— Пойдём отсюда. — Глухо бросаю я Полине. Беру её за руку и собираюсь вывести нас из дамской комнаты, но рыжая, имя которой мне до сих пор неизвестно, оказывается шустрее.
— Куда? Мы не договорили! — Неприятным голосом рычит она, вставая между нами и спасительным выходом.
— Осторожнее, Крис, — почему-то шикает на свою подругу брюнетка. И кидает на ту выразительный взгляд.
Они боятся навредить нам или только Полине?
Скорей всего второе.
Рыжая не отступает, но сбавляет гонор и выглядит менее агрессивно настроенной. Краснова всё также прячет меня за своей спиной, что вынуждает меня невольно восхититься этой девушкой. Полина знает меня всего ничего, а уже защищает, словно я её давняя подруга и мы знакомы лет сто.
Жаль, что Ксюша, с которой мы дружили с пятого класса, не могла похвастаться такими качествами…
Когда я попала в подобную ситуацию в школе, она просто бросила меня на растерзание девушек, что часто вились возле Соколовского, предпочитая не вмешиваться. После этого мы больше не общались.
Так что, это не первый раз. Фанатки Глеба часто мне угрожали. Благо, дальше угроз это не заходило. И почему-то у всех был такой вот взгляд, как у этих двоих — настороженный. Словно им очень хотелось подправить мне мордашку, но они по какой-то причине боялись это сделать.
— Слушай, — тон брюнетки становится приторным, как патока. — Поля права, давай, не будем ссориться. — На красивом лице появляется фальшивая улыбка. — Просто пойми и прими одну вещь: Глеб мой! И тогда никаких проблем не будет. — Под конец фразы Крицкая говорит со мной так, будто я маленький ребёнок, который не понимает простую прописную истину.
— Да, не ошивайся рядом с Соколовским. Этого будет достаточно, чтобы избежать никому ненужных казусов, — подхватывает Крис. И выразительно приподнимает брови, мол, всё поняла?
— Она будет делать, что хочет и когда хочет, вам ясно? — Напирает Полина. А потом просто отталкивает рыжую в сторону и уже сама вытягивает меня из туалетной комнаты.
— То, что мы в ссоре с Глебасиком, не значит, что тебе можно вертеть перед ним своим облезшим хвостом. — Прилетает «плевок» в спину.
Я останавливаюсь. Злость на двуличие мажора набирает обороты, поэтому я вынуждаю остановиться и Полину. Вырываю руку из крепкого захвата шатенки и оборачиваюсь к двум стервам.
— Мне ваш Глебасик нахрен не упал, понятно? И не равняй всех под себя. Я никогда не крутила хвостом перед Соколовским и не собираюсь. А если у тебя какие-то проблемы с этим психованным, то с ним и выясняй отношения. Тебе всё понятно?
На лицах девушек выражение полнейшего изумления. Они явно не ожидали услышать от меня такое.
— Надо было всё-таки рожу ей подрихтовать! — Шипит Крис и угрожающе выходит из дамской комнаты. Бычится вся. Но ей на плечо ложится рука Крицкой. — Лен, ты чего? — Удивляется рыжая и тормозит.
— Мы её предупредили. Не поймёт с первого раза, второй ей точно не понравится.
— Слышала, мразь? — Крис ухмыляется и довольно скрещивает руки на груди, поигрывая пальцами с длинным маникюром.
— Мы вас тоже предупредили. — Фыркает Краснова, берёт меня под руку и уводит дальше по коридору.
Несмотря на всю браваду, мне не по себе, поэтому я позволяю подруге вести меня в сторону столовой.
Не то, что бы я боялась, что эти двое подкараулят меня где-нибудь вне стен университета, просто ещё пара недругов на мою голову — уже слишком. Это ещё хорошо, что Демьян не вспоминает обо мне по какой-то причине. Иначе бы мне точно жизни не было, и вместо учёбы приходилось бы постоянно разгребать последствия прилипчивого внимания Соколовского.
— Ты должна сейчас же найти Глеба и всё ему рассказать. — Выдаёт Полина, останавливаясь неподалёку от столовой. — Он наверняка пузо набивает, пока ты отдуваешься!
Её кукольное личико пылает праведным гневом, а глаза горят огнём возмездия. Она похожа на взъерошенного котёнка и, несмотря на настоящую ярость, выглядит мило. Это вызывает улыбку, и я с радостью позволяю ей появиться на лице.
— Спасибо тебе, Поль. Если бы не ты и твоя поддержка, я бы не вела себя столь уверенно.
— Ты мне зубы не заговаривай, — нахохливается подруга. Её щеки раздуваются от гнева, она дышит шумно и часто.
— Да не переживай ты так, они скоро вообще забудут о моём существовании. — Я кладу руку на макушку шатенки и глажу её, успокаивая. Та смущается и вмиг перестаёт злиться.
— Прекрати вести себя со мной, как с ребёнком!
— Неправда. Ты просто очень милая. И классная. — Мягко возражаю я, но портить причёску Полине перестаю.
— Не скажешь ты, я сама лично найду Соколовского и выскажу ему пару ласковых! И давно тебя терроризируют из-за него? — Интересуется Краснова, и я вспоминаю, что хотела ей обо всё рассказать, до того, как нас потревожили.
— Долгая история. Мы с ним в одной школе учились.
Полина округляет глаза и на пару секунд выпадает из реальности.
— У нас ещё есть пятнадцать минут до следующей пары. Так что пошли, поедим, снимем стресс, и ты мне всё расскажешь в мельчайших подробностях.
И, не оставляя мне выбора, утягивает мою тушку в шумную столовую.
***
— Ты шутишь!
Всю мою отповедь подруга сидела с приоткрытым ртом и лишь возмущённо ахала. А в конце заявила вот это.
Я отрицательно качаю головой.
— Никаких шуток. Голые факты, а также правда и ничего кроме правды.
— Треш… У меня слов нет. Не думала, что у вас всё это, — она обводит указательным пальцем пространство, имитируя круг, — длится почти три года.
Я пожимаю плечами и допиваю холодный чай, потягивая его из трубочки. Даю Красновой время переварить сказанное. Полина не торопится как-то комментировать услышанное. Пялится в стол и часто моргает. Периодически вскидывает брови и топит их в густой чёлке.
До пары остаётся несколько минут, поэтому я предлагаю подруге закругляться с посиделками. Она кивает и поднимается следом за мной. Я беру оба подноса и несу к окну, куда ставят грязную посуду.
Полина, как сомнамбула, плетётся за мной. Она подозрительно тихая и меня это начинает немного нервировать, потому что непривычно видеть её такой — задумчивой и подавленной.
— И ты всё так и оставишь? — Спрашивает она, когда мы выходим из столовой, доходим до развилки в коридоре и тормозим у неё, потому что нам обеим в разные стороны.
— А что ещё мне остаётся делать? — Я пытаюсь улыбнуться, ободрить подругу, но вместо этого у меня выходит кислая мина.
Я так устала от всего за прошедшие три года. А притворяться ещё и перед Полиной не хочется.
— Поговорить с ним напрямую. — Категорично заявляет шатенка, глядя на меня, как на несмышлёныша.
— И что это даст? Я уже пыталась. Как видишь, — развожу руками, — ничего не изменилось.
— Может, нужно подобрать правильные слова? Мужчины — они же нас не понимают. Особенно намёки.
— Я напрямую говорила. Он увиливает от ответов постоянно.
— Тогда надо прижать его к стенке! — В синих глазах появляется кровожадная искра, и я фыркаю. А потом посмеиваюсь. — Чего смешного? — Хмурится.
— Как ты себе это представляешь? Мы — две полторашки, и Соколовский — под два метра. Вот хохма будет! — Я уже в открытую хохочу, представив эту картину. — Он же нас, как бабочек, одним махом прихлопнет.
Краснова цокает языком и закатывает глаза.
— Ну, ты даёшь, Скворцова. Я же в переносном смысле.
Я гляжу на часы, надетые на левой руке, и поджимаю губы.
— Так, нам обеим надо бежать. Пара начинается через минуту.
Краснова меня передразнивает, но согласно вздыхает.
— Тогда спишемся. До встречи!
— До встречи, — машу ей рукой и чуть ли не бегом несусь в сторону нужной мне аудитории.
И только спустя пару минут вспоминаю, что нифига мы не спишемся. Телефон-то мой погиб смертью храбрых. Но возвращаться и предупреждать подругу, уже нет времени.
Коридоры кишат такими же, как я, студентами, опаздывающими на пару. Поэтому я даже не удивляюсь, когда, пытаясь обогнуть идущих, вписываюсь в кого-то. Больно ушибившись лбом, ойкаю, заваливаюсь назад и падаю на попу.
Поднимаю голову, потирая ушибленное место кончиками пальцев. Парень по инерции роняет учебники, что были в его руках. Шипит и зло оборачивается назад. Увидев его лицо, возвожу очи горе.
Это же надо иметь такое везение…
— У тебя глаза на затылке, что ли, блондиночка? — Показательно вздыхает Демьян, наклоняясь за учебниками. И я очень удивляюсь, потому что его голос не звучит зло или презрительно. — Осторожнее нужно.
— А ты что тут делаешь? — Не найдя, что спросить, говорю первое, что приходит в голову.
— Учусь, — хмыкает парень. — Тут все учатся, как бы.
— Я не об этом, — отвожу глаза, краснея от стыда.
Зачем он выставляет меня идиоткой?
— Да я понял, — Демьян подходит ко мне и протягивает свободную руку, чтобы помочь встать. — Шучу. Просто наш препод заболел, и деканат решил объединить вашу и нашу группы.
Я опасливо вкладываю свою ладонь в руку того, кто ещё совсем недавно мне угрожал, а теперь ведёт себя, как ни в чём не бывало.
— Вот как… — Тяну, понимая, что не знаю, о чём ещё с ним говорить.
Парня, как подменили. Всё высокомерие и заносчивость по отношению ко мне исчезли.
Это Стас постарался? Он обещал, что Фролов больше не будет мне досаждать. Интересно, как ему удалось убедить Демьяна? Надеюсь, что без применения насилия…
— Не ушиблась? — Запоздало спрашивает шатен и осматривает мою одежду.
— Немного. Но это не критично, — быстро добавляю я.
— Тогда пойдём. — Пожимает плечами. — Тебе повезло. Препод ваш ещё не пришёл, в деканат ходил. Уточнял, что с нами делать — отпустить или взять нашу группу к себе. Так что, считай, никто не опоздал, — подмигивает мне Демьян и кивает на вход в аудиторию.
Пара проходит быстро. Я даже заметить не успеваю.
Всё ещё пребывая в небольшом шоке после столкновения с Фроловым, я бреду по коридору в сторону выхода из университета. Занятий больше нет, а это значит, что нужно как-то связаться с Полиной. Она хотела встретиться.
Ловлю в фойе знакомого одногруппника. Прошу телефон на пару минут, чтобы написать Полине, которую знает весь поток. Тот соглашается и я беру у него из рук смартфон, в котором он уже предусмотрительно открыл чат. Строчу Красновой пару строк о том, что жду её на лавочке во дворике, подписываясь своим именем и обещая позже рассказать, что случилось с моим телефоном.
Ответ приходит быстро:
«Не жди меня, я всё-таки опоздала. Препод заставил остаться и сразу отработать занятие в качестве наказания. Завтра обязательно всё обсудим! Не думай, что я дам тебе слиться.»
В конце стоял смайлик сердечка, вызвавший улыбку на лице.
Что ж, выбора нет. Значит, топаю домой.
Бодрым шагом иду к выходу из фойе. Все мои мысли занимает резкая перемена, произошедшая с Демьяном. Кусая губы, гадаю, в чём подвох.
Так не замечаю, как добираюсь до остановки, от которой ходит мой автобус.
Электронная табличка показывает пять минут до прибытия. Я сажусь на свободное место на скамье под козырьком и ничего не могу с собой поделать, потому что мысли плавно перетекают от Фролова к Глебу.
Зачем он преследует меня, если у него отношения с Леной Крицкой? Специально сталкивает нас лбами или это просто совпадение, и она ему даже не девушка?
Справедливости ради стоит сказать, что на Соколовского всегда вешались девицы. Даже те, с кем он не встречался. Наш мажор был не просто в центре внимания, но и всеобщим любимцем. Поэтому его временные пассии скрепя зубы терпели всё это и делились, потому что выбора-то у них особо и не было.
Но со мной почему-то никогда не мирились. Тихо ненавидели. И не трогали.
Странно, что я за весь день ни разу не столкнулась с Соколовским. Обычно он мне проходу не даёт, сам, как чёрт из табакерки вылезает.
Утром я с ним не разговаривала. Первая сбежала в ванную и была во всеоружии, когда мажор проснулся. Да и он сам, как оказалось, не особо доброжелателен по утрам. Такое ощущение, что он на автомате выполнял необходимые ему функции: умылся, собрался, позавтракал, довёз меня до дома, как и обещал. Я забрала учебники, и мы поехали в универ.
Всё. Даже не прощались.
Может, он сразу же после этого домой свалил отсыпаться? Я же его разбудила среди ночи… Хотя нет, Полина же упоминала, что видела его и Крицкую на паре вместе.
Мысль о нашем поцелуе заставляет смутиться. А то, что после ночи, проведённой со мной, он сразу же обжимался с Леной — разозлиться. Лицо начинает пылать, и я прикладываю к щекам прохладные ладони.
Так, Арина, хватит думать о его губах и о том, что в его объятиях очень даже хорошо спится! Не хватало, чтобы ты пополнила ряды его воздыхательниц!
Автобус подъезжает вовремя. Я втыкаю наушники в уши и всю дорогу слушаю незамысловатые инструменталки, разгружающие мозг. Сентябрь незаметно подходит к концу, но погода всё ещё радует тёплыми деньками, как сегодняшний. Поэтому я с энтузиазмом подставляю лицо лучам солнца. Греюсь. И радуюсь тому, что у меня, кажется, появилась подруга.
Внутренний двор у моего подъезда вызывает неприятные воспоминания. Ничего не могу с собой поделать, ёжусь. Меня всю передёргивает, и я быстрым шагом иду к домофону. Достаю ключи, чтобы приложить чип и открыть дверь.
Но ключи выпадают из рук и с характерным грохотом приземляются на землю, потому что за спиной раздаётся внезапное:
— Почему не позвонила? Я же вчера обещал забрать тебя после пар.
— Соколовский! — От пережитого испуга разворачиваюсь и со всего маха бью его по груди. — Сколько можно вот так вот подкрадываться? Меня точно инфаркт тяпнет! Ой, не могу… — Закрываю глаза и прислоняюсь лбом к ледяной двери.
Сердце колотится, пытаясь пробить дыру в груди, а легкие не успевают насыщать ткани кислородом. Ноги подкашиваются, и я разворачиваюсь, чтобы прислониться спиной к стене у подъездной двери.
— Я не виноват, что ты постоянно витаешь в облаках. На вопрос отвечай. — Требует мажор.
Выглядит он помято: под глазами мешки, а белок в них красный от расширившихся сосудов. Лицо какое-то осунувшееся.
— Я не помню, чтобы ты обещал меня довезти вчера. — Говорю, отдышавшись. — И вообще, если ты забыл, мой телефон приказал долго жить.
— А. Точно. — Заторможенно произносит Глеб, на секунду поднимая глаза к небу.
Вспоминает события вчерашнего вечера, наверное.
— Ехал бы ты домой. Поспал, как следует. — Выдаю, неожиданно для самой себя.
Даже Соколовский впечатляется.
— Беспокоишься обо мне? — Недоверчиво выгибает бровь брюнет.
— Нет, — иронично, — ты своим видом прохожих пугаешь. Выглядишь, как свежий зомби.
— Осторожнее, а то покусаю, — нахально ухмыляется этот гад и впечатывает руку в стену возле моей головы.
— Оставь свои трюки для Крицкой, — ныряю под его руку и прикладываю чип к домофону, — Глебасик. — Зачем-то добавляю ядовитое.
Домофон радостно пиликает. Я открываю дверь и быстро скрываюсь за ней. Но Соколовский успевает подставить ногу в узкий проём, чтобы та не закрылась, и заходит следом за мной.
Я кошусь по сторонам, надеясь, что нас никто не увидит. Во дворике на скамейках я мельком заметила пару бабушек из нашего подъезда, но радует одно — Никифоровны среди них нет. Так что сплетня до неё дойдёт не сразу.
Но это не отменяет того факта, что она всё-таки дойдёт. И тогда…
Я не хочу думать, что «тогда», поэтому молча поднимаюсь по лестнице на седьмой этаж.
— И часто у вас тут лифты не работают? — Голос мажора эхом разносится по лестничным клеткам.
Я разворачиваюсь и шикаю на него.
— Потише. Мне итак проблем из-за тебя хватает. — Поджимаю губы, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.
Как бы мне ни хотелось обвинить Глеба в том, что из-за него Афанасия Никифоровна нажаловалась маме, что ко мне по ночам парни шастают, я не могу это сделать. Он спас меня тогда. И кем я после этого буду, если начну предъявлять за это?
Если бы не он… Кто знает, чем бы всё закончилось для меня в тот день.
— Кстати, причём тут Крицкая? — Не унимается Соколовский, хоть и говорит полушёпотом.
А я для себя подмечаю тот факт, что отвратительное прозвище «Глебасик» Соколовский намеренно пропустил мимо ушей.
— Не строй из себя дурака. Тебе не идёт. — Кривлюсь, но брюнет не может этого видеть, потому что идёт позади.
— Я с ней встречался в начале семестра пару раз. Ничего серьёзного. Так что не стоит приписывать мне отношения с ней. — Бубнит мажор. — Или ты ревнуешь?
Я останавливаюсь и резко оборачиваюсь. Сталкиваюсь с Глебом лицом к лицу, вынуждая последнего прекратить шагать по лестнице.
Наши взгляды схлёстываются, ведя незримую войну. Я не уступаю, но чувствую, что проигрываю эту битву.
В конце концов, парень выдаёт уверенное:
— Ревнуешь. — Довольным тоном припечатывает он. Хитро сощуривается и тянется к моим губам, но я отшатываюсь.
— Ещё чего! Ни за что в жизни, понятно? Сдалось мне следить за каждой твоей пассией… — Всплёскиваю руками и разворачиваюсь, чтобы продолжить подниматься наверх.
— Тогда откуда ты узнала о Лене?
Я буквально кожей ощущаю, как снижается градус в его голосе. Он становится низким и вибрирующим.
Вопрос правильный. Я и подумать не могла, что Соколовский так ловко сложит два плюс два.
— Слухи быстро разлетаются по универу. — Увиливаю от прямого ответа. И вижу перед внутренним взором злую Полю, которая угрожающе машет мне указательным пальцем, настаивая, чтобы я обо всём рассказала Глебу.
Я отмахиваюсь от призрачного облика подруги, хотя и признаю, что она права. Это нужно будет сделать.
Но не сейчас.
— Слухи… — Басовито тянет брюнет. Но больше ничего не говорит.
Мы, наконец, добираемся до седьмого этажа. Я нервничаю, потому что Никифоровна, наверняка, бдит. Оглядываюсь и смотрю на дверной глазок, в котором мне мерещится орлиный глаз старушки.
Соколовский замечает это и тоже устремляет свой взгляд на соседнюю квартиру. Качает головой. И, кажется, обо всём догадывается.
— Соседи докучают? — Просто говорит он, пока я разбираюсь со связкой ключей, пытаясь отыскать нужный. — Это из-за них тебе мама вчера звонила?
Я поникаю. Встречаюсь с янтарными глазами мажора и прошу:
— Пожалуйста, если ты не хочешь доставлять мне лишних проблем, уходи поскорее. Я всё равно не пущу тебя внутрь.
Вставляю ключ в дверной замок. Пытаюсь провернуть его, но дверь заклинило. Предпринимаю ещё одну попытку. И ещё. Но история повторяется.
— Дай помогу. — Хмурится парень, отодвигая меня в сторону. И тихо бормочет себе под нос, словно я его не слышу. — Не хватало, чтобы там грабители оказались. Тогда я точно запишу тебя в разряд самых невезучих людей на Земле.
— Иногда мне кажется, что все эти неприятности притягиваются магнитом, как раз таки из-за тебя, — ворчу в ответ, но отхожу в сторону и позволяю Соколовскому разобраться с замком.
Спустя пару попыток, он хмуро поворачивается ко мне и собирается выдать вердикт, но этого и не требуется. Дверь сам распахивается изнутри и на лестничную площадку выходит мама.