Валерия:
Святослав в темном брючном костюме и черной шелковой рубашке сегодня очень красив, нельзя не отдать должное. Красивый снаружи- и монстр внутри. Окинув меня довольным взглядом, он обхватил мою талию, наклонившись:
— Прекрасно выглядишь, дорогая. Пойдем, нам с тобой нужно обсудить кое-что — он повел меня вдоль коридора, к выходу. Понемногу смеркалось. Мы шли вдоль каменной дорожки к дому, освещаемой витиеватыми фонарями причудливых форм. Неподалеку теплым светом сияла оранжерея, распространяя через распахнутые настежь двери свой дивный аромат. Вечер казалось волшебным, если бы не ощущение, что я- агнец, ведомый на заклание.
Когда мы подошли к автомобилю, Святослав, держа марку, даже открыл мне дверь- либо уже вживался в роль заботливого супруга, либо не упустил момент полюбоваться тем, как я приподниму платье, чтобы сесть- по крайней мере в его взгляде промелькнуло такое желание, что меня окатила волна смущения.
Сев рядом со мной, он тут же нажал кнопку- и между нами с водителем опустился глухой экран.
— Значит так, Лера, слушай и запоминай: ты- моя жена. Валерия Соболева- он поморщился, словно неприятно было даже в целях бутафории дать мне свою фамилию. Будто кусок от себя отрезал- Любишь меня безмерно. — хмыкнул он, откинувшись на спинку сиденья — Как и я тебя. На все вопросы отвечаешь — прохожу лечение, авария, память пока полностью не восстановилась. Если попробуешь ляпнуть что-то лишнее, просить помощи, бежать — будет хуже! — его глаза сверкнули такой неприкрытой злобой, что стало страшно.
Но какой-то маленький бесенок внутри меня так и подмывал позлить его. Возможно, это воздух свободы так действовал на меня- я чувствовала себя совершенно иным человеком, чем там, в ненавистном мне доме — тюрьме:
— А как хуже? Куда уже хуже, чем- я кивнула головой назад, на дорогу, намекая на покинутое место заточения- Убьёшь меня? Все лучше, чем сходить с ума, мучаясь от неизвестности.
— Нет, Лера, — он мрачно улыбнулася, доставая смартфон — видишь их? — протянул он мне гаджет.
С экрана на меня смотрели мужчина и женщина, "Стелла"- мелькнуло в голове, а виски заломило болью. Я их знаю, и ощущение какое-то теплое, родное. Соболев довольно хмыкнул, словно какие-то его догадки подвердились в эту минуту:
— Умничка, плохо будет им. Поверь, очень плохо.
— Кто это? — спросила я, машинально поглаживая экран телефона пальцем.
— Не дури, Талова! — зарычал он, отбирая у меня телефон — Еще скажи, родителей не узнала?!
Родителей? Это — мои родители? Мне показалось, что я не особо похожа на них. Но по ощущениям эти люди действительно были близки мне. Дороги, хоть и я не могла их вспомнить.
Краем глаза прошлась по Святославу- неужели он и вправду может претворить в жизнь свои угрозы? Хотя, о чем это я? Человек, что уже совершил преступление- держит меня помимо воли, ограничивает свободу. Издевается. И это, я уверена, еще совсем цветочки. Я не хотела бы узнать, какой он в гневе.
— В-общем, — подвинулся он ко мне, больно ухватив за коленку- Улыбаешься, не отходишь от меня и всё! Ясно?
Я пискнула согласие, скривившись от боли. Он, удовлетворенно кивнув, убрал руку, расслабившись:
— В любом случае мы пробудем там не больше часа. Постарайся не облажаться, Талова.
Отворачиваюсь к окну, чтобы не дать выплеснуться злости, бурлящей во мне, поднимающейся едким комом к горлу. Наверно, я- действительно такой плохой человек, каким рисует меня Святослав, иначе откуда внутри столько злобы? Ненависти?
И тут я чувствую, как лечу- одним рывком, я даже не успеваю осознать, что произошло, Святослав укладывает меня к себе на колени.
— Что, неприятно сидеть рядом, Лерочка? — его глаза темнеют, а в интонации проскальзывает еле сдерживаемая ярость. Но я тоже на взводе:
— Представь себе, с больным на голову похитителем как-то некомфортно, да! — мне рвёт все стопкраны, я пытаюсь отпихнуть его, но это заведомо проигрышный вариант.
— Ты поэтому так стонала на кухне? А? — слегка встряхивает он меня, а я пытаюсь отвернуть лицо, но неосознанно повернувшись, утыкаюсь….прямо в его пах. Святослав со свистом выпускает дыхание:
— Твою мать! Умная девочка! — хрипло и горячо шепчет он, а я чувствую, как напрягается все его тело, а член пульсирует под моей щекой.
— Отпусти- шиплю я, когда его рука накрывает мою голову. Это так постыдно, и так эротично. Меня кроет от ощущений. От желания, пульсирующего по венам. Унизительная поза почему-то одновременно так развратна, так заводит, что меня накрывает мелкой дрожью. Я не знаю сама, чего хочу. Сглотнув, я машинально облизываю пересохшие губы.
— Отпусти- уже спокойнее повторяю, пытаясь встать. Охрипший голос дрожит.
— Ни за что- тихо смеется он- Это твое место, Талова. Смотри, что ты со мной делаешь — уже серьезней, хрипло произносит он. Святослав не больно, но с силой нажимает рукой мне на шею, заставляя прижаться щекой к члену. Даже сквозь ткань брюк я чувствую, как он пульсирует желанием- Давай, отсоси мне по-быстрому- рычит он, вжимая мое лицо себе в пах- Иначе я взорвусь к херам!
И меня будто ледяной водой окатывает. Спасибо! Спасибо, что не дал мне пасть так низко, что после я не смогла бы уважать себя. Спасибо, что напомнил, кто я по твоему мнению. Все эти " раздвигала ноги перед пятью мужиками" и " готова была на всё ради дозы" вновь всплыли в памяти. Я с удвоенной силой забилась в его руках, почти закричала.
— Отпусти! Отпусти меня! Помогите! Помогите! — я билась, словно рыба об лед, в железных тисках его ладоней
Святослав, чертыхнувшись, разжал руки:
— Не ори! — рявкнул он, отодвигаясь.
Я переползла обратно на свою половину сиденья, почти вжавшись в дверь — так мне хотелось дистанцироваться от него, быть как можно дальше. Предательские слезы застили глаза, я молча плакала, ничуть не заботясь о макияже.
— Держи- передо мной вынырнула большая рука с зажатой в ней салфеткой. Я повернулась- Святослав хмуро окинул быстрым взглядом мое лицо, буркнув лишь:
— Водостойкая.
Это он о туши?! О туши сейчас переживает!? После унижения, которому меня подверг, его первая мысль- не потекла ли тушь!?
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — сама не помню, как оказалась сверху, на нем, осыпая его градом ударов. Как он, заломив мне руки за спину, перевернулся вместе со мной, прижав меня к сиденью, лег сверху, удерживая.
— Тихо, тихо, Талова, — приговаривал он, посмеиваясь — видно, все происходящее приносило этому уроду странное удовольствие! Моя злость немного поугасла. Не хочу радовать этого козла сильнее! Успокоившись, я заерзала под ним:
— Слезь с меня! Мне тяжело!
Он лишь сделал движение бедрами, уперевшись напряжённым членом мне в живот:
— А если не слезу? Ты так охерительно злишься… — ну точно, урод! И удовольствие у него свое, извращённое. Нравится ему, видите ли, когда я злюсь.
— Я представляю, что ты умеешь вытворять в постели, а, Талова? — низким голосом дразнил он так, что по моей коже невольно побежали мурашки. Пока я, прикрыв глаза, чтобы не видеть его самодельной рожи, пыталась не растечься теплой лужицей по сиденью, ощутила, как давящая тяжесть исчезла.
Резко встав, я принялась осматривать себя. Соколов, что тоже приводил себя в порядок, уже успев усесться на другой край сиденья, криво улыбался:
— Ну и семейка мы с тобой, Талова, а? — подмигнул он весело, но я веселья не разделила:
— Пошел ты!
****
Святослав:
Какого хера я потащил с собой эту идиотку? Мог бы прекрасно всё решить и сам. Знал ведь, что выкинет какую-нибудь херню!? Знал. И всё равно каждый день вдали от нее тянулся домой. К ней. Сам себя обманывая, что нужно лишь лично убедиться в ее состоянии. Словно бы охрана и так по несколько раз на день мне об этом не сообщала.
Какого хера я сейчас взъелся на неё? Взбесило, что она отстранилась, отодвинулась к окну? Словно не желала даже случайно задеть меня. Уселась, королева, бл. дь! Святая невинность! Меня аж затрясло от злости. Или от осознания того, что она не хочет меня, не желает с той же сжигающей всё нутро к херам силой, что я её? Я уже ни в чем не могу быть уверенным в отношении этой хитрой стервы с внешностью и повадками то самой последней шлюхи, то невинной девочки. Да, мать вашу, я хочу её. Так, как не хотел ни одну женщину после Алёны. Иногда мне страшно и стыдно самому себе признаться в том, что и Алёну подчас не так безумно желал, как эту темноглазую стерву! Жадно, бешено, до дрожи! Разбить ее спокойствие вдребезги, заставить эти темные глаза светиться не страхом или плохо прикрытой ненавистью, а желанием…