— …перерыла, и так и не нашла твои документы. У тебя паспорт и документы на квартиру в одном месте, а медицинский полис совсем в другом! Ох, как же ты меня напугал… — Юля расхаживала по палате, размахивала руками и не замолкала уже минут сорок. — Повезло, что скорая быстро приехала! Кстати, я же забрала машину, сразу же полезла в телефон, а там столько пропущенных от папы. Приехала домой, оказалось, что он даже не заметил, что меня не было всю ночь. Потом оказалось, что названивал мне Эрик. Вернее просто играл с телефоном. Ладно, я оставлю тебя ненадолго. А ты поспи. Доктор сказал, что тебе сначала следует отлежаться, а потом сдать целую кучу анализов.
У меня голоса не было, и казалось, что девчонка этим пользовалась.
— Нет, вот ты только глянь! — она присела на край больничной койки, на которой лежал я и показала мне лист, где что-то было написано, но я не стал всматриваться. — Анализ крови, рентгенограмма грудной клетки, пульсоксиметрия, анализ мокроты… компьютерная томография. Ужас какой-то… они решили деньги с тебя срубить или лечить? Не переживай, я со всеми разберусь, только узнаю, что это за… анализы такие. Ладно, все, я поехала, а ты выздоравливай скорее! У нас вообще-то куча планов!
Юля провела рукой по моей груди и улыбнулась, затем глубоко вздохнула и, забрав сумочку, вышла из палаты. Странно, что доктор вообще ее впустил ко мне. Да и то, что я заболел — тоже казалось мне странным. Слабый иммунитет у меня был в детстве, в школе, в университете, но как только начал работать окреп и болел редко. Значит, это все из-за моей смертельной болячки, которая никак не могла добить меня. А ведь теперь я не хотел умирать. Я решил бороться до конца. До самого конца.
Мне снова семь. Я бегу из школы, по хрустящему снегу, крепко держа старенький портфель, доставшийся мне от отца, в руках. Торопился рассказать бабушке о том, что в эти выходные весь класс повезут в зоопарк. Я подбегал к подъезду, издалека заметил маму, еще удивился тому, что она так рано вернулась с работу, но все равно крикнул ей. Она обернулась, сначала одарила меня какой-то грустной улыбкой, затем нахмурилась и сделала пару шагов навстречу.
— Марин, ну сколько раз тебе говорила? — мама присела на корточки передо мной и принялась поправлять мое пальто.
— Мам…
— Весь нараспашку, где шарф?
— В портфеле.
— Почему он там, а не на шее? Ты заболеть хочешь?
— Мам, ну нет! Знаешь, что нам сегодня сказали?! — не унимался я, на что мама лишь рассмеялась, поцеловала меня в щеку и, взяв за руку, повела домой.
Стоило мне переступить порог дома, как я услышал запах чего-то жареного. Пробежал от двери до кухни, не снимая ботинок и замер. Слышал, как мама сердито засопела и взглянул на нее.
— Ты только посмотри что приготовила бабушка! — воскликнул я, указав пальцем в сторону кухни.
— Быстро раздевайся, мой руки и за стол. — Тихо рассмеялась бабушка, выглянув в коридор и удивилась, увидев маму. — Так рано?
Я слышал, как тяжело вздохнула мама и начала раздеваться. Шубка, шапка с шарфом и сапоги отправились на свои места, а мама в привычном темно-зеленом платье подошла ко мне, помогая раздеться. Я витал в облаках от приятных запахов, от мыслей о зоопарке и о том, что остаток дня проведу с мамой. Она поможет мне сделать уроки, почитает перед сном сказку и ляжет со мной спать.
— Беги, переодевайся, — сказала мама, погладив меня по волосам и поднялась, проходя на кухню.
Я не слышал о чем они с бабушкой говорили, пока переодевался, но пройдя на кухню, увидел, как мама быстро вытерла слезы. Но ее красные глаза было не скрыть. Что-то случилось. Бабушка достала тарелки, поставила чайник на плиту и громко охнула, когда крышка кастрюли упала из ее рук.
— …не переживай, проживем как-нибудь. Раньше хуже было. — Сказала бабушка, поставив передо мной тарелку с картофельным пюре и котлетой.
Настоящей, жареной котлетой. Я вдыхал запах жареного и наслаждался, взглянул на маму, которая была удивлена не меньше меня. Бабушка тихо посмеивалась.
— Мама, откуда? — спросила мама, глядя на бабушку, которая уже наливала теплый чай с сахаром.
Я взял в руки ложку (потому что вилку мне еще не доверяли, боялись, что выколю себе глаз) и отломил кусок от котлеты. Видел, как мама прищурилась и присмотрелась, а затем закатилась громким смехом. Бабушка подхватила, а я не понимал почему они смеются? Эта котлета была необыкновенно вкусной и такой ароматной, что я и не заметил, что она была далеко не из мяса. Бабушка была превосходным кулинаром, либо просто пыталась меня удивить. Но котлеты из геркулеса — совсем не отличались от настоящих. Хотя вкус настоящих я давно уже забыл.
— Как в школе дела? — вдруг спросила бабушка, и я вспомнил, что так и не рассказал ничего.
— Нас на выходных повезут в зоопарк! На зверей настоящих смотреть! — визжал я, прыгая по кухне так, что у соседей, наверное, потолок обвалился.
— В зоопарк? — удивилась мама, переглянувшись с бабушкой, после чего улыбнулась и раскрыла объятия.
Я не раздумывая обнял ее так крепко, что начал задыхаться.
Проснулся от кашля. Грудь разрывалась от боли. В горле все жгло. Я поднялся с койки. Почувствовал слабость и сильное головокружение, но мне нужно было привести себя в порядок, прежде чем вернуться домой. Я не любил больницы и этот мерзкий запах хлорки и других каких-то примесей, от которого подташнивало. Но стоило мне выйти из палаты, как я столкнулся с доктором. Он принялся что-то объяснять, потом отправил сдавать анализы, сказал, что все оплачено… только это меня и ввело в некий ступор. Я чувствовал себя альфонсом и скорее всего так же считал этот доктор.
Он меня чуть ли не сам проводил сначала до одного кабинета, затем до другого. Не понимаю, почему он так носился, но уже часам к четырем я вымотался так, что готов был лечь хоть на лестнице. Услышав голоса под ней, я спустился и понял, что там находилась курилка, по кашлю понял, что они были, как и я. Хотя, я не знал что это со мной. Либо простуда, либо же это все от рака… хотя, вряд ли горло будет от этого болеть.
Сигаретный дым резал глаза, и я не сразу рассмотрел людей, которые там были, но…
— Да ла-а-адно?! — услышал я знакомый голос и присмотрелся.
Светловолосый мужчина в пижамных штанах и красной футболке развел руки в стороны. Пару минут не понимал, что происходит, но… присмотревшись понял, что это мой друг! Сам Есенский. Не очень хорошее место для встреч, но я был рад, увидеть кого-то из своего окружения.
— Тебя не узнать, — прохрипел я, понимая, что от толстопузого паренька ничего не осталось.
— Ну а то! Стараюсь! — он подмигнул рядом стоящей курящей девушке, которая тут же залилась смехом. — Ты постарел. Не думал подкрашивать седину?
— И так пойдет.
— Ну да, ну да. Как с работой? Слушай, у меня в первых числах января будет презентация новой книги, приходи! — он выдохнул клуб дыма и усмехнулся.
— А я все так же, работаю. Начал работу над новой книгой, но… боюсь, что не допишу.
— Ой, да ладно тебе! — Серега ударил меня по плечу и кашлянул. — Зараза какая-то пристала. Третью неделю тут валяюсь.
Я смотрел на Серегу и чувствовал лишь зависть, которая росла все больше. Все детство — он был лучше. У него всегда были лучшие игрушки, вещи, да и питался он лучше меня. Местами я понимал, что человек, которому это все легко давалось — не ценит жизнь, но… я ведь тоже не ценил. Злился из-за хмурой погоды, из-за солнечной. Меня раздражало пение птиц, и еще больше тишина. Я ненавидел книги, но писал их и продолжаю это делать, зная, что так и не смогу насладиться результатом.
— Как семья? — спросил я, взглянув на бывшего лучшего друга и прислонился спиной к стене.
Он махнул рукой, затушил окурок и выдохнул дым в мою сторону. Я кашлянул, снова чувствуя, как грудь разрывается от боли.
— Ты совсем сдурел? — услышал я голос Юли и сначала подумал, что сошел с ума, но подняв взгляд увидел ее.
— Это кто? — усмехнулся Серега, кивнув на девчонку.
— Кто надо! — резко ответила она, и за руку потянула меня из курилки. — Идем отсюда! Что ты как маленький?! Полегче стало, да?
Она отчитывала меня так, словно мне было пять, и я что-то натворил. Всю дорогу до палаты, Юля пыталась доказать мне насколько она права, и я внезапно понял, что впервые вижу ее такой злой. Что-то случилось? Стоит ли спросить? Или же лучше промолчать? Я промолчал, хотя нужно было поговорить с ней. Может быть я мог бы чем-то помочь.
Зайдя в палату, она провела руками по волосам и сделала глубокий вдох. Кажется, Юля всегда так делала, когда нервничала.
— Вот что ты делаешь?! — она села на койку и взглянула на меня.
Я сел рядом и вздохнул, сдерживая подступивший к горлу кашель. С каждым вздохом, в горле будто бы щекотали пером.
— А если ты подхватил воспаление легких? И ты тут же стоишь в дыму. Я не знала, что ты куришь.
Кашель вырвался вперед слов. Я кашлял и не мог остановиться. Мне не хватало воздуха, я хватал его губами и кашлял. Слышал, как Юля в истерике звала доктора.
Я бежал в школу со всех ног. Суббота. Девять утра. Через полчаса школьный автобус отвезет весь класс в зоопарк, где много разных животных. А вечером я буду рассказывать бабушке о том, что я видел. Счастью не было предела. Шапка сползала на глаза, я поправлял ее рукой, но она опять сползала. Издалека заметил ребят и нашу учительницу Наталью Олеговну. Увидев меня, она что-то сказала и мои одноклассники начали заскакивать в автобус.
Подбежав, я поправил шапку и хотел тоже зайти в автобус, но учительница преградила мне дорогу собой и взглянула так, что я испугался.
— Твоя мама деньги не сдавала. — Коротко произнесла она, продолжая сверлить меня взглядом.
Улыбка сошла с моего лица. Я же не знал, что нужно платить. Никто и не говорил о том, что нужно было платить.
— Значит… я не поеду в зоопарк.
— Поедешь, — кивнула она, и я снова, полон надежд хотел заскочить в автобус, — но не с нами и не сейчас. — Добавила Наталья Олеговна, и я отошел от автобуса, заглядывая в окна.
Одноклассники корчили рожицы, смеялись и показывали пальцами на меня, а я стоял, давясь слезами от обиды. Сдерживался, пока автобус не отъехал от школы, но стоило ему скрыться за поворотом, как меня словно окатили ледяной водой. Губы задрожали, по щеками потекли горячие слезы. Я заплакал в голос и, спотыкаясь, побежал домой.
Никто не обращал на меня внимания. Люди шли мимо и не знали, что творилось у меня в голове, да что там… они даже не подозревали насколько велика была моя обида и как разрывалась душа от одной только мысли. Я жил всю неделю мечтой о зоопарке, а реальность оказалась не такой радужной, какой была в моем воображении.
Я постучал в дверь квартиры, сжимая зубы, чтобы не расплакаться. Хотел сказать маме и бабушке, что просто передумал ехать в зоопарк, но стоило маме открыть дверь, как я снова заплакал в голос, прижимаясь к ней.
— Что случилось?! Марин?! Мама! — взволнованно начала мама, закрыла дверь и присела передо мной. — Милый, кто тебя обидел? Тебя ударили? Ты упал?
— Не успел? — спросила бабушка, на что я помотал головой и обнял маму.
Когда я успокоился, сразу же рассказал все и о том, что сказала учительница, и о том, как дразнили одноклассники, и даже как упал, по дороге домой. Видел, как на маминых глазах блеснули слезы. Она крепче прижала меня к себе и всхлипнула, целуя в макушку. Бабушка вышла из комнаты.
— Не злись на меня, милый… я виновата… Если бы… — шептала мама, поглаживая меня по плечу.
— Ирина, прекрати себя винить. Время такое, люди такие. Мрази, да, Марин? — бабушка улыбнулась, вернувшись к нам, взяла меня за руки, и я почувствовал, как она что-то вложила в них. — И в зоопарк сходишь, и купишь что захочешь.
— Мама, это же…
— Я еще не собираюсь помирать, так что сделай ребенку праздник! Сходи с ним в зоопарк. Пусть на волосатых слонов посмотрит! — рассмеялась бабушка.
— Бабушка, таких не бывает! — рассмеялся я и крепко ее обнял.
— Ну а откуда ты знаешь? Вдруг в твоих книжках врут все? Посмотришь, а потом с мамой расскажете мне все.
Первое, что я увидел, как только открыл глаза — это была Юля, сидящая в углу палаты на диванчике с ноутбуком на коленках и что-то делала. Сосредоточенно смотрела в экран и громко вздыхала, потом громко стучала по клавиатуре и качала головой. Снова слушала музыку. Вот и зачем она таскается со мной? Неужели, ей нравится носиться со мной? Мало того, что она прекрасно знает мой диагноз (может быть и не так хорошо), так еще сидит в больнице и терпеливо ждет меня.
Она оторвала взгляд от экрана и взглянула на меня. Увидев, что я пришёл в себя, Юля сразу же подбежала ко мне и присела рядом, взяв за руку и прижавшись щекой к ладони. Такая нежная, хрупкая и глупенькая. О чем она думала, смотря на меня? Знает же, что скоро произойдет то, что для меня станет избавлением, а для нее — возможно травмой.
Погладив ее по щеке большим пальцем, я заметил, как огоньки в её глазах вспыхнули, но её лицо по-прежнему не выдавало никаких эмоций. Я знал, что она устала. Возможно, устала от меня. Ей надоело метаться между семьёй и мной. Иногда, когда меня посещали такие мысли, я думал о том, что было бы лучше для всех, если бы пришёл мой час. Но с другой стороны, я хотел побыть с ней подольше. Я так же, как и раньше думал о том, что не боюсь смерти, но на самом деле я безумно боялся, что в тот момент мне будет больно. Зачем эти мучения перед смертью? Неужели нельзя просто закрыть глаза и спокойно уйти?
— Не думай об этом… — прошептала Юля, глубоко вздохнула и встала, отходя к тумбочке.
— Откуда ты знаешь о чем я думаю?
— У тебя меняется взгляд… не знаю даже, как правильно сказать, но… просто не думай! — она протянула мне таблетки и стакан воды. — Доктор сказал напоить тебя ими, как только проснешься.
Мы с Юлей провели весь день вдвоем, она постоянно напоминала мне о таблетках, перечисляла желания, записанные в тетрадке, которые осталось исполнить. Их было ещё много, но теперь времени становилось еще меньше. Юля верила в то, что успеет исполнить их все, а я просто слушал. Я наперед знал, что уж точно не женюсь — это желание я писал, когда мне было лет двадцать. Точно знал, что не успею издать книгу, да что там издать? Я и дописать не успею. Может быть вообще не стоило начинать? Я взглянул на Юлю и заметил, как все начало плыть перед глазами. Я испугался. Проморгался, надеясь, что все пройдет, но… на что я вообще надеялся? Прикрыл глаза, прислушался к голосу Юли. К горлу подступил ком. Снова проморгался, прикрыл рот рукой и кашлянул. Горло разрывалось от боли, но я не мог контролировать кашель. Стоило просто вздохнуть чуть глубже, и он рвался наружу, причиняя боль. Юля переживала за меня и чуть что сразу же звала доктора. Наверное, он уже замучился бегать в мою палату.
Медведи, волки, лисы, лошади — я видел их всех впервые в жизни. Мама крепко держала меня за руку и рассказывала мне истории про животных, которые ей рассказывал мой дедушка. Его я не знал. Бабушка говорила, что он умер еще до того, как мама вышла замуж за моего папу. Но по рассказам мамы, я знал его так, словно общался с ним каждый день. Мама оставила меня у вольера с лисами и куда-то ушла. Я наблюдал за тем, как рыжие зверьки, похожие на собак… или быть может на кошек играли в снегу. Худые, кто-то облезлый с большими испуганными глазами. Они смотрели на людей через сетку и не понимали, что они были всего лишь развлечением. Одна подошла совсем близко ко мне. Принюхиваясь. Наверное, она учуяла запах бабушкиных котлет. Пальто до сих пор ими пахло.
— Ты что тут делаешь? Наталья Олеговна! — услышал я голос позади и обернулся, видя своих одноклассников и учительницу.
— Наталья Олеговна, что он тут делает?
Я испугался, что учительница сейчас разозлится и выгонит меня отсюда. Перевел взгляд на лису, которая подошла близко, но этот глупый Мишка — одноклассник, подскочил к сетке, и она сбежала.
— Как ты сюда попал? — строго спросила учительница, подойдя ко мне. — Кто тебя пустил?
Как же я испугался… поднял голову, смотря на Наталью Олеговну и набрал полную грудь воздуха, собираясь ответить, но не успел.
— Что вам нужно от моего сына? — мама подошла вовремя, отодвинула меня в сторонку, вложила в руки большой пирог, наверное с капустой или картошкой, еще горячий и взглянула на учительницу.
— Я думала, что он обманом пробрался сюда.
— Обманом? Да, как вы смеете так говорить?! Кто вам дал право так рассуждать?
— Вы единственные, кто не сдал деньги на зоопарк.
— Я не знала об этой поездке ничего! — мама говорила громко, обычно она так говорила с соседкой, которая постоянно ставила свой мусор под нашу дверь.
— Вы не пришли на собрание, поэтому и не знали о поездке.
— Для оповещения родителей о подобном, существуют дневники!
— В дневниках ставят оценки. И вообще, ваш сын знал о поездке, мог вам передать. Или вы не разговариваете со своим сыном?
— Вы сейчас пытаетесь оскорбить меня? Хотите сказать, что я плохая мать? То есть… после этого вы думаете, что останетесь работать в школе? Вы не умеете общаться с родителями, так чему вы можете научить детей?! — мама обернулась ко мне, я уже пару раз успел откусить пирог — с мясом.
— Вы сомневаетесь в моей компетентности?
— Я вообще сомневаюсь в том, что вы адекватный человек! Диплом, небось купили и теперь строите из себя щеголиху!
Я был доволен мамой. Она поставила эту дуру на место всего лишь парой фраз. Она сумела меня защитить, и я был благодарен ей за это… Я мечтал, что когда вырасту — обязательно стану маминым защитником. И это желание так же, как и остальные я обязательно записал в тетрадь желаний, но… потом вычеркнул.
Наталья Олеговна начала что-то кричать, а мама молча взяла меня за руку, и мы пошли к следующему вольеру. Одноклассники что-то говорили, но я их не слушал. Просто шел, будучи уверенным в том, что с мамой мне нечего бояться. Я знал, что она не даст меня в обиду.
Мы еще долго гуляли, рассматривали животных, а когда собирались домой, мама купила целый пакет пирогов с мясом. Я его прижимал к груди всю дорогу до дома, в надежде, что до бабушки я донесу их ещё теплыми. Этот день я запомнил на всю жизнь. Эти эмоции, которые я испытал в зоопарке не давали мне даже и подумать о чем-то другом.
Мы пришли домой. Я сразу же начал рассказывать бабушке о том, кого мы с мамой видели. Она смеялась, поглядывала на маму и радовалась тому, что я тоже был в зоопарке. А потом мы сидели и пили чай с холодными, но очень вкусными пирогами.
Снова реальность окутала меня. Я обвел палату глазами и не увидел присутствия Юли. Она уехала. Никогда не думал, что буду «отдыхать» в больнице. Меня, словно я был в санатории, пичкали таблетками, делали уколы, и я просто спал. Да кого тут успокаивать?! Не в санатории вовсе… не удивлюсь, если это не простая больница, а самый настоящий хоспис. За пару минут, проведенных в полной тишине и полумраке, мне в голову пришла прекрасная идея. Встал с постели. Чуть не упал. Не ожидал, что все тело словно парализовало от долгого лежания, а может быть из-за того, что меня пичкали разными препаратами. Я чувствовал, как по венам течет «колючая» кровь. Смесь слабости, боли и страха добивала меня, но я назло им всем собирался жить дальше. До конца! Пока не упаду.
Выйдя из палаты, пришлось прищуриться от яркого света. Пару минут после перед глазами прыгали зайчики, но совсем скоро перестали, и я смог вздохнуть с облегчением.
— Вам прописан постельный режим! — услышал я звонкий голос медсестры и обернулся.
— … — я понял, что голос меня покинул, хотел откашляться, но внезапно осознал, что грудная клетка вся заложена.
— Постельный режим. — Она провела меня в палату. — Спите, отдыхайте.
Отдохнешь тут, когда в голову лезут мысли о книге, а когда пытаюсь их перебить вспоминаю свое детство. Именно тот момент. Яркое воспоминание, от которого на глаза наворачивались слезы. Оказывается, я всегда был слабаком. Всегда прятался за мамкиной юбкой, а сам ничего не мог. Каким же я был дураком. Почему не мог понять этого раньше? Нужно все изменить, пока есть возможность. Вот только… Меня посетили мысли о том, что я могу отправить законченные книги в издательство. И плевать, возьмут их или нет, но я сделаю это. Вот только… они остались только на флешке, а она в мусорном ведре. Я прошёл по палате, хватаясь за голову и пытаясь вспомнить выбрасывал я мусор или нет? Ходил, ходил, а потом, набрав полную грудь (насколько это было возможно) воздуха и попытался откашляться. Больно, но это было необходимо. Я кашлял, пока не почувствовал дрожь в коленях. Попытался что-то сказать, вышло очень хрипло и со скрипом, но зато голос был.
Снова вышел из палаты, направляясь прямиком в ординаторскую, где должен был быть доктор. На часах было почти десять вечера. Я постучал в дверь и, постояв с полминуты, вошёл. Доктор сидел за столом и что-то записывал. Увидев меня, поправил очки и поднялся. Я заметил, что он примерно мой ровесник. Доктор. Он доктор в тридцать пять, а я в том же возрасте — НИКТО. Доктор долго хмурил взгляд, после чего наконец-то заговорил.
— Нарушаете постельный режим? Плохо. — Выдал он, потом затяжно зевнул, прикрыв рот рукой и пожал плечами. — Извините. Доктора — тоже люди.
— Я… тут не за этим… — проскрипел я и покачал головой. — Скажите, вы можете связаться с… девушкой, которая была сегодня у меня?
— Конечно, она оставила свои данные.
— Можно мне ее номер? Она привезла не все вещи…
Доктор внимательно осмотрел меня, будто бы пытался вспомнить что-то, затем нахмурил брови и взял в руки ежедневник.
— Марин? — уточнил он, сам не знаю почему. — Тот самый?
— Не понимаю…
Он снял очки и выпрямил плечи, усмехнувшись. Я смотрел в его сощуренные глаза и никак не мог вспомнить, где же я мог его видеть?
— Иван Васильевич Петриков. — Представился мужчина, и я почувствовал, как к горлу подступила неприятная тошнота.
Та самая, которая возникает при страхе. Нет, я не боялся его теперь. Мне было противно находиться рядом с ним. Наверное, мое лицо заметно исказилось, потому как Ванька надел очки и глубоко вздохнул. Вот почему меня преследуют эти странные воспоминания о зоопарке, училке и том дне, когда меня обидели. Я почувствовал ту же обиду, которую чувствовал тогда.
— Эй, ты! Долго твоя мамашка на трассе стояла, чтобы заработать на поход в зоопарк? — крикнул Ванька Петриков, когда я пришёл в школу, после выходных.
Я молчал. Мама говорила, что молчание — лучший ответ на грубость. Вот только в тот момент стоило бы ответить, но я не знал. Нужно было защитить маму, а я не смог. Молча прошел к своей парте, поставил свой портфель и начал искать свой учебник.
— С тобой разговаривают! — Элька подбежала сзади и толкнула меня в спину.
— Отстань. — Буркнул я себе под нос, но они и не собирались меня слушать.
— Думаешь, что теперь ты с нами? Ты — лох! И твоя мамаша такая же, и бабка, а папаша вообще зек!
— Заткнись! — крикнул я и, схватив стул, кинул его в Ваньку. — Никто не смеет трогать мою семью! Даже ты, Петриков, понял?! Посмотри на свою мать! Грымза! Гадюка! А еще у нее изо рта воняет так, что лучше дохлую кошку облизать, чем выслушать её!
Я был зол, но только до того момента, пока не обернулся и не увидел разъяренные глаза Натальи Олеговны.
— Мы были детьми. — Сказал Петриков и взглянул на меня поверх очков.
— Слишком жестокими, но сейчас… сейчас мы не будем об этом говорить.
— Как Ирина Валерьевна?
— Умерла. — Сжав зубы, произнес я.
— А отец?
— И отец.
— Моя мама — тоже… в прошлом году. От рака… и я знаю, как это тяжело. — Петриков говорил тихо, после чего похлопал меня по плечу. — Держись и… глупо прозвучит, но извини за детство. Мать постоянно говорила, что ты молодец, учишься хорошо, помогаешь дома, а я… кроме как сидеть у телека — ничего не умею. Это была всего лишь детская обида.
Я кивнул и протянул ему руку для рукопожатия, и стало как-то легче. Словно камень с души свалился. Я смог глубже вздохнуть. Наверное, Ванька тоже.
— Так, тебе номер нужен, да? Сейчас… — он оживился и поспешил пролистать ежедневник на пару страниц вперед, затем назад, облизал палец и перелистнул ещё несколько. — Вот! Юлия Артуровна, да?
— Котова. — Уточнил я, после чего Ванька кивнул и, взяв листок, кривым почерком записал номер.
— Держи. Но старайся поменьше говорить. Тебе сейчас нужно больше отдыхать. Ты же понимаешь, что такое количество препаратов тебя просто…
— Да. Я в курсе. Спасибо! — кивнул я, убирая листок в карман штанов и взглянул на часы. — Пойду.
— Хорошего вечера.
Я вернулся в палату, нашел свой телефон в вещах, которые Юля благополучно разложила в тумбочке и набрал ее номер. Мысленно ликовал. Я мог с ней болтать целыми днями, а с другой стороны… горло безумно болело после разговора с Ванькой. Гудки разрушали тишину, ставшую уже практически привычной. Юля не спешила отвечать, а потом и вовсе сбросила. Меня это смутило, я передумал звонить ей. Испугался, что она будет не рада мне. Может быть рядом со мной она надевает маску и притворяется кем-то. Для чего — не знаю и даже не представляю. Наверное, снова накручивал себя. А что если прав? Даже если и так, нужно позвонить и узнать. Нельзя быть трусом!
Снова набрав номер, я прошёл по палате, чувствуя, как быстро забилось сердце и дышать стало труднее. Странное чувство. Гудки снова разрезали тишину, но я терпеливо ждал.
— Слушаю. — Твердо прозвучал голос девчонки из телефона, и я понял, что так и не придумал, что буду говорить.
— Это я… — произнес я и прислонился лбом к стеклу.
— Что?! Вас неслышно!
Прикрыв динамик ладонью, я кашлянул, морщась от боли и снова приложил трубку к уху.
— Юля, это я — Марин… Меня же ты всё ещё помнишь? — усмехнулся, чувствуя, как трясутся руки от волнения.
— Марин?! Ничего себе! Это… это твой номер? — завизжала она, отчего пришлось убрать телефон чуть подальше, но как же я был счастлив этой реакции. — Я тоже соскучилась!
— Тоже?
— Ну… ты позвонил не для того, чтобы сказать, как соскучился?
— Да, но… — я смутился, но услышал ее смех и понял, что она шутит, как обычно, просто мне на слух ещё тяжело определять ее эмоции. — Извини, я просто хотел попросить тебя привести мой ноутбук.
— Хорошо! Завтра же привезу. Жди меня… — Юля резко замолчала, а потом крикнула, но уже громче. — Эрик не трогай! Ты совсем дурак? Не реви! Не реви, я сказала! Ты сам полез к кактусу! Ну, эй… иди сюда!
Я улыбался, как ненормальный, ведь впервые слышал Юлю такой домашней. Кажется, что рядом со мной и дома — она ведёт себя по-разному. Хотя, тогда она кричала на меня так же, как и кричала на маленького брата. По-другому она и не могла.
В детстве мне казалось, что мне не нужны ни братья, ни сестры. Зачем? Чтобы делить родителей? Я был уверен, что как только в нашем доме появятся другие дети, про меня все забудут, и даже бабушка. Когда в гости приходила тетя Равиля со своим малолетним сыном, мама так смотрела на него, таскала на руках, улыбалась и смеялась, а когда я пытался переключить ее внимание на себя — она гнала меня в другую комнату. Как же я не любил этих гостей. А когда этот мальчишка подрос и начал ходить, он трогал все мои игрушки, а уходя домой — обязательно забирал что-то и мама отдавала, говоря, что я уже большой.
— Марин? Алло?! Марин? — голос Юли обращался ко мне, я кашлянул и поспешил ответить.
— Прости, я… задумался…
— Тебе ноутбук нужен для того, чтобы писать? Пришла новая идея для книги?!
— Нет. С этим я покончил в тот день, когда…
— Когда мы познакомились? — она глубоко вздохнула и замолчала, после чего продолжила. — Марин, я… хочу тебе рассказать кое-что, чтобы ты всё знал. Не подумай про меня плохо, я просто… За день до того, как мы познакомились, я с друзьями играла в фанты. Это, когда пишешь разные штуки и выполняешь, потом смеешься, а если не выполнишь их, то тебе дают задание. Моим заданием было испечь печенье и продать его любому человеку. Твоя квартира была первой, куда я позвонила, а потом… дверь открыл ты, и я… голову потеряла мгновенно! Увидела твои глаза, и словно с ума сошла… Я не просто так не давала тебе покоя. Ты мне понравился. И мне все равно на то, что ты говоришь, что болен! Я приняла решение, что буду рядом с тобой всегда… по-другому я не смогу… Теперь, когда я тебя знаю слишком хорошо — я просто не смогу отпустить, оставить тебя, зная, что тебе нужна моя помощь! Если только ты разрешишь мне быть рядом — я буду самой счастливой…
Я слушал ее и понимал, что сделал то, чего не хотел. Она — глупая малолетняя дурочка, которая попросту влюбилась. Неужели, нет молодых нормальных мальчишек, почему именно я? Не знал, что сказать ей. Она призналась мне в том, что я с самого начала был лишь спором, и если бы она постучалась в другую квартиру — то сейчас этого разговора не было бы. Я не знал, не мог ей ответить. Если бы я сказал Юле, что согласен, что тоже хочу, чтобы она была рядом — это было бы… очень эгоистично с моей стороны. Я просто привык, что она постоянно рядом. Мне нравилось, что за мной ухаживали, что делали все так, как я хотел, а ведь это я должен ухаживать за ней: дарить цветы каждый день, подарки, водить куда-нибудь… Она выбрала не того… Со мной ее жизнь станет совсем серой, какой она была у меня… до появления Юли… Нужно было что-то придумать. Она ждала ответа, а я молчал, как последний трус…
— Марин? Марин, пожалуйста… ответь мне… я хочу быть рядом. Ты не представляешь, как я счастлива, когда ты улыбаешься, когда смеешься и не думаешь о болезни. Можно перепробовать кучу препаратов, они вылечат тебя! Я читала… такое возможно! А вообще, главное — это поддержка. Я же чувствую, что тебе нужна моя поддержка. Или тебе плохо, когда я рядом? Ты устаешь от меня?
Я пожалел, что позвонил. Мне не нужно было звонить ей. Юля приняла это слишком лично, а может быть легче все высказать по телефону, чем в глаза? Что если она только и ждала этого момента? Вот только я никак не мог понять зачем я ей нужен? Она знала, что мне осталось жить совсем немного, возможно, даже меньше, чем я думаю, но… все равно цеплялась за меня.
Первая любовь — самая важная, самая жестокая… она бьет с такой силой, что потом не можешь дышать полной грудью. Никогда не влюблялся. Даже не знаю, как можно ощутить это. У меня не было первой любви, поэтому я не страдал, но я много читал, знал и видел, как страдают другие. Но ещё больше они страдали от безответной. И я понимал, что не могу так поступить с Юлей. Я не хотел, чтобы она страдала из-за меня.
— Юля…
— М? — оживилась она, кажется, сильнее прижала телефон к уху.
— Ты мне тоже нравишься, но… как друг. Как очень хороший друг.
— А. — Издала Юля и громко вздохнула. — Хорошо, здорово! Друзья — это лучше, чем совсем ничего. Ладно, я пойду покормлю Эрика. Поздно уже. Пока. Отдыхай. Завтра привезу ноутбук.
На следующий день ноутбук у меня уже был, но передал мне его Ванька, а не сама Юля. Я почувствовал, что обидел ее своим ответом, но лучше так, чем… совсем никак. Может быть у неё просто нет на меня времени. Да и вообще, я взрослый мужчина, а никак не могу перестать думать о том, что натворил. Если бы я не сказал ей так, как сказал — было бы еще хуже. Молчание — не ответ. Нельзя оставлять вопросы без ответов, иначе о тебе подумают, что ты безответственный неудачник, который не может разговаривать на трепетные темы. Я не хочу, чтобы после моей смерти она страдала. Я всего лишь новая страница в ее жизни, которую она перелистнет совсем скоро. Знал, что с ней нужно поговорить на эту тему позже, но боялся снова напомнить о себе.
Время в больнице тянулось медленно. Я понял, что без Юли, я просто не чувствую себя собой. Без нее я чувствовал боль. Мне не хватало ее поддержки, так же как не хватало взгляда и смеха. Так же как легкого запаха сирени. Рядом с ней я дышал и понимал насколько жизнь прекрасна, но без нее, я снова превратился в вечно недовольного, больного человека. Ее не было около недели. Она не звонила — я тоже. Она не написала мне ни одного сообщения, и я делал то же самое. В какой-то момент не выдержал, набрал ее номер, но никто не взял трубку. Потом я был занят книгой, а спустя ещё неделю понял, что совсем отвык от Юли. Я больше не получал от нее ни поддержки, ни бодрящих слов, снова замкнулся в себе, лишь изредка перекидывался парой фраз с Ванькой, когда он заходил и спрашивал, как я себя чувствую. Но я не мог ему сказать, что мне настолько паршиво, что я снова стал думать о плохом, чаще вспоминать моменты из детства и мечтать снова оказаться в маминых объятиях.