Невдалеке шли бои местного значения. Изредка ночью советские самолёты бомбили город Зубцов и мы видели лучи прожекторов, всполохи от разрывов бомб и зенитных снарядов, а иногда и зарево пожаров.
Вялые боевые события обходили нас стороной. О близости передовых позиций напоминали военнопленные из лагеря, которые копали окопы и строили блиндажи вдоль окраины деревни. Готовилась вторая или третья линия обороны.
В начале лета очередная передислокация. Штаб дивизии с охранной командой был расквартирован в трёх близрасположенных деревеньках. В одной из них полуразрушенная церковь, богослужения в которой возобновились с приходом немцев. Командир и начальник штаба дивизии, их охрана и наш отдел расположились в самой маленькой деревне дворов на десять.
Остальные отделы и службы, в том числе и кухня, в других деревнях.
В мою и Анатолия обязанность входили: доставка обедов и продуктов питания, мытьё котелков и посуды, чистка обуви офицеров нашего отдела и пастьба коней. При выпасе лошадей нам разрешалось кататься верхом без сёдел. Не обходилось без падений.
Однажды куда-то уехали Костя, Виктор Куценко и ещё трое или четверо из нашей группы военнопленных. Дня через три вернулись. Все в форме командиров Красной Армии и кубиками и шпалами в петлицах. Вооружены «до зубов»: пистолеты, автоматы, гранаты. Радостная встреча. Начальник отдела каждого обнимает, жмёт руки. Вечером, освободившись от «доспехов» и приведя себя в порядок, ребята рассказали о своих похождениях.
Им предложили участвовать в разведке. Согласились. Ночью пересекли передний край в форме советских командиров и с соответствующими документами. Руководил группой Костя. Всё шло по плану. Но в одном из штабов возникла угроза разоблачения. Смелость и решительность Виктора спасли группу. Он без лишнего шума ликвидировал тех, кто представлял опасность. Группа прихватила штабные документы, оружие и незаметно ушла из расположения штаба. В условном месте перешли линию фронта. Их встретили и доставили в штаб дивизии.
За эту операцию к «Железному кресту» представили Костю и Виктора. Костю наградили, а награду Виктора кто-то застопорил. Начальник отдела сокрушался и извинялся, а Виктор отнёсся к этому спокойно.
Вскоре эта же группа участвовала в ликвидации подпольного склада оружия. Часть его привезли с собой и сложили в пустом сарае.
Впервые стрелял из боевого оружия. Боялся отдачи приклада в плечо. Оказалось, что страхи напрасны.
В небе периодически появляются штурмовики ИЛ-2. Нас они ни разу не бомбили и не обстреливали, а «работали» в стороне, чаще всего над городами Ржевом и Зубцовом. Но воздушные бои рядом с нами и над нами происходили неоднократно. Обычно ИЛы, прижимаясь к земле и отстреливаясь, удирали за линию фронта. Мессеры носились над ними как стервятники, выбивая из строя то один, то другой. И только однажды видел, как гнавшийся за ИЛом мессер круто свернул влево, задымился, вошёл в пике и взорвался в лесу…
Разгар лета. В лесу созрела малина. Жители деревни ходят на сбор малины и грибов группами в сопровождении своих постояльцев — немецких солдат. Иногда к таким вылазкам присоединяемся и мы вместе с Костей…
Газеты, журналы, кинохроника и радио (в каждом отделе штаба имеется свой радиоприёмник) сообщают об успехах немецких войск на Сталинградском и Кавказском направлениях…
У нас затишье. Около полугода почти мирной прифронтовой жизни.
По-видимому, в конце июля громко заговорила артиллерия. Бомбардировочная авиация крупными стаями бомбит Ржев и Зубцов. Штурмовики оседлали передовые позиции и дороги, штаб залихорадило. Почти непрерывно звонят полевые телефоны. Мелькают нарочные верхом или на мотоциклах.
Знакомый мотоциклист рассказывает, что красные непрерывно атакуют. Невозможно спокойно поесть — у него из рук пулей выбило банку консервов.
Дня через два или три фронт прорван. В штабе тревога. Охрана занимает на окраине боевые позиции. Остальные спешно готовятся к отступлению. Грузят на подводы и автомашины всё необходимое. Ненужные вещи и документы сжигаем…
Юнкерсы бомбят опушку леса в двух километрах от нас. Один из них, войдя в пике, так и не вышел из него. Другой взорвался в воздухе…
В сумерках тронулись. Ночью по железнодорожному мосту переправляемся через реку Вазузу. Путь освещают пожары в городе Зубцове…
Излучина Волги. Краткая остановка в деревне на правом возвышенном берегу. Напротив, на левом берегу в полутора-двух километрах другая деревня, обороняемая немцами. Красные её атакуют.
Появляются Юнкерсы и поле между лесом и селом взлохматилось от взрывов бомб. Сверху хорошо видно, как под прикрытием самолётов немцы организованно покидают деревню и переправляются на лодках на правый берег. Над нами изредка пролетают снаряды и посвистывают пули…
Сворачиваем с дороги в лес для короткой остановки на отдых. Распрягаем лошадей. Даём им корм. И вдруг неподалёку открыла огонь артиллерийская батарея.
Вскоре началась артиллерийская дуэль. Снаряды красных падают всё ближе к батарее и нашему бивуаку. Под взрывы снарядов, завывание и шелест осколков уходим…
Большак. Автомашины и воинские обозы перемежаются с обозами и толпами беженцев. Часть беженцев имеет лошадей и подводы. Большинство идут пешком и тащат скарб на себе или тележках. В основном женщины и дети. Мужчин мало. Кое-кто ведёт домашний скот.
Завыла ручная сирена воздушной тревоги. Идёт на бреющем полёте группа штурмовиков ИЛ-2. Резкие воинские команды. Солдаты привычно и быстро рассыпаются, залегают и открывают по самолётам огонь из стрелкового оружия. Скорострельные зенитные установки, как всегда, с опозданием залаяли в хвост уходящим самолётам.
Беженцы в панике. Многие так и застряли на дороге. Результат: один солдат убит, есть раненые. Несколько раненых лошадей и подбитых машин. Среди беженцев стоны раненых и громкий плач по погибшим. Тут штурмовики собрали богатый урожай…
Небольшой лесок в пойме Волги. Низкая облачность, но дождя нет. Тишина, нарушаемая громкими разговорами, стуком топоров и визгом пил. Идёт обустройство бивуака и маскировка.
И вдруг характерный вой бомбы и взрыв. Убит знакомый фельдфебель.
В разрывах облаков видим, что над нами летит «кукурузник» (У-2) с выключенным двигателем. Нормальная тактика — самолёт, планируя, тихо подкрадывается к объекту разведки или бомбардировки в пасмурную погоду или ночью…
На следующий день прекрасная солнечная погода. С раннего утра периодически большими группами летят краснозвёздные бомбардировщики. На нашем участке не видно немецких истребителей. Работает только зенитная артиллерия. Почти каждая группа теряет самолёты…
Во второй половине дня прибежали наши кони. Одна кобыла ранена осколком в спину. Из раны вместе с воздухом вырываются брызги крови. Мы с Анатолием погнали их вновь на луг. Увлеклись и поздно увидели низко летящие прямо на нас самолёты. С испуга бросились назад к окопу, где при бомбардировках укрывались наши ребята — военнопленные. Только залегли — вой бомбы. Тихий взрыв и последняя мысль: «Всё. Конец».
Очнулся, лёжа на спине (падал в окоп лицом вниз). Пытаюсь разгрести землю руками. Задыхаюсь. Начинаю терять сознание. И тут кто-то схватил за руку и выдернул меня из земли. Все живы, но не слышим друг друга. Нужно кричать. Почти у всех течёт кровь из носа и ушей.
Самолёт сбросил на нас две небольших бомбы. Недолёт. Край одной воронки от окопа три с половиной — четыре метра, другой — менее метра.
Ночью спал под гружёной телегой. Утром вижу перебитую осколком оглоблю. Несколько осколков вокруг телеги. Нас ночью бомбили, а я не слышал…
Красные непрерывно наступают. Наступление поддерживается артиллерией и авиацией. Танков мало. Их использованию мешает болотистая местность. Наибольшие неприятности немцам от «Катюш». Однако немцы, пятясь, упорно обороняются. Боевой дух поддерживают сообщения об успехах в Сталинграде и на Кавказе.
У Ржева фронт вновь стабилизировался. Но красные продолжают гнать «пушечное мясо» в эту мясорубку. Наша дивизия несёт большие потери…
В конце сентября стали прибывать свежие войска. По слухам, из Франции. Дивизия, передавая им позиции, отходит в тыл.
Несколько дневных переходов и мы в районе Ярцево. Здесь узнаём, что дивизия уходит на отдых и переформирование во Францию.
Мы с Анатолием и группой гражданских, работавших при штабе дивизии, на трёх подводах были отправлены в обратном направлении. Нам выдали необходимые документы и сухой паёк на дорогу.
Обратный путь по той же дороге. Вначале по Минскому шоссе, а затем вдоль правого берега Днепра. Чудесная осенняя погода: легкий морозец по утрам, тёплые погожие дни. По пути останавливались на ночевки в каких-то деревнях. Место постоя назначал староста деревни после предъявления документов старшим группы. Хозяева принимали радушно, сочувствовали нам, так давно и далеко оторвавшимся от дома.
Вдоль Днепра до самого Холм-Жирковского на своем пути не встретили ни одной воинской части. На этом участке пути меня с Анатолием очень интересовало одно поле. Штаб дивизии прошел здесь, не останавливаясь. Мы же были ездовыми и бросить подводы не могли, чтобы удовлетворить свое любопытство. А посмотреть было на что.
От дороги в сторону Днепра пойменные луга шириной 200–300 метров. По другую сторону — заросшее бурьяном пахотное поле шириною около полукилометра, а за ним лес. На опушке леса в одну шеренгу как на параде выстроились десятки танков БТ. Перед войной мы их видели в кинохронике, фильмах «Если завтра война», «Три танкиста» и других. В кино они крушили укрепления, деревья и врагов. Здесь же стояли мёртвыми.
Между танками и дорогой на пахотном поле лежал сбитый пикирующий бомбардировщик Ю-88, сумевший сесть на «брюхо». Мы предполагали, что немецкая авиация неожиданно накрыла танки и уничтожила их на месте дислокации. Только вызывал сомнение их парадный ненарушенный строй.
Ошиблись! Пройдя вдоль всей шеренги, мы не обнаружили ни одного (!) поврежденного взрывом авиабомбы или снаряда танка. Все они были сожжены самими танкистами, так и не вступив в бой с противником. Что произошло — неизвестно. Только уверенно можно сказать: в танках не было боекомплектов. Иначе их взрывы от высокой температуры не оставили бы корпуса целёхонькими. Даже нам было грустно смотреть на бесславно погибшую грозную армаду танков.
В Холм-Жирковском мы должны были явиться в местную комендатуру. О дальнейшей судьбе могли только гадать. Потому настроение у всех было тревожное. Не помню куда и как определили наших взрослых попутчиков. Мы же с Анатолием попали в русский полк, воевавший на стороне немцев против партизан.
В портняжной и сапожной мастерской нам перешили и подогнали форму и сапоги, выдали карабины и определили в хозяйственную часть при штабе полка. Какое-то время мы работали на продовольственном складе, помогая выдавать продукты. Затем нас перевели в оружейную мастерскую.
Весь русский состав полка был вооружён трофейным советским оружием, немецкий персонал — немецким. Потому в мастерской ремонтировались все виды стрелкового оружия. Мы быстро научились разбирать, чистить и собирать его. Посложнее было с обнаружением дефектов и заменой негодных деталей. Но мальчишеский азарт в течении короткого времени помог освоить все виды оружия: от пистолетов до станковых пулемётов. И в старости с благодарностью вспоминаю оружейного мастера, который научил нас читать сложные чертежи и свободно разбираться во всех системах стрелкового оружия. До самого конца войны я не испытывал затруднений, встречаясь со стрелковым оружием производства разных стран мира.
Трофейного стрелкового оружия и боеприпасов к нему было в избытке за исключением револьверов системы «Наган». Револьверов много, патронов почти нет. Однако, выход оказался простым. Калибр пуль револьверов совпадал с калибром пистолетов ТТ и автоматов ППД и ППШ, но диаметр гильз был меньшим. Поэтому барабаны револьверов рассверливали на нужную глубину под диаметр пистолетных гильз (патронов) и проблема с боеприпасами отпала сама собой.
В дальнейшем нас перевели в роту охраны штаба полка.