— Лично за Родина, я пришёл просить. По поводу остальных — на ваше усмотрение, но этот лётчик должен поступать в испытатели, — сказал Иванов.
Лестно слышать это от своего командира. Пару месяцев назад я бы и не подумал, что он так будет обо мне отзываться.
— Сами, чего вы хотите, Сергей Сергеевич? — спросил Просвирнов.
— Я хочу учить летать самолёты.
— Смело! А сами вы, как будто уже научились летать? — поинтересовался генерал.
— Вы и маршал Ефимов всё сами прекрасно видели. Как я пилотирую и как я веду воздушный бой. Свои способности я проявил и в Афганистане. Пожалуй, нужен следующий этап развития, — ответил я.
— Мне всё равно до вашего развития и жизненных целей. Главная цель у вас — служить Родине. Где она скажет, когда она скажет и кем она вас определит, — громко сказал Просвирнов. — Скоро сюда иностранцы прибудут из дружественных стран. Кто их учить будет?
— Товарищ генерал, Родин, как никто другой, готов. Тем более, вы сами сказали, что поощрите его за отработку задания на демонстрационном показе комиссии, — напомнил Павел Егорович и Просвирнов задумался, почесав свой затылок.
— Поощрить? Это не сложно. Объявляю вам благодарность, старший лейтенант Родин за… — и начал нести всякую ерунду по поводу этого поощрения Просвирнов.
Кажется, на этом этапе мне придётся споткнуться.
— Служу Советскому Союзу! — ответил громко я и генерал дал мне указание подождать за дверью.
В приёмной уже собралась большая толпа народу в ожидании захода к генералу на подпись различных документов. Однако из-за дверей доносился громкий разговор. Кажется, Иванов пытался меня отстоять, но Просвирнов был непреклонен.
Через пару минут Павел Егорович появился в коридоре. Вид у него был расстроенный, а в руках рапорт с новой резолюцией — «Запрещаю…».
Дальше генерал объяснял, что я молод, моих регалий недостаточно, мол я тут ещё должен послужить. Подпись Просвирнова стояла после фразы «Через 3 года».
— Он говорит, что лучше отправить балбесов из нашего полка, чтобы они нам тут статистику не портили, — сказал Иванов и отдал мне многострадальный рапорт.
— А три года, откуда он взял срок? — спросил я.
— Кто его знает? Я за его логикой не поспеваю, — сказал Иванов и глубоко вздохнул. — Давит на то, что у тебя есть боевой опыт и МиГ-29 ты хорошо освоил. Приписал себе это достижение, как начальник Центра.
Ну конечно! Сам генерал меня обучал полётам на 29 м. Хоть бы постеснялся такие вещи вслух говорить. Хорошо, что он ещё и успехи Томина в Афганистане в свою копилку не добавил.
— На этом уровне я тебе помочь не могу. Дальше ты сам, Сергей, — одобряюще похлопал меня по плечу. — И времени у тебя мало.
На этом уровне? То есть, если кто-то выше сможет мне подписать, я спокойно поеду поступать.
— Насколько мало у меня времени?
— Срок подачи списков истекает 30 апреля. Сегодня 26е, — расстроено покачал головой Иванов.
Звонок кому-то знакомым вопрос не решит. Им ещё нужно будет выйти на большое командование. В голове всплыла фамилия Граблина, но он в ВМФ. Совсем не ближний путь решения вопроса. Выйти на Нестерова в училище, так он тоже пока подымет всех на уши, время пройдёт. Найти Хрекова тяжело. Скорее всего лечится и не факт, что он мне поможет. Как и Крутов, чьих контактов у меня нет. Кажется, только самому.
— А дальше у нас кто по иерархии? — спросил я.
— Он, — указал Иванов на большой портрет с подписью «Главный маршал авиации Кутахов П. С.» в приёмной начальника Центра. — Не поедешь же ты в главкомат к нему сам?
К Кутахову, может, и не поеду… наверное. С другой стороны, Павел Степанович очень любит смелых парней. Сам он взрывного характера человек. Можно попробовать сыграть на этом. Дальше Осмона меня вряд ли отправят.
— Товарищ полковник, а могу я с завтрашнего дня отпуск взять? Готов даже на дней 10, — спросил я, а в голове уже разыгрался очень дерзкий план.
— Родин, отпуск я тебе дам, но не вздумай. Про Кутахова это я пошутил, — зашипел на меня Иванов.
А я нет. Надо ехать на приём к Главкому.
Конец ознакомительного фрагмента.
Правообладатель запретил размещение полной книги!