свои мысли вслух после отчета Димки о проделанной работе. — Получается, что особого мотива у подозреваемой нет.
— Может, мы не ту фигуру ищем? — предположил Димка. — И дело вовсе не в любовнике, а в любовнице? Вдруг дамочка убила муженька из ревности? А что, седина в бороду — бес в ребро, как говорится. Кристина была третьей женой Роберта Евгеньевича, и каждый раз разница в возрасте между супругами была все больше.
— Это тоже надо проверить, — без энтузиазма согласился я. — А еще поговорить с его бывшими женами.
Если честно, мне слабо верилось, что кто-то в здравом рассудке будет гулять от такой женщины, как Кристина.
— Обычно главный мотив — деньги, — выдвинул самую распространенную идею Димка.
— Завещания убитый не оставил. А значит, после выделения супружеской доли наследниками являются жена и дети. Конечно, он мог пригрозить оставить все сыну. И в денежный мотив я охотно поверил бы, будь на ее месте другая девушка. Но Калашникова, то есть Швец, Кристина Сергеевна… Зачем ей это? У папы солидный пост, у мамы бизнес, сама Кристина тоже неплохо зарабатывала.
— А может, Швец не врет? Был кто-то третий, убивший Роберта Евгеньевича и подставивший ее?
Вздрогнул. Эта версия тоже требовала более детальной проработки. Правда, в нее тоже слабо верилось… Потому что… Потому что я был возле ее дома тем вечером. Зачем?! Сложно сказать. Сам себе не могу внятно ответить на этот вопрос. Случайно увидел Кристину в супермаркете, искал подарок для одной женщины, с которой сплю иногда, когда приспичит. Увидел и понял, хочу еще на нее смотреть. Хотя бы издали. Она шла, ангельски, нет, ведьмовски красивая, мужики оборачивались вслед, но Кристи не замечала, погруженная в свои, кажется, далекие от всего земного мысли. Словно загипнотизированный, пошел следом, почти час таскался по этому огромному торговому комплексу. Ходил за ней, как трус, прячась за манекены, стенды, витрины, посматривая на Кристи украдкой, не решаясь подойти ближе. Да и что я мог бы ей сказать: «Привет! Как поживаешь? Отлично? А я все пять лет не могу тебя забыть, несмотря на то, что ты, сучка драная, предпочла другого!» Как мазохист со стажем, таскался за ней по всем этим магазинам и бутикам. А душу ломало болью, колотило неразделенной любовью, резало воспоминаниями о былой страсти.
Кристи вышла из торгового комплекса, спустилась на подземную стоянку, а я тенью за ней. Захотелось тогда стать насильником, маньяком, зажать женский рот своей широкой ладонью, утащить в темный угол, вдохнуть ее запах, а потом… одного запаха мне вряд ли бы хватило… оттрахать Кристи за все пять лет, когда я вроде бы кончал, но удовольствия от секса так и не получал, только разрядку… Моя машина оказалась почти рядом. Чудо, однако, я не потерял ее в потоке автомобилей. Ехал осторожно, чтобы Кристина не заметила, старался не бросаться в глаза, не привлекать внимание. Шпион хренов! Вел ее почти профессионально. Она остановилась у своего причудливого дома, а я проехал по дороге дальше, притормозив возле соседней стройки, где уже была припаркована машина. Стоял там минут пятнадцать, не вылезая из салона автомобиля, пялясь на кованые ворота и необычные линии дома, в котором жила некогда любимая до беспамятства девочка, моя распутно-невинная киса Кристи. Терзал себя мыслями, что в это время она сливается в горячих объятьях со своим мужем. Прямо с порога, да так жарко, что даже свет не включили. Но, кажется, я ошибался — в то время она опускала тяжелую металлическую кочергу от камина на голову своего дражайшего супруга. Только вот почему электричество не включила? Убивать при освещении, как ни крути, намного удобнее. А значит, версию о внезапной ссоре можно отмести как несостоятельную. Скорее всего, свет сознательно не выключили, чтобы подкрасться по-тихому и… размозжить череп.
Версия о каком-то третьем человеке причастном к убийству в силу моего нахождения возле дома супругов Швец, была также маловероятной. Ну во всяком случае, никого, выходящего из их дома за эти пятнадцать минут, я не видел. Конечно, можно было перепрыгнуть через забор сзади двора, но в такую дождливую слякотную погоду остались бы следы на земле и заборе. Однако оперативная группа ничего не обнаружила. Может, преступник вышел позже, когда я уже уехал? Но зачем, скажите, пожалуйста, убийце сидеть в доме так долго, рискуя в любой момент быть застигнутым?
В общем, моя дорогая обманщица Кристи, у меня есть куча улик, чтобы посадить тебя за умышленное убийство. Плотоядно улыбнулся. Но перед тем, как упечь эту сучку за решетку, удовлетворю свою похоть, поиграюсь с ней. Если быть честным, мне безумно хотелось снова увидеть Кристину Швец и не только… снова лизнуть своего персонального наркотика. Ничего, потерпи немного, Вовчик, скоро устроишь ей сексуальный допрос с пристрастием. У меня есть один хороший знакомый, который может в этом помочь.
— Саш, привет. Там у тебя в следственном изоляторе подозреваемая находится, Швец Кристина Сергеевна. Выдели мне, пожалуйста, камеру, часика на два-три, хочу взять у нее показания.
Дружок заржал.
— Все три часа будешь показания брать?
Усмехнулся его догадливости. Буду брать, и не только показания.