Ручку отклонил влево, но потом на себя и вправо. Управляемая бочка получилась, как всегда, эффектно. Во время перевёрнутого положения заметил, как проскочил мимо меня Араратович.
Выровнял самолёт и теперь мой противник прямо по курсу. Бажанян решил не бегать, и я легко его условно сбил.
— 505й, задание закончил. Прошу вход к третьему на 300, — запросил я заход на посадку с визуального круга.
Посадка получилась мягкой. Тормозной парашют решил не выпускать, поскольку скорость загасил очень быстро.
Не успел я зарулить на стоянку, как к ней уже подъехал на своём УАЗике Иванов. Он уже обсох после напряжённого полёта, а вот я ещё только отходил от него. Вспотел так, что воду можно из подшлемника выжимать.
— Товарищ командир, старший лейтенант Родин полётное задание выполнил, — доложил я командира, как только вылез из кабины.
— Все задуманные элементы выполнил? — спросил Павел Егорович, поправляя воротник моего комбинезона.
— Так точно. Начальство должно остаться довольным, — ответил я.
— Посмотрим, — сказал Иванов и пошёл к своей служебной машине. — Сегодня среда?
— Подтвердил, — сказал я.
— Это хорошо. В понедельник жду тебя с рапортом на имя начальника Центра.
Каким ещё рапортом? Не совсем пока понятно, что от меня хочет командир.
— Товарищ полковник, а что за рапорт?
— На поступление в школу испытателей. Отпущу я тебя туда.
Глава 11
Комиссия была удовлетворена нашим показом. Особенно Ефимов хвалил воздушный бой одного МиГ-29 против пары МиГ-23. Как мне утром сказал Гнётов, маршал потребовал запланировать ему такой же полёт.
— И что? Полетит? — удивился Марик, когда мы следовали втроём на стоянку готовиться к очередному вылету.
— Нет, конечно, — сказал Гнётов, останавливаясь, чтобы прикурить сигарету. — Ефимов сказал, что не так хорошо освоил МиГ-29. Так что ему просто спланировали зону и пару кругов после конвейера.
На аэродроме было непривычно пусто. Никто не запускался, машины не ездили рядом со стоянками самолётов. Только несколько техников, несущих службу в суточном наряде, бродили под выглянувшим солнцем. Небесное светило несмотря на апрель, уже припекало.
— А чего так пусто? — спросил я у Гнётова.
— Сейчас маршал будет заруливать. Просвирнов его встречает, — кивнул в сторону стоянки нашей эскадрильи Григорий Максимович.
— Какой-то закрытый показ получается. Зачем же людей убрали? — удивился я.
— Родин, вот будешь начальником Центра, тогда и принимай иные решения, — возмутился Гнётов и уставился на заходящий на посадку МиГ-29.
Истребитель плавно снижался. Прошёл торец полосы и коснулся бетона аккурат в полосе точного приземления. На отлично выполнена посадка.
— Это маршал? — спросил я.
— Он самый, — сказал Гнётов и затушил сигарету. — Давай в сторону отойдём, а то увидят.
— Так, мы же к полёту идём готовиться, — удивился я.
— Потом. Сейчас маршал увидит, мало не покажется, — ответил Гнётов, подталкивая меня и Марка к отбойникам.
За ним как раз скрывался с десяток техников, выглядывавших на стоянку.
— Мы тоже в засаде, Сергеич, — сказал мне Бубко, почёсывая свои усики.
— А чего всех так прячут? — воскликнул Марик, но на него тут же зашипели, прикладывая указательный палец к губам.
Самолёт маршала зарулил на стоянку. Двигатели начали замолкать, готовясь к выключению. Как только Ефимов вылез из кабины, я показал Марку, что мы можем идти к своему самолёту. Через десять минут у нас был по плану вылет, а нарушать плановую таблицу полётов не стоит.
Гнётов тоже потихоньку пошёл к своему самолёту, оглядываясь в сторону начальства. Его МиГ-21 и наши 29е были рядом со стоянкой, куда и зарулил Ефимов. Начав осмотр своих самолётов, мы с Мариком получили порцию гневных взглядов от больших людей из 137го Центра.
— А ну, пошли отсюда! Вам команду не доводили? — подошёл к нам какой-то майор в повседневной форме с несколькими портфелями. — Здесь маршала встречают.
— Мы не можем нарушать документы, товарищ майор. У нас вылет скоро, — сказал я, но это не сильно повлияло на возмущённого офицера.
— Начальник Центра приказал всем спрятаться, чтобы не мешать маршалу. Пошли отсюда, сказал, — уже рычал майор.
Толпа офицеров во главе с Ефимовым двинулась к машинам, ожидавшим на магистральной. Майор тут же бросился за этой делегацией, позабыв о нас. Подбежав к остальным, он сразу бросился кому-то «настукивать» из командования Центра.
— Так, а где все люди? Генерал Просвирнов? — спросил маршал и начальник Центра подошёл к Ефимову, который не торопился садиться в машину.
— Они… на своих местах. Просто, чтобы вам не мешать…
— Когда это мне мешали техники и остальные лётчики? В какую часть не приеду, постоянно прячут людей от меня. Они работать должны, а не за отбойниками сидеть, — строго указал маршал. — Эх, хороший самолёт! — громко сказал Ефимов, посмотрев на МиГ-29, на котором он только что отлетал своё полётное задание.
Кортеж укатил, а мы с Марком продолжили готовиться. Странное решение командования — скрывать свой личный состав от глаз приезжего начальства. Будто мы сейчас пойдём на них жаловаться.
После полётов, командир полка Иванов на разборе полётов рассказал о впечатлениях маршала.
— Александр Николаевич в восторге. Ему всё понравилось. Он опробовал нашу технику и спокойно убыл в Москву. Это хорошие новости, — сказал Павел Егорович.
— Есть и плохие? — поинтересовался Гнётов.
— Куда же без них, — вставая со своего места, сказал Иванов. — Ангола, Куба, Сирия — знаете, что у них общего?
— Это государства, товарищ полковник. Наши союзники, — быстро ответил Марик, вскакивая со своего места.
На лице у Барсова была такая дурацкая улыбка, будто он сейчас в «Что? Где? Когда?» верно на вопрос ответил и получил связку книжек.
— У тебя не Барсов фамилия, случайно? — спросил Иванов.
— Так точно. Я, товарищ командир, — радостно заявил Марик, которого уже дёргал за штанину Гнётов, чтобы тот сел на место.