За месяц, проведенный в больнице я успел написать около десяти глав к своей книге. Не знаю, возможно, мне нравилось то, что я успел написать, но между строк читалось безразличие. Я знал, что мог бы написать и лучше, но у меня не получалось. В голове все выглядело лучше, чем просто хорошо, но когда я начинал печатать — все казалось отходами. Я не допускал ни единой мысли о том, что Юля стала для меня некой Музой, о которой говорят все писатели. Но я не мог себя назвать писателем, я просто… любитель выражать свои мысли на бумаге.
Я наконец-то чувствовал себя лучше. Больше не было болей в груди и горле, усталости и той неопределенности, которую я чувствовал в первые дни в больнице. С самого утра я собирал свои вещи, Петриков готовил меня к выписке. Я собирался вернуться домой, нормально поесть чего-нибудь мясного и просто полежать на диване перед телевизором в своё удовольствие. Я понимал, что скорее всего больше даже не сяду за книгу, но отчаянно продолжал думать над следующей главой. Бросив в пакет штаны и футболку, в которых «отдыхал» все это время, я надел свитер и взглянул в окно. За месяц все изменилось. Город занесло снегом, всюду горели новогодние огни, стояли елки, даже в больнице, на этаже, где я обитал поставили небольшую. Ванька смеялся и говорил, что в новогоднюю ночь он будет лежать под ней вместо подарка. Он говорил, что ему не с кем проводить эту ночь, и лучше останется на работе. А я и вовсе не собирался думать об этом. Праздники меня уже давно не радовали. Особенно Новый год. Но я был рад, что дожил до этого момента. Ещё один месяц… и кто знает сколько осталось еще?
Взяв ноутбук в руки, я стал думать куда его положить, в пакет он не влезал, а держать его в руках — было слишком уж глупо. Открыв тумбочку, я присел и стал искать среди вещей пакет, как вдруг услышал, что в палату кто-то вошел. Петриков закончил с документами раньше и решил самолично меня проводить? Я даже усмехнулся, но стоило мне обернуться, как я остолбенел. Почувствовал, как внутри все внезапно сжалось, дыхание свело. Это была Юля! Она стояла в дверях в белой короткой шубке и платье в пол, на лице — яркий макияж, а волосы аккуратно лежали на левом плече. Она приехала ко мне? Откуда знала, что меня выпишут именно сегодня? Почему в таком виде? Настолько рада моему выздоровлению? Интересно, она звонила Петрикову? Спрашивала обо мне? Тогда почему не звонила мне? Я поспешил подняться, сделал пару шагов к ней и крепко обнял. Сам того и не понял, не ожидал от себя, но это было безумно приятно. Я сжимал ее в объятиях и наслаждался сладким запахом сирени, которым она пахла.
— И тебе привет, — услышал я, чувствуя, как девчонка застенчиво приобняла меня. — Выглядишь уставшим. Плохо спал?
— Нет… то есть да… То есть, я думал, что мы больше не…
— Не друзья? Нет, у меня просто было много дел… да и к тому же я болела, не хотела приезжать, а то вдруг заразила бы… давай, забирай свои вещи и пошли, а то у меня Эрик один в машине остался.
— Ты… — я замялся, потом чуть нахмурился и отошел к тумбочке, собирая вещи. — Раньше никогда не видел тебя такой нарядной.
— У меня сегодня… дебют, что-ли. — Усмехнулась Юля, сунув руки в карманы шубки. — Родители заняты, вот мне придется выступать от издательства. Буду дарить подарки! Поедешь со мной? Поддержишь.
— Да? — сам не ожидал, что так быстро соглашусь. — А где будешь выступать?
— В детском саду! У Эрика утренник.
Юля помогла мне с вещами, понесла их в машину, пока Петриков выписывал еще какие-то таблетки, внимательно смотря в мою карту, а когда я собрался уходить, окликнул:
— Марин, слушай… эм… может быть обменяемся номерами? Ну так, на всякий случай. Вдруг что нужно будет? У меня связи…
К тому моменту Юля вернулась за мной, и услышав это ответила согласием вперед меня. Казалось, что не было этого месяца, который нас разделял. Я смотрел на нее и видел, насколько она изменилась за это время, но не мог представить насколько изменился сам. Петриков продиктовал свой номер и как-то подозрительно подмигнул Юле, на что она рассмеялась и, взяв меня под руку, повела к выходу.
Всю дорогу к машине мы молчали. Никто из нас не смел заговорить первым. Я попросту боялся, возможно, мне было немного неудобно, ведь она стала совсем чужим человеком. Может быть приехала за мной совсем не потому что неожиданно вспомнила, а потому что Петриков её вызвал? Конечно, она такая… увлеченная издательством, а я смертельно больной человек к тому же неудачник и никак не отношусь к писательству. Да, иной раз что-то могу написать, но это совсем не то, о чем я мечтал большую часть своей жизни.
— Стой! — остановила меня Юля. — Сядь, пожалуйста, назад к Эрику, у меня просто тут книги…
Я кивнул, открыл дверь машины и увидел испуганный взгляд светловолосого голубоглазого мальчишки в теплом комбинезоне. Он уже собирался закричать от страха, но в машину села Юля и повернувшись к нему тепло улыбнулась. Я сел на мягкое сиденье, закрыл дверь и прикрыл глаза. Совсем скоро я буду дома. Мальчишка искоса сверлил меня взглядом. Юля сняла шубку, поправила волосы и взглянула на меня через зеркало. Я был уверен, что она отведет взгляд, когда я сделаю то же самое, но нет. Мы смотрели какое-то время друг на друга через отражение. Она не моргала. Просто смотрела. Внимательно, изучающе… я не мог слишком измениться за месяц, чтобы меня можно было не узнать. А может быть я настолько плохо выглядел, что ей было стыдно появляться на людях со мной?
— Мне жарко! Поехали… — ныл мальчишка, и Юля, издав какой-то непонятный звук, пристегнулась, включила радио, и совсем скоро машина тронулась.
— Может быть все-таки обойдешься там без меня? — тихо спросил я, но девчонка покачала головой и ничего не ответила.
Мы были словно чужие. Будто бы между нами не было тех дней, которые мы провели вместе. Хотя, они ничего не значат. Мы просто гуляли, просто сидели, даже не говорили о чем-то конкретном ни разу. И теперь, она не так рада мне, просто потому что у нее появились другие дела. За месяц Юля отвыкла от вечного «присмотра» за мной. Или быть может у нее кто-то появился. Скорее всего. Да и что я тут раскисаю? Она молодая девчонка, у которой сейчас самое прекрасное время для того, чтобы прочувствовать первую любовь, и я уж точно не должен ей мешать. Обязательно скажу ей о том, что ей нужно меньше таскаться со мной. И это снова будет выглядеть так будто бы я набиваю себе цену. Ненавижу такие ситуации.
— А что за книги? Можно я взгляну?
— Нет! — резко отозвалась Юля, остановила машину у светофора и обернулась.
Я заметила страх в ее глазах и внезапно захотелось снова обнять ее, успокоить, сказать, что все будет хорошо. Вот только я не понимал чего она боялась? Но одно знал точно… Это никак не относилось ко мне.
— Что-то я нервничаю… У меня впервые такое. Там же люди будут, а если что-то пойдет не так? — выдохнула она и взглянула на мальчишку, который смотрел в окно на стоящие рядом машины.
— Знаю, что это плохо поможет, но просто знай, что я буду рядом. Я буду морально поддерживать. — Сказал я и пожал плечами, понимая, что выгляжу, скорее всего глупо.
— Это… единственное, что мне поможет. — Юля как-то грустно улыбнулась и вернулась за руль, чуть прибавив радио.
Брат Юли молчал всю дорогу, лишь иногда поворачивался ко мне, рассматривал и снова долго смотрел в окно. Я прислонился головой к стеклу и смотрел на то, как сильно изменился город. Снежным, он казался совсем другим. Всюду сугробы, гирлянды, которые днем не горели, но вечером обещали показать настоящее представление. Здесь всегда так было, только я не обращал никакого внимания. Теперь меня удивляло и восхищало все, даже люди в костюмах снеговиков, которые раздавали листовки. Они радовались жизни, стоя на морозе и видя кислые рожи прохожих.
Мама всегда говорила, что нужно благодарить Бога за каждый прожитый день, а я не делал этого. От того и мучился сейчас. Но именно Он помог мне увидеть прекрасное… Я встретил Юлю, вернее, это она ввалилась в мою жизнь. От воспоминания нашей первой встречи, я невольно улыбнулся и вздохнул, понимая, что вряд ли теперь все продолжится так же весело.
— А мне Юля читает сказки! — вдруг сказал мальчишка, на что я чуть улыбнулся и повернулся к нему.
— Да? А какая твоя любимая сказка?
— Про медвежонка! Он добрый, но его было жалко, когда все смеялись, что у него маленький хвостик.
— Эрик, не доставай человека! — раздраженно произнесла Юля.
— Да он и не…
— Марин, ты бы тоже помолчал сейчас, я тут первый раз паркуюсь! — это было грубо, и я решил промолчать дальше.
Не знал, для чего вообще куда-то шёл, зачем только согласился? Буду, как белая ворона. Дети в костюмах разных принцесс и зайчиков бегали под ногами с криками, родители что-то громко обсуждали, а я стоял и смотрел в окно. В горле неприятно жгло. Последствия таблеток. Хотя скорее всего организм просто требовал, чтобы я скурил хотя бы одну сигаретку, чтобы успокоить внутренний диссонанс. Давно не было этого чувства. Злость, отчаяние и отрешенность — бушевали. Я злился на себя за то, что не отказался, а поехал вместе с Юлей сюда, и злился на нее за то, что она привезла меня сюда и бросила. Я выглядел безумно глупо среди родителей, которые фотографировали своих детишек рядом с плакатом Деда Мороза, где стоял я. Мне приходилось отходить, сторониться и держать чьи-то вещи, пока они быстро сделают фото.
Я отвлекся на воспитательницу, которая что-то обсуждала с Юлей, как почувствовал, что меня кто-то дергает за рукав.
— Я хочу писать… Расстегни мне костюм! — попросил Эрик, после чего бросился со всех ног куда-то.
Прошло около получаса, пока все собрались и сам утренник начался. Меня посадили чуть ли не в самый центр событий, отчего я не мог уйти. Пришлось смотреть весь этот спектакль картавых и визглявых человечков. Юля иногда бросала на меня взгляд, но не улыбалась, продолжала нервно выкручивать пальцы и наблюдать за детьми, вернее за своим братом.
После двадцати хороводов вокруг ëлки — утренник начал подходить к концу. Какой-то худощавый мужчина в узких джинсах и большом пиджаке раздавал новогодние подарки детям, зачитывая каждый стишок, затем взрослая женщина в костюме Снегурочки пела частушки и раздавала открытки детям, а уже после пришёл черед Юли. Она гордо прошла мимо тех двоих и одарила всех своей улыбкой.
— Для начала хочу представиться, меня зовут Юлия. Я — главный редактор издательства ШокБук. Каждый год детишек лично поздравляет Артур Анатольевич, но в этот раз он не смог приехать самолично. И конечно же, наше издательство не смогло оставить детишек без подарков! — Она прошла к коробке, стоящей на столике и достала оттуда одну книгу. — Я хочу сказать пару слов, прежде чем вручу подарочки. На самом деле — это сборник сказок очень талантливого человека. Теперь уже, автора нашего издательства! Лично я, читала каждую сказку своему брату, и он оценил! Уверена, что ваши дети тоже оценят, к тому же, иллюстрировала книгу наша новая художница! Машунь, спасибо тебе большое за прекрасные картинки! Марин Николаевич, а вам спасибо большое за прекрасные сказки!
Юля указала на меня и принялась раздавать детям книги, родители хлопали и смотрели на меня, а я не понимал, что происходит. Все мои попытки взглянуть на книги, в руках детей не увенчались успехом. Я пытался воспроизвести в голове услышанное. Может быть я ослушался? Просто плохо расслышал, и Юля указывала не на меня, а на кого-то другого.
Пока все были заняты, рассматривая книжки и подарки, Юля подошла ко мне, держа в руках еще один экземпляр книги.
— Марин?! — тихо сказала она, сдерживая улыбку.
Я поднял на неё взгляд, продолжая сидеть на месте и думать о том, что же все-таки она сказала.
— Это тебе… — Юля протянула мне книгу и улыбнулась. — Надеюсь, что я не зря торопилась и… вообще затеяла это все.
Я слушал ее, но не мог оторвать взгляда от красочной обложки, на которой крупными буквами было написано «Марин Виеру. Истории медвежонка Оливера и его друзей». Это моя первая книга… но я не думал, что та история, которую мы когда-то с Юлей выдумали — будет настолько велика. Я чувствовал эту непонятную дрожь внутри. Хотелось одновременно и плакать, и смеяться, но я сидел и просто смотрел на обложку, боясь глубже вздохнуть, чтобы не испортить момент.
— …вот. Я тебя поздравляю! — услышал я и наконец-то сумел оторвать взгляд от книги.
Это мгновение… я не успел ничего сказать, потому что сразу же почувствовал тепло на своих губах, а затем холод. Обжигающий. Юля, словно ошпаренная отскочила от меня и сразу же начала извиняться. Из всего монолога я понял лишь то, что это я не вовремя повернулся и этот поцелуй (от которого у меня до сих пор горели губы) должен был быть в щеку.
Все остальное время я был словно во сне. Не помнил, как Юля отвозила своего брата домой, не помню всю дорогу до моего дома. Я ушёл с головой в изучение своей книги. Был безумно удивлен тому, что помимо рассказа про медвежонка, там были и написанные ранее детские сказки. Но откуда? Они были на ноутбуке, но потом я все оттуда перенес на флешку, а её выбросил… так же, как и свою тетрадь желаний. Ох, Юля… Что еще стоит от нее ожидать? Она способна на многое. У нее есть возможности и время, но она тратит его на меня. И кажется даже не жалеет.
Я снова пролистал книгу, рассматривая иллюстрации к каждой сказке и не мог поверить, что это все было придумано мной. Поднял взгляд на дорогу, затем на Юлю. Она внимательно следила за дорогой и даже не поглядывала на меня искоса. Расстроена? Чем? Моей реакцией? Неловким поцелуем? Потерей времени? Может быть она жалела, что тратит свободное время на меня? Или быть может эти книги — провальные? Я громко выдохнул и провел рукой по лицу.
Лифт не работал. Пришлось подниматься на седьмой этаж по лестнице. Я нес пакеты со своими вещами, Юля шла рядом, придерживая полы шубки. Мы по-прежнему не разговаривали. Я даже не мог придумать, что нужно сказать. Поблагодарить за книгу? Не время. Сказать, как мне было плохо в больнице без нее? Глупо. Спросить как дела? Вряд ли она сможет искренне ответить, если я чем-то ее обидел. А я мог… своей кислой, послебольничной физиономией.
Подойдя к двери, я принялся искать ключи по карманам. Совсем забыл куда их дел.
— Можно? — услышал я и отошел от двери.
Юля улыбнулась, достала из кармана шубки ключи от моей квартиры и в два счета открыла дверь. Я уже совсем забыл о том, какая она «самостоятельная».
— Проходи. — Требовательно произнесла девчонка, кивнув мне.
Я вошел в квартиру, не подозревая ни о чем. И как же был я удивлен, когда из коридора увидел, множество ярких гирлянд в гостиной. Сбросив обувь и оставив пакеты у двери, я прошел в гостиную, где царило праздничное настроение. Гирлянды на окнах, небольшая живая елка в углу, увешанная целой кучей разных игрушек и такими же гирляндами и несколько коробок, обернутых блестящей бумагой. На всю квартиру разносился запах хвои и мандаринов. Я обернулся.
— Если ты скажешь это все убрать — я буду вынуждена выцарапать тебе глаза. — Усмехнулась Юля, кидая шубку в кресло. — Я вчера весь день провела, украшая тут все. Это хорошо, что соседи у тебя хорошие, помогли. Кстати, у тебя тут лампочка перегорела. А я забыла купить новую.
Она ударила по выключателю и вновь улыбнулась, сделав глубокий вдох. Вот такой я ее и знал: болтливой, но в то же время заботливой.
— Я должен сказать тебе спасибо? — тихо спросил я, пытаясь отогнать от себя мысли о том нелепом поцелуе.
Почему вообще вспомнил о нем именно сейчас. Именно в тот момент, когда мы остались вдвоем. Один на один в комнате, свет в которой исходил только от гирлянд. Я чувствовал неловкость момента, но не мог перестать думать о том, что вводило меня в краску.
— Просто я думала, что тебе понравится… Новый год все-таки… Через пару дней. — Тихо сказала Юля и глубоко вздохнула, поправляя волосы. — Пойду поставлю чайник. Ты голоден?
Молча кивнув, я пошел в спальню, взял чистые вещи и закрылся в ванной. Как бы отвратительно это не звучало, но я должен был избавиться от напряжения. Что я как школьник? Не могу совсем себя сдерживать… либо это последствия болезни, либо побочный эффект таблеток, которыми меня пичкали весь месяц.
Я умыл лицо холодной водой, взглянул на свое отражение и выдохнул. Как я вообще мог допустить такие мысли? Почему не представлял в них кого угодно? Почему в мыслях была только Юля? Почему она никак не выходила из головы? Целый месяц без нее я провёл словно побывал на каторге… словно умер и попал в Ад.
— Марин? — услышал я ее голос, стук в дверь и щелчок ручки. — Что ты там делаешь?
— Дай мне пару минут…
— Ага, разбежался! За дуру меня держишь?! Последний раз когда ты закрывался в ванной, я подумала, что ты решил…
Это было сложнее, чем казалось. Я продолжал слушать ее голос, но в какой-то момент внутренний голос приказал мне не глупить. Лучше сделать что-то и не жалеть, чем потом жалеть, что ничего не сделал. Но почему пересилить себя было слишком сложно? Я вытер лицо и подошел к двери, взявшись за ручку. Юля продолжала читать мне нотации, а я был счастлив, что снова слышу ее. Все-таки этот месяц был слишком сложным… без нее. Я и правда, не представлял себя без нее. Она — самое прекрасное, что случалось в моей скучной жизни. Если бы не она, я бы точно прекратил это все…
— Что ты молчишь?! Марин?! Это не смешно! — она начала стучать в дверь с такой силой, что точно бы вынесла ее, если бы я не повернул замок.
— Ну что ты делаешь?
— А то! До тебя же не доходит, что я переживаю за тебя! Да! Я переживаю! И переживала каждый день, пока ты отлеживал бока в больнице! А ты даже не подумал позвонить! Ни разу! А все потому что ты эгоист и думаешь только о себе!
Она говорила громко, а я просто слушал и понимал, что ей не плевать на меня, и за весь месяц ничего не изменилось. Юля ударила меня ладонью по груди, и я понял, что больше нельзя мучить нас обоих. Если все так происходит, то да и должно быть. Я схватил ее за запястье, притянул к себе, но стоило мне приблизиться к ее губам, как я услышал оглушающий хлопок, а следом покалывающую боль в щеке. Юля меня ударила? Влепила мне пощечину… Значит, я был не прав.
Я поднял взгляд и увидел, как растерянная девчонка, прижимала ладони к губам, не зная что делать.
— Я тебя понял…
— Нет. Ну не-е-ет! — протянула она, шагнув в мою сторону, но тут же отступила назад. — Ты не так все понял, просто… ты это так сделал, что я испугалась и… Марин, прости! Я просто… испугалась. Я не… Я принесу что-нибудь холодное.
Я сидел на диване, прижимая холодную бутылку с водой к горящей щеке. Мерцающие огоньки раздражали. Я снова хотел остаться один. Всегда, когда я набирался смелости что-либо сделать — все шло не по плану. Да и как я вообще мог подумать о том, что могу себе позволить даже дотронуться до нее. И тот поцелуй в детском саду действительно был случайным. Как я вообще подумал об этом.
Юля присела рядом со мной и как-то виновато посмотрела. Не знаю, что я чувствовал, после этой пощечины. Растерянность? Страх? Удивление? Смятение? Ни одно слово не подходило. Но теперь я понял, что больше не решусь даже взглянуть на нее с этими гадкими мыслями. Тот момент был минутной слабостью. И плевать. Все делают ошибки. Я — не исключение.
— Прости… — она подсела ближе и положила руку мне на плечо. — Я же говорю, что это было слишком… неожиданно!
— Давай не будем об этом.
— Хорошо. — Поспешно согласилась Юля, и это означало, что для нее тот момент совсем ничего не значил.
Я выдохнул, стараясь не терять лица и поставил бутылку на столик, растирая щеку. Зарядила она знатно. Умела отбиваться от ухажеров. Такой, как она — ничего не страшно. Усмехнувшись своим же мыслям, я хлопнул ладонями по коленям, и собирался вставать. Хотел сказать, что Юле уже пора домой.
— Ты так и не поблагодарил меня… — протараторила она.
Я видел, как блестели ее глаза в свете гирлянд, но не мог рассмотреть выражение ее лица. Было сложно понять, чего именно она ждала. В голове снова была каша, будто бы все мысли сплелись воедино и спутались.
Юля надрывисто выдохнула и поднялась с дивана. Я думал, что она собралась уходить, но…
Юля приподняла платье на бедрах, набрала полную грудь воздуха и села ко мне на колени. Платье треснуло. Разошлось по шву сбоку, оголяя бедро еще сильнее. Я не успел произнести ни слова, как вновь почувствовал горячий поцелуй на своих губах. Такой же легкий и невесомый, как и тот в детском саду, но стоило мне снова поддаться чувствам, как он превратился в более чувственный. Юля прижималась ко мне всем телом, и я чувствовал ее тепло, даже через одежду. Ее запах, губы и легкие прикосновения будоражили все внутри. Я боялся, что она в какой-то момент возьмет и прекратит все, я останусь в такой же растерянности, как и пару минут назад. Но я и не мог позволить себе большего.
Дыхание сбилось, как только ее прохладные ладони коснулись кожи под одеждой. Мне казалось все это сном, но я чувствовал по-настоящему. Со стороны это, наверное, выглядело до безумия неправильно. Юля будто бы принуждала меня, а я, как неопытный, неумелый подросток зажимался и боялся взять большего. Нужно было скорее брать себя в руки. Неподходящее время для долгих размышлений.
Стоит лишь раз переступить эту грань, и все меняется навсегда. Стоит лишь раз прыгнуть с парашютом или нырнуть с аквалангом, и ты больше не будешь бояться. Но тут действует и обратная сторона. Если в детстве тебя укусит собака, ты будешь бояться всех их до конца жизни. Я не прыгал с парашютом, не нырял и не был укушен… меня терзало чувство совести. Отвратительное чувство, когда тело получает удовольствие, а мозг пытается отторгать его. Удивительно, но я совсем не хотел ничего менять. Более того, я собирался приучить себя наслаждаться жизнью.
Мои руки легли на ее спину, и я почти сразу же нащупал застежку платья. Собрал остатки, непонятно откуда взявшейся гордости и потянул застежку вниз. Платье почти сразу же спало с ее плеч. Юля вздохнула глубже и взглянула на меня. Я видел, как огонь полыхал в глазах. Не хотелось, чтобы он потухал. Наоборот, нужно было взять то, что я хотел… что она хотела… О чем мы оба думали.
Я сумел стянуть платье с Юли, она сделала то же самое и с моей кофтой. Кинула ее куда-то, в сторону и сразу же перешла к ремню. Ее руки сразу же ухватились за него, но никак не получалось расстегнуть. Мне никак не верилось в то, что все происходит на самом деле. Еще вчера я представлял у себя в мыслях подобное, а теперь это было слишком правдоподобно. Я мог дотронуться до ее нежной кожи, мог оставить свои поцелуи на ее теле… Я мог насладиться запахом сирени. Ее запахом, который сводил меня с ума. Сводил до такой степени, что я еле сдерживал свой порыв. Понимал, что не имеет смысла, но продолжал сдерживаться.
Это случилось немного не так, как я представлял, и кажется, совсем не так, как мечтала Юля. Она громко вскрикнула, утыкаясь носом в мое плечо, и у меня в голове возникла пугающая до глубины души мысль, но останавливаться, прекращать все было бы слишком глупо. Нельзя было отступать. Что сделано, то сделано… Я пытался быть как можно нежнее. Боялся сделать ей больно и в какой-то момент начал понимать… Юля не просто так была зажата и скромна… Но стоило мне задуматься об этом, как ее губы снова коснулись моих, и я вновь поддался чувствам. Снова утопал в них. Просто отдавался и не думал о том, что будет когда мы снова трезвым взглядом посмотрим друг другу в глаза.
Наслаждение накатывало волнами. Я терял голову, растворялся в своих мыслях, чувствовал нежные поцелуи на своей коже и до сих пор не понимал о том, что все произошедшее — правда. Юля детально изучала мое лицо, заглядывая своими огромными глазами в самую душу. На ее раскрасневшемся лице читалось столько эмоций, что я не решался задать вопросы, потому что знал, что это будет слишком долгий монолог. Шумно выдохнув, я нашел в себе силы подняться с дивана. Не хотелось покидать крепкие объятия девчонки, но… нужно было освежиться. Поправив на себе джинсы, я не стал затягивать ремень и отправился на кухню. Наступил на что-то в темноте. Что-то маленькое впилось в ногу, и я несдержанно выругался, отчего Юля не смогла сдержать смеха.
— Осторожнее, там могли остаться детальки железной дороги… — тихо сказала она, словно промурлыкала, как довольная кошка, которую приласкали.
— Я… да…
Поставив чайник, я принялся ждать, когда он закипит. Внезапно захотелось вспомнить юность… подойдя к шкафчику, я открыл дверцу и полез в старую железную банку, где хранились ненужные вещи, с которыми я не мог расстаться. Почти пустая пачка сигарет сразу же попалась под руку, и я достал ее. Чуть приоткрыв окно, прикурил и, оперевшись обеими руками на подоконник, прикрыл глаза. Я растворялся в блаженстве, словно сигаретный дым… чувствовал знакомую горечь. Будучи заядлым курильщиком по малолетству, я разделял каждую сигарету на отдельные виды наслаждения. После пары бокалов вина — она ярче раскрывала вкус. После бутылки пива — помогала расслабиться сильнее. После близости — продливала наслаждение.
Но сейчас… я не мог сказать того же. Дым окутывал голову… Я думал о том, что поступил неправильно. Не так должно было быть. Но в душе я ликовал. Все не так плохо! Я жив! Я наслаждаюсь жизнью… Я почти полноценный человек. И о болезни ничего не напоминает. Хорошо значит меня в больнице напичкали.
Выдохнув дым, я почувствовал, как до плеча дотронулись. Вздрогнул от неожиданности, открыл глаза и увидел рядом с собой Юлю. Она стояла, прижавшись щекой к моему плечу и смотрела в окно. На ней была моя футболка, волосы были влажными, что означало, что только что она была в душе… Чайник молчал — уже успел вскипеть. На подоконнике лежала кучка пепла, упавшая с сигареты. Я снова задумался надолго. Не любил эти моменты, но они случались все чаще.
— Я что-то сделала не так? Теперь будешь меня избегать?
— Нет… С чего ты взяла? — удивился я, закрывая окно и взглянув на Юлю, которая поежилась от холода.
— Не знаю… просто ты ушел, оставил меня одну.
— Я хотел сделать чай и…
— О чем ты думал?
— Не поверишь… но я не думал ни о чем. Ты заставила меня не думать о последствиях, а жить так, как получится. — Усмехнулся я, снова открывая окно и выбрасывая окурок на улицу.
— Неужели?
— Ты мне не веришь?
— Не знаю… ты какой-то не такой сегодня. — На её лице появилась довольная улыбка. — Но сегодня ты мне нравишься намного больше!
— Насколько?
— … — она состроила хитрую мордашку и обняла меня так, как могла только она. — Намного-намного больше! А еще я хочу, чтобы ты еще раз отблагодарил меня за книгу!
Я рассмеялся, не в силах сдерживаться и обнял ее, прижимая к себе. Никогда в жизни не подумал бы о том, что буду влюблен, как дурак. Это прекрасное чувство! Хочется смеяться и каждое мгновение целовать ее. Я уткнулся носом ей в макушку и глубоко вздохнул. Меня распирало от счастья. Я не мог даже подумать о том, что та девчонка, которая настойчиво трезвонила в дверь моей квартиры, желая втюхать какое-то печенье — станет частью моей жизни. Пусть мы знакомы не много лет, не ходили за ручку по парку и не целовались на закате, как это принято в фильмах, но между нами была куда большая связь. Теперь я верил в ее искренность. Теперь, видя то, как она смотрела на меня, я готов был поклясться, что она чувствовала то же, что и я.
— У меня есть вопрос. — Тихо сказал я, взглянув на Юлю.
— Задавай!
— Не рылась в мусорном ведре, значит?
— В каком ведре?
— В том, куда я выкидывал флешку и тетрадь.
— Так, мы сейчас не будем это обсуждать! Все, что там было, я же не присвоила. И вообще, я работала над твоей книгой целый месяц, не спала по ночам, а ты мне про мусорку напоминаешь. Налей чаю и пошли смотреть фильм! Там какой-то новогодний идет! Не смей портить мне вечер!
Она похлопала в ладоши и поспешила к телевизору, шлепая по полу босыми ногами. С ней в моей квартире поменялось все. Я редко включал телевизор, не любил, когда звуки отвлекали меня от мыслительного процесса, хотя почти всегда, когда я об этом думал — не писал ни строчки, а продолжал обдумывать одно и то же предложение.
— Ну где ты там? — услышал я и поспешил все же сделать ей чай.
Поставив чай на столик, я отправился в ванную. Нужно было принять душ, освежиться перед сном, чтобы бесполезные мысли не лезли в голову. Прохладная вода остужала горячее тело, оставляя приятную прохладу, и я почувствовал, как устал. Захотелось лечь в постель и уснуть. Месяц в больнице — оказался для организма сразу и полезным, в плане приёма препаратов, но в то же время этот месяц вымотал меня. Я смотрел на себя в зеркало и понимал, насколько я устал. Это было написано у меня на лбу, прямо на морщинах, которые я раньше то ли не замечал, то ли они появились за месяц. Щека все так же оставалась красной, после пощечины. Забавно.
— Я думала, что ты уже сбежал, хотела идти на поиски. Садись! — Юля похлопала рядом с собой, и я чуть улыбнулся.
Праздничная атмосфера ворвалась в мою квартиру совершенно неожиданно. Гирлянды, елка, какой-то новогодний фильм — и зная Юлю — это только начало. Она способна на многое. Не удивлюсь, если она живого Деда Мороза притащит сюда. Я сел рядом с ней и, потерев лицо руками, взглянул на экран. Каждый год — одно и то же. Иногда казалось, что те, кто работает на телевидении даже не думают о том, чтобы показать людям что-нибудь новое. Но нет, на любой праздник у них один и тот же список фильмов.
Я просидел совсем недолго. На экране еще ничего интересного не произошло, а я почувствовал, как глаза предательски слипаются. Взглянул на Юлю, но она увлеченно смотрела в экран, и на её лице я не увидел ни грамма усталости. Наверное, все же разница в возрасте у нас достаточно заметная. Но теперь я не могу задаться вопросом о том, зачем ей нужен такой, как я!? Я — ей нужен и все тут!
— Я пойду спать. — Тихо сказал я, проведя руками по лицу снова.
— Угу…
— Не забудь выключить это все, когда тоже соберешься.
— Угу… угу… — она не могла отвлечься от фильма, либо усердно делала вид, что заинтересована.
Стоило мне лечь в постель и прикрыть глаза, как в мыслях всплыли воспоминания из детства. Мы уже давно не жили в городе, переехали в деревню, после того, как маму уволили. К тому же, у бабушки был там дом. Покосившийся от старости, с огромными щелями в окнах, из которых безумно дуло. В квартире же тянуло не от окон, а только от двери на балкон. В деревенском доме было холодно. Мы ходили одетые в теплые вещи, мама не разрешала мне снимать валенки или шапку. Зато в городе у мамы не было работы, а в деревне ее взяли сразу же, и она каждый день по вечерам приносила нам молоко. Когда я его пил оно было ещё тёплое и так пахло, словно я ел подтаявший пломбир.
Так прошли самые сложные дни, но потом все наладилось.
Мне четырнадцать. Мы все так же жили в том домике. Отец два года, как освободился, и учил меня заниматься мужскими делами. Он научил меня рубить дрова, забивать гвозди, ремонтировать бабушкину плитку, которая ломалась по два-три раза на дню. Я любил проводить время с отцом, помогал маме на работе, и таскал воду с колонки домой, потому что бабушка то и дело затевала стирку.
А вот в сельской школе — все было так же, как и в городской. Меня никто не любил. Друзей не было. У одноклассников давно уже были девчонки. Самые смелые на переменах прятались под лестницей и «изучали» друг друга. Но однажды, весной, перед самыми летними каникулами Дашка, с которой мы сидели за одной партой пригласила меня прогуляться вечером. В тот момент, я был слишком глуп, даже не думал о том, что где-то может быть подвох. Весь оставшийся день готовился к нашей встрече, даже купил шоколадку, как бы подарок.
Мы прогулялись до реки, она молчала почти всю дорогу, лишь иногда хихикала. Мы сели на берегу речки, я начал рассказывать ей о том, как здорово было бы, если мы и в школе так же дружили. Чтобы все знали, что у меня есть такой друг, как она.
— Только друг? — пролепетала Дашка, подсев ко мне ближе и улыбнулась. — Закрой глаза…
Все внутри меня трепетало. Сердце готово было вырваться из груди, я прикрыл глаза. Чувствовал лишь запах речки и легкое дуновение ветра. Это был прекрасный вечер… я был готов впервые почувствовать поцелуй на своих губах. Втянув вечерний воздух, я уже представил, как это произойдет, но тут же почувствовал что-то мерзкое и липкое. Оно воняло тиной и зашевелилось. Я открыл глаза и увидел лягушку. Маленькую, но успел испугаться. Вскрикнул и подскочил на ноги под громкий хохот одноклассников и той самой Дашки.
— Ну и придурок!
— Ненормальный.
— Как вообще мог подумать, что ты и он… Сказок начитался!
Они смеялись надо мной, а я понял, что больше никому и никогда не доверюсь. Как бы крепка не была дружба — её просто не существует. Есть только подобие, к которому все приходят, спустя годы общения.
— Марин? — шепот Юли заставил меня открыть глаза и включить лампу. — О, ты не спишь! После телевизора ничего совсем не вижу. Я замерзла… и решила, что будет здорово, если я составлю тебе компанию!
Не знаю, что чувствовала она, но точно понимал, что это что-то настоящее и искреннее. Чуть улыбнувшись, я подвинулся и откинул свободный край одеяла. Юля, вся холодная, с еще влажными волосами сразу же шмыгнула ко мне под бок и прижалась так, что у меня защемило ребро.
Я выключил лампу, лег удобнее и лишь крепче обнял девчонку, чувствуя, как погружаюсь в сон.