Человек бывает мертв задолго до своей смерти.
©Джек Лондон
Последние несколько дней напоминают мне кошмарный сон. Я не могу никак проснуться. Все яркие цвета померкли. Вокруг сгустилась чернота и мрак. Я умираю… после меня не останется ничего. Никто не узнает о моей смерти, никто не придет, чтобы отдать почести, никто не будет плакать. И через десять-двадцать лет никто и не вспомнит о том, что именно в этой квартире жил неизвестный писатель — трус и неудачник, который настолько боялся отправить рукопись в издательство, что на протяжении десяти лет писал «в стол». Теперь же, когда стало поздно, я наконец-то решился. Я держал в руках флешку с файлом своей книги… очередной книги, которая никогда не увидит свет. Она не будет прочитана, оценена и никто не подумает о писателе, который ночи напролет сидел за ноутбуком, пил кофе и думал о том, что его ждет успех. Каким же я был глупцом. Кинув в урну флешку, я открыл верхний ящик стола и увидел то, над чем корпел большую часть жизни — моя тетрадь желаний.
В детстве я был очень мечтательным, а сейчас… сейчас умираю. Страшно, но никто не застрахован. Я не ценил жизнь, когда она у меня была, а теперь возможно, что я доживаю последние дни, часы… секунды, и мне хочется насладиться, насколько это возможно. Мне не становится грустно, я злюсь. В первую очередь на себя.
Я открыл тетрадь, провел рукой по корявому почерку и улыбнулся, вчитываясь в первые пункты:
«1. Купить железную дорогу, как у Сереги.
2. Дописать рассказ про рыцаря Оливера.
3. Съесть огромный торт».
Мне было лет восемь, когда я завел эту тетрадку. Мама говорила, чтобы я все свои желания записывал и в будущем исполнил. А я не исполнил ни одного. Прости, мама. Возможно в следующей жизни, буду умнее и смелее. Закрыв тетрадь, я бросил ее в урну к флешке и почувствовал головную боль. Обычно она проходила через какое-то время, но каждый раз она была разной и длилась все дольше и дольше. В глазах темнело, потом все кружилось и могло отпустить. Но последние дни, я не мог жить без укола какой-то гадости. Название я не запоминал, потому что последние несколько месяцев мне меняли препараты с такой частотой, что в аптеке меня принимали без очереди.
Я поднялся, держась за стол и пошел в спальню, когда в дверь позвонили, потом еще и еще. Головная боль усилилась, звонки продолжались. Я не мог быстро среагировать. Стоял, как дурак посреди квартиры и витал в облаках, пока мозг загружал возможные команды. Но человек, стоящий за дверью не унимался. Продолжал звонить в дверь, так настойчиво, что я уже готов был открыть дверь и спустить его с лестницы. Но стоило мне открыть, взгляд тут же сфокусировался на милом улыбчивом лице девчушки.
— Здравствуйте! — воодушевленно сказала она, протягивая мне бумажный пакет. — Меня зовут Юлия! Я представляю нашу волонтерскую команду «Усиков» и…
Мне было плохо. Её звонкий голос резал уши, голова разболелась еще сильнее, и я, не дав ей договорить, закрыл дверь. Потерев виски, хотел было уже идти за шприцем, но снова звонок в дверь.
— Ну что еще? Мне неинтересно… пройди по соседям. — Раздраженно выдал я, не узнавая своего голоса.
— Я не договорила. — Равнодушно произнесла она и, выпрямив спину, снова начала сначала. — Здравствуйте! Меня зовут Юлия! Я представляю нашу волонтерскую команду «Усики». Предлагаю купить вам домашнее печенье! Все деньги от покупки пойду на корм котам в приют «Усики».
Лучше бы я спустил её с лестницы сразу, но… я слишком устал, чтобы спорить.
— Сколько стоит?
— Ну… двести.
— Жди. — Я прикрыл дверь и ушёл в спальню за портмоне.
Пройдя в комнату, я вновь почувствовал, как силы меня покинули. Мгновение, и я уже сижу на полу, а рядом валяется разбитая ваза. Эти резкие «вспышки», как я их называл, меня раздражали. Я был немощным в такие моменты. Не мог ничего с собой поделать. Руки и ноги были словно ватные, а перед глазами мелькали яркие огоньки. Я — беспомощный, бесполезный кусок мяса, который вскоре не сможет самостоятельно даже зад себе подтереть. Зачем вообще тогда жить?
— Ой! — услышал я и машинально повернул голову, пытаясь рассмотреть источник звука.
Это была та девчонка, которая «ждала за дверью». Маленькая, а настойчивая. Кажется, ей было не больше пятнадцати, да и росту, как в дюймовочке. Едва ли достала бы мне до плеча, если бы я встал. Тело не слушалось, требовало укола. Организм уставал бороться с болью.
— Давай, я помогу тебе встать! — она подошла ко мне, ногой отодвинула осколки и протянула обе руки.
— Шутишь? — мне стало смешно, но боль не проходила, сжимала виски, отчего мерцания перед глазами усиливались. — Раз уж ты здесь… подай шприц… там в тумбочке.
— Да, сейчас. Ты диабетик?
Ох, если бы я был диабетиком. Хотя, вероятность того, что я бы забывал делать уколы вовремя и умер так же быстро, была немаленькой. Я прикрыл глаза и прислонился головой к стене. Внутри все пульсировало. Мне казалось, что я кипящий чайник, у которого сломана система автоматического отключения. Кровь во мне кипела, бурлила, но я никак не мог отключиться.
— Диабетик? — вновь услышал этот голос.
Открыл глаза и не сразу понял, что смотрю прямо на нее. Она сидела на коленках передо мной, держала в руках шприц и заглядывала в мое лицо. Дыхание перехватило, я будто бы нырнул в океан настолько глубоко, что не мог сразу вынырнуть. Нужно вдохнуть свежего воздуха, а не получалось. Виски сдавило, и я снова увидел перед глазами лишь мерцания. Девчонка по-прежнему сидела передо мной и ждала чего-то. Скорее всего деньги. Точно, я же обещал купить печенье. Взяв из её руки шприц, я проморгался и хотел встать, чтобы хотя бы достать бумажник, но сил не было.
— Открой вот этот шкаф, — кивнул на него и выдохнул, готовя руку к уколу, — там в кожанке должен быть бумажник. Возьми сколько нужно и уходи. Только дверь не забудь захлопнуть.
Она кивнула, но не сдвинулась с места, а продолжила смотреть на меня, хлопая ресницами. Кажется, ей нужно было что-то еще. Ей хотелось помочь, но я пока еще мог справиться сам. Правда, каждый раз делать укол было все сложнее, да и действовало не очень долго.
Когда игла коснулась кожи, я сморщился, а девчонка, чтобы не смотреть, тут же поднялась и полезла в шкаф. Скорее всего точно вытащит из квартиры что-то ценное, пока я буду «ловить кайф». Нестрашно. Я ввёл препарат в себя и почувствовал головокружение. Достаточно приятное. Я словно попал в объятия матери, которая вновь могла качать меня на руках. Клянусь, даже слышал ту колыбельную, которую она пела мне по ночам, когда я не хотел засыпать. А теперь я наслаждался, вспоминая эти моменты. Был счастлив и отдыхал… Я словно был в коме: ничего не видел, не чувствовал, но слышал. Отдалённо, но слышал. Та девчонка забрала деньги, вернула куртку в шкаф и вышла из комнаты, закрыв дверь, а потом вновь тишина.
Не знаю сколько по времени я провёл в отключке, но когда открыл глаза все еще было светло. Значит, не так уж долго. Возможно, час или два, никогда не запоминаю время. Откинув плед, в который был укутан, я потер лицо и не сразу понял откуда вообще взялся этот плед. Я не мог сходить за ним, укрыться и отключиться. Взглядом я стал искать осколки вазы, но и их не было. Точно! Девчонка. Не спеша я поднялся на ноги и прошёл к шкафу, решив в первую очередь проверить сколько денег она мне оставила. Как же я удивился, когда увидел, что все на месте: и деньги, и карты. Что тогда? Неужели, ничего не взяла? Значит, я ошибся, когда думал, что она вынесет все из квартиры. Ну бывает, что поделать? За свои тридцать «с хвостиком» разучился доверять людям.
Место, куда я делал укол болело, даже синяк появился. Если бы кто-нибудь увидел, точно бы сказали, что я наркоман. Возможно, это бы меня спасло от мыслей, которые все чаще стали посещать. Хотя, я прекрасно знал психологию. Чем чаще говоришь о смерти, тем больше её боишься. Вряд ли я боялся умереть, больше боялся стать немощным. Тем, кто сам не может подняться с постели или поесть, про остальное вообще молчу.
Толкнув дверь, я вышел в гостиную и застыл на месте. На ковре у дивана на четвереньках стояла девушка и собирала железную дорогу. Вернее, не так. Первое, что я увидел — это округлые ягодицы обтянутые черными джинсами и маленькие ступни в коротких белых носочках. Странное зрелище, конечно, но достаточно приятное. Оперевшись на дверной косяк, я продолжал за ней наблюдать. Я не знал, кто она. У меня было мало знакомых женщин, но эта больше напоминала девочку. Длинные пшеничные волосы, собранные в хвост касались пола, но она то и делала, что откидывала их на другую сторону. Стоять и наблюдать за ней было интересно, но нужно было вести себя по-хозяйски. Кашлянув, я обошел ее. Видел, как она вздрогнула и подняла на меня огромные глаза. Та самая девчонка-волонтер, которая продавала мне печенье — теперь собирала железную дорогу.
— Присоединяйся! Я уже запарилась собирать эту дурацкую дорогу! — сказала она, хмурясь и взглянула на наручные часы. — Нет, давай, я сначала покормлю тебя. Готовить я не умею, но можно заказать что-нибудь.
Либо я был заторможен после обезболивающего, либо она была такой быстрой, легкой, как ястреб, хватающий жертву на лету. Она подскочила на ноги, подошла к дивану, на котором валялась ее сумка, достала телефон и взглянула на меня.
— Рис или лапшу? Хотя, на вечер можно и пиццу!
— Стой, стой. Я что-то пропустил момент твоего появления и всего прочего.
— А, ну так… ты сделал укол себе, отключился, а я не смогла оставить тебя одного. Вдруг понадобится моя помощь!?
— Уверен, что нет, так что забирай свой детский сад и уходи! — я указал пальцем в сторону двери, но девчонка лишь моргнула.
— Рис или лапша?
С ней было бесполезно бороться, нужно было просто взять и выкинуть ее из квартиры. А там и спустить с лестницы, чтобы не лазила по чужим квартирам и не разговаривала так с взрослыми мужчинами. А как она разговаривала? Пыталась заботиться? Зачем?
В голове после укола ничего не складывалось, да и я не старался думать о чем-то глобальном. Просто немного напрягало, что она вела себя, как у себя дома. Может быть я был в бреду и наобещал чего? Возможно, но маловероятно. Да и что я зациклился на этой девчонке. Пусть делает, что хочет, а я просто буду делать то, что делаю всегда. Я отправился в ванную.
Вода громко шумела, но я слышал, как в дверь позвонили, потом громкий смех и только шум воды. Прислушался, напрягся и… вздрогнул, услышав, как дверь ванной приоткрылась и девчонка поторопила меня. Она моей смерти хочет. Неужели, я провёл в ванной столько времени, что даже еду успели привезти? Минут сорок? Возможно, я задумался. Это бывало часто, но не помню о чем думал. О многом ненужном, раз ничего не запомнил.
Я натянул штаны, чистую футболку, провёл руками по влажным волосам и наконец-то вышел. Хоть бы девчонки не было. Хоть бы она уже ушла… Думал я, но нет же, она сидела на диване, скрестив ноги и, увидев меня, тут же улыбнулась и указала на столик, на котором уже разложила коробочки с едой.
— Не знаю, что ты любишь, поэтому заказала всего по чуть-чуть! А на десерт пряник в виде листочка… он с корицей! Представляешь?! Там реально листочек — пряник! — она поднялась с дивана, обошла столик и стала искать коробочку с десертом. — Надеюсь, что хотя бы чай у тебя есть.
— Напомни мне, кто ты такая. — Я сел на диван и повернул голову в ее сторону, отчего девчонка как-то робко улыбнулась и сделала глубокий вдох.
— Юля, и я…
— А-а-а… «Усики». Вспомнил. Волонтер. А для чего ты притащила сюда железную дорогу?
Юля снова расплылась в улыбке и потянулась к коробочке, после чего начала ее открывать. Молчала, придумывая что-то, я терпеливо ждал, но она не отвечала.
— Блин, они приборы не положили. Я принесу вилки, видела, где они у тебя лежат. — Вернув коробочку на столик, она упорхнула на кухню, а я откинулся на спинку дивана и провёл руками по лицу.
Она вела себя слишком раскованно, а волонтеры себя обычно ведут сдержанно. Уж это знают все. Может быть решила задурить меня? Хотя, смысл? Если бы хотела вынести мне квартиру, то сделала бы это пока я был в отключке. Тогда что?
— Тебе хоть восемнадцать есть?
— Ну, есть. — кивнула девчушка, протягивая мне вилку и закрытую коробочку. — Не будь таким серьезным, лучше улыбнись! Уверена, что у тебя классная улыбка.
Клянусь, что она в открытую флиртовала со мной, либо я уже слишком стар и каждое приятное слово воспринимаю как флирт. Кажется, я еще не отошел от укола. В голове каша, мысли совсем не о том.
Я открыл коробку с лапшой и перемешал все вилкой.
— Да хорош мусолить, попробуй! — не выдержала Юля, придвинувшись ближе ко мне и толкнула локтем под руку. — Вкусно же!
— Ты всем взрослым мужчинам тыкаешь?
— Нет, только тем, которые нравятся!
Пауза длинной в пару секунд и комната наполнилась смехом. Девушка смеялась, после чего принялась есть молча. Кажется, сболтнула лишнего, но с кем не бывает?
Накрутив лапшу на вилку, я рассмотрел ее нездоровый цвет и сморщился. Она напоминала земляных червей, которых отец брал с собой на рыбалку. После этих сравнений, есть и вовсе перехотелось, но Юля уплетала эту же лапшу с аппетитом, поэтому я решился попробовать. Вкусно, но если бы не все ароматизаторы и красители — было бы не так. Наверное, нас это и убивает. Чем же еще обусловлен мой диагноз? Не помню, чтобы в нашей семье, кто-то умирал из-за болезней. Отец неудачно упал с лестницы, маму сбила машина, бабушка умерла от старости. Остальных родственников, к счастью не знаю. Почему к счастью? Да я уверен, что они те еще засранцы. На похоронах матери не было ни ее сестер, ни брата, которому она помогала во всем и переживала за его семью, больше чем за свою. Иной раз оставляла меня одного дома и ехала через весь город, чтобы забрать его из полицейского участка. Буду удивлен, если узнаю, что он до сих пор жив. Боря любил приключения. Я снова отвлекся на мысли, а когда вернулся в реальность оказалось, что съел почти всю лапшу. Вот это да. Последние недели, аппетита не было.
— Слушай, а зачем ты притащила сюда железную дорогу? — снова задал я вопрос, на что девушка улыбнулась и протянула мне вторую коробочку.
— Ты же сам хотел.
— Я?!
— Да, у тебя в тетрадке было написано, что ты хочешь железную дорогу, как у Сереги! Не знаю какая дорога у твоего Сереги, но… у Эрика дорога крутая!
— В какой… еще… тетрадке? — удивился я, но потом вспомнил хлам, который разбирал утром. — Ты рылась в мусорном ведре?
— Не рылась я! Да и тетрадь лежала на самом верху, так что не рылась.
— Где она?
— Расслабься.
Девчонка начинала раздражать. Она лезла не в своё дело, кто вообще ей разрешил рыться в моих вещах? Даже в тех, от которых я хотел избавиться. Я поднялся с дивана и взглянул на девчонку, которая продолжала спокойно есть. Видимо, она не привыкла, что где-то ей могли быть не рады. Да, в принципе, если бы я не был неудачником, скорее всего тоже был ей рад. Может быть похвастал бы своими успехами и заслугами, а так… зачем ей тратить время на мои желания, которые я писал столько лет назад. К чему вообще этот бред? Железную дорогу я хотел в восемь. Сейчас для меня это всего лишь детская игрушка. Может, я и правда должен расслабиться. Мы посидим, и она уйдет. Зато я буду ещё долго вспоминать о ней. Да, именно так. Она же… необычная, странная, возможно даже немного глупенькая, в силу своего возраста. Кому нужно будет тащить железную дорогу к незнакомцу, только потому что у него это записано в какой-то тетрадке.
— Пойду поставлю чайник. — Сказал я, отчего на лице девушки появилась улыбка.
Странно, но мне было немного непривычно от того, что в доме помимо меня, был кто-то ещё. Последние несколько лет я только и делал, что писал книги, работал, придумывал… растерял всех друзей, да и знакомые от меня отвернулись. Соседи перестали здороваться. Я не помню, когда вообще видел их в последний раз. Даже их вечно орущего кота неслышно. Также, я не помнил когда в последний раз думал о чем-то помимо книг и их издания. Когда ходил в библиотеку или книжный? Да и когда в последний раз просто гулял по парку? Просто, чтобы очистить свой разум от грустных мыслей? Может быть перед смертью стоило бы пожить так, как этого хотелось всегда? А как хотелось? Последние несколько лет я не мечтал, кажется, ни о чем. Да, я писал книги, и написал не одну и даже не две, их куда больше. Каждый раз, заканчивая книгу, ставя последнюю точку, я думал о том, что я завтра отправлю готовые рукописи в издательство и буду ждать ответа. Но я боялся. Безумно боялся того, что мои рукописи будут высмеяны. Боялся критики и отрицательных комментариев. Боялся, что меня попросят что-то заменить. Но если я изменю что-то — это уже не будет моей книгой… это будет определенный продукт, который будут читать и не понимать сути. А я хочу, чтобы мои книги учили, чтобы после их прочтения люди задумывались о том, как делать не надо. Хочу, чтобы в каждом доме на полке стояли мои книги, да хотя бы одна… просто, чтобы меня знали и вспоминали после моей кончины. Но этого уже не будет. Я не успею… я уже не успел.
Чайник издал громкий щелчок, я вздрогнул и покачал головой, приводя мысли в порядок. Отыскав глазами кружки, я разлил по ним чай и вернулся в гостиную. Пустые коробочки были в пакетах, которые стояли у дивана, другие, с печеньем стояли посреди столика. Сама Юля снова лежала посреди гостиной и пыталась собрать железную дорогу. Маленькая, хрупкая девчонка… как только ей взбрело в голову исполнять эти детские, глупые желания?
— Либо тут нет одной детальки, либо я что-то неправильно прицепила! — выдала она, обернувшись на меня и помахала частью, которая никак не подходила. — А кто такой этот Серега? Твой друг?
— Да… мы дружили в детстве, — кивнул я, сделав глоток чая и почувствовал, как обжег губы.
— Дружили, значит. А сейчас? — Юля поднялась, прошла к дивану и села рядом со мной, подбирая ноги под себя.
— Сейчас он известный автор, чье имя знают все, а я… здесь.
— Ты о Есенском?
Кивнув, я взглянул в окно. Уже стемнело, всюду горели фонари, окна домов, витрины магазинов, а я смотрел на них с высоты. Своими силами я заработал на квартиру, о какой всегда мечтала мама. Огромные панорамные окна, большая светлая кухня, просторная ванная, но мама так и не смогла побывать здесь. Даже не представляла, что её сын, когда-либо будет жить в «хоромах». И все же, умереть не страшно, зная, что тебя ждут ТАМ. Я снова вернусь в детство. Снова стану маленьким, резвым мальчишкой, который любил сочинять истории. Рядом будет отец, он снова построит мне деревянный корабль, который я поставлю в комнате на полку. Мама, как и раньше будет крепко обнимать, заставлять зайти в дом покушать, вместо игры в футбол. И бабушка там будет, которая по вечерам, намазав мои разбитые коленки зеленкой, прочтет мне любимую сказку про Незнайку. Возможно, ТАМ я буду счастлив.
— …бездарность! — услышал я и перевел взгляд на Юлю.
— Что ты сказала?
— Есенский — бездарность! Ты же сам это знаешь. Он пишет ни о чем, но его почему-то любят. Спросишь почему? А потому что он заказывал у папы в издательстве рекламу. Его по всем соцсетям разрекламировали. Вот оттуда и его «известность». Папа не любит таких, говорит, что всякое публикуют, а лучших просто не замечают.
— Твой отец работает в издательстве?
— Да! Он главный редактор «ШокБука».
— М-м… — протянул я, вспоминая издательство. — Петровский?
— Котов.
— Котов. — Повторил я, но все равно не мог вспомнить его. — А тебе не пора домой? Темно уже. Я вызову такси.
— Спасибо за заботу, конечно, но я на своей приехала. Ну раз уж ты гонишь меня, то… поеду. — Она взяла в руки кружку с чаем, отломила от печенья кусочек и улыбнулась. — Допью чай и поеду!
Сумасшедшая. Безумная. Бесстрашная. Если бы Юля была героем книги — она была бы именно такой. Я бы читал эту книгу и перечитывал, лишь бы побыть с ней подольше. Мне нравилось слушать ее нелепые беседы по поводу всего. За эти пару часов, которые я ее знал, она успела мне показать насколько люди могут быть жизнерадостные. Она буквально светилась изнутри. Смеялась, рассказывала о чем-то, а видя, как я внимательно слушаю ее, начинала ещё более эмоциональнее.
— Никогда в жизни столько не ела, сколько съела с тобой! — рассмеялась Юля, положив голову на спинку дивана и прикрыла глаза. — Надо ехать домой, завтра много дел.
— Верно, тебе пора домой, «Усики», — усмехнулся я, на что девчонка хотела ударить меня по плечу, но вместо этого только ткнула острым ногтем.
— А как тебя зовут?
— Зачем тебе забивать голову ненужной информацией?
— Ну же… как?
— Марин.
— Ого… — удивилась она и даже чуть приподняла голову с дивана, но сразу же вернулась в прежнее положение. — Необычное. А я просто Юля…
— Тебе пора.
— Ну хорошо, я поеду домой. Приятно было познакомиться, Марин.
Мы просидели в тишине ещё несколько минут, после чего девчонка поднялась, забрала свою сумку, прошла в коридор, где потратила ещё какое-то время на то, чтобы одеться и одарила меня улыбкой. Она ничего не сказала. Только улыбнулась, похлопала себя по карманам, ища ключи и вышла из квартиры. Я был уверен, что больше мы не увидимся. Вряд ли ей понравился наш тихий вечер. Я понимал сам, что в какие-то моменты сидел и подолгу молчал, смотря в одну точку. Не знаю, последствия болезни это или просто дело в том, что я наконец-то начал думать о жизни, но вряд ли это кому-то может понравиться. Как бы то ни было, я закрыл за ней дверь на ключ, убрал в гостиной и сел на пол, рассматривая железную дорогу, которую оставила Юля.
— Я — ненормальный, — усмехнулся я и начал разбирать все, а затем собирать заново.
Ушел не один час прежде чем квартиру заполнили громкие «ту-ту», а паровозик помчался по рельсам. Зрелище завораживающее. Наконец-то что-то внутри меня смягчилось. Я понял чего мне не хватало. Не хватало легкости. Из-за вечного напряжения у меня болела голова, а теперь я смотрел на то, как паровозик мчался по рельсам и чувствовал умиротворение.
Ночью я никак не мог заснуть. Новый сюжет крутился в голове, но я не мог заставить себя встать, пойти в кабинет, сесть за ноутбук и начать печатать. Я знал, что не успею закончить, но почему-то захотелось хотя бы начать. Просто начну, пусть заметка будет. Возможно, кто-нибудь, когда-нибудь найдёт её и решит дописать, а быть может и просто безвозвратно удалит.
Встав с постели, я пошел в кабинет босиком, потому что в темноте не захотел искать тапочки, а включать свет не хотел. Я сел за стол, включил ноутбук и несколько минут сидел и думал над тем, как же лучше всего начать. И я начал.
Проснулся от того, что шея невыносимо ныла, спина затекла, ноги замерзли. Я заснул за работой. Как и раньше. Протерев глаза, я проверил то, что написал и остался доволен. Текста было много, не зря не спал пол ночи. Встав из-за стола, я поплелся в ванную, принял душ, переоделся и решил приготовить себе завтрак. После вчерашнего я чувствовал себя полным сил. Готов был горы свернуть. Чуть приоткрыв окно, впуская в душную кухню свежий воздух, я достал из холодильника яйца, молоко и принялся готовить. В дверь позвонили. Я не ждал гостей и даже не мог подумать, что когда открою, снова увижу Юлю. Лучезарная улыбка, растрепанные ветром волосы и платье — говорили о том, что она куда-то собралась. Наверняка… куда обычно ходят девчонки её возраста?!
— Доброе утро! Я пройду? — спросила она, пока я пялился на неё.
Она была в чёрном вязаном платье, которое больше напоминало большой свитер, голые коленки были в мурашках (на улице и правда холодно), в руках Юля держала сумочку, из которой выглядывала моя тетрадка. Сделав шаг от двери, я пропустил ее и предложил тапочки, как и следовало гостеприимному хозяину.
— Доброе утро. Ты что-то забыла вчера?
— С чего ты взял? — она обернулась на меня, снимая кроссовки.
— Ты вернулась.
— У нас планы!
— У нас?
— Перестань придуриваться. — Юля прошла за мной на кухню и села на стул, наблюдая за мной. — Кстати, я хотела уточнить…
Она убежала в коридор, а я продолжил готовить завтрак, только теперь уже не только на себя.
— Вот, смотри, тут написано «дописать рассказ про рыцаря Оливера». У тебя есть начало рассказа? Или придется писать с нуля?
— Мы не будем дописывать.
— Хорошо, напишем заново! А насчет торта… ты хочешь просто огромный торт или из которого выпрыгивает полуголая танцовщица?
— Думаю, что в восемь лет, когда я начинал вести эту тетрадь, я даже не знал, что в торте может сидеть «полуголая танцовщица». Эта тетрадь — прошлое! Она не нужна. — Я подошел к ней и захотел отобрать тетрадь, но девчонка ловко отскочила и нахмурилась.
— Прошлое? Ты сам в это веришь? Ты говоришь, что это прошлое. Хорошо, но зачем тогда ты собрал железную дорогу? Я хочу тебе помочь, а ты не даешь возможности.
— Помочь?
— Да! Я исполню твои желания! Зато твое лечение пролетит, что даже не заметишь! Ты же болеешь, да? Я в детстве, когда заболела ангиной, папа исполнял мои желания! Он не ходил на работу, смотрел со мной мультики и готовил оладушки. Я тогда за неделю вылечилась! — она похлопала в ладоши и улыбнулась, но её слова, словно ножом полоснули мне по сердцу.
— Боюсь тебя расстроить, но да, я болею, и это не лечится.
— Ты зря паникуешь, все болезни лечатся. Просто нужно вре…
— Мне осталось жить максимум месяц! — перебил ее я и захлопнул окно, отчего девчонка вздрогнула.
Мы молчали, пока я готовил завтрак. Вот только есть перехотелось. Я выключил плиту. Юля по-прежнему сидела на том же стуле, на который села, когда пришла. Наверное, я был с ней резок, но она должна понимать насколько жестокой иногда бывает жизнь. Не стоило говорить подобное малознакомому человеку, тем более такому болтливому, как она. Эта агрессия взялась будто бы из ниоткуда. Я не хотел кричать, у меня было прекрасное настроение. Но я сам все испортил. Мало того, что испортил настроение этому маленькому, жизнерадостному «комку», который сидел и теребил в руках мою тетрадь, так и сам расстроился. Ничего не говоря, я ушел в кабинет, чтобы просто побыть наедине с собой. Голова вновь начала болеть.
Я сел в кресло и потер виски пальцами. Не знаю сколько времени я так просидел, скорее всего, пару минут. Мне было интересно ушла ли Юля или нет, но я не хотел выходить из кабинета. Стоило мне включить ноутбук, как дверь в кабинет с тихим скрипом открылась и зашла Юля, держа в руках две тарелки с завтраком, который я готовил. Не знаю, что я почувствовал в тот момент, но эта её мания прилипать к людям, словно пиявка, больше раздражала, чем нравилась. Она прошла ближе к столу, поставила на него тарелки, а затем обошла его и обняла меня. Это было неожиданно. Я ничего не почувствовал от объятий. Только тепло ее тела и легкий запах цветов.
— Я не должна была лезть в твою жизнь и тем более напоминать о… — она еще крепче сжала меня и вздохнула. — Тебе нужно покушать.
— Так, «Усики», я тебя не понимаю. Что ты ко мне пристала? — как можно мягче спросил я, на что девчонка обошла стол и пододвинула ко мне тарелку с завтраком.
— Ну я же решила исполнить твои желания! Сколько получится! Можно? Не отказывайся.
Она не унывала, а я смотрел на неё и делал то же самое. Мы позавтракали, потом Юля строила планы на день, потом с кем-то долго разговаривала по телефону. А я что? Я просто смотрел на неё и думал о том, как все же тяжела жизнь. Никогда не знаешь, что же произойдет завтра, да что там завтра. Я не знал, что может произойти через пять минут. Вдруг я умру. Может быть это последние мои вздохи. С таким «оптимизмом» мне было больно даже дышать. Каждый раз эти приступы боли приходили неожиданно. Но стоило Юле вернуться, боль проходила. Это еще раз доказывало, что я сам себя накручиваю.
— Так, я заказала торт, но не знаю сможем мы его съесть вдвоем или нет, но… думаю, что сможем. К тому же, мы сейчас будем думать о… твоем рыцаре Оливере! Сиди тут, я принесу твой ноутбук. — Она убежала в кабинет, затем вернулась и села рядом со мной, прижавшись вплотную, отчего мне было неудобно, но я не стал ничего говорить. — Создавай новый документ! Марин, ну! Ты тянешь время…
— Я не знаю как начать.
— Жил-был?
Я рассмеялся и взглянул на Юлю, которая улыбнулась в ответ и потянулась к клавиатуре. Я ждал, когда она что-нибудь напишет, но ничего не происходило. Это ведь просто детская шалость. Нужно учиться развлекаться. Этого никто не увидит, кроме нас двоих. Я потянулся к клавиатуре, случайно дотронувшись до ее пальцев. Меня будто бы ударило током. Юля сразу же убрала свою руку с клавиатуры и заметно покраснела, но не отсела.
— Ну что? Пишу жил-был? — вздохнув спросил я, на что Юля закатила глаза.
— Ты серьезно? Вообще-то писатель тут ты! Пиши! — она отвлеклась на телефон, но тут же продолжила. — В самой чаще леса, в большой-большой берлоге жил…
— Рыцарь?
— Ну какой рыцарь?! Медвежонок!
— Кто?!
— Пиши! — Юля похлопала меня по плечу и снова прижалась, заглядывая в ноутбук. — Так… в берлоге жил медвежонок Оливер вместе с папой-медведем, мамой-медведицей и бабушкой и дедушкой медведями! Никто в лесу с ним не дружил…
Мы отвлеклись, когда привезли торт. Он был большим и тяжелым, я хотел оплатить доставку, но оказалось, что Юля уже все оплатила. Деньги, которые я пытался ей вернуть она не брала. Упертая девчонка, которая вероятно не могла ещё правильно распоряжаться деньгами. Когда я был в ее возрасте, устроился на подработку, чтобы после насыщенного дня в университете ещё и заработать. И в первую же зарплату купил целое ведерко вареной сгущенки. Сколько счастья у меня было, когда я бежал домой, надеясь, что любимая бабуля похвалит меня. Но не похвалила, да я и сам должен был понимать, что не стоило тратиться. Бабушка брала кредит, чтобы купить мне компьютер для учёбы, пенсия была минимальной, а я потратил кучу денег на сгущенку. Бесполезные траты… Потом пришлось есть эту сладкую гадость в течение нескольких недель, каждый раз давясь слезами, вспоминая об этом промахе.
— Давай в следующий ты будешь согласовывать со мной такие… покупки… — сказал я, как можно мягче.
— М-м… ты хочешь, чтобы наш бюджет стал общим? Придется жениться! Кстати, такое желание у тебя под номером семнадцать в тетрадке.
— Юля, я же серьезно.
— Да я поняла. Но желание — есть желание. Или ты не женишься на мне?
Я поднял на неё взгляд, и заметил, как порозовели ее щеки. Не знаю почему, но я улыбнулся. Какая она ещё маленькая и глупенькая. Но с ней, я уже второй день не думал о смерти. Наоборот, начал ценить каждую прожитую минуту. Каждое мгновение.
— Режь скорее, чай стынет и будем продолжать! Я такое придумала! — она раскинула руки в стороны, задев мой локоть и лампу на тумбочке у дивана, но только рассмеялась.
Следующие пару минут, я пытался понять, как лучше отрезать кусок. В этом деле у меня опыта не было. Большой есть не удобно, маленький не хочется, потому что знаешь, что второй маленький полностью не осилишь, а первым не наешься. Юля к тому времени уже принесла из кухни две столовые ложки, потому что чайных не нашла.
— Ну чего ты?! — не выдержала она и полезла ложкой в самую середину.
Она зачерпнула большой кусок и отправила его себе в рот, садясь на диван. По уголкам ее губ размазался крем, но я не осмелился стереть его. Да и что бы Юля подумала обо мне? Взрослый мужик уделяет знаки внимания молодой девушке. И что, что она совершеннолетняя… мы ведь далеко не в любовном романе, чтобы это считалось нормой.
Я положил нож и вновь взглянул на Юлю, которая мотала головой из стороны в сторону, показывая мне, что торт безумно вкусный. Она улыбалась. Светлый веселый человечек, который любит жизнь и берёт от неё все. Каким же дураком я был раньше. Не видел очевидных вещей. Не видел прекрасного… Но теперь я смотрел на эту девчонку, и дышал полной грудью. Взяв ложку, я сделал то же, что и она. Мы пили чай, ели торт и нам было весело. Потом мы придумывали историю про рыцаря-медвежонка, а потом… уже стемнело, и Юле нужно было ехать домой.
— Утром я приехать не смогу… нужно будет помочь папе на работе. Там не хватает рук! Я как освобожусь, приеду. Ну или… — Она завязала шнурки и выпрямилась, загадочно смотря на меня. — Ты мог бы дать мне свой номер телефона, и я позвоню, как буду ехать. Что скажешь?
Я думал, что нам не стоит привыкать друг к другу, ведь чем дальше, тем больнее будет потом. Не помню, как отказал, как Юля ушла, помню боль, которой меня сковало, как только дверь закрылась. Меня стошнило, в глазах потемнело на пару минут, а спустя пару часов, когда я пришел в себя, пришла слабость и дрожь в коленях. Наверное, нужно было следовать предписаниям врача, пить какие-то таблетки, делать уколы вовремя, чтобы больше не случалось подобного.
Я прибрал все после себя, умылся сам и хотел продолжить писать то, что начал вчера, но сил не было. Пройдя в спальню, смог лишь переодеться, лечь в постель и, сделав укол, погрузился в серый, мутный полусон.