Старик прошел до участка Школьниковых и решил увидеть, откуда на этот раз смотрит на него старуха. И повернулся вдруг.
Картошка по правую руку, по левую – сад: три яблони, вишня, флоксы у забора. Старухи он нигде не увидел, но догадался, что она за черным окном дома, смотрит сквозь стекло на тропинку, и стекло истончается.
Что-то ухнуло в воздухе, и старик вздрогнул. Потом сообразил, что это завод сегодня работает.
Центральных газет в киоске не было, и старик купил местную.
Сложил и спрятал в карман белого пиджака, после уж сообразил, что испачкает пиджак типографской краской.
Он пошел домой кружным путем, мимо школы, не хотел лишний раз попадать под взгляд старухи.
В школе шел ремонт. Рабочие курили на крылечке и пили пиво. Над ними шумели столетние тополя. Был только июль, но листья уже опадали с этих тополей, не пожелтевшие, а просто высохшие. Под ногами шуршали листья и черные грачиные перья.
От школы уже была видна золотая китайка.
Солнце скрылось за серой пеленой, и все стало серое, даже зелень, только маленькие яблочки оставались золотыми. Был бы я художник! – подумал старик. Ему стало страшно жаль, что жизнь прошла, а он ни кем не был: ни художником, ни машинистом. Ничего не пережил. Так страшно.
Старик постоял у калитки перед запущенным садиком. На него смотрели давно не мытые окна. Ничьих взглядов он не чувствовал.
Вообще, все было тихо.
Старик не сумел бы объяснить, как он решился на такое, может быть, чтобы пережить еще что-то, пока жив.
Он повернул щеколду и вошел в садик. Прошел мимо золотых яблок в серой траве, поднялся на крыльцо и достал из-под пыльного половика ключ.
Убранством дом был схож с Веркиным, только запущенный.
“Декабрист” на подоконнике стоял весь сухой. Старик открыл тумбочку под телевизором и достал альбом с фотографиями. Он устроился с фотографиями за столом, чтобы видеть тропинку.
В отдельном черном конверте он нашел фотографии Степана
Петровича. Все они были сложены в хронологическом порядке. На обороте каждой простым карандашом отмечен год, иногда – запечатленное событие.
Она действительно училась со Степаном Петровичем в одном классе.
Интуиция не подвела старика. И действительно была в него влюблена, только влюбленная женщина могла собирать эти фотографии.
Старик перекладывал фотографии осторожно, чтобы не нарушить порядок времени.
Впервые Степан Петрович женился в восемнадцать лет, за несколько дней до проводов в армию. После армии прожил с женой полгода.
Была фотография “Отмечает развод”. Он был пьян и весел за столом. Через пять лет вновь стоял под руку с женщиной в белом платье.
И первой и второй женой Степана Петровича была одна женщина.
Часы ударили. Они висели рядом с буфетом. Маятник качался. Полдень.
Домой старик вошел без четверти час.
Верка с подружкой сидели за столом. Подружкой была хозяйка золотой китайки.
Тут же Верка налила старику горячий суп.
– Где вы были? – спросила и отрезала свежего хлеба.
– Гулял, – сказал старик. – По Казанке.
– Где у нас тут гулять? – вздохнула Верка. – Вот раньше.
Помнишь, Галя?
Галя занята была супом. Со стариком она не поздоровалась, может, не узнала, а может, и не приметила тогда в баре.
– Парк был чистый, – мечтательно говорила Верка, – ухоженный, в клубе – кино, танцы. Из города приезжали. Сейчас думаю, не сон ли это?
Не сон, – подумал старик. Полчаса назад он видел фотографию их парка тридцатилетней давности. Тополя подстрижены, решетка вокруг парка новенькая, публика прогуливается…
Они ушли на работу. Старик достал газету и прочитал внимательно.
Об экстрасенсах, о кражах, о пожарах, о ценах на местном рынке.
Снимки в газете были скверные, лица не отличались друг от друга.
В рубрике “Объявления” старик прочитал: продается дом, деревянный, печное отопление, без водопровода, колонка рядом, сад, три яблони по десять лет.
На подоконнике в декабре цветет “декабрист”, – добавил мысленно старик, – на кухне стоит буфет, в буфете – синие чашки.
За дом просили пять тысяч долларов, дом был на Казанке.
К приходу Верки старик отварил картошки и поджарил окорочка.
Верка вошла, увидела накрытый стол и воскликнула:
– Что вы!
За чаем старик спросил:
– Давно ты дружишь с этой Галей?
– Нет.
– Но знаешь ее давно?
– Да. По заводу.
– Почему вдруг подружились?