(За сцену.)
Иди, тиран! Ты до конца не мог
Притворства выдержать, так торжествуй же!
Ты хорошо умел сковать раба
Для медленных, изысканных мучений,
Тебя я ненавижу, уходи!
Какое мне внушает отвращенье
Твой беззаконный, дерзкий произвол!
(После паузы.)
Итак, себя я вижу под конец
Отвергнутым и проклятым, как нищий:
Меня украсили и увенчали,
Чтобы вести, как жертву, к алтарю.
Единственную собственность мою,
Мою поэму льстивыми словами
Они сумели выманить и держат!
У вас в руках - единственный мой клад,
Что придавал мне цену: ведь поэмой
Я мог себя от голода спасти!
Вот почему я должен праздным быть.
Здесь заговор, и ты его глава.
Чтоб песнь моя неконченной осталась,
Замолкла слава, сотни недостатков
Могли найти завистники мои,
Чтоб, наконец, меня совсем забыли,-
Вот для чего советуют мне праздность,
Вот для чего себя беречь я должен.
О, верная заботливость и дружба!
Мне гнусным представлялся заговор,
Сплетавшийся незримо вкруг меня,
Но он еще гнуснее, чем я думал.
А ты, сирена, что влекла меня
С такой небесной нежностью, теперь
Тебя я вижу всю! Зачем так поздно!
Ах, любим мы обманывать себя,
Порочных чтить в ответ на их почтенье,
Ведь людям знать друг друга не дано,
Друг друга знают лишь рабы галер,
Что чахнут на одной скамье в оковах;
Где ни потребовать никто не может,
Ни потерять, друг друга знают там,
Где каждый плутом чувствует себя
И может всех других считать за плута.
Но мы других не узнаем учтиво,
Чтоб и они не узнавали нас.
Как долго закрывал священный образ
Прелестницу ничтожную! Теперь
Упала маска: вижу я Армиду,
Утратившую чары. Вот кто ты!