— Роберт Евгеньевич! — позвала я мужа.
Тишина. Давящее пугающее беззвучие. И только ветер за окном жалобно завывает, словно он тоже вот уже лет пять постоянно страдает.
— Роберт Евгеньевич!? — на этот раз мой голос прозвучал громче.
Странно. Куда он мог подеваться? На улице окончательно стемнело, поэтому в доме ни черта не видно. Кажется, на кухне были свечи и спички. Но я не помню точно где. Лучше пойти в гостиную, там камин, возле него много всяких зажигающих штучек, и стоят красивые декоративные свечи, подаренные мамой на восьмое марта. Выставила руки вперед, чтобы не наткнуться на приоткрытую дверь, стены или мебель, медленно пошла туда, где, по моим представлениям, должна была быть арка гостиной. Глаза постепенно привыкли к темноте, позволяя видеть очертания предметов.
— Роберт Евгеньевич! — снова позвала я. — Какие-то проблемы со светом, вы звонили в аварийную службу?!
Безмолвие. А невидимая шерсть на коже продолжает подниматься дыбом и ощущение наблюдения не проходит.
— Крысеныш, ты пришла, — наконец раздался шепот мужа.
Вскрикнула, так неожиданно и зловеще прозвучали слова Роберта Евгеньевича. Мой испуг ему понравился, он захохотал. Тело от страха и отвращения начало мелко подрагивать.
— Решил порадовать свою женушку таинственным вечером, иди ко мне, детка.
Ласковый тон еще сильнее встревожил. Потому что обычно голос Роберта Евгеньевича становился таким противно нежным, когда муж хотел заняться со мной любовью. Хотя к любви это имело мало отношения. Я ненавидела даже, когда он просто ко мне прикасался, не говоря уже о каких-то сексуальных поползновениях. Но, конечно, ослушаться не решилась, молча подошла ближе. В полумраке фигура супруга казалась темной и зловещей. Посланец ада в моей жизни.
— Кристиночка, девочка моя красивая.
Противный рот начал мусолить мои губы. Одеревенела, заледенела, застыла — так всегда на меня действуют поцелуи супруга. Мужские руки лихорадочно и неприятно заскользили по телу. Если бы можно было отключить мысли и чувства в такие минуты. Раз, два, три — меня нет, раз, два, три — дома этого нет, раз два три — Роберта Евгеньевича нет.
Появившееся ощущение боли возвратило в реальность. Он меня ударил, жестко, под ребра. Но я не закричала, нет, могу собой гордиться, только лишь какое-то шипение вырвалось из открытого рта. Боясь упасть, инстинктивно уцепилась за плечи Роберта Евгеньевича.
— Фригидная упрямая сука, бревно бесчувственное!
И опять удар, видимо, для симметрии, теперь с другой стороны. И снова едва слышное восклицание боли вырвалось из моего горла.
— Почему ты вынуждаешь меня постоянно быть с тобой жестоким? Неужели нельзя притвориться, что тебе приятны мои прикосновения?!
Я пыталась притворяться, видит бог пыталась, но тогда муж бил еще сильнее, свирепея от моей неискренности. Видимо, актриса из меня довольно никудышная.
— Ну почему ты так со мной?! Я ведь все готов сделать для моей любимой жены, только улыбнись ласково.
Какая улыбка?! Я все еще корчусь от боли в ненавистных мужниных объятьях. Снова удар кулака, на этот раз еще более сильный, так что я не выдержала и вскрикнула.
— Чего ж ты такая бездушная сука, Крысеныш?! Я ведь, как мальчишка, влюбился в тебя еще хрен знает сколько лет назад. А ты?..
Он тоже страдает, ему тоже больно. Моя маленькая каждодневная месть.
— Красавица.
Мужские губы теперь лихорадочно начали покрывать поцелуями мою шею, лицо, глаза… Словно жалят ядом. Парализующим ядом, потому что знаю, если начну вырываться, будет только хуже, тогда и ботинками могу получить в живот. Но и отвечать на эти ненавистные поцелуи выше моих сил.
— Гадина бессердечная, хоть наизнанку вывернись, ты ведь даже не посмотришь в мою сторону по доброй воле!
Еще один сильный удар, от которого я снова вскрикнула болью и согнулась пополам. Роберт Евгеньевич раздраженно оттолкнул от себя, лишенная поддержки мужских рук, я медленно осела коленками на пол возле белеющего в темноте камина. А затем все же получила под ребра острым носком туфель мужа. В немом крике открыла рот. От простреливающих жалящих ощущений боли стала извиваться на полу, словно змея. Сведенные судорогой пальцы натолкнулись на рукоятку кочерги от камина.
— Нравится, когда тебя бьют?! Нравится?! Ты ведь сама постоянно меня провоцируешь. Безмозглая дура!
Еще один пинок ногой, а мои руки в приступе бессильной злости сжали железную рукоятку кочерги.
Нет, мне не нравится, но эти чертовы чужие тайны, которые я зачем-то взялась хранить, вынуждают молчать и терпеть! Во всяком случае, до поры до времени.
— Думаешь, когда пройдет срок исковой давности, уедешь от меня? — читает мои мысли Роберт Евгеньевич. — Ха-ха-ха!! И не надейся, Крысеныш, "в богатстве и бедности, в здравии и болезни, в горе и радости, до той поры, пока смерть не разлучит нас».
Уверена, если бы ненависть измерялась какой-то шкалой, моя была бы на самой ее верхушке. Такая сильная, долго сдерживаемая, что иногда мне кажется, не выдержу, наброшусь на мужа взбешенной кошкой, вцеплюсь в него зубами, когтями и буду грызть, царапать, чтобы Роберт Евгеньевич почувствовал хоть толику тех мучений, которые ощущала все это время я.
— Ползи сюда, Крыса, и не надейся, тебе не сбежать с корабля! У меня теперь есть новый компромат на твоего папашу! Так что твой срок исковой давности никогда не закончится.
Отчаянье соляной кислотой разъедает тело. Напрасно, все было напрасно, пять лет ада напрасны! Роберт Евгеньевич не отпустит меня живой.
— И не надейся, Крысеныш, "в богатстве и бедности, в здравии и болезни, в любви и ненависти, пока смерть не разлучит нас».
«Смерть, смерть, смерть», — застучало набатом в голове. Пускай же она быстрее нас разлучит! А руки сильнее сжали прохладно приятный металл кочерги от камина.
Муж отвернулся.
«Смерть, смерть, смерть»… Сдохни, зараза, сдохни!!
Тяжелая металлическая кочерга опустилась на седую голову Роберта Евгеньевича, он замер, а потом начал медленно оседать. Опять ударила, а потом еще и еще раз… Сдохни, сдохни, сдохни!! Я освобожусь от него, уйду, буду свободной и счастливой!..
Подскочила с кровати. Серые стены, железная дверь, решетчатое окошко. Сон, это только сон! Дыхание с хрипом вырывалось из горла, кожа покрылась испариной. Сон… А такой реальный! Роберт Евгеньевич не отпускает. Ад, который он мне устроил при своей жизни, отравил навсегда страхом и отчаяньем сознание. Больная на всю голову после него. Словно разбитая ваза, кусочки которой держатся едва-едва. Дунь на меня и я рассыплюсь, окончательно свихнусь.
Не придумывай, Кристи — ты сильная и все выдержишь! Особенно теперь, когда у тебя снова есть Карпов… которому я опять сделала больно своим враньем. Бедный Володя, его чувства, наша любовь были тоже принесены в бессмысленную жертву старому развратнику. Поломала, искорежила не только свою жизнь, но и его. Карпов никогда меня не простит, это невозможно простить. Когда уходила, надеялась, что Володя найдет себе другую… скромную, порядочную, любящую, понятную ему, и будет счастлив, хотя эта мысль отзывалась во мне ежедневной щемящей болью. Мой Карпик… Мой! «Я поймала тебя в сети». Невольно погладила свое плечо, на котором когда-то была греющая душу татуировка, а сейчас — уродливый шрам от ожога.
Странно, все эти пять лет тело молчало, словно я впала в зимнюю спячку. А стоило увидеть Володю, и оно ожило в полной мере, превратив меня снова в «похотливую кису Кристи». Все комплексы, табу исчезают, когда мы вдвоем, и даже его мощь и напор, как раньше, безумно заводят, нисколько не вызывая отторжения. Видимо, потому что внутри сидит уверенность — несмотря на некоторую мужскую агрессивность Карпова, его праведную злость, он никогда не сделает мне плохо. Горькая улыбка скривила губы. Только лишь засадит надолго в тюрьму. «Побарствуй на нарах, гребаная сука».
— Швец, на выход!
— Куда сегодня? На допрос?! — спросила я напряженно у охранницы, а сердце радостно забилось, желая еще одной встречи с ним — моим злым, обиженным, разочарованным Карповым.
— Не знаю, — сердито произнесла она, раздраженная моими любопытными вопросами. — Повезут тебя куда-то, машину заказали.
Возликовала. Значит, точно будет допрос.
— Можно на минуточку в уборную сходить?
— Давай поторапливайся, — заворчала охранница.
Мне нужно только несколько секундочек, чтобы собраться и выглядеть привлекательней. Почувствовала себя на миг прежней, такой, какой была тогда — пять лет назад. Я каждый раз прихорашивалась, каждый раз волновалась перед встречей с ним. А внутри так же стаями начали летать бабочки, жарко щекоча своими крылышками тело. Я живая, живая. Чтобы испытать снова эти ощущения, не грех было и убить…
Однако поехали мы по другой дороге, точно не в прокуратуру. Более того, мы двигались до боли знакомым ненавистным маршрутом. Нет… я ненавижу этот темный, пропитанный моими муками дом! Руки стали мелко подрагивать. Глупая, тебе никогда не избавиться от власти Роберта Евгеньевича, он отравил ядом все внутри тебя. Любые бабочки от этого мгновенно подохнут.
Около ворот загородного дома стояли сразу три машины. К чему это сборище? Не понимаю. А потом я заметила Карпова. Сердце затрепыхалось, забилось в груди. Он стоял, разговаривал с каким-то симпатичным парнем и курил. Так и не бросил. А ведь обещал мне… В другой жизни, когда я еще могла шутить и требовать. Высокий, широкоплечий, красивый, как всегда чуточку сексуально небритый. Володя был одет в джинсы и темное короткое пальто, воротник которого, наверное, из-за холодного пронизывающего ветра, он приподнял вверх. Выглядел даже стильно, хотя Карпов всегда пренебрежительно относился к моде.
Зеленые глаза холодно, слишком холодно, посмотрели в мою сторону. И я, конечно же, оступилась, а потом смешно подпрыгнула, пытаясь удержать равновесие. Спокойно, Кристи, спокойно, пока гром не грянул, пьеса не окончена, и тебе нужно играть свою роль. Не забывай, пожалуйста, об этом. Посмотрелась в окошко чьей-то припаркованной машины. Лицо белое, даже несмотря на наскоро сымпровизированный макияж. Впрочем, бледность не портила — лишь придавала лицу некоторую колдовскую загадочность. Молодой мужчина, стоящий рядом с Карповым, с любопытством и даже, пожалуй, с восхищением разглядывал меня. Значит, выгляжу я неплохо. Помнится, в прошлом Карпов меня бешено ревновал, хоть старался не показывать виду. Однако стоило кому-то посмотреть в мою сторону, он сразу же становился в стойку, а в глазах появлялось предупреждение: «Подойдешь ближе, чем на пять метров, костей не соберешь». Сейчас Володя тоже сердито нахмурился. Только непонятно, чем вызвано его недовольство, то ли лицезрением моей бледно-хорошенькой персоны, то ли восхищением, застывшим в глазах сослуживца.
Из двора вышли какие-то люди и даже оператор с камерой. Что они думают здесь снимать?
— Швец Кристина Сергеевна, сейчас на месте преступления будет проводиться следственный эксперимент.
Голос Карпова серьезный и отстраненный. Глаза смотрят равнодушно. Словно мы незнакомы, словно мне приснился наш безумный секс в той камере страсти.
Усмехнулась.
— Я-то тут при чем? Я не убивала своего… — не хочу называть его мужем, — Роберта Евгеньевича. Или же вы нашли настоящего убийцу? — обратилась я к Карпову с непонятно откуда взявшимся вызовом.
Володя подошел ближе. Жаль, расстояние все же слишком приличное, но мои ноздри все равно затрепетали, пытаясь уловить его запах.
«— Кристи, прекрати меня обнюхивать. Я только с работы — весь грязный и потный.
— А мне нравится, Карпов, обожаю, как ты пахнешь».
Я тыкалась в него носом, губами, терлась слепым котенком, почувствовавшим вкусный аромат маминого молока. Мой мужчина пах сигаретами, мылом, а еще приводящими меня в восторг мужскими феромонами. Однажды я подарила ему дорогущий мужской одеколон, запах которого мне понравился в магазине. И Карпов даже пользовался им, чтобы меня порадовать. С одеколоном его запах был приятным, но каким-то чужим и безликим, поэтому красивый флакон моей недрогнувшей рукой был отправлен в мусорное ведро.
— Вот и покажите нам, Кристина Сергеевна, как вы не убивали мужа, — чуть насмешливо произнес Карпов, безжалостно выдернув из счастливых воспоминаний.
Как жаль, что нужно соблюдать субординацию, в теле прямо-таки жажда к нему прикоснуться, вдохнуть запах, почувствовать снова своим. А то стоит тут, такой надменный, серьезный, насмешливый. А почему бы и нет! Мне больше нечего терять! Точнее, от самого ценного в своей жизни я когда-то сама отказалась. Сделала вид, что оступилась и шагнула вперед прямо в объятья Карпова. Руки, скованные наручниками, дотронулись да такого привлекательного торса. Его глаза хищно сузились, пальцы в попытке удержать меня от падения дотронулись, прошлись электричеством по моему телу.
— Осторожнее! — с другой стороны под локоток подхватил сопровождающий меня охранник.
Нехотя отстранилась от Володи. Так мало, безбожно мало. Хочу всегда быть в его объятьях!
— Кристина Сергеевна, расскажите подробно, что здесь происходило десятого ноября 2015 года? — сказал Карпов по-деловому бесстрастно.
Зря я думала, что наше мимолетное соприкосновение его смягчит.
— Я приехала домой в двадцать пять минут седьмого…
— Вы так уверены во времени?
Еще бы, ведь мои опоздания неизбежно заканчивались унижением и болью.
— Да, я посмотрела на часы.
— Что потом?
— Открыла гаражные ворота, заехала на территорию двора.
— Пройдемте, — замахал Карпов в сторону открытой калитки.
— Рассказывайте дальше, Кристина Сергеевна.
— Я уронила ключи, подняла, обратила внимание, что в доме не горит свет. Удивилась, потому что Роберт Евгеньевич находился в отпуске и никуда не собирался уезжать тем вечером.
— Вы называете мужа по имени и отчеству? Это кажется несколько странным…
— Ничего странного, просто привычка, супруг — друг моего отца, я всегда его так называла.
— Да, конечно, нет ничего необычного в том, что девочки спят с приятелями родителей.
Даже задохнулась от возмущения. А вот это уже некрасиво с его стороны, просто по-хамски. Он хотел сделать мне больно? Или себе? Окружающие нас люди с удивлением глянули в сторону Карпова.
— Пройдемте в дом! — теперь в его голосе сквозило раздражение.
Нет! Ноги не слушались, в них появилась тяжесть, которая всегда ощущалась на подходе к этому ненавистному дому. Тело бунтовало, отказываясь идти туда, где так больно и страшно. Невольно замедлила шаг.
— К чему весь этот фарс? — произнесла несколько нервно я, и даже развернулась в обратную сторону, желая уйти подальше от этого проклятого места. Но пальцы Карпова вцепились в локоть. Впервые, наверное, его прикосновения мне не приятны.
— Фарс устраиваете сейчас вы, Кристина Сергеевна.
— Не хочу туда идти, — прошептала чуть слышно с мольбой.
Боюсь, в стенах этого мрачного дома я не смогу больше играть, и весь пятилетний спектакль полетит к чертям собачьим.
— Кристи… — зеленые глаза смотрели с нежностью, а рука, словно в знак сочувствия, легонько сжала мои подрагивающие пальчики.
Поддержка и ласка от Карпова были неожиданны, особенно учитывая окончание нашей последней встречи.
— Возьмите себя в руки, Кристина Сергеевна.
Да, Кристи, хватит вести себя кисейной барышней, ты живучая и сильная! Собрала по крохотке все душевные силы, что оставались внутри, и медленно переступила порог ненавистного дома. Стены давили, несмотря на площадь в триста квадратных метров.
— Рассказывайте, что происходило дальше?
— Было очень темно… Я позвала Роберта Евгеньевича, но он не ответил. Еще у меня возникло странное ощущение… будто кто-то наблюдает за мной из темноты. Неприятное чувство… Потом я прошла в гостиную — там возле камина были спички и свечи.
Вся группа последовала вслед за мной. Невольно вскрикнула, на полу лежал манекен, как раз в том месте, где я обнаружила в тот день труп мужа… Стены начали плясать в глазах, наплывать друг на друга, сливаться с потолком и полом.
«Крысеныш, ты снова пришла ко мне. Даже смерти не удалось нас разлучить».
Боже, я схожу с ума! Тело начала бить крупная дрожь. А люди вокруг заплясали, засмеялись противным голосом Роберта Евгеньевича.
— Кристина Сергеевна, вам плохо?!
Непонимающе посмотрела в зеленые летние глаза. Захотелось кричать: «Володя, спаси меня, не отдавай ему!» Кристина, возьми себя в руки, живи, черт возьми! Сражайся! Это просто демоны в твоей голове. Победить их можешь только ты.
— Нет, простите, минутная слабость.
— Вы в состоянии продолжить дальше?
В зеленых глазах чудилась тревога. А я опять мысленно стала просить: «Карпов, защити меня, вырви из цепких когтей ужасного прошлого. Помоги, знаю, ты можешь!»
— Было очень темно, я не смотрела на пол, поэтому споткнулась и упала. Руки угодили прямо в лужу крови.
— Как вы объясните ваши отпечатки пальцев на орудии убийства? — спросил меня Карпов.
— Я случайно наткнулась, когда пыталась подняться…
— Может, вы так же случайно опустили кочергу на голову мужа? — в голосе чувствовалась явная насмешка.
Вот так… Приди в себя, Кристи. Помощи ждать не от кого. Тебе одной придется сразиться со всеми демонами прошлого и неприятностями настоящего.
— Случайно нет, — холодно ответила я и отвернулась.
Наконец нашла в себе силы оглядеться. Папа предупреждал, что после кражи в доме разгром, но все же я не ожидала такого… казалось, целыми остались только стены. А ведь родители тут еще немного убрались. Ну и пусть… мне ничего не жалко в этом доме, будь моя воля, я бы его с землей сравняла. Только вот сдается, воры вовсе не ценности здесь искали… Зря! Я ведь и сама, желая получить свободу, облазила каждый уголок этого проклятого жилища. Только все без толку. Роберт Евгеньевич — старый умный волчара.
— Хорошо, допустим, что все было именно так, как вы сказали. Почему вы не позвонили в полицию или скорую? — прервал мои невеселые размышления Карпов.
Закономерный вопрос. Глаза присутствующих мужчин с любопытством уставились на меня.
— Все произошло очень быстро…
— Разве? — возразил Карпов. — Если исходить из показаний, данных ранее, вы приехали домой в двадцать пять минут седьмого, а Корольков Виктор Николаевич застал вас хохочущей над телом мужа в пять минут восьмого. В вашем распоряжении было более получаса. Мне кажется, этого времени вполне достаточно, чтобы набрать номер скорой.
Его точные вопросы просто наотмашь бьют.
— Я была не в себе! Разве это не понятно?!
— Так, может быть, вы и мужа убили, находясь не в себе?!
— Я не виновата в его смерти! — не выдержала, повысила голос.
Так вот ты какой — злой полицейский, Карпов!
— Владимир Константинович, не кипятись, — одернул его сослуживец.
— Хорошо. Перейдем, собственно, к эксперименту. Дим, давай сюда эту чертову кочергу и поставь манекен.
Все вокруг забегали, выполняя распоряжения Карпова. Вскоре рядом с местом, где когда-то лежал труп, появилась кукла в человеческий рост.
— Не понимаю, зачем еще манекен? Вы хотите обвинить меня в массовом убийстве?
Откуда только наглость в себе нашла? Впрочем, я рада, что хотя бы капелька осталась от прежней Кристины Калашниковой.
— Конечно, Кристина Сергеевна, мы собираемся повесить на вас все нераскрытые убийства, произошедшие в нашем городе за последние пять лет, — снахальничал Карпов.
— Вам придется очень сильно потрудиться, чтобы это доказать.
Боже, я с ним заигрываю! В этом доме, и при таких обстоятельствах…
Карпов плотоядно улыбнулся.
— Не переживайте, Кристина Сергеевна, трудиться мы умеем.
«— Привет!
— Здравствуй, Котенок! Как дела?
— Я горю… Мне срочно нужен пожарный!
— А лейтенант милиции не подойдет?
— Подойдет, если он не прочь поработать.
— Не переживайте, Кристина Сергеевна, трудиться мы умеем».
Тогда, помнится, эта фраза привела меня в восторг, заставив судорожно в приступе жаркой волны похоти сжать ножки. Сейчас руки инстинктивно схватили протянутую мне каминную кочергу. Боже…
«И не надейся, Крысеныш, в богатстве и бедности, в здравии и болезни, в любви и ненависти, пока смерть не разлучит нас».
«Смерть, смерть, смерть», — опять застучало набатом в голове.
Как можно убить призрак? А руки еще сильнее сжали прохладно-приятный металл кочерги от камина.
— Теперь со всей силы бейте по манекену! — скомандовал Карпов.
«Смерть, смерть, смерть»… Сдохни, зараза, сдохни! Уйди навсегда в преисподнюю!..
— Что за глупость! Не буду это выполнять.
— Делайте, что вам говорят!!
— Зачем, я не понимаю?!
— Это нужно для следствия!
Черт возьми, Кристи, ударь его… Да… добей его наконец-то… Добей этого сукина сына в своей голове!
— Нет, я не могу!..
— Можешь, Кристи, можешь!
Лица окружающих вытянулись, пораженные фамильярностью следователя по отношению к подозреваемой. Но мне все рано, я вижу только Карпова сейчас, вся вселенная сосредоточилась в поражающих своей красотой зеленых убеждающих глазах. Может, это подвох или месть, уловка следователя, чтобы упрятать меня, как он, помнится, обещал, надолго в тюрьму? Я должница Карпова. Надеюсь, любимый, ты знаешь, что делаешь.
Железная кочерга со свистом рассекла воздух и опустилась на голову манекена. Странно, оказалось, что его голова не пустотелая внутри, как я предполагала, а очень похожа на человеческую.
— Еще раз, Кристи! Теперь с другой стороны. Со всей дури, как можно сильнее!
«Смерть, смерть, смерть»… Сдохни, зараза, сдохни! Железная кочерга опять рассекла воздух.
Я его убила, на этот раз навсегда! Прощай, Роберт Евгеньевич! И не смей меня больше изводить страшными снами. Теперь я свободна! Свободна!