Вскоре я был назначен заместителем начальника школы пропагандистов, которая дислоцировалась в станице Терской и называлась «школой связи»…
За это время нашим отделом («школой»), конкретно Гусевым и мною, составлены пять статей для газеты «Казачья земля», составлен план занятий в «Школе казачьей связи» и мною выпущена лекция «Казаки и русское освободительное движение», в которой я выступал за казачью самостоятельность и автономию…»
Следует отметить, что явно не обделённый немалыми литературными способностями. Н.С. Давиденков довольно часто публиковал свои материалы в ряде изданий казачьих частей вермахта под литературным псевдонимом «Анин».
«…Во время этой работы мне и Гусеву попеременно приходилось бывать с личными докладами у генералов Доманова и Краснова.
Однажды, когда в кубанских станицах (имевшихся при «Казачьем стане» Т. Доманова в Италии — К.Х.) произошли волнения по поводу назначения генералом Власовым своего войскового атамана — генерала Науменко[20], генерал Краснов предложил мне отправиться вместе с ним в кубанские станицы для разъяснения казакам, что подчиняться генералу Науменко не следует, что он является самозванным атаманом и что Власов не имеет права назначать атамана без согласия Кубанской Войсковой Рады, а в данном случае — Главного управления казачьих войск. Это поручение генерала Краснова я выполнил.
Дальнейшая работа была прервана 18 апреля 1944 года приказом о ликвидации Главного управления казачьих войск и о подчинении всех организаций и частей генерала Доманова новому походному атаману — начальнику 1-ой казачьей дивизии, оперировавшей на Балканах, генералу Кононову[21]. В связи с этим вся пропагандистская работа в частях Доманова переходила в ведение отдела пропаганды 15-го кавалерийского казачьего корпуса генерала фон Панвица (которому подчинялся и И.Н. Кононов — К.Х.) и наш отдел («школа») расформирован… Все казачьи части и семьи казаков стали эвакуироваться из Италии в Австрию.
В момент эвакуации курсанты школы пропагандистов были распущены, а я получил назначение — командир 2-й батареи 1-го артдивизиона 5-го запасного полка…
К этому времени относится один случай. 28 апреля 1945 года в местечке Пелуццо я встретил грузина Ладошвили, с которым встречался в русском ресторане в Берлине. Он сказал мне, что вместе с двумя ротами грузин давно перешёл на сторону партизан-националистов (войска Бодальо, группа «Озоппо») и предложил мне последовать его примеру. На автомобиле, отобранном мною и моим вестовым А.И. Величко у немца, мы отправились в горы к востоку от реки Толмеццо между местечками Пелуццо и Авна и прибыли в расположение партизанского отряда «Озоппо», которым командовал лейтенант итальянской армии Пинета. Этот последний предложил мне возглавить казачью часть, которая должна будет уйти от штаба Доманова и запереть перевал «Плокенпасс», чтобы не дать немцам вывезти из Северной Италии ценные материалы и машины. От меня также требовалось сообщить о положении мостов и намерениях немцев взорвать их на протяжении от Толмеццо до Кочаха.
Это мной было выполнено и донесение передано партизанскому отряду через Величко. Однако, когда во главе своей батареи, (без орудий) я двинулся выполнять задание о перевале, было выяснено, что партизаны подверглись нападению части «СС» и были рассеяны, а перевал занят крупными силами «СС»…
Во время пребывания казачьих войск на территории, оккупированной англичанами (в начале 1945 года казачьи части вермахта сдались в Австрии английским войскам — К.Х.), я никакой пропагандистской работы не вёл, находился всё время при батарее. С англичанами беседовал только с рядовыми, стараясь выяснить у них судьбу наших семей и нас самих…
…Ранее я имел встречи с руководящими работниками власовской армии и казачьих войск — полковником Боярским, генералом Малышкиным, есаулом Земцовым, полковником Сахаровым и другими. Иных крупных антисоветских руководителей я не встречал.
В октябре 1944 года я встретил в Берлине в помещении отдела пропаганды для добровольческих войск, где оформлялись мои маршевые документы, поручика РОА Льва Ильинского, с которым в 1943 году был вместе на курсах пропагандистов в Дабендорфе. Он пригласил меня зайти к себе в отдел пропаганды «для врага», возглавлявшийся эмигрантом-журналистом Казанцевым[22] и помещавшимся в том же доме (Виктория штрассе).
В этом отделе Ильинский показал мне последние издания, разбрасываемые с самолётов над Красной Армией. Это были:
— газеты «Клич» и «Окопная правда», наполненные обычной власовской пропагандой;
— подделка «Набат», издававшаяся якобы подпольной антисоветской организацией в тылу Красной Армии;
— подделка газеты «Правда» с издевательством над руководителями Советской страны.
Впоследствии «Клич», «Окопную правду» и «Набат» я видел в редакции газеты «Казачья лава». Кто их конкретно писал и издавал я не знаю, но несомненно, что Казанцев и Ильинский принимали в составлении этих газет живейшее участие. Казанцев подчинялся начальнику отдела «Восточной пропаганды» капитану Штрикфельду, которому через руководителя, старшего советника Штупериха, подчинялась и редакция газеты «Казачья лава».
При разных обстоятельствах впоследствии я видел «продукцию» Казанцева (в Польше, в Италии), среди которой были листовки — газеты «Штык в землю», «Долой колхозы», речь генерала Власова с портретом, листовки с фальсифицированным «обращением» сына И.В. Сталина и Молотова с портретами, стихи «Калина-калинушка» с призывами к крестьянскому восстанию, изложение «принципов» Власова («13 пунктов»), отдельные издания «Манифеста КОНР». На всех этих листовках имелась внизу отметка «OKWWPr», т. е. «Главное командование вооружённых сил, отдел пропаганды».
Кроме того, мне известно со слов Ильинского, что он принимал участие в изготовлении грампластинок с извращённым советским гимном и фальсифицированной речью И.В. Сталина, предназначавшихся для трансляции через линию фронта. Кроме Казанцева и Ильинского в комнате работало ещё два или три офицера.
Эмигрант Казанцев, которого я больше не видел, был впоследствии кандидатом в члены КОНР.
Ильинский, насколько я знаю, возвращён в СССР вместе с офицерами власовского полка «Витязь» (командир полка Семёнов), в котором был в командировке в момент окончания войны…».
На этом временно прервём изложенную Н.С.Давиденковым его «одиссею» 1941–1945 годов, не комментируя её, но помня о том, что она со слов Н.С. Давиденкова записана следователем «Смерша» МВД СССР.
28 мая 1945 года более двух тысяч генералов и офицеров казачьих формирований вермахта, сдавшихся англичанам, были ими предательски, с применением силы переданы, кроме сотрудников разведки и контрразведки, советской военной администрации. Все переданные в 1945–1947 годах в СССР были привлечены к уголовной ответственности. Не избежал этой участи и Н.С.Давиденков. 5 ноября 1945 года военным трибуналом Западно-Сибирского военного округа по статье 58-1б УК РСФСР («Измена Родине») он был приговорён к 10 годам лишения свободы.
По одному уголовному делу с Н.С.Давиденковым проходили военнослужащие казачьих частей вермахта, ранее упоминавшиеся:
— Польский Леонид Николаевич, 1907 года рождения, уроженец станицы Казьминской, Ставропольского края;
— Земцов Михаил Гаврилович, 1911 года рождения, уроженец станины Николаевской, Краснодарского края;
— Гусев Пётр Викторович, 1899 года рождения, уроженец г. Карпогорки, Архангельской области, донской казак по происхождению, никогда не являвшийся гражданином СССР — «…в Париже проживал с 1926 года (до этого жил и работал в Болгарии — К.Х.) по 1942 год. Состоял на службе у крупного русского промышленника Гукасова. Занимался реализацией продукции его издательства — книг и газеты «Возрождение».
Все они (кроме П. Гусева) по ст. 58-1а УК РСФСР, а П.В. Гусев на основании ст. 58-3 УК РСФСР с санкцией ст. 58-2 УК РСФСР были приговорены к лишению свободы на десять лет каждый, с поражением в правах на 5 лет без конфискации имущества за отсутствием такового.
В приговоре, в частности, отмечалось, что Н.С.Давиденков «…в августе 1942 года добровольно поступил на службу в немецкую армию, принял присягу на верность фашистской Германии и в составе т. н. «казачьих» войск немецкой армии служил в чине сначала хорунжего, а затем сотника до мая 1945 года, т. е. до дня пленения.
Находясь в немецкой армии, Давиденков сначала служил командиром взвода, а затем, окончив школу пропагандистов, использовался немцами на пропагандистской работе. Был лектором пропагандистской школы, заместителем начальника этой школы и заместителем начальника отдела пропаганды штаба «казачьих» войск…
Будучи пропагандистом, Давиденков читал лекции и помещал в немецких газетах, издававшихся на русском языке, статьи и заметки антисоветского содержания и, кроме того, написал и издал несколько брошюр под заголовками «Казаки и русское освободительное движение», «Дом родной» и другие, в которых клеветал на органы Советской власти и призывал к вооружённой борьбе против Советского Союза…
За свою активную службу в немецкой армии был награждён немцами двумя медалями…»
Здесь, видимо, целесообразно дополнить информацию о творческой деятельности Н.С. Давиденкова в военные годы. Проживающий ныне в г. Париже (Франция) известный в зарубежье писатель и публицист В.А. Рудинский в конце 1998 года в письме ко мне, в частности, писал: «…О Давиденкове ведь очень, очень много в эмиграции писалось! Писал о нём и я. Есть ещё люди, лично его знавшие, в том числе и во Франции.
Писал он тоже очень много: стихи, статьи, рассказы и даже роман, который в рукописи читал в Берлине. Название было, если не путаю, «Трус». И там была история провокатора в ЛГУ…»
Судя по материалам уголовного дела, как в ходе предварительного следствия, так и на заседании военного трибунала Н.С. Давиденков предъявленные ему обвинения признал. Вместе с тем я хотел бы обратить внимание читателей на то обстоятельство, что ни на следствии, ни на заседании военного трибунала против Н.С. Давиденкова не было выдвинуто никаких обвинений в участии в боевых действиях против частей Красной Армии или партизан как на территории СССР, так и за его пределами, в участии в карательной деятельности против граждан СССР или других государств (выделено мною — К.Х.).
Однако прошло менее года и против Н.С. Давиденкова выдвигается новое обвинение, в частности, в том, что он «…отбывая срок наказания в Новосибирском пересылочном пункте ИТЛ и Кривошоковском отделении ИТЛ, являясь непримиримым врагом Советского государства, стал на путь организованной борьбы с Советской властью. На протяжении мая и июня месяца 1946 года пытался (обратите внимание на эту формулировку — «пытался» — К.Х.) создать в лагере контрреволюционную повстанческую группу из заключённых, осужденных за контрреволюционные преступления, бытовые преступления и из рецидивистов, отбывающих наказание в лагере, и с указанной группой совершить побег, разоружив охрану лагеря…»
31 августа 1946 года специальным лагерным судом исправительно-трудовых лагерей и колоний МВД Новосибирской области Н.С. Давиденков был признан виновным в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 19-58-2 и 58–10 УК РСФСР и осужден к 10 годам исправительно-трудовых работ.
И вот здесь, как мне представляется, для нас, безусловно, представляет интерес, как сам Н.С. Давиденков объясняет свою позицию, свои взгляды и настроения, истолкованные следствием и судом как антисоветские и послужившие поводом для его нового уголовного преследования. Тем более, что эти объяснения были изложены Н.С. Давиденковым уже после предъявления ему нового обвинения.
«…И в настоящее время я не оставил своих взглядов, которые были у меня до прибытия на советскую территорию. Эти взгляды, в основном, заключаются в следующем.
Со времени пребывания на курсах пропагандистов РОА в Дабендорфе я утвердился в воззрении, что советский строй не является демократическим.
Я считал, что свобода слова, печати и собраний, гарантированные в Конституции, на деле не осуществляются. Граждане СССР, с моей точки зрения, не имеют возможности свободной критики, которая преследуется по закону… Не обеспечивается возможность свободного изложения своих взглядов в печати и на собраниях. Даже незначительная критика существующею положения приводит к привлечению к уголовной ответственности. Законы, карающие за политические преступления, за расхищение социалистической собственности, за уход с места работы, я также считаю чересчур суровыми.
В области литературы я считал недопустимым зажимание творческой инициативы отдельных писателей и поэтов, существование художественных произведений, написанных по «социальному заказу» (подобно произведений Безыменского или Гладкова) за счёт снижения их художественной ценности.
В области науки я считал необходимым проявление терпимости по отношению к нематериалистическим течениям и теориям, считал неверным преподавание лишь одной философии — диалектического материализма.
Я считал, что только в борьбе различных точек зрения могут развиваться сознательно и самостоятельно мыслящие люди. Мне казалось, что культурный уровень народа уже достаточно высок для того, чтобы правительство допустило истинную свободу слова и печати, подобно тому, как допущена свобода совести. Мне казалось, что давно уже пришло время большей объективности в философии и раскрытия творческих возможностей молодых учёных.
В области экономики я стоял на точке зрения развёртывания широкой частной инициативы, направленной на увеличение прожиточного минимума, на улучшение и удовлетворение насущных потребностей масс трудящихся.
Мне казалось, что ввиду надвигающейся угрозы новой войны, все эти перемены должны быть произведены, чтобы вырвать из рук англо-американцев их основное пропагандистское оружие — лозунг демократизации.
При этом, со времени моего пребывания на территории, оккупированной немцами, до сегодняшнего дня я не ждал и не жду от каких бы то ни было иностранных интервентов ничего, кроме прямой колонизации России…»
На этом вновь прервём «повествование» Н.С. Давиденкова, записанное следователем, и зададимся вопросом, искренен ли он?! Прежде, чем попытаться ответить на этот непростой вопрос познакомимся с одним из многих написанных Н.С. Давиденковым стихотворений:
Перечитайте стихотворение ещё раз! Что, прежде всего, ощущаешь?! Чувство большой и искренней гордости автора за свой, русский, народ, за своё многострадальное Отечество!