По такому случаю нарядилась я сегодня в эксклюзивный наряд от Версаче… правда, не совсем в те вещи, которые стоило бы носить в обычной жизни. Все по самой последней моде — подиумной, высокой моде, конечно. Вы, наверное, знаете эту одежду. Она скорее странная, чем красивая (но ребята из университета искусств наверняка должны были оценить).
И модели на подиумах ее демонстрируют не самые миловидные ‒ худые и с типажом внешности, что называется «стрэндж». Лично мне ни разу не приходилось участвовать в миланской неделе моды ‒ в показах брендовых коллекций одежды для повседневной жизни случалось, участвовала.
Это было средней длины белое платье с геометрическими вырезами, снизу уходящее в бахрому, к нему загадочной формы коричневые сандалии, визуально увеличивавшие ногу, крупные «винтажные» украшения и сумочка-конверт. Волосы я убрала в высокий небрежный пучок.
Выглядела я… необычно. Лично на мой вкус, необычно в хорошем смысле. Но непосвященному человеку могло показаться, что я нашла эти вещи на барахолке и кое-как скомпоновала между собой. Приди мне в голову спуститься в таком виде в московское метро, и на меня смотрели бы как на чучело все от мала до велика.
Но это Рим, сердце Италии, а я красотка. Значит, могу себе позволить и не такое.
Посмотревшись в зеркало, словно удивилась, какой юной выглядела. Наверное, чувствовала я себя все-таки старше своих двадцати двух ‒ как будто мне уже по возрасту не полагалось ходить в университет.
― Удачи на занятиях, малютка, ― произнес Альдо, словно вторя моим мыслям, и легко чмокнул в щеку, чтобы не измазаться в моей коричневой помаде.
До кампуса я дошла пешком ‒ он находился в двадцати минутах ходьбы по живописнейшим улицам самого красивого города мира.
Пройдя через арку основного корпуса, исторического здания в стиле классицизм светло-песочного цвета, миновала несколько поворотов, прошла в четырехугольный просторный двор, окруженный колоннадой. Его центр украшала медная статуя, позеленевшая от времени. На газоне, окружающем ее, сидели студенты, болтавшие между собой или погруженные в учебники, рисовавшие статую в небольших этюдниках или делавшие наброски здания.
Строго говоря, меня саму пока нельзя было назвать студенткой ‒ как иностранке, прежде чем поступать на бакалавриат, мне предстояло пройти программу обучения Foundation, восполнить недостающий год двенадцатилетнего образования, принятого в Италии.
В первый год я должна была еще лучше овладеть языками, итальянским и английским, научиться основам дизайна, начать изучать моду и искусство ‒ в общем никакой мерзопакостной математики, чисто творчество и гуманитарные науки.
У меня было много причин выбрать именно эти курсы. Конечно, мне просто хотелось этим заниматься, но все же, я выбрала этот универ, потому что, во-первых, в моде я уже очень неплохо разбиралась, мне, как модели, было это близко и знакомо.
Во-вторых, после его окончания я смогла бы сразу устроиться на работу в «Андреа Сарто», где начинала свою модельную карьеру ‒ у меня там остались неплохие связи.
В-третьих, я поговорила с Евой, своей близкой подругой, и она убедила меня, что научиться рисовать, создавать, творить ‒ это совсем нетрудно. Не так трудно, как кажется.
Сама она училась на архитектора, и в подтверждение своей мысли показала мне работы учеников подготовительных групп, первокурсников, а затем выпускников. И разница была ошеломительная! Они поражали воображение, казалось, простой человек с улицы просто не может всему этому научиться. Но она сказала, что для этого не нужен талант, это навык, которым, при желании, может овладеть кто угодно.
Ну, и в-четвертых, у меня была возможность выбрать программу обучения, которая заняла бы не так много моего времени. А у меня была семья. И эта семья все равно должна была быть для меня на первом месте ‒ не учеба, не карьера. Я надеялась, что сумею сохранить этот баланс, и верила, что у меня это получится.
***
После вводной лекции и лекции по истории искусств, мы отправились в творческую мастерскую, ваять свои первые шедевры ‒ а точнее, составлять композицию из кусочков цветной бумаги.
Новые одногруппники оценили мой наряд от Версаче. Точнее, оценили, после того, как я сказала им, что это Версаче. Многие из них тоже были иностранцами, как и я, и все в разной степени владели языками. Но мне удалось познакомиться с двумя русскими девочками. Одну из них звали Таня, она мечтала стать дизайнером одежды и приехала из Екатеринбурга. Вторую звали Кира, и она собиралась стать модным фотографом. Она была из Москвы, как и я.
У меня с ними было много общего ‒ на самом деле намного больше общего, чем в свое время со школьными подругами. Ради исполнения мечты, достижения цели, мы готовы были пролететь полмира, выучить язык, окунуться в совершенно незнакомую жизнь.
― А я думаю выбрать менеджмент в сфере модного дизайна. Или стайлинг и коммуникации. Вряд ли из меня получится модный дизайнер, ― произнесла, тщетно пытаясь соорудить что-то стильное из цветной бумаги ‒ материала для детских аппликаций, который, по моему мнению, не имел никакого отношения к искусству.
― А я, если честно, смотрела на эти программы и думала ‒ кто же поступает в академию искусств, чтобы стать менеджером? ― улыбнулась Таня, без труда составляя впечатляющие композиции одну за другой. ― Чтобы сидеть в офисе? Творческие профессии они же совсем другие. Они больше похожи на хобби.
Невольно залюбовалась ее работами ‒ настоящими абстрактными шедеврами, даром что из цветной бумаги.
Н-да. Я бездарь.
― Раньше я была моделью.
Ни одна из них уже не помнила той рекламы четырехлетней давности, где я чувственно изгибалась, лежа на кровати в одном нижнем белье, загадочно глядя в камеру, проводя пальцами по губам, символизируя недостижимый идеал, мечту любого мужчины, и убеждая женщин ‒ купите наше белье, станьте такими, как я… И модных показов, в которых я участвовала, конечно, они тоже не видели. И имени моего не знали ‒ я же так и не стала супермоделью.
Мое сердце кольнуло упрямым недовольством ‒ и правда, профессия модели всегда была моим хобби, я обожала славу. И почему Альдо заставил меня бросить работу, когда я еще сколького могла добиться? Да и ходить по подиуму, позировать перед камерой мне нравилось намного больше, чем с этими бумажками без толку ковыряться.
Но я поспешила отогнать его от себя. Получить образование ‒ это выбор взрослого человека.
Да и разве я не обещала себе, что сегодня ничто не сможет испортить мое настроение?
***
После занятия в творческой мастерской, мы купили себе по сэндвичу с сыром и курицей и сели есть их в том же дворе, окруженном колоннадой, найдя себе место на газоне среди других студентов.
Студенческие годы… Прикольно. Я и не думала, что мне удастся получить этот опыт. Мне казалось, я навсегда попрощалась с учебой еще в те, школьные времена.
Тут мои мысли невольно обратились к Давиду Третьякову. Снова обратились, в очередной раз (неловко признаваться, но без мыслей о бывшем у меня не проходило и дня на протяжении всех этих лет).
Насколько я знала, парень закончил-таки институт, в который собирался поступать, и сразу получил крутую должность в том же «Андреа Сарто» ‒ по протекции мамы с папой, конечно. Пристроили мажорчика… Хотя мне ли об этом говорить? Нет, точно не мне.
Следующим, последним уроком у нас был итальянский, и потому мы с девочками отправились заниматься в разные аудитории. Я этим языком владела относительно свободно ‒ меня определили в группу для продвинутых.
Я стояла рядом с нужной аудиторией, рассматривая плакат‒памятку времен итальянского языка… но тут внезапно мою талию обхватили сильные мужские руки.
― Ларина, неужели ты? ― шею обожгло чье-то горячее дыхание. ― И как у тебя хватило наглости показаться мне на глаза после того, что ты сделала?
Я обернулась… и подо мной словно разверзлась пропасть.
Не может быть…
Давид Третьяков. Моя первая, чудовищно болезненная любовь.
Пару мгновений я просто обескураженно смотрела на него, все еще думая, что это иллюзия, галлюцинация, игра моего воображения ‒ ведь я совсем недавно думала о нем. Но нет…
Нет. Все происходило на самом деле. Это его лицо находилось в нескольких сантиметрах от моего, его ладони сжимали мою талию… Наша встреча была реальной, и я слишком хорошо это поняла.
За это время Давид стал еще мускулистее, выше ростом. Черты его лица утратили мягкость, приобрели четкость, еще большую мужественность. Те же глаза, густые черные волосы. Загорелую грудь облепляет серая футболка, на плечи накинут дорогой пиджак. Стильно одетый, повзрослевший, чертовски привлекательный…
Сразу вывернувшись из захвата, сделала два шага назад.
― Ты что здесь делаешь? ― произнесли мы практически одновременно.
Мажор ответил первым:
― Очевидно, я здесь учусь, ― он окинул взглядом мой сегодняшний странноватый прикид. ― А вот как тебя сюда занесло, я и представить не могу. Наверное, меня искала? ― усмехнулся краешком губ.
Как будто и не было этих четырех лет. Все то же самое. И он тот же самый. Нахальный, самоуверенный, заносчивый.
«И как у тебя хватило наглости показаться мне на глаза после того, что ты сделала?»
Это как… как у него хватило наглости заговорить со мной, после всего, что между нами произошло?!
Из всех университетов мира, почему он выбрал именно этот? Да как такое вообще может быть? Таких совпадений не бывает!
― Поверь, я не знала, что ты учишься здесь. И я ничего тебе не сделала. К тому же, я больше не Ларина, ― демонстрирую огромный бриллиант на своей руке. ― Я вышла замуж. А теперь иди, куда шел, Третьяков!