Святослав:
Меня до сих пор трясло от злости, так, что я не мог присесть- метался как раненый зверь по кабинету. То, что она пришла в себя, будто запустило процесс самоуничтожения. Обоюдного. Я утяну ее за собой. Хотела сдохнуть как последняя собака? Получи, распишись.
За это время я много интересного о ней узнал- и то, как она, оказывается, общалась с моими конкурентами в бизнесе. Мои люди нашли фото их " милых посиделок" в одном из ресторанов — решила, видимо, что нашла дурачка, готового ради нее на всё. Вот почему и спрашивала меня через раз- то когда вернусь, то- когда возьму ее к себе на работу. Маленькая продажная дрянь. И то ракрытое планировавшееся ими покушение на меня, из-за которого я вынужден был задержаться за бугром намного дольше, чем хотел изначально. Связать " один плюс один" было легко — зачем она ходила на переговоры? Что ей пообещали — что эта шкура вынудит меня взять её к себе, понимая, что на рядовую должность не возьму. Конкуренты устранят меня, кто остаётся главным, на кого написано завещание (о, это узнать для них не составляло труда. Лера! Мать ее, я ведь мечтал, что ее дети продолжат мой бизнес)? Вот ушлая стерва и решила ускорить момент.
Сжав кулаки, приказал себе дышать спокойнее. Иначе, едва увижу ее ненавистное лицо, с этими ангельскими глазками и большими, слегка припухлыми губами (херувимчик прям, сука!) — не сдержусь и задушу своими руками. Сожму тонкую шейку до хруста! О, нет, милая. Нет. Все будет гораздо веселее. Гораздо!
В дверь постучали. Испуганная девушка из прислуги, явно тяготившаяся поручением сообщить мне, что доктор закончил осмотр и сейчас придет (еще бы- меня здесь, и не без оснований, боялись до чёртиков. Вечно раздраженный и злобный, с бутылкой вискаря в руках. Пару раз я даже слышал свою негласную кличку, когда одна из девушек говорила повару, что " Мефистофель, похоже, завтракать не собирается").
Доктор, что пришёл спустя несколько минут, битых полчаса распинался передо мной о состоянии организма Леры. Дескать, отдых, все дела. Обязательные лекарства для сердца, никаких нервов и волнений. Я лишь кисло усмехнулся в ответ — видел бы он, как ее даже в коме знатно потряхивало. Ломка- дело такое. Вряд ли вся та дрянь, что она принимала, вышла из организма. Да от привычек плохих людям трудно избавиться, а тут- зависимость.
— И ещё. Вы должны попытаться создать обстановку, максимально приближенную к той, в какой она жила- важно заявил доктор. Я едва не засмеялся в голос- знал бы ты, пилюлькин, как она жила- ошалел бы.
И тут он добавил то, услышать что я никак не ожидал:
— Это крайне необходимо, чтобы память вернулась как можно скорее.
— К кому вернулась — переспросил я как дебил, медленно зверея. Вот же стерва! Такому умению подстраиваться к сложившейся ситуации, да ещё едва продрав глаза от комы, позавидовал бы даже самый ушлый спецагент. Ну, ничего! Это наивного идиота-доктора, что тут же пустился в пространные объяснения о степени комы, о коре мозга и еще какой-то важной медицинской хрени, она смогла обвести вокруг своего тоненького пальчика. Но меня….
— Всего доброго! — прервал я научные излияния доктора. Тот, широко открыв глаза, удивленно смотрел на меня, вцепившись обеими руками в ручку портфеля.
— Вас проводят — я сунул ему приличную сумму за осмотр и неудобства, и вышел, позвав орану.
В моей спальне, где находилась все это время Лера, суетилась прислуга, убирая часть лекарств, катетеров, охрана с периметра выносила один из уже не нужных мониторов. Медсестра сушила феном волосы Лере, но, увидев меня, тут же выключила прибор, положив его на кровать.
— Оставьте нас- тихо приказал я, но все тут же, бросив дела, попятились к выходу. Лера сидела на кровати, вглядываясь в меня, словно пыталась вспомнить. Актриса без Оскара, мать её. Через тонкую ткань сорочки просвечивали темные полушария ее груди, волосы, еще слегка влажные, спускались по спине. Пальцами она легонько сминала простынь. В-общем, вид переживающей и нервничающей беспамятной у нее выходил как можно лучше.
— Ну, здравствуй- хрипло произнес я, усаживаясь рядом с ней. Протянув руку, ухватил прядь её волос, легко поигрывая пальцами.
— З-з-дравствуйте- дрожащим голосом вернула приветствие она, машинально попытавшись отстраниться, и тут же вскрикнула — я натянул прядь волос на руку, обернув около ладони.
— Так ты, значит, ничего не помнишь? — вкрадчиво произнес я, придвигаясь ближе.
— Нет…немного…Только интернат…детдом… — она испуганно следила за каждым моим движением, хитрая сука!
— И кто я- не помнишь? — пропускал шелковистые пряди сквозь пальцы, пристально за ней наблюдая.
— Н-нет…Мне больно- пискнула она, а я тут же, ухватив с силой ее волосы, сгреб их в ладонь, дернув на себя. Заставив ее откинуть голову назад, навис над ней:
— Ну надо же, как удобно, не находишь? Забыла все… — я рычал от злости, еле контролируя себя
— Пустите! Мне больно….я буду кричать! — в ее темных глазах плескался открытый ужас. Возможно, это и остановило меня. Насытило на время жаждущего мести монстра внутри.
— Будешь. Обязательно будешь, поверь- отшвырнув её от себя, вскочил с кровати, бросившись к дверям. Хотелось взвыть как раненому зверю- почему?! Почему так несправедливо?! Моя Алена хотела жить, любить, хотела семью…Но ей не дали ни единого шанса. А эта тварь?! Имея сотни шансов, имея деньги, помощь, любовь опекунов. Не желает ничего, кроме как планомерного саморазрушения. Часто я представлял, как она отдавала себя за очередную дозу- и черная ненависть пульсировала по венам
Дал указания охране, прислуге. И уехал, пускай пока отдыхает, выздоравливает, набирается сил. Они этой стерве еще пригодятся!