Роб снова заверил капитана, что будет бдителен и расторопен, и капитан, отдав это благоразумное распоряжение, в последний раз отправился домой к миссис Мак-Стинджер.
Сознание, что он явился туда в последний раз и скрывает жестокий умысел под синим своим жилетом, внушило ему такой смертельный страх перед миссис Мак-Стинджер, что шаги этой леди внизу в течение целого дня приводили его в трепет. Вдобавок случилось так, что миссис Мак-Стинджер была в прекрасном расположении духа - мила и кротка, как овечка; и капитан Катль испытал жестокие угрызения совести, когда она поднялась наверх и спросила, не приготовить ли ему чего-нибудь к обеду.
- Вкусный пудинг из почек, капитан Катль, - сказала квартирная хозяйка, - или баранье сердце. Не беда, если мне придется похлопотать.
- Нет, благодарю вас, сударыня, - отвечал капитан.
- Или жареную курицу, - сказала миссис Мак-Стинджер, - с телячьим фаршем и яичным соусом. Право же, капитан Катль, устройте себе маленький праздник!
- Нет, благодарю вас, сударыня, - очень смиренно отвечал капитан.
- Сдается мне, вы не в своей тарелке, и вам следует подкрепиться, сказала миссис Мак-Стинджер. - Почему бы не выпить в кои веки раз бутылку хереса?
- Ну что ж, сударыня, - отозвался капитан, - если вы будете так добры и выпьете со мною стаканчик-другой, я, пожалуй, не откажусь. Сделайте милость, сударыня, - продолжал капитан, раздираемый на части своею совестью, возьмите с меня квартирную плату за квартал вперед!
- А зачем это, капитан Катль? - возразила миссис Мак-Стинджер, возразила резко, как показалось капитану.
Капитан был испуган насмерть.
- Вы бы мне оказали услугу, сударыня, если бы взяли, - робко сказал он. - Я не умею беречь деньги. Они у меня уплывают. Я был бы очень признателен, если бы вы согласились.
- Ну что ж, капитан Катль, - потирая руки, сказала ничего не подозревающая Мак-Стинджер, - делайте как хотите. Мне с моим семейством не пристало отказываться, как не пристало и просить.
- И не будете ли вы так добры, сударыня, - сказал капитан, доставая с верхней полки буфета металлическую чайницу, в которой хранил наличные деньги, - подарить от меня ребятишкам по восемнадцати пенсов каждому? Если вы ничего не имеете против, сударыня, скажите детям, чтобы они пришли сюда. Я был бы рад их видеть.
Эти невинные Мак-Стинджеры уподобились кинжалам, вонзившимся в грудь капитана, когда явились гурьбой и стали тормошить его с безграничным доверием, которое он так мало заслуживал. Вид Александра Мак-Стинджера, его любимца, был ему невыносим; голос Джулианы Мак-Стинджер, как две капли воды похожей на мать, привел его в трепет.
Тем не менее капитан Катль соблюдал приличия более или менее сносно и в течение часа или двух выдерживал весьма жестокое и грубое обхождение юных Мак-Стинджеров, которые, предаваясь детским забавам, причинили некоторый ущерб глянцевитой шляпе, усевшись в нее вдвоем, как в гнездо, и колотя башмаками по внутренней стороне тульи. Наконец капитан с грустью отпустил их и, расставаясь с этими херувимами, испытывал мучительные угрызения совести и скорбь человека, идущего на казнь.
В ночной тишине капитан уложил более тяжелое свое имущество в сундук, который запер на замок, намереваясь оставить его здесь, по всей вероятности, навеки, ибо почти не было шансов на то, что найдется когда-нибудь человек, достаточно отважный и дерзкий, чтобы прийти и потребовать его. Более легкие вещи капитан связал в узел, а столовое серебро разложил по карманам, готовясь к побегу. В полуночный час, когда Бриг-Плейс покоилась во сне, а миссис Мак-Стинджер, окруженная своими младенцами, погрузилась в сладостное забытье, преступный капитан, на цыпочках спустившись в темноте по лестнице, открыл дверь, тихонько притворил ее за собой и пустился бежать.
Преследуемый образом миссис Мак-Стинджер, вскакивающей с постели, бегущей за ним и приводящей его обратно, невзирая на свой костюм, преследуемый также сознанием своего чудовищного преступления, капитан Катль бежал во всю прыть, отнюдь не позволяя траве вырасти у него под ногами между Бриг-Плейс и дверью старого мастера. Она распахнулась, едва он постучал, так как Роб был настороже; а когда она была заперта на задвижку и на ключ, капитан Катль почувствовал себя сравнительно в безопасности.
- Ух! - озираясь, воскликнул капитан. - Вот так скачка!
- Что-нибудь случилось, капитан? - крикнул пораженный Роб.
- Нет, нет! - сказал капитан Катль, бледнея и прислушиваясь к шагам на улице. - Но помни, приятель, если какая-нибудь леди, кроме тех двух, которых ты тогда видел, зайдет и спросит капитана Катля, непременно скажи, что такого человека здесь не знают и никогда о нем не слыхали; запомни это, слышишь?
- Постараюсь, капитан, - ответил Роб.
- Ты можешь сказать, если хочешь, - нерешительно предложил капитан, что читал в газете об одном капитане, носящем эту фамилию, который отплыл в Австралию, эмигрировал с партией переселенцев, и все они поклялись никогда сюда не возвращаться.
Роб кивнул, давая понять, что уразумел эти инструкции, и капитан Катль, пообещав сделать из него человека, если он будет исполнять приказания, отослал зевающего мальчика спать под прилавок, а сам поднялся наверх, в спальню Соломона Джилса.
Какие муки испытывал капитан на следующий день всякий раз, как под окнами мелькала какая-нибудь шляпка, и сколько раз он выбегал из лавки, ускользая от воображаемых Мак-Стинджер, и искал спасения на чердаке, - не поддается описанию. Но во избежание усталости, связанной с таким способом самосохранения, капитан завесил изнутри стеклянную дверь, ведущую из лавки в гостиную, подобрал к ней ключ из присланной ему связки и пробуравил глазок в стене. Выгоды этой системы фортификации очевидны. При появлении шляпки капитан мгновенно убегал в крепость, запирался на ключ и тайком наблюдал за врагом. Убедившись, что тревога ложная, капитан мгновенно выбегал оттуда. А так как шляпки на улице были весьма многочисленны, а тревога неизменно связана с их появлением, то капитан весь день только и делал, что убегал и прибегал.
Впрочем, в разгар этих упражнений капитан Катдь нашел время осмотреть товар, о котором у него составилось общее представление (весьма тягостное для Роба), что, чем больше его протирать и чем ярче он будет блестеть, тем лучше. Затем он наклеил ярлычки на некоторые предметы, привлекательные на вид, наугад назначив цены от десяти шиллингов до пятидесяти фунтов, и выставил их в окне к великому изумлению публики.
Произведя эти улучшения, капитан Катль, окруженный инструментами, стал почитать себя причастным к науке; и по вечерам, в маленькой задней гостиной, покуривая перед сном свою трубку, смотрел сквозь окно в потолке на звезды, как будто они являлись его собственностью. В качестве торговца Сити он начал интересоваться лорд-мэром, шерифами и корпорациями; кроме того, он считал своим долгом ежедневно читать фондовые бюллетени, хотя основы навигации нисколько не помогали ему понять, что означают эти цифры, и он мог бы прекрасно обойтись без дробей. К Флоренс капитан отправился с неожиданными вестями о дяде Соле тотчас после того, как вступил во владение Мичманом; но она была в отъезде. Итак, капитан утвердился на своем новом жизненном посту; не встречаясь ни с кем, кроме Роба Точильщика, и теряя счет дням, как это бывает с людьми, в чьей жизни произошли великие перемены, он размышлял об Уолтере, о Соломоне Джилсе и даже о самой миссис Мак-Стинджер, как о далеком прошлом.
ГЛАВА XXVI
Тени прошлого и будущем
- Ваш покорнейший слуга, сэр, - сказал майор. - Черт возьми, сэр, друг моего друга Домби - мой друг, и я рад вас видеть.
- Каркер, я бесконечно признателен майору Бегстоку за общество и беседы, - пояснил мистер Домби. - Майор Бегсток оказал мне большую услугу, Каркер.
Мистер Каркер-заведующий, со шляпой в руке, только что прибывший в Лемингтон и только что представленный майору, показал майору двойной ряд зубов и заявил, что берет на себя смелость поблагодарить его от всего сердца за столь разительную перемену к лучшему в наружности и расположении духа мистера Домби.
- Ей-богу, сэр, - отвечал майор, - благодарить меня не за что, так как это взаимная услуга. Такой великий человек, сэр, как наш друг Домби, продолжал майор, понизив голос, но понизив его не настолько, чтобы сей джентльмен не мог расслышать, - помимо своей воли облагораживает и возвышает своих друзей. Он - Домби - укрепляет и оживляет нравственную природу человека, сэр.
Мистер Каркер ухватился за это выражение. Нравственную природу. Вот именно! Эти самые слова вертелись у него на языке.
- Но когда мой друг Домби, сэр, - добавил майор, - говорит вам о майоре Бегстоке, я убедительно прошу разрешить мне вывести из заблуждения и его и вас. Он имеет в виду просто Джо, сэр, Джоя Б., Джоша Бегстока, Джозефа грубого и непреклонного старого Джи, сэр. К вашим услугам!
Чрезвычайно дружелюбное отношение мистера Каркера к майору и восхищение мистера Каркера его грубостью, непреклонностью и простотой сверкали в каждом зубе мистера Каркера.
- А теперь, сэр, - сказал майор, - вам и Домби надо обсудить чертовски много дел.
- О нет, майор! - заметил мистер Домби.
- Домби, - решительно возразил майор, - мне лучше знать. Такому выдающемуся человеку, как вы, колоссу коммерции, мешать не следует. Ваши минуты дороги. Мы встретимся за обедом. В промежутке старый Джозеф постарается не попадаться на глаза. Мистер Каркер, обед ровно в семь.
С этими словами майор - физиономия его чрезвычайно раздулась удалился, но тотчас же просунул снова голову в дверь и сказал:
- Прошу прощенья, Домби, вы ничего не хотите им передать?
Мистер Домби, слегка смущенный, мельком взглянув на учтивого хранителя его коммерческих тайн, поручил майору передать привет.
- Клянусь богом, сэр, - сказал майор, - вы должны передать что-нибудь более сердечное, иначе старый Джо встретит отнюдь не радушный прием.
- В таком случае, мое почтение, майор, если вам угодно, - отвечал мистер Домби.
- Черт побери, сэр, - сказал майор, шутливо встряхивая плечами и жирными щеками, - передайте что-нибудь более сердечное.
- В таком случае все, что вы пожелаете, майор, - заметил мистер Домби.
- Наш друг хитер, сэр, хитер, сэр, дьявольски хитер, - сказал майор, посматривая из-за двери на Каркера. - Таков и Бегсток. - Затем, оборвав хихиканье и выпрямившись во весь рост, майор торжественно изрек, ударяя себя в грудь: - Домби! Я завидую вашим чувствам. Да благословит вас бог! - И вышел.
- Должно быть, этот джентльмен весьма способствовал приятному вашему времяпрепровождению, - сказал Каркер, оскалив на прощанье все зубы.
- Совершенно верно, - сказал мистер Домби.
- Здесь у него несомненно есть друзья, - продолжал Каркер. - На основании его слов я заключил, что вы бываете в обществе. Знаете ли, - он гнусно улыбнулся, - я так рад, что вы бываете в обществе!