Cвятослав:
Я сам как долбаный наркоман- не могу ею насытиться. Когда она села на меня сверху, я едва не кончил. А потом… Страшно признаваться в этом самому себе- я получал от процесса меньший кайф, чем от того, как она им наслаждалась. Как откидывалась назад, как неумело ласкала себя, как что-то шептала с придыханием. Это был чистый андреналин, удовольствие, на которое я подсел.
Конечно, я понимал, что она снова что-то " замутила"- ластится как кошка, использует излюбленный женский метод для усиления мужской сговорчивости, секс. Но разве это не то, что нужно сейчас нам обоим? Когда мы рядом, кажется, даже воздух становится наэлектризованным- такие искры проскакивают. Раньше я думал, что это- злость, обида, разочарование. А сейчас? Да хер его знает, я ведь не грёбаный психолог. Я знаю одно- хочу ее рядом с собой. И не только в постели. А дальше? После гибели Алёны я перестал загадывать на это самое " дальше". Жизнь- штука несправедливая, непредсказуемая. Вот сегодня с утра ты радуешься повышению и празднуешь переезд, а вечером узнаешь, что все акции твоей компании сгорели, и ты в барахтаешься в долгах как в выгребной яме. Или же в обед ты заскакиваешь в ювелирный- купить своей второй половинке кольцо с тем самым камнем и тем самым значением, а вечером, придя раньше с работы, чтобы устроить сюрприз, застаешь ее с соседом в кровати.
— Пожалуйста, мы могли бы прогуляться? Всего немного? — врывается в мои мысли голос Таловой. Она смотрит на меня с такой обескураживающей честностью, что я буду последним судаком, если откажу. Она действительно этого хочет.
— Хорошо- киваю я- Но смотри, одна глупая выходка- и ты проведешь остальное время в подвале
Зря я это ляпнул- видя, как страх заполняет ее глаза, гася собой радость от моего согласия, хочется взять и дать в морду самому себе. Я ведь не урод совсем моральный, не стоит упиваться властью, если она есть.
Я отдаю приказ водителю, а Лера отворачивается, глядя в окно почти всю дорогу.
Когда мы выходим, я вижу, как она меняется в лице:
— Где мы? — взгляд ее цепляется за многоэтажки, машины, людей, спешащих по делам или на ланч.
Я провожу ее к большим кованым воротам, краем глаза показывая охране, чтобы следовали от нас немного на расстоянии:
— Центральный парк. Нью-Йорк.
— Мы в США? Но как же…а виза? У меня же нет- растерянно озираясь, приоткрывает рот маленькая обманщица, совершенно забывая свою версию о потере памяти. Про отсутствие визы вдруг вспомнила, ну надо же.
— Теперь есть, — коротко бросаю ей, обнимая за талию и чуть подталкивая вперёд. Попутно напоминаю себе о том, что решил. Нужно расценивать её ложь как попытку защититься, не более. Пока что.
— Ого, сколько народа, — замирает она, глядя по сторонам. Мимо нас по специальным дорожкам проносятся велосипедисты, а неподалеку ожидают своего времени роллеры*. Гуляют пары с детьми, на которых я смотрю с почти осязаемой болью, что никогда не отпустит — возможно, и я сейчас мог бы нести на руках своего ребенка, уставший, но счастливый. Спорить с Алёной по каждому поводу днём- и также бурно мириться ночами. Раздражаться из-за её упрёков в отсутствии внимания — и с волнением выбирать ей подарок, просто, чтобы порадовать. Ведь я и так старался дать ей всё.
Заметив мое состояние, Лера начинает нервничать:
— Что-то не так? — замерев на месте спрашивает она, глядя на то, как охранники словно две статуи замирают рядом.
— Нет, все хорошо. Давай я покажу тебе местные достопримечательности.
И следующие пару часов проходят на удивление неплохо. Мы неспешно прогуливаемся по центральной аллее, под сводом из деревьев, чьи кроны сплелись прямо над нашими головами. Точно огромная живая артерия аллея наполнена людьми, что также как и мы гуляют вдоль неё. Аллея приводит нас к Bethesda Terrace — здесь у фонтана резвятся дети под периодические окрики матерей. Неподалеку уличные музыканты что-то негромко наигрывает, а ещё чуть дальше фокусник умело вытаскивает из-за ушей разомлевшей от жары детворы монеты или сладости.
На Большой лужайке, мимо которой мы следуем дальше, лениво загорают парочки, коричневые от постоянного пребывания на солнце спортсмены шумно играют в волейбол или баскетбол на отведённых под это площадках. Стайка детей, переругиваясь и визжа от восторга, запускает воздушного змея, что постоянно отлетает к ближайшим деревьям, цепляясь за их кроны. Глаза Леры важно поблескивают, когда она видит, как трогательно милая старушка в жёлтом пуловере и темных брюках ухаживает за своим не менее старым спутником, на импровизированном пикнике. Да, женщины ценят это " долго и счастливо". Вот только есть оно буквально у единиц. Но, видя, какой детский восторг на её лице при виде нежности и заботы друг о друге этой пары, я не решаюсь влезть со своим цинизмом. Может, Лера и пытается хитрить и изворачиваться, но иногда в ее натуре проскальзывает нечто совершенно детское.
У большого каменного замка девятнадцатого века под слегка парижским названием, Бельведер, мы останавливаемся. Я даю Таловой вдоволь налюбоваться и навосхищаться им. В большом пруду, говорят, водятся черепахи. И я с усмешкой замечаю, как даже две моих гориллы, что неотступно следуют за нами, вытягивают головы точно те самые черепахи, в попытках рассмотреть в воде хоть малейший признак их присутствия.
Дальше мы следуем по садам Шекспира, здесь Лера вертит головой точно флюгер в ветреную погоду, любуясь цветами. А мне отчего-то вспомнилась оранжерея. Очень некстати вспомнилась, я надеюсь, что никто из мамочек рядом не сообщит офицеру по поводу маньяка, что таскается по парку со стояком.
Мы проходим вдоль театра Делакорт, где сегодня нет постановок. Но обычно здесь проходят целые фестивали с участием всемирно известных актеров, певцов, режиссеров.
У водохранилища имени Жаклин Кеннеди Онассис я чувствую себя как ее престарелый второй муж — измотанным и уставшим. А вот Лере хоть бы что- глаза блестят, что-то восторженно у меня выпытывает о парке, я даже что-то умудряюсь отвечать. А самому хочется просто завалиться на травку и лежать в позе камня. Не двигаясь. Ещё один контраст между нами- Лера ещё молода, а я старше ее на добрых тринадцать лет.
Лера с детским восторгом в глазах хлопает в ладоши, когда я предлагаю прокатиться на одной из длинных лодок, что стоят у причала. Опасливо косясь на воду, она забирается внутрь, усаживаясь на сиденье. И даже мое присутствие не может испортить ей того удовольствия, которое она испытывает от ситуации.
"Как же легко сделать ей приятное"- мелькает мысль, я любуюсь ее непосредственностью, а она, чуть наклонившись, пропускает между своих тонких пальцев воду.
Я бы уже отправился обратно, естественно, не пешком- благо, здесь можно взять напрокат разные средства передвижения, начиная от электросамокатов (тут я еле сдерживаю смех, представляя, какими будут суровые морды лица охранников, несущихся на таком девайсе) и заканчивая настоящей каретой с лошадьми. Но Лера умоляла зайти в зоопарк. Точно ребенок, епт! На мгновение мелькнула мысль, что я провидение просьбами прогневал — просил ребенка? Получай. Заноза в заднице, ребенок и сексуальная стерва с хитрым умом интриганки в одном флаконе. Получи, Соболев, распишись.
В зоопарке Лера светилась от счастья. То, с каким светящимся от эмоций лицом оборачивалась ко мне, ища то одобрения, то — подтверждения того, что я видел, как долбаный зайчик съел морковку прямо из ее рук, заставляло то усомниться в данной ею мною ранее характеристике (нет, она- великая актриса), то против воли улыбаться, наблюдая, как хитрые обезьяны внаглую воруют у нее целый стакан еды, пока одна из них, самая маленькая, отвлекает Талову, разрешая погладить себя по животу. Как только подельники выхватывают стакан с кормом, то подают сигнал и малышке. Та тут же оскаливает зубы, отодвигая свое тельце с редкими волосенками на молочно- белом пузике, и отпрыгивает от Таловой совсем в другую сторону. Мне даже жалко её становится- такая она растерянная стоит, переводя взгляд с пустых рук на наглых обезьян, что вовсю заняты дележкой добычи.
На обратном пути мы заходим в небольшой ресторан — отдохнуть и выпить чего — то холодного. Я отпускаю охрану- до выхода осталось всего ничего, пусть подождут в машине.
****
*В Централ парке по специальным дорожкам можно поочередно, по времени, кататься лишь на одном виде спорт инвентаря. Роллеры ждут, пока у велосипедистов закончится время- и наоборот.