До Посвящения остаются считанные дни. Я жду эту вечеринку почти как Новый Год, потому что мы пойдём туда с Глебом вместе. Отдых и молодёжные танцы — это то, что мне, да и, наверное, всем первокурсникам, нужно сейчас. Особенно после недели модулей. К тому же, мечта каждой девочки с самого детства — попасть на бал со своим принцем или встретить его там.
Я кручусь у зеркала, прикладывая атласное платье небесного цвета, подаренное Глебом. Думаю, какую сделать причёску, мельком ловя ассоциации, что моё отражение очень похоже на Снежную Королеву или Золушку.
С губ слетает нервный смешок стоит понять, что пример с Золушкой подходит мне, как нельзя кстати.
И смешно и грустно. Туфелек хрустальных не хватает.
Я хихикаю вслух. Квартира отвечает мне тишиной — Соколовский сказал, что ему нужно ненадолго уехать по кое-каким делам. Но он обещал вернуться до вечера. После той ночи, когда мы стали ещё ближе, я отбросила все сомнения в нём и пообещала уже самой себе верить ему и в него.
Но одно дело сказать, а другое — сделать.
Прикусив щёку изнутри, не могу избавиться от мыслей, что Глеб, как и в прошлый раз, мог уехать на встречу с Крицкой. И что его «дела» могут стать в итоге тем, что мне не понравится. Или ещё хуже — семенем раздора в наших отношениях. Не зря же мажор так загадочно отмалчивался, когда я спросила, куда это он собрался в выходной и без меня.
Если вкратце, то после ванной, наполненной удовольствием во всех смыслах этого слова, и заставляющей меня даже сейчас краснеть от того, что мы там вытворяли, у нас всё же состоялся разговор. Правда, уже на следующее утро. Глеб был максимально скуп в объяснениях, но мне хватило и того, что он сдержал своё обещание и рассказал о том, что произошло на парковке.
Крицкая и Соколовский победили в общем голосовании на звание Мистера и Миссис Университет. И должны открывать церемонию вместе. После пар они как раз обсуждали этот момент. Мажор просил её отказаться от условий открытия вечеринки Посвящения или найти себе другого кавалера.
Итог сего разговора мы с Красновой имели честь лицезреть на парковке.
Что-то в версии Глеба не сходилось, но я отгоняла негатив от себя. Его и без этого достаточно в жизни. Главное, что больше я ни разу не видела их с Леной вместе. Он всё свободное время проводит со мной. А Полина укрепила уверенность в брюнете, рассказав, как Соколовский жёстко сбрил брюнетку, когда та подсела к нему на следующий день. Над ней вся группа потом хихикала.
Так что сомневаться в Глебе нет смысла, хоть он и умалчивает о чём-то. Я чувствую.
Звонок мобильного становится неожиданностью. Сейчас практически все обмениваются сообщениями. Даже Соколовский звонит мне только по каким-то срочным причинам, в основном чатится.
На экране высвечивается неизвестный номер. Я подавляю в себе липкий страх, внезапно сковавший грудь. И около минуты решаюсь: ответить на звонок или нет? Удивительно, что звонивший к тому времени не сбросил вызов.
— Алло?
— Привет, замарашка.
Два слова и больше не нужно гадать, кто находится по ту сторону связи. Елена Крицкая.
— Назовёшь меня так ещё раз, и весь поток будет знать тебя только как высокомерную курицу. — Шиплю в ответ, сама от себя не ожидая.
Видимо, наша с Полиной фирменная шутка «с кем поведёшься», далеко не ирония. Так отвечать — манера Соколовского. Я раньше никогда такой не была. Промолчала бы просто, чтобы избежать конфликта. А сейчас я ловлю себя на том, что меня переполняют холодная ярость и ледяная решимость.
— Да-да, я уже поняла, что жизнь с Глебом не прошла для тебя даром. Но коготки — не зубки, их можно отрезать. А к тому времени, как у тебя прорежутся зубки, Соколовский и думать про тебя забудет.
— Если ты звонишь просто ради того, чтобы испортить мне настроение, то найди себе другую девочку для битья. Я тебя предупредила.
Я собираюсь нажать кнопку «отбой», но в последний момент меня останавливает фраза Лены:
— Завтра вечером твой любимый Глебушка будет на званом ужине в семейном особняке Соколовских.
Большой палец зависает над красной кнопкой на экране смартфона в миллиметре. Я медленно подношу динамик обратно к уху. Всё это время Крицкая молча ждёт и, наверняка, упивается тем, что у неё получилось задеть меня за живое.
— Он ничего мне не говорил об этом. Ты врёшь. — Мой голос звучит сухо и безэмоционально.
— На твоём месте, я бы не верила нашему красавчику столь безоговорочно. Жаль мне тебя, Скворцова, наивные дурочки очень больно падают в конце. Это реальная жизнь, Арина. — Брюнетка вдруг становится очень серьёзной, без привычной змеиной манеры общения. — Забудь все сериалы, что ты смотрела. Это не сказка. В жизни всё по-другому. — Припечатывает она. — Богатые женятся на богатых, чтобы приумножить капитал или извлечь выгоду от договорного брака. И если Глеб первое время покочевряжится на фоне своей псевдовлюблённости в тебя, то против отца вряд ли пойдёт. А я тебе уже говорила, ждать я умею.
— Зачем ты всё это мне говоришь? — Едва шевелю пересохшими губами. — Почему просто не можешь оставить нас в покое? Или ты получаешь извращённое удовольствие, издеваясь над другими?
— Какая ж ты ещё глупенькая, маленькая девочка, — цокает языком девушка. — Если не веришь мне, приезжай завтра к семи вечера к особняку Соколовских. Глеб вряд ли тебе расскажет, желая уберечь от ненужного, по его мнению, знания. А это важно для тебя самой. Чем раньше ты спустишься с небес на землю, тем скорее займёшься своей жизнью и подыщешь себе кого-то вроде Станислава Краснова. Не сын депутата, но их семья тоже не бедствует. Там не будет такой жестокой борьбы за то, чтобы стать его женой. Опыт охмурения у тебя уже имеется…
— Замолчи! — Мой голос звенит от ярости.
— О-о, — тянет она, — тяжелый случай. Ладно, как знаешь. — Почему-то быстро соглашается со мной. — Но если захочешь узнать правду, ты знаешь, куда подъехать завтра к семи вечера. Не опаздывай, мышка.
Я слушаю гудки, доносящиеся из динамика смартфона, ещё какое-то время, прежде чем убираю его в сторону и, словно в замедленной съемке, оседаю на кровать. Платье выпадает из рук, ореолом ложась у моих ног, очертаниями напоминая небесное облако.
То самое, с которого, по прогнозам Крицкой, мне предстоит упасть.
***
Чтобы не думать остаток дня о словах Крицкой, я успела убрать весь дом, перебрать собственные вещи и приготовить ужин. Но время, как назло, тянется, подобно киселю, заставляя меня снова и снова возвращаться к телефонному диалогу с Леной.
Неужели Глеб и вправду так поступит со мной? Неужели всё, что между нами было за последние два месяца — фарс? Но, тогда зачем ему всё это? Не понимаю…
Выдыхаю и включаю плазму, висящую на стене спальни Соколовского. Мне везёт — какая-то рандомная американская комедия увлекает меня, и время до приезда мажора пролетает незаметно. И, что самое приятное, без лишних болезненных размышлений.
Стоит щёлкнуть дверному замку, моё сердце замирает. Фильм становится абсолютно неинтересен. Я сжимаю в руках пульт, а сердце колотится, как перед прыжком в пропасть.
Вот сейчас всё решится. Если Глеб скажет, что завтра у него тоже «дела», больше не останется сомнений в том, что Крицкая была права.
Брюнет появляется на пороге комнаты с усталой улыбкой и тремя коробками в руках.
— Привет, малышка.
— Привет, — я сглатываю вязкий комок в горле. И не поднимаюсь с кровати. Не бросаюсь к нему навстречу, как обычно. Это не ускользает от Соколовского. — Как съездил?
Он театрально вздыхает. Ставит коробки на кресло у книжного шкафа и подходит ко мне сам, заключая в крепкие объятия. Мы заваливаемся на кровать, и какое-то время лежим так, наслаждаясь друг другом.
— Без тебя было невероятно скучно, но сюрпризы требуют жертв… — Глухо отвечает парень, уткнувшись носом в мою шею. — Я соскучился, седовласка.
Слово «сюрприз» заставляет сердце неприятно сжаться. И всё из-за гадкой Крицкой!
— Если не секрет…
— Секрет, — перебивает Глеб, поднимая на меня загадочный взгляд. Янтарные глаза светятся радостным предвкушением чего-то, что даёт мне надежду на то, что все мои страхи — всего лишь выдумка.
Ну, не может человек обманывать вот так! В лицо!
Или я ничего не знаю об этой жизни.
— Потерпи, Жемчужинка. Ещё немного и ты обо всём узнаешь. Осталось решить только парочку моментов и всё. — Соколовский вдруг расплывается в похабной улыбочке и проводит по моей спине, заставляя вздрогнуть всем телом от прикосновений горячих пальцев.
— Прекрати это. — Строго смотрю на него.
— Как бы мне ни хотелось продолжить, — вновь вздыхает мажор, — придётся прекратить. Сначала ты должна померить туфельки и выбрать те, что понравятся. Я очень старался выбирать те, что подходят моей красавице. Ну, и под платье. — Кивает на шкаф, в котором висит его подарок.
Я вскидываю брови.
Туфельки?
Меня пробирает на нервное хихиканье.
Я ведь недавно думала о хрустальных туфельках и Золушке! Это уже даже не смешно!
— Ты чего? — Непонимающе хмурится Глеб. И прикладывает к моему лбу ладонь. — Переработала сегодня что ли? Температура?
Я отмахиваюсь от него и выбираюсь из медвежьих объятий.
— Да ну тебя!
Соколовский таинственно улыбается уголком рта, встаёт и приносит три коробки к кровати. Садится на ворсистый ковёр серебристого цвета, лежащий у подножия, и открывает первую коробку, выуживая оттуда белоснежные туфельки, украшенные стразами и снежным узором, как на окнах зимой.
— Давай свою ножку, — говорит и одновременно с этим берёт мою ступню в свою руку, примеряя туфлю. — Продавщица не обманула. Сели как влитые. — Радуется брюнет. А потом тяжёлым взглядом проходится по моей оголённой ноге снизу вверх. В золотистых глаза полыхает пожар желания.
Я смущенно отвожу взгляд, совсем забывая про туфлю. Да и вообще обо всём на свете.
Глеб прочищает горло, прежде чем сказать:
— Давай, сначала наденем платье? Думаю, так будет проще выбрать, какие лучше всего подходят к нему. — Он смотрит на меня снизу вверх, неосознанно поглаживая пальцами щиколотку.
Я киваю, не в силах вымолвить и слова. Его прикосновения напрочь отключают разум. Этот мужчина явно обладает надо мной властью. Он завладел не только моим сердцем, но и телом.
Я продолжаю сидеть на кровати, пока брюнет приносит платье и кладёт его рядом со мной.
— Помочь? — Кивает на мою пижаму.
Во мне борются две стороны. Одна хочет, чтобы Соколовский помог мне, и это закончилось тем самым приятным времяпрепровождением, как в ванной, а вторая скромничает.
После того раза Глеб ограничивался только ласками, говоря, что моему телу нужно отдохнуть недельку, чтобы внутри всё зажило. Но моё тело требовало этого мужчину уже на следующий день. Поэтому огонь моей страсти с каждым днём лишь копился. Что вылилось в пожар прямо сейчас.
Мажор не дожидается ответа. Вместо этого он садится между моих ног и ведёт руками вверх по ногам, не отводя от меня янтарного взгляда с расширенными до предела зрачками. Коснувшись шортиков, ловко стягивает их и оставляет лежать на ворсистом коврике.
Голова брюнета находится на уровне моих бёдер. Он подаётся вперёд и прикасается горячими губами к нежной коже внутренней стороны бедра. Я ахаю и судорожно всхлипываю. А Глеб продолжает шире раздвигать мои ноги и покрывать их дорожками из поцелуев.
Когда язык Соколовского касается средоточия желания сквозь ткань, я откидываюсь назад, чувствуя, что задыхаюсь. Моё тело пылает. Жаждет его. Я запускаю руки в его волосы, притягивая к себе, и парень поддаётся. Поднимается с коврика и укладывается на кровать. Нависает надо мной.
— Глеб, — умоляюще шепчут мои губы.
— Сначала туфельки и платье, любовь моя, а потом десерт. — Порочно ухмыляется брюнет, дразняще целуя мои губы.
— Ты изверг! — Обличительно шепчу я, сводя ноги от сильного желания, которое я едва могу контролировать.
— Твой изверг. — Хрипит Соколовский, тянет края моей футболки вверх, и как бы случайно касается налитой груди.
Я шиплю и отталкиваю парня от себя. Стягиваю остатки пижамы, оставаясь в одном нижнем белье. Ускользаю от очередной дразнящей ласки, но Глеб предусмотрительно хватает платье и качает головой.
— Нет-нет, девочка моя. Я помогу тебе. — Он поддевает указательными пальцами бретельки и подвешивает на них платье, не переставая глядеть на моё пунцовое лицо и понимающе ухмыляться.
Я бы разозлилась, но один быстрый взгляд в область его ширинки успокаивает меня. Мажор тоже мучается, как бы стойко себя не вёл.
От мысли, что я тоже имею над ним власть, во мне будто что-то переключается. Словно роковая красотка, которой я никогда не была, плавно поднимаюсь с кровати. Соблазнительно провожу по лифу, прежде чем его снять.
Улыбка слетает с губ Соколовского. Его кадык дёргается, когда я поворачиваюсь к нему спиной и стягиваю ещё и трусики, прогибаясь в спине. Снимать их не нужно было, но уж очень мне хотелось проучить брюнета и тоже поддразнить.
— Ну, так помогай, — смотрю на него через плечо. Томно. Из-под ресниц.
И, будь я проклята, но я упиваюсь взглядом, полным обожания, которым награждает меня мажор. В такие моменты в моей голове не проскакивает ни одна мысль на тему того, что Соколовский может меня предать. Эти эмоции — настоящие. То, что происходит между нами — реально.
Я не должна в нём сомневаться.
Глеб помогает мне надеть платье через голову. Встаёт позади меня, кладёт руки на мои плечи и подводит к зеркалу во весь рост, расположившемуся в дальнем углу комнаты.
— Ты так прекрасна, Арина, — шепчет мужчина.
И я ему верю.
Мои с детства вьющиеся волосы, которые я упорно выпрямляю утюжком чуть ли не каждый день, сейчас завиты аккуратными белоснежными локонами. Небесный цвет платья оттеняет мою слишком светлую кожу, придавая ей аристократичную бледность. Тонкие бретельки подчёркивают узкие плечи с выступающими ключицами. И, несмотря на то, что на мне сейчас нет лифа, небольшая острая грудь, которую не скрывает тонкая ткань, не придаёт образу вульгарности.
Соколовский нежно берёт мои локоны и раскидывает их по плечам и спине, открытой до поясницы. Я ощущаю прохладное прикосновение нитей золотистых цепочек на спине, протянутых от одного края платья до другого и кокетливо свисающих вдоль.
— Ты — королева моего сердца. И станешь королевой вечера. Я уверен. — Произносит Глеб.
Горло перехватывает от его слов, а на глазах появляются бисеринки слёз, которые я моментально смаргиваю.
— Туфли. — Каркающим голосом напоминаю я, желая уйти от неловкого момента.
Буря эмоций кипит во мне, порождая щемящую нежность к Соколовскому. Он не просто восхваляет меня и мою красоту, а заражает уверенностью в себе. Я всю жизнь воспринимала себя, как самую обычную. Серую мышь, как меня называет Крицкая. Но то, как на меня смотрит Глеб, вынуждает усомниться в том, что я всю жизнь думала о себе.
Возможно, для кого-то я так и останусь серой мышкой. Возможно, для себя тоже. Но не для моего мажора. Он будто смотрит на меня сквозь призму розовых очков, делающих меня краше. Или брюнет видит то, что не видно мне самой…
Всё это неважно. Важен лишь наш общий мир, который мы строим вместе.
Соколовский подходит ко мне с коробками. Опускается на одно колено и ставит на него мои ноги по очереди, аккуратно надевая туфельки из другой пары. Они великолепно подходят к платью. Такие же нежно-голубые, усыпанные блесками, словно звёздами на небе.
Я не могу оторвать глаз от этого великолепия.
— Вижу, ты в восторге. — Ласково улыбается Глеб. — Но давай дадим шанс третьей паре?
Последние туфли оказываются не менее красивыми, но я уже сделала свой выбор. О чём и говорю брюнету.
— Уверена? Можем оставить и эти, — показывает отвергнутые мной коробки с туфлями.
Я округляю глаза, представив, сколько они стоят, и быстро-быстро качаю головой из стороны в сторону.
— Нет, спасибо. Лучше продукты купи.
Мажор одаривает меня снисходительным взглядом.
— Уже купил. Прекрати заботиться о моих деньгах, Арина. — Цокает языком. — Если я покупаю тебе всё это, значит, могу себе позволить.
— На деньги своего отца? Я не хочу быть должна семейству Соколовских. — Хмурюсь и прикусываю язык, потому что не хотела этого говорить. Но опасения уже прорвались наружу неосторожными словами.
— Я помогаю ему, так что всё это, — обводит взглядом покупки, — честно заработано мной.
— Когда ты успеваешь?
— Вместо некоторых занятий, — легкомысленно подмигивает мне, — которые мне не нужны и за которые проще заплатить на зачётной неделе.
— Фу таким быть, Глеб, — пытаюсь сохранить хмурое выражение лица, но уголки губ всё равно дёргаются вверх.
Этот парень неисправим.
— Зато я честно оцениваю свои возможности и правильно расставляю приоритеты. — Брюнет убирает коробки с туфлями, которые я забраковала, в сторону. — Переодевайся и пошли ужинать, я очень голодный.
Соколовский окидывает голодным взглядом мою фигуру, вынуждая меня усомниться в характере его голода. Но, словно борясь с самим собой, заставляет себя выйти из комнаты.
Я иду на кухню, достаю из холодильника заранее приготовленный мною ужин и ставлю в микроволновку разогреваться. За шумом не слышу, как Глеб подкрадывается ко мне сзади, и вздрагиваю, когда его руки обвиваются вокруг моей талии.
— Меня не будет завтра вечером, нужно помочь отцу уладить некоторые дела, — говорит мажор и чмокает меня в висок. — Так что отдохни завтра, седовласка. Постараюсь вернуться, как можно скорее.
У меня внутри всё опускается и холодеет. Соколовский говорит что-то ещё, но я не слышу его, стараясь удерживать на лице то же выражение, грозящее вот-вот рассыпаться мелкой крошкой.
Это правда… Крицкая не соврала…
И, похоже, завтра мне предстоит убедиться в том, что всё выстроенное мной и Глебом за последние месяцы, рассыплется, как карточный домик. Ведь откуда Лена могла знать о том, что завтра вечером в особняке Соколовских должен состояться ужин?
Из всех вариантов и исходя из контекста разговора и намёков, на ум приходит только одно — она приглашена туда лично. Как та самая богатая невеста.