Илья
Пока спускались вниз, как мог грозно зыркал в сторону высовывающих свой любопытный нос соседей. Те, пугаясь моего взгляда, тут же юркали в недра квартир. Лишь одна Макаровна гордо вскинула подбородок, увидя нашу маленькую процессию. В глазах старушки читалось довольство собой — она оказалась права, а ей никто не поверил. Теперь, как она и предсказывала, будем локти кусать от досады и рвать на себе волосы.
Когда бабка открыла рот, чтобы что-то сказать по этому поводу, я не сдержался и зарычал.
— Ни слова.
Недовольно поджав губы, Макаровна злобно зыркнула на меня и тоже скрылась в квартире, захлопнув за собой дверь. Не ожидавший такого громкого звука, Никитка подпрыгнул и чуть не свалился с лестницы, вовремя схватившись за перила.
— Осторожнее, малой, — недовольно посмотрел на него. — Двоих одновременно я не утащу.
— Извините, — робко в ответ.
Мысленно дав себе подзатыльник, постарался послать в его сторону ободряющую улыбку.
— Не вешай нос, сейчас приедем в больницу, маме там помогут.
Мальчик неуверенно кивнул, не поднимая глаз. Когда мы проходили мимо скамейки, у которой осталась его форма, Никита, поморщившись, посмотрел на нее, но даже не дернулся, чтобы забрать.
— Ты чего? — удивился. — Забирай форму, украдут же.
— Она мне не нужна, — махнул головой малец. — Я не буду больше заниматься хоккеем.
— Ишь, чего удумал, — воскликнул недовольно. — Забирай форму. Клюшку новую купим. А заниматься ты продолжишь. Возражения не принимаются, — добавил, когда он поднял на меня возмущенный взгляд.
Не знаю — почему, но мне было важно, чтобы он продолжал играть в хоккей. Может, потому, что я видел в нем потенциал. Да, он еще был слишком мал, чтобы стать профессиональным хоккеистом, и да, это было странно, когда чужой дядя приходит на игры соседского пацана, но… Я приходил. Видел, как он играл. И был уверен, что если он продолжит, то его ждет большое будущее.
Какое лично мне до всего этого дело? Хрен его знает. Об этом я не задумывался. Наверное, понимал, что ответ, который я могу получить, не совсем вписывался в мою нынешнюю картину мира.
Не знаю, что в моем взгляде увидел Никита, но недовольно вздохнув, он поплелся за своей формой. Ира все также не приходила в себя. Благо, до машины идти было недалеко.
Моя ласточка, которой не удалось покатать меня с утра, приветливо мигнула фарами, когда Никитка, которому я сказал, где в моей куртке лежат ключи, нажал на брелок. Мальчик открыл заднюю дверь, я аккуратно, стараясь не потревожить больную ногу, и ни обо что не ударить Иру, положил ее на сиденье. Но она все равно слабо застонала. Правда, этот звук был для меня скорее благословением. Раз не молчит, значит — жива, а это сейчас было самое главное.
Никитос порывался было взгромоздиться на сиденье рядом с матерью, но я вовремя его одернул.
— Куда? Там места нет. Садись спереди.
Машина у меня, конечно, большая, но Ира, хоть и миниатюрная, в лежачем положении заняла все пространство сзади.
— Мне нельзя, — нахмурился пацан. — Тебя могут оштрафовать.
— Ничего, — отмахнулся, помогая ему залезть в машину и пристегивая ремнем безопасности. — Это все ерунда.
Никита прикусил губу и неуверенно кивнул, глаза его то и дело обращались к зеркалу заднего вида.
— Все будет хорошо, — я поймал его взгляд, когда сел рядом на водительское сиденье, предварительно закинув в багажник сумку с хоккейной формой.
Чуть сжав плечо, пытаясь приободрить, дождался слабой улыбки, от которой он тут же поморщился. Синяк с каждой минутой проявлялся все сильнее. От его вида мне еще больше захотелось из-под земли достать папашу и закопать. Да так, чтобы он ни за что не выбрался. Причем, закопать живьем. Это было обязательным условием.
Осторожно тронувшись с места, поехал с черепашьей для меня скоростью. Хотелось втопить педаль газа в пол и мчаться к больнице на всех порах, но я не мог рисковать. При достаточно резком торможении Ира могла свалиться с сиденья, а от этого ей сделалось бы только хуже. Может, надо было все-таки позволить Никите сесть рядом с матерью? Положил бы ее голову себе на колени и держал бы, на случай чего.
Но было уже поздно что-либо переигрывать. Останавливаться и терять драгоценные минуты, я не хотел. К тому же, мы почти приехали. Хорошо, что Стас работал в центральной больнице города, а не на окраине.
Потратив еще какое-то время на то, чтобы припарковаться, вытащить Иру из машины и добраться до приемного покоя, я, наконец, сдал молодую женщину под присмотр засуетившейся, стоило ей услышать, что мы от Карпина, медсестры.
Придержал Никитку, который хотел последовать за матерью.
— Пойдем, обработаем твой синяк, — мягко развернул его в противоположную сторону. Насколько я помню, кабинет Стаса находился на втором этаже. Удостоверившись в этом у пробегавшей мимо медсестрички, повел к нему мальчика.
Карпина мы встретили выходящим из кабинета.
— У тебя же должна была быть операция, — поприветствовал друга, хлопнув по плечу.
— Мне сказали, что ты приехал, поэтому, прекрасно зная, что ты не будешь нарезать круги в приемном покое, решил встретить тебя здесь, — хмыкнул Стас. — А операция уже закончилась. Ничего интересного — пара разрезов и дело готово.
Я покачал головой. На моей памяти для Карпина лишь несколько случаев были интересными. Один из них — когда он по кусочкам собирал разбившегося в аварии автомобилиста. Все остальное для него — ерунда, не стоящая его внимания.
— Привет, малой, — поздоровался он с прячущимся у меня за спиной Никиткой.
Нахмурился, тут же разглядев синяк. Покачал головой, кивнул в сторону шкафчика с препаратами первой помощи.
— Для его матери мы освободили сто шестую палату. Я осмотрю ее, вернусь и сообщу — можно ли навестить.
— Хорошо, спасибо, — выдохнул с благодарностью, почувствовав, что узел, сжимавший все мои внутренности последний час, начал расправляться.
Ира в больнице, в надежных руках. Никита тоже под присмотром. Сейчас обработаем его синяк и поговорим. Во-первых, надо бы выяснить, есть ли, где ему переночевать, в больнице он это сделать не сможет, а, во-вторых, мне надо знать, что же все-таки произошло у них в квартире.
Стас молча вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. Я усадил оглядывающегося вокруг себя мальчика на стул, достал из аптечки мазь от ушибов и синяков, обезболивающие таблетки, налил воды в стакан. Сунул ему в руки, Никита молча выпил. Пока я обрабатывал синяк, он не проронил ни звука, лишь пару раз вздрогнул.
Закончив, сел напротив мальчугана, подтянув к себе стул.
— Когда я смогу увидеть маму? — тихо спросил он, не встречаясь со мной взглядом.
— Когда доктор ее осмотрит, — терпеливо повторил слова Стаса, прекрасно понимая, что Никита мог не прислушиваться к нашему с Карпиным разговору.
Мальчик сидел, опустив голову, теребя в руках телефон. Судя по судорожным вздохам, ему с трудом удавалось держать себя в руках. Стиснул зубы, понимая, что мне придется все-таки задать ему такие неприятные вопросы. К тому же, после того, как Ира придет в себя, и если удастся уговорить ее подать заявление, Никите придется повторить это еще раз. Но это будет позже. Если вообще будет. Неизвестно, с какими мыслями очнется женщина. Может, она вообще захочет обо всем забыть и вернуться к мужу.
Мысль эта оставила после себя неприятный привкус во рту, словно я съел что-то испорченное. Скривившись, взял телефон из рук мальца, положил его на стол рядом.
— Ник, расскажи, что произошло сегодня вечером? — спросил настолько тихо, насколько мог, пытаясь поймать его взгляд, который он продолжал упорно отводить.
Посмотрев в окно, Никита несколько раз глубоко вздохнул и, наконец, встретился со мной взглядом.
— Мы собирались на тренировку, когда они начали ругаться. Я стоял и слушал в коридоре. Потом мама вышла из большой комнаты, сказала мне спускаться вниз, а она потом догонит.
Малой замолчал, видимо, проигрывая в голове вечер, виня себя, что ушел из квартиры, оставив мать наедине с монстром. Конечно, я не мог знать этого наверняка, но на его месте вел бы себя именно так.
— Когда поднялся обратно, — продолжил он через некоторое время, — дверь была открыта, а он… — паренек судорожно вздохнул, а я осторожно сжал его пальцы, безмолвно говоря, что в подробностях не нуждаюсь. И без слов понятно, что, когда Никита подошел к квартире, этот мудак уже избивал Иру. — Я крикнул ему остановиться, но он все продолжал… — с каждым словом голос мальчика становился все тише. Перестать бы его мучить, но мне нужна полная картина, чтобы понимать, как действовать в дальнейшем. Если моя помощь вообще понадобится. — Потом я схватил клюшку, которая стояла у двери и… ударил его по спине.
Никитка вопросительно на меня посмотрел, словно спрашивал — правильно ли он поступил? Я поспешил ответить.
— Ты сделал все правильно. Не переживай.
Он дернул головой, посмотрел на мигающий телефон. Звук у мобильника был выключен, но он продолжал звонить практически не переставая. На экране светилось имя звонящего, точнее, его должность — «Тренер».
— Забудь, — вновь перетянул его внимание на себя. — Я потом с ним поговорю.
Никита снова кивнул.
— Когда клюшка сломалась, он резко развернулся и ударил меня, — рука мальчика дернулась, словно он хотел потрогать место удара, но передумал. — Когда он снова занес кулак, хлопнула дверь этажом выше, и… он убежал.
На глаза мальчишки навернулись слезы, он всхлипнул, отвернулся, пряча мордашку, чтобы я ничего не видел. Уверен — ему с детства вбивали в голову чушь про то, что мужчины не плачут.
Еще как плачут, черт возьми! Особенно, если что-то дорогое и важное для тебя ломается. И я сейчас не про вещи.
Телефон снова засветился. Нахмурившись, я поднялся со стула, схватил мобильный. Если этот тренер хоть чем-то похож на того, что был у меня, то он не успокоится, продолжит звонить, пока ему не ответят.
— Как зовут тренера?
— Валерий Аркадьевич.
Ткнув пальцем в стакан с водой, приказал ему еще выпить, а сам вышел из кабинета.
— Соколов! — рявкнула трубка, стоило мне принять звонок, я даже к уху поднести не успел. — Где тебя черти носят, еб… — сдержавшись, тренер грозно замолчал.
Я же хмыкнул. Как в старые добрые времена. Все тренера одинаковые — скоры на расправу и несдержанны на язык.
— Здравствуйте, Валерий Аркадьевич, — поприветствовал мужчину.
— Ты кто, бля? — со мной он уже не сдерживался.
Вопреки всему, что сегодня происходило, мои губы растянулись в широкой улыбке. Как же это все знакомо.
— Друг семьи, — не стал вдаваться в подробности
Главным образом потому, что и сам понятия не имел, кем я для них являюсь. Просто соседом, добрым самаритянином, я себя не считал. Но и до какого-то конкретного статуса — друг, сват, брат — я тоже не дорос.
— Тогда скажи мне, друг семьи, — ехидно протянул Аркадьич, — где шляется Соколов, вместо того, чтобы присутствовать на тренировке?
— Его мать попала в больницу. Сегодняшнюю тренировку он пропустит. На следующей обязательно будет.
В трубке повисло молчание.
— Хорошо, — уже гораздо более спокойным и серьезным голосом сказал тренер. — Если что-то понадобится — звоните.
Хотел было буркнуть, что сами справимся, но не стал. Никогда не знаешь, когда может понадобиться помощь того или иного человека.
— Спасибо, — сказал вместо этого.
— Я надеюсь, что она оказалась в больнице не из-за мужа, — неожиданно для меня, да и, наверное, для него самого, заявил Валерий Аркадьевич, когда я уже собирался повесить трубку.
— Почему? — брови взлетели вверх от удивления.
Я только начал проникаться уважением к этому человеку. Не говорите мне, что он дружит с этим отбросом человечества.
— Боюсь не сдержаться, — прорычал сквозь зубы тренер. — А если я сяду в тюрьму за нападение, то некому будет тренировать ребят. Мне еще из них звезд КХЛ, как минимум, сделать надо.
— Занимайтесь ребятами, Валерий Аркадьевич, — ответил весело, — а с ее мужем я разберусь.
«Если Ира захочет», добавил мысленно.
Из трубки донеслось довольное кряканье.
— Отлично, — я прямо-таки видел, как он потирает руки. — Никитка — хороший пацан, и ему нужен перед глазами пример настоящего мужика, — мне показалось, или в его голосе был слышен намек?
Отбросив ненужную в данный момент мысль, постарался побыстрее свернуть разговор — на другом конце коридора увидел хмурого Стаса. Судя по его виду, новости у него для меня были не самые радужные.
В груди что-то екнуло. Последний раз я так переживал за другое человеческое существо, когда Кирюха заболел воспалением легких. Да так сильно, что пришлось везти в больницу. Мы тогда по очереди дежурили у его кровати — я, Оксана и Макс — пока врачам не надоело смотреть на наши рожи, и нас с Максом не выставили вон, сказав возвращаться утром и разрешив остаться только одному из родителей.
Положив телефон во внешний карман куртки, молча воззрился на Карпина.
— Ты был прав — у нее легкое сотрясение, — без предисловий начал друг, стоило ему подойти поближе. — Также сломаны два ребра и правая нога. Как получилось последнее — не очень уверен. Ребра точно сломались от сильного удара. Множественные гематомы. Такое ощущение, что он ее ногами бил, — покачал головой Стас, глядя куда-то мимо меня. — Но не все свежие, кстати, — добавил, словно только что вспомнил. — На руках синякам дней пять — не меньше.
— Все? — рыкнул, когда он замолчал.
Карпин кивнул и открыл дверь в кабинет.
— Пойдем, пацан, отведу тебя к матери. Можешь посидеть с ней некоторое время, но учти, что она спит, и долго навещать ее я не дам. Ей нужен покой, да и тебе поспать не мешает.
Сквозь туман перед глазами, смотрел, как Стас ведет Никиту мимо меня. Парень бросил на меня затравленный взгляд, но увидев мой кивок, последовал за доктором. Я же снова и снова проигрывал в голове сказанное другом. В голове не укладывалось, что кто-то может сотворить такое с беззащитной женщиной. Неожиданно вспомнил, как выглядела Ира, когда я видел ее вчера вечером.
Маленькая, мне еле до плеча достает, несла в руках три тяжеленных пакета (вполне успешно изображала из себя ломовую лошадь, как и многие женщины в нашей стране). Светлые волосы то и дело лезли в лицо от ветра. Она недовольно морщилась и пыталась их сдуть. Не получалось, отчего молодая женщина злилась все сильнее.
Улыбнувшись, подошел к ней, предложил помочь с сумками. По глазам было видно, что она собирается отказаться, но один из пакетов выбрал именно этот момент, чтобы порваться. На землю высыпались картошка, какие-то крупы и яблоки.
Чертыхнувшись, Ира бросилась это все поднимать, а я изо всех сил пытался помочь. Но, наверное, больше мешал.
Кое-как мы собрали все в кучу. Не слушая возражений, взял порванный пакет, два оставшихся тоже захватил, и жестом предложил ей следовать за мной. Не обменявшись ни словом, мы поднялись на ее этаж. Я хотел занести пакеты в квартиру, но мне не дали.
Вяло улыбнувшись, Ира тихо попросила оставить пакеты у двери. Сказала, что сама занесет. Недоуменно пожав плечами, оставил ношу у дверей и, попрощавшись, спустился на свой этаж. Звук открывающейся двери я услышал только, когда уже подходил к своей.
Только сейчас я начал осознавать, что она могла все это время ждать, пока я не скроюсь из вида, чтобы открыть дверь. Но почему? Хотя, что за глупый вопрос. К гадалке не ходи, под дверью ждал мудак-муж. И если бы он увидел рядом с женой чужого мужика — скандала было бы не избежать. А, может, он и увидел?
Мысль, что все произошедшее могло быть следствием моей помощи Ире по доставке пакетов до двери квартиры, заставила вздрогнуть. Надеюсь, что это не так. Иначе чувство вины, терзавшее меня с того момента, как я увидел Ирину, лежащую на полу в прихожей, вырастет до невообразимых размеров.
Если бы я поднялся вместе с Никитой. Если бы раньше чухнулся и попытался выяснить, что происходит, а не ждал полчаса у подъезда… Чувствовал же, что что-то не так! И мне не надо было зевать, а стоило поймать этого ублюдка, когда он пробегал мимо меня.
Проведя рукой по лицу, постарался взять себя в руки. История не терпит сослагательного наклонения. Что было, то было. Терзать себя сейчас этим — глупая трата времени. В данный момент передо мной стоит более важная задача — пристроить Никиту на ночь к родне. Надеюсь, что она у него есть.