Задача не трудная, на снегу след хорошо видно. Одно только сразу же смутило Type: вверх по реке, ему навстречу, тоже тянулись рядом два следа! Словно вместе шли. А вниз один след возвращался, рысий. Теперь ошибки быть не может - не в разное время, а в одно те два следа появились. Но ведь он ночью ясно слышал, рысь кричала, ни у одного кота нет такого громкого и грубого голоса. Чудно... И Type зашагал по льду. Река петляла, извивалась, но след шёл прямо, срезая все изгибы. Зато два встречных следа вместе петляли вверх по реке. Вместе. Да возможно ли это? Разве бывает такая дружба? Неужто ночью рысь потому кричала, что кот попал в капкан? Ага, одиночный след свернул со льда на берег. Вверх по склону... К сетеру... Не иначе, зверь где-нибудь в засаде залёг. Скорей всего на дереве. Type даже оробел слегка. Правда, он ещё ни разу не слыхал, чтобы рысь нападала на человека, и всё-таки оторопь брала от мысли, что зверь лежит где-то на суку прямо над тропкой. Впрочем, пока след тут - вот он на снегу, - можно не опасаться. Type быстро одолел склон. Уже на луг вышел, но след всё вперёд уходит! Прямо к дому... А на лугу-то - сплошная сетка следов, тут тебе и кошачьи и рысьи вперемежку. Охотник вконец опешил: выходит-таки, что два зверя дружили между собой! Гляди-ка, к самой двери дорожка ведёт... Но ещё больше удивился Type, когда взошёл на крыльцо: следы через лаз уходили внутрь дома! И рысь там сейчас, об этом ясно говорит самый свежий след, за которым он шёл сегодня. Так. Что же делать теперь? Никогда ещё охотник Type не слыхал ничего подобного - чтобы рысь в доме жила! Дверь заперта. Взламывать неловко, не свой дом. Да и опасно: зверь небось только того и дожидается, сразу сомнёт. Лучше не торопиться. Type стукнул ногой в дверь и шагнул в сторону. Щёлкнул предохранитель, ружьё наготове! Но никто не вышел из лаза. Притаившись на полатях, Том слушал, что происходит внизу. Пока там есть кто-то, его не выманишь из дому! Шум прекратился. Том соскочил на кровать, повернулся к окну... и встретился взглядом с человеком, который, стоя снаружи, глядел на него! Это Type хотел проверить, нельзя ли через окно высмотреть рысь. Том, как увидел его, съёжился, зашипел, засверкал глазами. A Type из-под ладони, как из-под козырька, разглядел на кровати огромного сердитого чёрного кота! У него даже холодок по спине пробежал. Что-то не так... Кот! Не рысь, а кот! Совершенно точно: во-первых, рысь не бывает чёрной, и вообще, уж настолько-то он разбирается в животных, чтобы кота от рыси отличить. Кот? Да разве бывают на свете такие огромные коты? Type попятился от окна. Вспомнилась рыба, которую он выловил в горном озере летом. Какие у неё были странные глаза - словно прямо в душу Type глядели. А когда стал он её с крючка снимать, так она вскрикнула! Да-да, вскрикнула! Бросил он её обратно в озеро, собрал свои удочки и дал стрекача. Теперь охотник Type те места далеко обходит, его силком не заставишь ловить рыбу в том озере. И сейчас вот, нате вам, что за зверь попался: кот - и не кот! Нет уж, увольте! Это же ясно, нечистая сила в дом забралась. Подхватил Type свой рюкзак - и бегом, через луг. Бежит, а сам нет-нет да оглянется: не догоняет? Почти до самого того дома бежал, где свою ночёвку устроил. И увидел в капкане выдру! Лежит замертво, вцепившись зубами в рябчика. Type поднял её, проверил мех. Первый сорт! Двести крон не меньше дадут. Он понёс выдру в сетер, не думая о том, что и она погибла, не отведав добычи. Иные мысли занимали Type, мысли о том, с кем он утром встретился. Заколдованный кот! А ведь он по нему стрелял ночью... Ну как накажет его нечистая сила!..
* * *
Так Том снова стал одиноким. Он очень скучал по своему товарищу, целыми днями бродил вокруг дома и мяукал. Пелле стоял у него перед глазами такой, каким он его видел на снегу в устье ручья: недвижимый, мёртвый. Но Том не мог поверить, что Пелле пропал навсегда. Он звал друга, искал его на сеновале, в коровнике, в лесу. Иной раз до самого вечера бродил среди деревьев. Никто не отвечал ему, только хлопали крыльями птицы, спасаясь от кота. Том сильно похудел. Охотился совсем мало. Поймает мышь - и сыт.
* * *
Но солнце поднималось всё выше в небе, дни прибавлялись, становились светлее; и наступила пора, когда Том опять ожил и стал выходить на добычу. Не одна глухарка, не один рябчик попались в его когти в сугробах да под деревьями! Том почти забыл Пелле: всё-таки их дружба длилась не так уж долго. Бывало, конечно, друг являлся ему во сне, как снились в начале осени Лиза и Пер, папа и мама. Теперь он их почти совсем не вспоминал. Приснится ему Пелле, так Том даже мяукает от радости. А откроет глаза никого. Ступай один на охоту в лес...
* * *
Вот уж и снег начал таять на буграх да на откосах. Солнце ярко светило с чистого неба, никак не хотело пускать под деревья голубые вечерние сумерки. С южной и с восточной стороны на крутых склонах проталины окружили камни и корни. Вечером отовсюду плывёт в воздухе шорох и шум предвестье весны, против которой ни снегу, ни льду не устоять. Но другой звук занимал Тома. Он прилетел из леса однажды под вечер, когда Том, сидя на крыльце, нежился на солнышке. Так уютно: камень за день нагреется, тепло и снизу и сверху. Чу!.. Том насторожил уши, прислушался. "Ччуфы! Ччуфы! Ччуфышш!" - доносилось из леса, совсем близко, где-то за коровником. Том бесшумно, чуть не ползком, стал красться на звук. Что там такое? По тонкому слою льда - всё, что осталось от зимнего снега, - он подбирался ближе, ближе... Между двух высоких сосен оголилась земля, и здесь-то он увидел, кто "чуфыкал". В сторонке маленькими шажками прохаживалась тетёрка, а два тетерева ярились, стоя друг против друга. Это один из них "чуфыкал", на его-то зов и пришла тетёрка. Откуда ни возьмись, прилетел, шумя крыльями, на ток второй косач. Первый хотел его прогнать и встретил отпор. И стоят шеи раздуты, перья взъерошены, брови от злости как огонь горят. А теперь схватились! Пух полетел во все стороны, и в горле у противников что-то булькало, рокотало... Вот так схватка! Том даже оробел слегка. Расширившимися зрачками следил он за поединком, голова, как маятник, качалась из стороны в сторону. Снова и снова тетерева наскакивали друг на друга, били клювами, били шпорами, вырывая у противника перья. Разойдутся, отступят на шаг-другой - и снова в бой! Уже всё кругом перьями обсыпано. Нет-нет да и упадёт на вереск яркая капля крови. А тетёрка, будто и не замечая бойцов, знай прогуливается взад-вперёд перед самой мордой Тома - ничего не стоит схватить её. Но кот не помышлял об охоте, он был всецело поглощён небывалым зрелищем. Такой потехи и такого дива он ещё не видал! Вот второй косач стал сдавать, кровь струится из брови на синие перья. Куда спесь девалась: бежит, спасается и словно даже меньше ростом стал. А противник не унимается, преследует, только вереск шуршит. Побеждённый косач тяжело оторвался от земли и над голубыми сугробами неуклюже полетел прочь, оглушённый. Распушив перья, опьянённый победой тетерев побежал к тетёрке, и в горле у него всё время словно что-то переливалось.
Том сам не мог понять, как это вышло, но вдруг у него вырвалось громкое "мяу!" - так сильно он увлёкся поединком. Он даже вздрогнул от собственного голоса. А птицы? Они сразу насторожились, потом взлетели и скрылись за густыми соснами. Том только проводил их взглядом из засады, щурясь и стуча зубами.
* * *
Подошла пора, когда луга совсем очистились от снега. И сразу Тому стало легче жить. Он прилежно охотился, ловил возле норок шустрых мышей и кротов. Столько добычи было, что он не успевал всего поедать. В жёлобе весело журчала вода. Том много раз в день ходил на камни возле жёлоба напиться. А вечером его ждала мягкая постель на тёплой овчине. В погожие дни Том утром выходил на крыльцо понежиться на солнышке. Про выстрел он давно забыл, забыл, как щёлкнула пуля о камень совсем рядом с ним... Солнечные лучи быстро нагревали каменную плиту. Ляжет Том, вытянется во весь рост, и перекатывается с боку на бок, и мурлыкает - совсем как дома, когда его гладили Пер и Лиза. Удивительно, в глубоких тайниках его памяти ещё сохранился их образ. До сих пор он иногда просыпался ночью от того, что ему чудились далёкие голоса: "Том, Том, кис-кис, иди сюда, Том!"
* * *
Зазеленели склоны долин. С утра до вечера пели неугомонные ручьи. По ночам они звучали глуше, будто тихая музыка доносилась издалека. Снег растаял, только в ущельях на склонах самых высоких вершин ещё остались почерневшие снежные языки. В тёплые вечера долину поливал ласковый дождь. А днём опять ясно, и яркое солнце золотит прошлогоднюю стерню, голубит редкую зелень новых ростков. Пер и Лиза радовались: скоро на сетер опять. Никогда ещё они не ждали переезда с таким нетерпением и волнением. С утра до вечера только о Томе речь шла. Как ему там живётся? Не ушёл ли он с сетера? Досыта ли ест? Папа и мама отвечали, как могли. Дескать, за Тома беспокоиться не надо, он теперь охотник первостатейный. А сами, по чести говоря, тоже тревожились. Мало ли что могло приключиться?.. Выжить-то он, может быть, и выжил, да ведь одичал, наверно, и след его давно простыл, на сетер не вернётся. Папа и мама не меньше детей волновались. Вон как Пер и Лиза радуются скорому свиданию - верят, что Том их встретит и всё будет по-прежнему. А только вряд ли Том вернётся домой, в долину. Так, верно, дикарём и останется. Мама уж стала исподволь готовить ребят к тому, что придётся, быть может, совсем проститься с Томом. С прошлого года кошка дважды приносила котят, и мама отбирала самых красивых, предлагала Перу и Лизе вырастить их. Какое там! Дети и слышать не хотели об этом. Пусть соседи котят забирают. - Нам, кроме Тома, никого не нужно! - говорили они. Мама сказала, что Том, пожалуй, давно из тех мест ушёл. Дети - в слезы, и пришлось их утешать: никуда-то он не делся, сразу объявится, как только они приедут. Уж подойдёт на зов-то! Эти мамины слова обрадовали, обнадёжили Пера и Лизу, они снова с нетерпением стали ждать переезда на сетер.
* * *
Весна. День ли, вечер - звучат в горах птичьи концерты. На вершинах, на лесистых склонах - звонкое разноголосое щебетанье, порхают взад-вперёд прилежные пичуги, собирая веточки для гнёзд. Чуть тронулись зеленью берёзовые рощи, в которых, едва начнёт смеркаться, чисто и ясно звучит посвист певчего дрозда. Река давно взломала лёд и теперь, по-весеннему буйная и искристая, легко прыгала вниз по уступам, по каменным плитам. Быстрокрылые ржанки молнией проносились вдоль берегов, громко, возбуждённо свистя. Тому нравилось рыскать по лесу. Столько нового и для глаза, и для уха! Но на душе было тоскливо. Жизнь кипит, бурлит, а он один-одинёшенек, не с кем дружбу водить. Все обращались в бегство при виде него. Птицы, на ветках ли, на земле ли, улетали. Заяц сломя голову удирал. Даже лиса норовила обойти его сторонкой. Всё дальше и дальше уходил Том, спасаясь от одиночества; ему хотелось кого-нибудь встретить, никогда ещё он так не скучал. Том стал даже ночевать в лесу. Погода тёплая, овчина уже не нужна. И забрался он в неведомые, незнакомые места. Совсем в дикого зверя превратился - где угодно прокорм найдёт, с кем угодно силами померяется. Вот и в то утро, о котором речь пойдёт, Том выследил глухарку. Да помешкал немного, поздно прыгнул, и одни лишь перья ему достались. А глухарка взлетела, с шумом пронеслась над склоном и села на дерево поодаль. Том длинными, упругими шагами пошёл за ней. Лесок сменился осыпью. Том запрыгал с камня на камень, иногда пропадая в кустах и жухлом прошлогоднем папоротнике. Взгляд его был прикован к сосне, на которой укрылась глухарка. Вдруг странный звук донёсся сверху. Том замер на месте, прислушался. Похоже, словно кот мяукает! Прислушался снова: ну да - "мяу! мяу!" Забыв про глухарку, Том ринулся вверх по склону, огибая торчащие корни и бурелом. Неожиданно его взгляду открылось нечто вроде полки под нависшей скалой. Перед полкой - площадка, усыпанная сухой жёлтой хвоей и прочим мусором, а в углублении под скалой что-то шевелится... Том громко мяукнул. И тотчас появились кошки, голос которых он слышал. Три пятнистых кошки, всем складом очень похожие на него, только ростом гораздо меньше. И уши странные. С кисточками наверху. Откуда же ему было знать, что это детёныши рыси?.. Том застал их в разгар игры: рысята совсем как котята играют, затевают весёлую потасовку. От игры и до драки недолго, кто-то кого-то больно куснул, вот и мяукали. Рысята удивлённо смотрели на кота, он - на них. Длинный хвост Тома беспокойно дёргался. Том не сердился, просто ему хотелось поиграть с невиданными кошками. Он присел и мяукнул, приглашая их подойти ближе. Рысята подошли, осторожно обнюхали его - не опасно? Кот, в свою очередь, понюхал их, и вдруг сильная чёрная лапа, метнувшись вперёд, выдала одному рысёнку такого тумака, что тот упал. А Том уже отскочил в сторону, стоит и озорно поблёскивает глазами. Малыш испуганно взвизгнул, два других рысёнка попятились и зашипели на кота. Он миролюбиво мяукнул в ответ и лёг. У животных, как у людей, есть свой язык, и рысята поняли Тома, поняли, что он не желает им зла. Опять обступили кота; теперь он позволил им вскарабкаться на себя. Тому было очень приятно чувствовать прикосновение маленьких лапок. Мяу! Он покатился по камню вместе с малышами. И пошла тут возня на полке над осыпью! Том передними лапами тузил наступающих рысят, они падали, пищали и нападали снова. Мало-помалу игра стала грубой: то укусят, то больно царапнут. Том насторожился: с этими кошками держи ухо востро, вон какие напористые! Он не оставался в долгу, рычал и кусался по-настоящему. Даже когти пустил в ход; сперва-то он их прятал. Теперь уже рысята отскакивали в сторону и громко жаловались. Обида копилась нешуточная, они шипели, рычали, нападали всё коварнее, кусались всё больнее. Уж и не поймёшь - игра или драка? Том едва успевал отбиваться, и глаза его горели сердитым жёлтым огнём. Чёрный кот разозлился не на шутку, и, когда один рысёнок, неожиданно подпрыгнув сбоку, цапнул его за загривок, Том молниеносно повернулся и впился зубами в горло противника. Рысёнок раз-другой дёрнулся и замер. Остальные двое, взвизгивая, забились под скалу - только видно, как глаза светятся в темноте. Том глухо и зловеще зарычал, стал бить землю хвостом.
Рысь ушла с утра на охоту. Детёныши без конца просили есть, она едва поспевала им носить. Нередко бывало так, что схватит мышь-другую, и вся добыча. Но на этот раз ей повезло, целого зайца домой несла. От скудной пищи рысь отощала, шерсть висела клочьями. Но что за звуки? Мяуканье, визг... Это - рысята, а это кто? Голос чужой. Что же там приключилось? Она припустилась бегом, но зайца не бросила, и его длинные задние ноги колотили её по боку. Только увидя Тома, рысь выпустила добычу. И Том сперва заметил упавшего на землю зайца, а уж потом его глаза встретились с рысьими. Она вся напряглась, готовясь к прыжку. Тихое злобное шипенье вырывалось из её пасти, которая растянулась, оскалившись, почти до ушей. Том подпрыгнул и выгнул спину дугой. Потом припал к земле, словно врос в неё, и глухо-глухо зарычал. Почуяв, что вернулась мать, выглянули из своего убежища рысята. Но бежать к ней не решились: чёрный зверь преграждал им путь. Холодная ярость и беспощадная жестокость воплотились во всём облике рыси. Безжалостные глаза грозно смотрели в упор на Тома, косматые уши сами прижимались к голове, когда из пасти вырывалось зловещее шипение. Вдруг рысь присела на задних лапах и прыгнула вперёд. Том встретил нападение, обуреваемый ничуть не меньшей яростью. Игривое настроение давно прошло, кот стал бойцом. И оба зверя с жутким воем покатились кубарем по площадке. Они были почти равны ростом и весом, и всё-таки Тома ждало неминуемое поражение в схватке с огромной кошкой, которая превосходила его и силой и дикостью, унаследованной от хищных предков. Заслышав в лесу мяуканье этой кошки, олени и косули в ужасе обращаются в бегство; даже король лесов лось предпочитает уйти подальше... Рысята отважились наконец оставить своё убежище. Они тоже мяукали, и на осыпи такой вой поднялся, что издали слышно. Вот детёныши попытались приблизиться к сражающимся, но тут же в испуге отпрянули. Рысь и Том разошлись, готовясь к новому прыжку... Уже снова схватились! И опять над склоном разнёсся яростный вой. Том отбивался когтями и зубами, и до сих пор ему удавалось увернуться от грозных клыков противника. Внезапно страшная боль пронизала одно ухо - рысь чуть его не оторвала. Том отчаянно взвыл, вырвался, подпрыгнул высоко в воздух и приземлился на осыпи, прямо на камнях. Ещё прыжок, ещё... Кот прыжками мчался вниз по осыпи, рысь провожала его взглядом. Оглушённая схваткой, она не преследовала противника. Отряхнулась, слизнула кровь с морды. Глубокие царапины исполосовали её шкуру. Вдруг рысь заметила мёртвого детёныша. Раздался протяжный, жалобный вой - жуткий, тоскливый звук, который далеко прокатился по лесу. Рысь принялась облизывать убитого детёныша, а двое рысят нетерпеливо рвали зайца, добытого матерью.
* * *
Пер и Лиза не давали покоя маме и папе. - Ну почему нельзя переехать сегодня? - твердили они каждый день. И кончилось тем, что стали собираться в путь раньше обычного. Пожалуй, ничего страшного, заключил отец, погода хорошая, тепло. В крайнем случае можно будет укрыть скот в коровнике, сено в запасе есть, для того и скошено, возить в долину такую малость смысла нет. Конечно, весной погода переменчивая, ещё может и похолодать, чего доброго снег выпадет, вот и сгодится припасённое сено. Солнечным днём выехали со двора. Запрыгала по рытвинам тяжело нагруженная подвода, на которой сидел Пер. Мама, папа и Лиза шли позади, подгоняя скотину. Озорные шустрые телята так и норовили удрать. Тут нужен глаз да глаз, не то потом как их соберёшь! Впрочем, попрыгав да приустав, телята угомонились и послушно затрусили гуськом за коровами. Полчища мух и слепней провожали стадо и подводу через лес. К полудню добрались до знакомых лугов. Здравствуй, сетер, вот и свиделись опять! Всюду уже пробилась трава, белоствольные берёзки вокруг дома кутались в свежий зелёный убор. Тихий ветерок пробежал по макушкам деревьев, когда отец отворил ворота в ограде - пропустить подводу. Отец занялся лошадью, а Пер и Лиза со всех ног побежали к дому. Неужели сейчас Тома увидят? Перед дверью они остановились, позвали: - Том, Том, иди сюда! Том, кис-кис, мы приехали к тебе. Том! Том! Никакого ответа. Сиротливая тишина царила в сетере. Подошёл отец, отпер дверь, и дети ворвались в сени. Может, Том в своей постели, на овчине лежит? Но и здесь разочарование. Нету Тома. Только горка обглоданных косточек на полу да две-три дохлых мыши. Отец сказал: - Совсем недавно был! Видите: мыши лежат ещё. Значит, и Том где-нибудь поблизости. От радости Пер и Лиза запрыгали. Здесь он, на сеновале, может, или в коровнике! Выскочили из дома - и в сарай, весь сеновал обыскали. Нету... И на зов не откликается. Они в коровник, но и тут кота не оказалось. Дети вернулись в дом обескураженные. Мама уже сварила кофе, накрыла на стол. - Ну-ка садитесь, поешьте, - позвала она. Пер и Лиза молча сели за стол. У них вдруг совершенно пропала охота есть, хотя по пути на сетер они через каждые две минуты жаловались на голод. - Ешьте и не вешайте носа! - подбодрил папа, понимая, что творится на душе у ребят. - Неужели вы думали. Том на первый же зов явится? Вон какая погода славная, да мало ли куда он забрёл. Ещё придёт, вот увидите. И когда вечерняя тень накрыла долину и реку, Пер и Лиза сидели на крыльце, поджидая Тома. Какую встречу ему приготовили! Конец долгой зиме, холоду и одиночеству. А сколько сливок припасли - пей вволю. Ничего для него не пожалеют. Пер и Лиза размечтались и совсем примолкли. Выглянула мама: - Не продрогнете? Возвратись в комнату, она сказала папе: - Хоть бы вернулся Том, неужто пропал... Отец кивнул: действительно, хотя бы показался, чтобы дети знали, что он жив. Но время шло, а Том не появлялся. Мама вышла на крыльцо. Постояв, заговорила: - А воздух-то какой сырой! Ну-ка пойдите оденьтесь потеплее, не то простынете, даром что весна. Ох как не хотелось уходить с крыльца... Папа встретил их пристальным взглядом. - Да вы поймите, дети, - молвил он наконец, - не так это просто! Не придёт он так сразу, отвык ведь от людей. Первое время, конечно, будет хорониться. Одевайтесь-ка да ступайте гулять - поиграйте, согрейтесь! Пер и Лиза не любили перечить папе и маме. Но игра не ладилась. Прежде, бывало, их в первые дни так и манило забраться на сеновал, облазить коровник. А теперь никакого настроения... Сбегали на луг, нашли игрушечных коров, которые с прошлого года остались, починили свой "загон". Оттуда зашли в коровник. Пер и Лиза любили войти в стойло к скотине и ласково поговорить с ней. И коровы радовались им - никак не хотели потом отпускать, мычали, когда дети уходили домой. У Пера и Лизы было по телёнку, которых они сами растили. С ними всегда шёл особенно длинный разговор. Телята по-своему выражали радость: норовили облизать своих Друзей. Кончился первый день на сетере. Пер и Лиза забрались каждый в свою кровать и тотчас уснули. Устали всё-таки. * * *
Том возвращался вниз по долине, по берегу знакомой реки, которая уже столько раз была ему проводником. За эти дни он успел уйти далеко от сетера, так далеко, что теперь и не знал даже, где его дом. Шёл медленно, не искал ни мышей, ни иной добычи: после схватки с рысью Том хворал. На нём не было живого места, но особенно докучало ухо. Оторванное почти напрочь, оно болталось лоскутом, причиняя мучительную боль. Идёт, бедняга, и мяукает так жалобно... Сейчас бы на овчине отлежаться, но где сетер? Неизвестно. Всё вокруг чуждо и незнакомо. Тому было невдомёк, что река приведёт его к дому. Наступил вечер. Возле нагретого солнцем камня Том свернулся калачиком. Сперва не мог уснуть от боли, наконец задремал, постанывая во сне. Ему виделись давно забытые картины. Звенел колокольчик, мычала корова... И откуда-то - голос: "Том, кис-кис, Том, иди сюда!" Том сучил лапами, бежал во сне на звук колокольчика, на голос... Скорей, скорей туда! Утром его разбудило солнце. Том сонно поглядел вокруг и внезапно вздрогнул, вспомнив вчерашнее. Не гонится за ним огромная кошка? Сон сразу прошёл, и Том вспомнил, что от того злополучного места успел далеко уйти. Болела исцарапанная морда, всё тело ныло, и ухо болталось по-прежнему. Том снова двинулся в путь - искать свой сетер, уютную постель. Ноги плохо слушались его, в глазах мутилось от боли, а тут ещё это ухо... Том дёрнул головой, пытаясь схватить его зубами, но не смог дотянуться. Так и шёл он вдоль реки весь день, до самого вечера, когда от вершин снова протянулись длинные тени. Тогда он нашёл удобное место и лёг. Но в эту ночь ему не пришлось уснуть. Понемногу хворь отступала, и Том вдруг остро ощутил голод. Кончилось тем, что он встал и пошёл выслеживать мышеи среди кочек и кустов. Двух поймал и съел, напился из речки да и пошёл дальше вниз по бережку, спугивая ржанок, у которых сейчас главная забота была гнездо и яйца. Свист встревоженных птиц словно подгонял Тома. Вперёд, вперёд! Вот уже новый день занялся над горами на востоке. Огненные мечи пронизали макушки могучих сосен, и навстречу солнцу поднимался из леса звонкий птичий щебет. А река всё дальше торопится - петля за петлёй, петля за петлёй. Течение подмывало берега, и местами получились заводи. Возле одной из них Том остановился: в реке взад-вперёд сновала рыба! Кот даже облизнулся и огорчённо замяукал. Вот она, еда, да как её взять? Попытался лапой поддеть - бережно так, уж больно вода холодная... Какое там, рыба тотчас ушла. Будто и не было никого в заводи. Целый день Том шёл почти без передышки. Опять солнце коснулось гребней на западе. Словно птичья стая, окружали его багровые облака. Чистые трели певчего дрозда звучали в тишине над склонами, наполняя всю долину звонкой музыкой. В светлом, ещё трепещущем красными переливами небе высоко-высоко чернела какая-то точка. Вдруг тронулась с места и поплыла кругами, становясь всё больше, больше... Орёл высматривает добычу с вышины! Приметил: в реке возле переката ходит крупная рыба. На миг замер в воздухе - и, сложив крылья, камнем вниз! Том без устали шёл вперёд вдоль берега через камни и корни, сквозь кусты и высокий вереск. Лес расступился, открылась большая прогалина. Стоя на опушке, кот огляделся вокруг: что-то знакомое... Ну конечно: тот сетер, где Пелле остался лежать на льду, где Том, убегая вниз по реке, услышал страшный щелчок, и словно ветер взъерошил ему шерсть на спине. Непонятная сила влекла его к месту гибели Пелле, н Том направился к устью ручья. Бурный поток мутной струёй врывался в реку, которая здесь круто поворачивала. Кот поглядел на ручей, на сетер, опасливо принюхался. Но теперь из дома ничем не пахло. Успокоенный, он подошёл к воде. Может, Пелле и сейчас где-нибудь тут? Вдруг чья-то голова выглянула из-за кочки на берегу. Нет, это не Пелле! Том вздрогнул, зашипел, и выдра - это была она - тоже вздрогнула. Мгновение она глядела на кота, потом исчезла. Второй раз в жизни Том увидел, как зверь прыгает в реку и скрывается под водой. Нет его! Только пузырьки лопаются на поверхности. Внезапно вдали от берега он приметил какое-то движение. Так вот в чём дело: зверь плывёт через реку на ту сторону! Вот выбрался на берег и пропал в кустах. Кот постоял: может, появится ещё? Он ждал просто так, из любопытства, ему совсем не хотелось ни с кем драться. Он до сих пор был весь словно разбитый, и надорванное ухо болталось, как лоскут. Зато теперь его окружали знакомые места. Том даже побежал, мяукая на ходу. Ему не терпелось поскорей очутиться в своей постели, отдохнуть как следует после всего - после долгого путешествия в лесу и страшного боя на осыпи. Был уже поздний вечер, когда Том свернул и затрусил вверх по склону к своему сетеру. Скорее, скорее домой! Вот и луг. Том побежал к сараю: сперва напиться в жёлобе, потом можно идти спать. Но что это? Что за запах? Том потянул воздух носом. Пахнет со стороны сетера: без него там появилось что-то новое! Он подкрался, таясь, к сараю, напился, оттуда осторожно пошёл к крыльцу. На ступеньке постоял, прислушиваясь. Какие-то звуки... И запах из лаза... Том оторопел. Даже немного боязно стало. Он сел, тихонько мяукнул. Вспомнились вчерашний сон и далёкие голоса: "Том, кис-кис, иди сюда!" Кот снова мяукнул, готовый бежать на зов - знать бы только, откуда зовут... Внезапно он насторожился и встал. Из коровника донёсся певучий звон колокольчика. Но ведь и этот звук из его сна! Том, крадучись, подошёл к коровнику и замер перед дверью. Коровы шумно жевали свою жвачку, и вместе с тёплым воздухом плыл такой вкусный дух. Том принюхался - до чего же знакомый запах... Вдруг всё стало на место. Вдруг возродилась в памяти полная картина всего того, что было: голоса и зов, коровье мычанье и парное молоко, и рыба... Громкое жалобное мяуканье вырвалось у Тома. Коровы беспокойно зашевелились в стойлах, и он стремглав метнулся в окутанный весенним сумраком лес.
* * *
Это произошло утром. Мама, Лиза и Пер вышли из коровника, вдруг Лиза замерла на месте. - Том! - крикнула она. - Том! - Она показала рукой маме и Перу, которые удивлённо глядели на неё. - Том!! Пер проследил за её пальцем и на опушке леса увидел Тома. Кот недоверчиво, настороженно смотрел на них, прячась за кочкой. Мама поставила на землю подойники с молоком, она не верила собственным глазам. - Мама! - закричал Пер. - Видишь, вернулся Том! Том вернулся! Дети протянули руки вперёд: - Том, Том, иди сюда, Том, иди к нам! И они пошли к нему, маня руками и голосом. Том пока не двигался с места, только весь напрягся... Вдруг высоко подпрыгнул и метнулся прочь. Миг- и скрылся среди деревьев. Пер и Лиза плача вернулись к маме, от мамы побежали к папе. - Мы видели Тома! - закричали они ещё в сенях. Папа вышел к ним навстречу, чтобы расспросить, как это было. Подоспела мама, отставила подойники и обняла Лизу, утешая её. А папа привлёк к себе Пера. - Ну вот, видели Тома, - говорил он шутливо, - а сами плачете... Да тут разве плакать надо? Я бы на вашем месте радовался! Увидели Тома, убедились, что жив. Вот если бы он погиб, тогда слезы кстати! Послушайте, что я скажу. - Он обнял Пера покрепче. - Следующий раз, как приметите Тома, будьте осторожнее. Стойте на месте и тихонько маните. Ни за что не бегите к нему! А мы с мамой сегодня вечером выставим ему поесть, я нарочно мяса захватил. Мама молока пусть нальёт. Мало-помалу приручим опять, станет привыкать и всё ближе подходить. Только помните: бежать к нему нельзя, даже идти быстро, не то он ещё больше оробеет! А как привыкнет, станет близко подпускать - не спешите брать его на руки пли задерживать каким-нибудь способом. Разве что по спине погладить, тихонько так, не горячиться! Пер и Лиза вытерли слезы и улыбаясь смотрели на отца. Кто на свете добрее папы и мамы! Всё в точности будут делать, как папа посоветовал, и Том снова признает их. - А второй кот, его вы видели? - спросил папа чуть погодя. Нет, ни мама, ни дети никого не приметили, кроме Тома. Может, в лесу прятался? - Если только лиса его не задушила, - сказал отец и встал: пора было выпускать скотину.
* * *
Весь следующий день Пер и Лиза ходили вокруг сетера и звали Тома: - Том, Том, кис-кис! Зашли в лес, искали за кочками, за деревьями. До тех пор звали, пока не охрипли. Отец и мать следили за ними, стоя на крыльце. Хоть бы поскорее Том вернулся к ребятам, и стало бы всё по-старому, по-хорошему... Но недаром говорится: на всякое хотение должно быть терпение. Том не мог побороть своей робости, он не прикоснулся ни к мясу, ни к сливкам, которые мама налила на блюдечко и поставила на крыльцо для него. Зато когда на следующий день мама вечером пошла доить, кот сидел возле двери в коровник. Завидев её, отскочил в сторону, но не убежал, а отошёл на безопасное расстояние и снова сел. С того самого часа, как он увидел Пера и Лизу, в ушах у него пели голоса. Когда дети кликали Тома, он почувствовал, что возвращается былое. И весь день он ходил крадучись вдоль изгороди, слушал, как они его зовут. - Том, Том, кис-кис, иди сюда! Что-то объединяет его с ними, он твердо знал это, но что? И теперь, встретившись с мамой, он так же пытливо разглядывал её. - Том, кис-кис, кисонька, иди сюда! - позвала она и протянула ему руку. Сидит, не шелохнётся, но видно: слушает. Мама ещё бы звала, да доить надо. Том долго слушал умиротворённое дыхание коров, оно вызывало в нём столько воспоминаний... Ночью с крыльца исчезло и мясо и молоко.
* * *
Так прошёл и день и два. Пер и Лиза опять встречались с Томом: рано утром, когда они вышли из дому, он стремглав выскочил из сарая и побежал было к лесу, но возле коровника остановился и сел, глядя на них. Дети пошли к Тому, потом вспомнили, что нельзя его пугать, и тоже остановились. Покликали - и вдруг Том ответил долгим "мя-ау". Пер и Лиза тотчас побежали в дом, поделиться своей радостью с папой и мамой. - Том нам мяукнул! - кричали они. - А как же иначе, - спокойно так, уверенно ответил отец. - Вот увидите, он будет вас всё ближе и ближе подпускать. Но, чур, помнить мой совет: не задерживайте его, дороги не преграждайте! - Нет-нет, ни за что, - заверили дети. И когда они вечером легли спать, то долго-долго говорили про Тома, пока сон не сморил. Удостоверившись, что они спят, мама сказала: - Жаль, кот не понимает, как искренне дети его любят... Он бы сразу к ним пришёл! - Конечно, жаль, - согласился отец. - Хорошо, что ребята приучаются любить животных, но уж очень много переживаний с Томом. Ничего, всё будет в порядке. Том теперь каждую ночь съедал то, что ставили ему на крыльце. И всё чаще появлялся возле дома и коровника. Как же хотелось Перу и Лизе поймать его! Но папа не разрешал. Уговор всего дороже: кот не должен чувствовать никакого принуждения, неволить его нельзя. Раз, повстречав Тома возле сарая, отец вдруг приметил: что это у него с головой, словно не хватает чего-то... И когда Том пошёл обратно на сеновал, отец притаился и всё разглядел. Одно ухо кота было надорвано, словно лоскут висело. Это надо же, как досталось бедняге! Должно быть, в жестокую переделку попал... Придя в дом, папа рассказал: мол, Том-то чуть без уха не остался. - Не иначе, с лисой схватился, - продолжал он. - Вот вам и ответ: почему он один. Встретили лису, меньшого кота она одолела, а Том посильнее, вот и отбился, только ухо пострадало. Ну да и лиса вряд ли ноги унесла - вон какой наш Том огромный! Папа это даже с гордостью сказал. Понятно: коли ухо оторвано, без схватки не обошлось. Если бы папа знал, что из поединка с лисой Том вышел без единой царапины, что раненое ухо памятка о единоборстве с куда более опасным зверем, который мигом расправился бы с обыкновенным котом! Мама и дети тоже думали, как и папа, что виновата лиса. Бедняга Том, должно быть, больно ему. Пришёл бы к ним, уж они бы его вылечили! Теперь Лиза и Пер и вовсе глаз с него не сводили. Не раз он их совсем близко подпускал, и они хорошо видели, как болтается лоскут. Кликали Тома, манили, но кот не решался подойти. Разве что ответит долгим "мяу" и потянется, словно его погладили. Папа сразу это подметил. - Ишь ты! - сказал он однажды. - Не иначе, скоро и в дом войти отважится! И в самом деле: кот что ни день всё ближе подходил. Ему очень хотелось в дом зайти, особенно когда Пер и Лиза его звали. Далёкие голоса опять стали близкими. Том чувствовал, знал - это его зовут. Вспоминая, он словно на картинке видел себя играющим с детьми на лугу... А вот пьёт молоко возле печки... Вот идёт с Пером на реку и ест рыбу, сколько влезет. Но ведь была ещё мрачная осень и суровая зима, когда он остался один, беззащитный против других людей, которые щёлкали чем-то страшным. Столько всего было в недобрые, тёмные дни, отделяющие ту пору от нынешней... Пелле, которого сгубил человек, схватки с дикими животными, борьба с голодом, а главное с одиночеством. Одинокая жизнь развила в Томе дикость, и она теперь убывала медленно, очень медленно. Он и сам не хотел больше быть диким, но и ручным стать не решался.
* * *
И вдруг Том словно одним махом сбросил с себя дикость, разом от неё отделался. Папа и мама сидели в комнате. В это время вбегает Пер и шёпотом, точно боясь кого-то спугнуть, говорит, подзывая их рукой к окну: - Глядите, глядите скорей - Лиза и Том! Папа и мама мигом оказались у окна. И увидели: Лиза сидит на камне и гладит Тома! Да-да! Гладит и гладит, робко так, осторожно... А Том, огромный чёрный котище, только спину выгибает от наслаждения. Мама и папа не могли от них глаз оторвать. Долго смотрели. Вдруг Лиза тихонько встала с камня и пошла к сетеру, маня Тома рукой. И кликала его - хоть и не слышно сквозь окно, да по рту видно. И Том пошёл за ней! Медленно идёт, с опаской... На крыльце остановился, но Лиза продолжала пятиться, позвала его из сеней. Нет, свернул, не спеша прошагал в сарай и улёгся на сеновале. Пер и Лиза - за ним, но отец задержал их. - Не торопитесь, не спешите, - сказал он. - Первая победа завоёвана, будем готовить вторую. В последующие дни дети от волнения места себе не находили. Только позавтракают - и за дверь, к Тому. То и дело на крыльце его заставали. Отворят - он прыгнет в сторону и тихонько мяукает. Позволял даже Перу и Лизе погладить себя, но потом всё-таки уходил. А однажды Том вошёл в сени. Он почти справился со своим страхом. Тогда мама поманила его из комнаты. Кот нерешительно приблизился, шагнул через порог и остановился. Стоит, осматривается, словно в чужой дом попал. Мама вполне могла бы затворить за ним дверь, но не стала: таким способом дружбу не вернёшь. Зато решилась на другое, что пока не удавалось детям: нагнулась, подняла Тома на руки и села с ним. И кот хоть бы что! Тут и папа подошёл и дети, а он знай себе лежит у мамы на коленях. Ещё и замурлыкал, и стал сам тереться о мамину руку! Потом соскочил на пол и медленно вышел. Они молча проводили его взглядом, от волнения у всех четверых дух захватило. Вторая победа завоёвана!
* * *
С того дня Том начал всюду ходить за Пером и Лизой. А как-то вечером вошёл вместе с ними в комнату - и к своей постели, и лёг там. То-то было ликование! Дети так и льнули к нему, то погладят, то ласковые слова говорят. А уж Том до того доволен, дальше некуда: мурлычет, с боку на бок поворачивается. Чувствовал - вернулось всё то доброе, что на время отдалилось от него. Гладкий, шерсть лоснится, и не мудрено: сколько бы молока ни пил, блюдце всегда полное, за этим не один глаз следил. Не то что лёд в жёлобе лизать! Да он уже ту пору и забывать начал, стёрся в памяти и поединок с рысью. Только во сне иногда являлись ему и рысь, и росомаха. И кот сердито рычал, а папа говорил: - Опять наш Том с лисой сражается! Откуда ему знать, что испытал Том в эту суровую, лютую зиму!.. Он мог только по надорванному уху судить, да и то лису винил. А с ухом и впрямь неладно: лоскут всё болтается, ясно, что не прирастёт. Тому это до того опостылело, так надоело ловить лоскут зубами, что он принялся как-то тереться о берёзу да и оторвал его напрочь. Крови почти и не было.
* * *
Чудесное лето выдалось в тот год. А тут ещё такая радость: Том дома. Папа и мама не меньше детей рады были. Да и кого не порадует такая дружба! Том не разлучался с Пером и Лизой, никто бы не сказал, что он был диким зверем, кровожадным охотником. Так быстро забылось всё, что он уже не вздрагивал во сне, спокойно и мирно спал на своей овчине. Снова, как бывало, мог он подолгу сидеть, наблюдая игру Пера и Лизы, когда дети занимались своими коровами из шишек. И снова вечером шёл в коровник и терпеливо ждал у двери, пока не выйдет мама с полными подойниками. И бежит следом за ней по тропке, мяукает - парного молочка ему не терпится отведать. Пер идёт на рыбалку - и Том за ним, будто пёс. Да он такой большой вырос, что и впрямь легко за собаку принять. А папа однажды сказал: мол, готов на корову биться об заклад - во всей стране не найдёшь второго такого богатыря! Пер с камня на камень прыгает, и Том от него не отстаёт, прыгун не хуже Пера. Возвратясь на берег, Пер угощал друга пойманной рыбой, и кот наедался до отвала. Не забыл Том и старую игру, любил бегать за бумажным комком на верёвочке. Скакнёт с овчины на пол (даже доски гнулись!) и ну кружиться, ловить!
* * *
Лето к концу подошло. Умолк в лесу птичий гомон, на пышных шапках берёз точно жёлтые плеши появились. Река уже не так басисто гудела, голос пожиже стал, голубое небо будто выцвело. Тёмными вечерами над лесом словно тяжёлый вздох проносился - это лето вздыхало, чуяло, что скоро осень его одолеет. Серым блеском отливали отвесные скалы. И мох на камне казался особенно зелёным - так пламя вдруг лихорадочно вспыхнет в последний раз, прежде чем костру совсем погаснуть. Наступил сентябрь. В осенний день с шумным ветром по-над лугами отец сказал, что пора в путь собираться. Больно тёплый ветер, тёплый и порывистый, не к добру это, а к ненастью. И пастбище кончилось, коровы всё норовят в лес уйти, грибы искать, на лугу не удержишь. И принялась мама готовить к перевозу вниз, в долину, масло, головки сыра и иные припасы. Настало утро, когда всё было собрано, можно трогаться в путь. Одно заботило всех: как Том себя поведёт?.. - Теперь глядите, как бы его не спугнуть, - сказал отец. - Чтобы он у нас опять не остался! Приготовим ящик и заманим его туда. Папа взял пилу, молоток и пошёл мастерить. Вскоре он вернулся и поставил на пол уже готовый ящик: - Такой сойдёт! Том лежал на своей овчине и внимательно смотрел. Папа шагнул было к нему, но тут вмешалась мама. - Ну-ка, лучше я этим займусь, - сказала она, плотно затворив двери. - Кто его первый на руки взял? Пер и Лиза от волнения боялись слово молвить. Вот мама подходит к Тому, идёт - приговаривает: - Ну, Том, пошли, домой пора ехать! Ласково-ласково говорит. "Мяу", - ответил Том и встал, и спину дугой выгнул от удовольствия. Мама спокойно взяла его на руки, посадила в ящик. Сидит, мурлыкает, поглядывая на неё. - Ура! - закричали Пер и Лиза. Теперь уж никакого сомнения, что удастся довезти его до дома! Но папа на всякий случай покрепче обвязал ящик верёвкой - мало ли что... Вот и конец рассказу про кота, которого звали Том. До самой старости жил он с Пером и Лизой, папой и мамой, жил в дружбе и согласии.