После моих слов его лицо еще сильнее побледнело, губы сжались в тонкую полоску.
― Прекрати… лгать, ― медленно выговорил он. ― Прекрати лгать, Ника!
Давид вытащил из внутреннего кармана Пашины документы, расправил свидетельство о рождении.
― Ты считаешь меня идиотом? Я умею считать до девяти. Ты залетела в начале мая, ― щелкнул пальцами по дате на бумаге. ― Или ты уже тогда начала кувыркаться с моим отцом? Если это так, то я… ― замолчав, мажор закрыл глаза на секунду. ― Скажи правду, наконец! Это мой ребенок?
Я сжала в кулаки скрещенные на груди руки.
― Давид… прости, но я забеременела в конце мая. В самом конце. Просто родила немного раньше срока. Ты не имеешь к этому ребенку никакого отношения. Точнее, имеешь, конечно, но не такое, как думаешь. Вы братья по отцу.
Парень провел ладонью по шее и снова запустил пальцы в волосы. Прошелся по гостиной туда-сюда, пнул ногой кушетку-оттоманку.
Таким я его никогда еще не видела. Таким… сдержанно-яростным, но при этом как будто… растерянным?..
Что же для него значила новость о ребенке? Неужели… он действительно хотел, чтобы у нас с ним был общий малыш? Почему-то эта мысль не укладывалась у меня в голове.
Это было не похоже на Давида Третьякова, которого я помнила со школы. Ведь ребенок — это такой уровень ответственности, к которому он, беззаботный мажор, просто не может быть готов. Ребенок от девушки, точнее, женщины, отношения с которой у него не задались еще с незапамятных времен… Я не знала, что и думать.
― Я требую тест ДНК! ― Давид снова посмотрел мне в глаза.
― Твой отец уже сделал тест ДНК, ― сказала чистую правду. ― Он был положительным.
Так все и было. Когда я узнала о беременности и окончательно решила сохранить малыша, то честно сказала Игорю, что не уверена в том, что это его ребенок. Он сделал тест и только тогда признал мальчика своим сыном.
После моих слов парень неожиданно… улыбнулся.
― Вот, значит, как. А ты сказала ему, что до этого почти два месяца трахалась со мной? И даже пару раз без резинки. Прерванный половой акт ‒ ненадежное средство контрацепции, Ларина. Если ты вдруг не знала.
― С какой стати мне было хоть кому-то об этом говорить? ― прищурила глаза.
― А с такой. Тот тест ‒ хрень полная. Y-хромосома передается по мужской линии. Когда папа и предполагаемый папа ребенка настолько близкие родственники, братья-близнецы или отец и сын, нужно делать расширенный тест. Иначе будет ложноположительный.
Я чуть было не ляпнула, «Откуда ты знаешь?», но вовремя прикусила язык. Но мои щеки все равно предательски покраснели.
― У меня в школе с биологией проблем не было, ― парень словно ответил на мои мысли. ― А ты троечницей была. Или даже двоечницей? ― приподнял брови. ― Конечно, могла и не знать. Но что-то мне подсказывает, что ты все прекрасно знала, Ларина! Я уверен. Разве не ты тогда сказала, «Когда мы расставались, я была беременна»?
― Просто оговорилась!
― Оговорка по Фрейду. Я требую тест ДНК! Расширенный тест, с уведомлением клиники о том, что ты трахалась сразу с двоими из одной семьи. Ника Ринальди, так называемая аристократка, супруга сына маркиза… ― его глаза блеснули презрением.
В моей душе поднялась ярость.
― Я не дам тебе сделать тест. У моего сына уже есть отец! Настоящий отец, который помогал мне все эти годы. И этот человек… не ты!
Внезапно Давид сократил расстояние между нами. Сжал мои плечи жесткими пальцами.
― Говоришь так… словно я… бросил его! ― с трудом проговорил он. ― Но ты не сказала о ребенке! Я не знал о нем и, видимо, так и не узнал бы? ― в нем словно прорвало какую-то плотину. ― Я бы не узнал… о нашем ребенке! О моем ребенке! Черт… Бесстыжая… какая же ты бесстыжая!.. ― у него будто бы кончился воздух в легких, он едва смог сказать последние слова.
Во мне тоже не осталось ни капли спокойствия.
― Не тебе меня за что-то осуждать! ― выкрикнула неожиданно для самой себя. ― Ты не знаешь, как… как мне было тяжело! Работать, не видеть сына. А беременность?.. А ты… да какой из тебя отец?! Из такого, как ты?!
― Сука! Дрянь… ― он побелел как простыня, его руки задрожали. ― Не тебе решать! И ты не знаешь… ничего!..
― Я не подпущу тебя к своему сыну!..
Третьяков с резко оттолкнул меня от себя, так, что я врезалась ногами в кресло и, чуть не перевернув, повалилась на него. Он надвинулся на меня, завис надо мной, как стена.
― Я сделаю тест. И если это мой ребенок… молись, чтобы я не забрал его у тебя!
― Мерзавец!.. ― выдавила сквозь злые слезы. ― Я не дам разрешения ни на какие тесты!
― Дашь. Иначе я позвоню отцу и расскажу, чьего ребенка он признал. Моего и лживой бессовестной потаскухи!!!
― Убирайся из моего дома!!! ― задохнулась, захлебнулась в собственном крике.
― Не надейся, что сможешь просто выгнать меня!
Я снова вскочила на ноги. Толкнула его ладонями в грудь.
― Пошел вон! Даже если Паша твой, он не твой!.. Я не хочу иметь с тобой ничего общего!
Меня начало трясти. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, не говоря ни слова, пытаясь перевести дыхание.
Тут его взгляд стал тяжелым и пустым.
― Ты пожалеешь, Ника. Совсем скоро у тебя вообще ничего не останется. И тогда ты пожалеешь обо всем!
― Проваливай!..
Еще пару мгновений он смотрел на меня жестким взглядом, но потом развернулся и направился к выходу. Я проводила его до двери и с шумом захлопнула ее за ним… Зажала рот ладонью, подавляя крик.
Это была самая ужасная, самая громкая ссора за все время нашего знакомства. Даже в школьные времена, когда мы были глупыми и несдержанными, такого с нами не было. Не было такой… злобы, ненависти, словно они крепчали год от года, доходили до нужной кондиции.
И такой безысходности я еще никогда не чувствовала…
Давид может полностью разрушить мою жизнь ‒ для этого у него есть все средства. Если он опубликует те снимки, от меня отвернутся все члены семьи Ринальди, да и не только они. Расскажет Игорю о том, что Паша может оказаться не его сыном, и наши добрые отношения обратятся в прах. Сделает тест… и начнет судиться со мной из-за малыша? Заберет его у меня?..
Наша взаимная ненависть всегда была сильнее любви!
«Совсем скоро у тебя вообще ничего не останется»…
Именно за этим он снова вошел в мою жизнь. Чтобы превратить ее в руины!..
Внезапно мне стало плохо. Перед моими глазами зависла темная пелена. Голова закружилась. Я привалилась плечом к косяку. Несколько секунд я думала, что вот-вот потеряю сознание, но все же как-то сумела устоять на ногах.
Тут посмотрела в окно… и увидела, что к дому подходит Альдо. Нет… не сейчас!
Я не знала, видел ли он Давида выходящим из нашего дома. Но видел или нет… он не должен был застать меня в таком состоянии. Я не смогу сейчас с ним говорить, не когда моя жизнь рушится фрагмент за фрагментом.
Я побежала наверх в нашу с ним комнату. Заперлась в ванной, примыкающей к спальне. Немного успокоиться… Только немного прийти в себя!
Я обещала себе, что обязательно справлюсь со всем, что может принести мне судьба. А значит, и сейчас справлюсь!..
Буду бороться. Пусть делает, что хочет!
Я все равно не уступлю этому человеку ни кусочка своей жизни!..
***
Альдо
Поздоровался и расцеловался в обе щеки с тещей, стройной женщиной, внешне очень похожей на жену. Те же густые волосы необычного оттенка ‒ что-то среднее между блондом и светлым каштаном с теплой медовой ноткой. Те же светло-карие глаза, изящное телосложение (только ее дочь на полголовы выше). Красота у них явно семейное.
Сын Ники тоже был похож на своих маму и бабушку, только глазами пошел в кого-то другого. Я постарался подавить раздражение, поднявшееся во мне при виде него ‒ он ныл, не переставая. Я не понял, что его так расстроило ‒ трехлетний ребенок пищал что-то по-русски, а я не знал этого языка.
Играть с детьми мне нравилось. Запускать воздушных змеев, собирать головоломки, опускать на воду бумажные кораблики ‒ это было весело. Слушать же детское нытье было практически невыносимо. Со вздохом подумал о том, что мальчик будет жить в моем доме еще, как минимум, несколько лет.
И все же я надеялся, что потом мне удастся уговорить Нику поместить его в какую-нибудь элитную частную школу-интернат для сливок высшего общества. Она согласится, особенно, если к этому времени у нас с ней появятся собственные дети. И тогда чужой ребенок, наконец, перестанет мозолить мне глаза.
Заглянув в спальню, услышал шум воды со стороны ванной. Жена решила принять душ. Хорошо. У меня будет время кое-что сделать.
Запер дверь в кабинет, расположенный рядом с нашей комнатой, включил компьютер.
Нужно было проверить. Дышать нормально не смогу, пока не проверю.
Зашел на сайт охранной системы, вбил пароль, которого не знал никто, кроме меня. Загрузил изображения с камер наружного наблюдения. Затем просмотрел видео со скрытых камер внутри дома, они были почти во всех комнатах. Во всех, в которых были расположены сейфы, находились ценные предметы искусства, картины, коллекционные статуэтки и т. д.
Значит, сегодня Ника сама впустила его в наш дом… Впустила в мой дом. В дом, испокон веков принадлежавший моей семье, в который я принес ее на руках после свадьбы…
При мысли об этом, я почувствовал, как во мне нарастает безудержный гнев.
Это чувство было способно убить. Или скорее, толкнуть на убийство…
Но довольно быстро я снова сумел обрести какое-то подобие спокойствия. Обрел ясность, рассудочную трезвость ума ‒ эта черта мне в себе особенно нравилась, мне не хотелось ее терять.
Да, жена действительно впустила его в наш дом. Они вместе прошли в гостиную. Но говорили явно не о самых приятных вещах. Молодой парень кипятился, ходил туда-обратно, пинал мебель. Затем схватил Нику за плечи, начал что-то яростно ей втолковывать… а потом… швырнул ее в кресло, так, что она чуть не свалилась на пол!..
У меня перехватило дыхание. Этот жалкий червяк… посмел поднять руку на мою жену?!
Но Ника не растеряла присутствия духа. Ее трясло, она выкрикивала что-то, но встала на ноги, оттолкнула его от себя. Указала негодяю на дверь.
Просмотрев видео еще пару раз, я отключил компьютер. Потер подбородок. Провел ладонью по лбу, с силой надавил на виски.
«Давид!», снова прозвучали в моих ушах стоны жены.
Раньше во время секса она смотрела на меня, была в постели дикой ненасытной пантерой. А теперь закрывает глаза и словно… мысленно переносится в какое-то другое место. Отдается мне, а думает явно о ком-то другом.
Я понял, что снова теряю контроль. Схожу с ума от ревности, потоком раскаленной лавы расползающейся по моим венам.
Чтобы прийти в себя, достал распечатку перевода их разговоров с предыдущих видео.
«Ты и в подметки не годишься моему мужу!», «Как ты смеешь прикасаться ко мне, говорить мне такое? Я люблю Альдо. Мне хорошо с ним. С ним я счастлива!», говорила она, вырываясь из его рук.
И все же Ника соврала мне. Не сказала о нем. О чем еще она могла молчать?
«Я хочу вернуть тебя, Ларина!», «Думаешь, я могу так просто тебя отпустить? Позволить жить с «любимым» мужем в этом чертовом доме? Черта с два я теперь тебя отпущу!».
Если это ничтожество, это насекомое, этот плебей надеется, что я отдам ему Нику…
Не отдам. Эту женщину. Свою женщину. Никому. Я никому ее не отдам!..