Питер стоял спиной к камину. Томми сидела за своим письменным столом, правя корректуру фантастической истории под названием «Человек без прошлого».
— Мне будет его не хватать, — произнес Питер. — Непременно будет его не хватать.
— Не хватать кого? — спросила Томми.
— Дэнверса, — со вздохом отвечал Питер. — Вот так всегда. Начнешь привыкать к человеку, как вдруг он возьмет и уедет... Бог знает куда, обратно в Америку, за границу. И исчезнет навсегда.
Томми подняла глаза. Она явно была озабочена.
— Как пишется «искусство»? — спросила она. — После «и» два «с» или одно?
— Одно, — сказал Питер, — а после «у» — два.
— Я так и думала, — сказала Томми, и озабоченность исчезла.
— Ты не спрашиваешь, когда он уезжает, не спрашиваешь, куда он уезжает! — с сожалением заметил Питер. — Тебя как будто это нисколько не волнует.
— Вот докончу править страницу, и тут же спрошу, — отозвалась Томми. — А по какому случаю, он не говорил?
Питер прошел через комнату и остановился так, чтобы хорошо видеть выражение ее лица, освещенного лампой.
— И тебя не огорчает мысль о том, что он уезжает и ты больше его никогда не увидишь?
— А почему я должна огорчаться? — слегка озадаченно спросила Томми, встретив испытующий взгляд Питера. — Ну, разумеется, мне жаль. Он стал нам весьма полезен. Но мы же не можем держать его при себе вечно, правда?
Потирая руки, Питер зашелся сухим смешком.
— Я говорил ему, что все это чушь! Видишь ли, Клодд решил, что ты как будто проникаешься симпатией к этому малому.
— К Дику Дэнверсу? — рассмеялась Томми. — С чего это он взял?
— Знаешь ли, мы тут подметили пару неких штришков...
— Мы?
— То есть, не мы, а Клодд.
«Какое счастье, что подметил Клодд, а не ты, папочка, — думала Томми про себя. Если бы заметил ты, было бы намного хуже»
— Ну и, естественно, я взволновался, — сознался Питер. — Понимаешь, ведь мы практически ничего не знаем об этом парне.
— Практически ничего, — согласилась Томми.
— Возможно, он глубоко порядочный человек. Я-то лично именно так и считаю. Мне он нравится. Но с другой стороны, а вдруг он окажется каким-нибудь хитрым мошенником? Я ни минуты не сомневаюсь, что такого быть не может, ну а вдруг? Страшно подумать!
— Действительно, — согласилась Томми.
— Если бы дело было в его профессиональных способностях. Как журналист он талантлив. Он умен. Для журналиста этих качеств достаточно.
— Да, он весьма усерден, — согласилась Томми.
— Мне лично, — добавил Питер, — этот парень нравится.
Томми вернулась к своей правке.
Мог ли помочь ей Питер в такой тяжелой ситуации? Он не умел бранить. Он не умел угрожать. Лишь одна персона могла бы поговорить с Томми в нужном ключе, и это была некая Джейн, юная особа, обладавшая истинным достоинством и умевшая отличать правильные поступки от неправильных.
— Хотелось бы надеяться, что тебе по крайней мере стыдно за себя, — в тот же вечер заметила Джейн Томми, когда двойники оказались вместе в своей маленькой спаленке.
— Я не сделала ничего такого, чего следовало бы стыдиться, — проворчала Томми.
— Ты открыто выставляешь себя в дурацком виде да еще хочешь, чтобы это стало заметно всем.
— Клодд — это не все. У него глаза на затылке! Он умеет видеть то, что еще не успело произойти.
— Где твоя девичья гордость! Как можно влюбиться в мужчину, который если и заговаривал с тобой, то только из вежливости!
— Я вовсе в него не влюблена!
— В мужчину, о котором ты практически ничего не знаешь!
— Не влюблена я в него!
— Откуда он взялся? Кто он такой?
— Я не знаю, мне это безразлично, Ко мне это не имеет никакого отношения.
— Только потому, что у него нежный взгляд, вкрадчивый голос, а в манерах сквозит нежность и преданность. Ты что, полагаешь, это все предназначено только для тебя? Я считала тебя умнее.
— Говорю же тебе, я в него нисколечко не влюблена! Просто он сейчас на мели, и мне его жалко, вот и все.
— А если он на мели, как ты думаешь, кто в этом виноват?
— Какая разница кто! Мы все не ангелы. Он пытается встать на ноги, и я его за это уважаю. Разве не наш долг в этой жизни быть добрыми и милосердными к ближнему?
— Ну что ж, я скажу тебе, что будет с твоей стороны милосердным по отношению к нему: дай ему понять, что он зря теряет время. С его способностями, при том, что он уже освоился с делом, он мог бы работать в редакции какого-нибудь крупного журнала, что приносило бы ему хороший доход. Скажи ему об этом вежливо, но твердо. Настаивай на том, чтоб он ушел. Вот это и будет истинным проявлением доброго к нему отношения, а заодно, я думаю, дорогая, и к себе самой.
Томми приняла и оценила этот здоровый и доброжелательный совет Джейн, и на следующее утро воспользовалась первейшей возможностью, чтобы пустить его в ход. И все бы произошло так, как было задумано, если бы Дик Дэнверс, как предполагала Томми, сидел спокойно и слушал. Однако этого не случилось.
— Но я вовсе не хочу уходить! — сказал Дик.
— И все же следовало бы. Оставаясь здесь с нами, вы только навредите себе.
Он встал, подошел к тому месту, где стояла Томми, и, поставив ногу на решетку камина, уставился на огонь. Подобное поведение смутило Томми. Если бы он продолжал сидеть там, в дальнем углу комнаты, она бы чувствовала себя помощником редактора, дающим сотруднику совет, направленный на его же благо. Теперь же, стоило ей поднять глаза, она встречала его взгляд, с болью в душе сознавая, что утрачивает свою значительность и превращается в маленькую, дрожащую женщину.
— Мне ничего больше в жизни не надо, только бы быть рядом с вами! — сказал Дик Дэнверс.