22. Жас
Скотч, который Кингстон и Бентли употребляли ранее, подействовал вскоре после инцидента в туалете, плюс они выкурили немного травки, так что, к счастью, уровень тестостерона был снижен на несколько ступеней. Оба мужчины настолько крупные, что все еще не потеряли рассудок — в отличие от тех, кто гораздо меньше ростом, — но они немного остыли. Рид — единственный, кто полностью трезв, но он выглядит готовым упасть ниц.
— Ну, я пошел, — говорит Рид. — Вы, ребята, веселитесь.
— Пока, чувак, — говорят в унисон Кингстон и Бентли.
— Увидимся, — бормочу я, когда Рид уже наполовину вышел за дверь.
Я направляюсь к бару и делаю себе еще одну порцию водки. Знаю, я сказала, что не буду пить сегодня, но после того, как я узнала все это дерьмо о коррупции в полиции, а также все остальное дерьмо, происходящее с Престоном и Чарльзом, все, что я хочу сделать, это утопить свои печали. Я выпила всего две рюмки, так что я почти не пьянею, но мне нужно больше, чтобы подавить эту панику, поднимающуюся внутри меня. Я изо всех сил пытаюсь не сойти с ума, но мой мозг не хочет замолкать.
— Эй, — Кингстон выхватывает стакан из моей руки и отставляет его в сторону. Черт, я так зациклилась, что даже не заметила его приближения. — Что происходит?
— Ничего, — вру я. — Я в порядке.
— Правда? — он приподнимает брови. — Разве не ты говорила мне, что «в порядке», на самом деле не означает — «в порядке»?
— Это правило не действует, когда это говорю я.
Кингстон берет меня за руку и ведет обратно к дивану.
— Присядь со мной на секундочку.
Бентли берет свою трубку и наполняет чашу, прежде чем передать ее мне.
— Расслабься, малышка. Ты заставляешь меня волноваться, а это почти невозможно с таким количеством ТГК в моем организме.
Он щелкает зажигалкой, а я прижимаю губы к мундштуку и затягиваюсь. Я немного перебарщиваю и начинаю кашлять, заставляя обоих парней рассмеяться.
Я показываю им средний палец.
— Отвали. Как будто с тобой этого никогда не случалось.
Я передаю трубку Кингстону, но он отказывается и кладет ее на журнальный столик.
— Что происходит в твоей голове? На этот раз без ерунды.
Я пожимаю плечами.
— Я не могу отключить свой мозг. Полиция прекращает расследование, пропавшие улики, доказательства того, что снова речь о деньгах, или шантаже, или что там еще эти засранцы используют, чтобы замести следы. Я не перестаю задаваться вопросом, сколько еще жертв на свободе, которых постигла та же участь, потому что у какого-то злобного ублюдка были нужные связи. Сколько нераскрытых дел о нападении сидит в папках и пылится? Все это время жертвы живут в состоянии постоянного ужаса. Как кто-то может продолжать жить своей жизнью, пытаясь найти хоть какое-то подобие нормальной жизни, если он постоянно ожидает, что его личный бугимен выскочит из тени?
Рука Кингстона приземляется на мое подпрыгивающее бедро.
— Эй. Этого не случится. Я не сдаюсь. Джон не сдается. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы разобраться в этом. Ты не одинока в этом, Жас.
Бентли прижимает свою руку к моей.
— Это правда, Жасси. Мы здесь ради тебя на сто процентов, крошка.
— Вы, ребята, не можете быть со мной каждую секунду каждого дня.
— Ни хрена мы не можем, — издевается Кингстон. — Если это то, что нужно, чтобы облегчить твою душу, то мы так и сделаем.
Я качаю головой.
— Ты не можешь уничтожить всех чертовых драконов, которые странно смотрят на меня. И я не хочу, чтобы ты это делал. Разве ты не понимаешь? Я должна сделать это для себя. Я должна показать им, что я сильнее, чем они думают. Я не позволю этим ублюдкам победить. Я не дам им такой власти надо мной!
Он берет мое лицо в свои руки.
— Эй, ты этого не сделаешь. Я обещаю, мы все исправим.
Я убираю его руки.
— Знаешь ли ты, что куда бы я ни пошла, что бы я ни делала, я жду, когда появятся те засранцы, которые напали на меня? Интересно, следят ли они за мной. Иногда, клянусь, я слышу его голос — того ублюдка, который выбил из меня все дерьмо — в коридорах школы. И тогда я спрашиваю себя, может ли это быть кто-то из Виндзора? Есть ли у нас общие занятия? Неужели они видят меня каждый будний день, смеются между собой над тем, как я не понимаю, что они прямо у меня перед носом? Даже не начинайте говорить о том, что каждый наш подозреваемый может оказаться вовсе не подозреваемым, — я сжимаю в кулак свои волосы и кричу от разочарования. — Все эти неизвестности сводят меня с ума.
Это то, с чем моя мама жила столько лет? Она всегда оглядывалась через плечо? Я не знаю, как она выжила, сохранив рассудок, не говоря уже о том, что она была такой замечательной матерью двоих детей.
Я моргаю сквозь толстый слой слез.
— И еще камера в моей спальне. Я знаю, я сказала, что меня все устраивает, но черт возьми, меня это не устраивает, Кингстон.
— Подожди… какая камера? — спрашивает Бентли.
— О, он тебе не рассказал? — я подтягиваю ноги под себя, поворачиваясь к Бентли. В моем голосе слышна маниакальная нотка, но мне сейчас на все наплевать. — В моей спальне есть скрытая шпионская камера. И только в моей спальне. Мой извращенный отец, или его извращенный отец, — я указываю большим пальцем через плечо, — или Мэдлин, или Пейтон, или любой другой псих в моей жизни, который хочет наблюдать за мной, наблюдает за мной. Они видели меня голой. Они видели, как я дергаюсь, когда мне снятся кошмары. Они видели, как я занимаюсь другими вещами! Боже, от одной мысли о том, что они делают с этими кадрами, у меня мурашки по коже.
Челюсть Бентли сжимается, когда он смотрит через мое плечо.
— Почему она все еще там? Ты можешь выяснить, кто находится на другом конце?
Кингстон обхватывает меня за талию и притягивает обратно к себе. Я знаю, что он пытается успокоить меня, предотвратить мою истерику, но это не помогает.
— Нет, не предупредив их. Джон считает, что Каллахан мог установить ее, чтобы следить за Жас, чтобы узнать, не рассказала ли ей мама что-нибудь уличающее о них, но мы не знаем наверняка.
Темно-шоколадные глаза Бентли впиваются в меня.
— Ты должна уехать из этого дома, Жас.
— Я сказал ей то же самое, черт возьми — добавляет Кингстон.
Я закатываю глаза.
— Только не снова.
Бентли вскидывает руки вверх.
— Что, черт возьми, это значит? Зачем тебе оставаться там? Ты знаешь, что мы позаботимся о тебе. Это не означает, что ты окажешься на улице.
Я вскакиваю с дивана и указываю обвиняющим пальцем на Кингстона.
— По той же причине он все еще живет в своем доме, хотя может позволить себе купить машину за два миллиона долларов! Я не хочу, чтобы они знали, что я слежу за ними. Мне нужно быть достаточно близко, чтобы получить информацию, если они допустят ошибку. Мне нужно знать правду о моей маме! Мне нужно убедиться, что то, через что она прошла, было не напрасно. Мне нужно знать, если они… если она была… если они…
Я теряю ход мыслей. Я не могу, блядь, думать. Это уже слишком. Всего этого, черт возьми, слишком много. Я со злостью смахиваю слезы, неконтролируемо рыдая. Как это может быть моей жизнью? Это не жизнь, это гребаный кошмар. Я просто хочу проснуться в своей старой дерьмовой квартире, увидеть свою сестру в кровати напротив меня, держащую свою плюшевую панду. Моя мама была бы все еще жива. Чарльза Каллахана бы не существовало. Ничего этого, блядь, не было бы.
— Жас, дыши, — Кингстон стоит передо мной, губы шевелятся, но я не слышу его из-за шума в моей голове.
Мое горло сжимается. Перед глазами мелькают пятна. В воздухе витает заряженное напряжение, которое танцует вокруг меня, вызывая головокружение. Я невесома. Плаваю. Я чувствую себя призраком, наблюдающим за чьим-то срывом.
— Кингстон, блядь, сделай что-нибудь! — я думаю, это был Бентли. Он тоже стоит сейчас, проводит рукой по моей спине и смотрит на меня так, будто я сошла с ума. Черт, может, так оно и есть
Лицо Кингстона так близко, что некоторые пятна исчезают.
— Жас, посмотри на меня, — он хватает меня за плечи и трясет так сильно, что у меня стучат зубы. — Блядь, посмотри на меня! Дыши, черт побери!
Я вижу страх в его зеленовато-золотистых глазах. Он хочет, чтобы боль прекратилась, но разве он не знает, что не может ее остановить? С меня содрана одежда, я вся в крови, нервные окончания обнажены. Я не знаю, может ли что-нибудь заставить это прекратиться. Я больше не могу притворяться, что все в порядке. Я просто не могу.
Кончики пальцев Кингстона оставляют синяки, когда он сжимает мою челюсть, но я радуюсь боли.
— Черт. Детка, тебе нужно дышать. Ты пугаешь меня до смерти.
Что бы Кингстон ни увидел в моих глазах, он начинает действовать. Мое тело вздрагивает от шока, когда его губы прижимаются к моим. Меня словно ударило молнией, когда он приоткрывает мой рот, скользя своим языком по моему. Через мгновение Кингстон отстраняется, и я задыхаюсь, жадно глотая драгоценный воздух. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не даю ему шанса. Я хватаюсь за его шею и притягиваю его к себе. Теперь это я целую его, но он не сразу отвечает мне взаимностью.
Блаженная тишина окружает меня, пока наш поцелуй углубляется, а наши руки блуждают, но паника вновь возникает из-за внезапного отсутствия тепла. Я открываю глаза и вижу, что Бентли пытается ускользнуть.
Не думая, я отрываю свой рот от рта Кингстона и кричу: — Не надо.
Бентли застывает на месте, мгновенно принося мне облегчение.
Кингстон вопросительно смотрит на меня. Его взгляд мечется туда-сюда между Бентли и мной, ища ответы, которые я не знаю, как дать. Я не знаю, о чем именно прошу. Слов не хватает. Все, что я знаю сейчас, — это потребность. Мне нужно чувствовать себя в безопасности. Мне нужно чувствовать себя любимой. Мне нужно чувствовать себя целостной. Огромный кусок моего сердца пропал с тех пор, как прекрасная душа моей мамы покинула эту землю. Я устала чувствовать грусть. Я устала чувствовать себя разбитой. Я устала чувствовать себя онемевшей.
Я просто так. Чертовски. Устала.
Кингстон пристально смотрит на Бентли, после чего почти незаметно кивает своему другу. Если бы я не наблюдала за ним так внимательно, я бы не заметила этого.
Кингстон берет мои руки и поднимает их прямо над головой. Его пальцы забираются под подол моей рубашки, ненадолго сжимая материал в кулаке, прежде чем снять ее через мою голову. Затем он расстегивает пуговицу на моих брюках, ожидая разрешения продолжить. Я сдвигаю молнию вниз и стягиваю их на бедра, без слов давая ему зеленый свет. Бентли стонет, когда Кингстон присаживается на корточки, снимая по очереди сначала мои туфли, затем носки и, наконец, брюки. Я остаюсь стоять в лифчике и трусиках, в то время как оба мужчин по-прежнему полностью одеты.
Кингстон нежно вытирает мои оставшиеся слезы, а затем наклоняется и шепчет мне на ухо.
— Если это то, что тебе сейчас нужно, мы позаботимся о тебе, но ты должна быть уверена, Жас. Ты не сможешь вернуть все назад. Я не хочу, чтобы ты пожалела об этом.
Честно говоря, я не знаю, буду ли я жалеть об этом утром. Или что именно должно произойти. Но что я точно знаю, так это то, что жизнь непредсказуема. Жизнь коротка. Я не уверена во многих вещах, но я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем в их объятиях. И в чем я уверена больше всего? Кингстон и Бентли дадут мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь сейчас: они заставят меня почувствовать себя живой.
Я коротко киваю Кингстону.
— Я уверена.
В груди Кингстона раздается низкий гул, прежде чем он слегка отстраняется. Наши глаза встречаются, и мы ведем один из тех странных, бессловесных разговоров, в которых мы так хороши. Я говорю Кингстону, что пришло время ему взять на себя ответственность, потому что я не хочу думать; я хочу только чувствовать. Он говорит мне, что знает мои границы лучше, чем я, и обещает не позволять никому их переступать, и уж тем более мне.
Бентли наблюдает за нами, затаив дыхание, ожидая увидеть свою роль во всем этом. Выпуклость в его брюках отражает его волнение, но его глаза цвета мокко полны любопытства. Удивления.
Кингстон делает глубокий вдох и ненадолго закрывает глаза. Когда он открывает их, они полны решимости, так как он заводит одну руку за шею и снимает футболку. Затем он захватывает мое лицо и целует меня до потери дыхания и боли. В какой-то момент Кингстон подзывает Бентли ближе, и я вздыхаю, прижимаясь к его рту, пока голая грудь Бентли греет мою спину. Я понятия не имею, когда он снял свою рубашку, но ощущение того, что я нахожусь между этими двумя мужчинами, кожа к коже, просто непередаваемо. Кончики пальцев Бентли скользят по моим бокам, вызывая дрожь во всем теле. Когда он достигает изгиба моей задницы, из его горла вырывается стон, и он обеими руками сжимает мои щеки.
— Черт, Жас, — в голосе Бентли слышится обожание. Благоговение
Я разрываю поцелуй с Кингстоном и поворачиваюсь лицом к Бентли. Медленно, не спеша, я скольжу ладонями вверх по упругим мышцам его рук, пока мои пальцы не переплетаются у него на шее
— Привет.
На щеках Бентли появляются чертовски сексуальные ямочки, когда на его лице расплывается ухмылка.
— Привет, Жасси.
Бентли обхватывает мое лицо обеими руками, медленно притягивая меня ближе, давая мне много шансов отступить. Когда я приподнимаюсь на носочки, чтобы закрыть оставшийся промежуток, Бентли выдыхает проклятия, когда наши губы встречаются. Я стону, когда он проникает языком в мой рот, углубляя поцелуй. Губы Бентли мягкие, но требовательные. Твердые и в то же время податливые. Я чувствую вкус ликера на его языке, слабые нотки пряной сливы ударяют по моим вкусовым рецепторам.
Пряжка ремня Кингстона звякает, падая на землю. Он отпускает застежку моего лифчика и спускает бретельки, освобождая мою грудь. Я хнычу в рот Бентли, когда руки Кингстона находят мою грудь, перекатывая мои соски между большими и указательными пальцами, с идеальным балансом между удовольствием и болью.
Я держу одну руку на шее Бентли, а другой обхватываю Кингстона за шею. Когда я отрываюсь от Бентли, я сразу же делаю шаг к Кингстону и снова захватываю его рот. Он приподнимает меня на цыпочки и целует с еще большей силой, чем раньше. Я уверена, что он чувствует вкус Бентли на моих губах, и теперь его внутренний пещерный человек пытается заявить о своих правах.
Я слышу признаки того, что Бентли снимает свои штаны, и быстрый взгляд доказывает, что я права. И он, и Кингстон серьезно проверяют границы своих боксеров, заставляя меня испытывать трепет. В этой комнате слишком много сексуальности. У обоих мужчин сильные ноги и мощные бицепсы. Невероятно рельефный пресс и глубокая линия V, обрамляющая их тонкие ягодицы Их тела — произведения искусства, простые и непринужденные, и они оба чертовски хорошо это знают.
Я задыхаюсь, когда пальцы Бентли касаются нижней части моих грудей.
— Черт, Жас. Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу. Как сильно я хочу тебя. Мы заставим тебя почувствовать себя так хорошо, детка.
Я поворачиваюсь обратно к Бенту и провожу пальцем по маленькой татуировке на его груди. Слова «Спи спокойно, Крошка-танцор» написаны изящным почерком прямо над его сердцем.
Я провожу пальцами по загадочной фразе.
— Что это значит?
Бентли хмурится и качает головой.
— Не здесь. Не сейчас. Клянусь, я объясню позже.
Кингстон опускается обратно на диван и протягивает руку.
— Иди сюда.
Я сажусь рядом с ним, но Кингстона это не устраивает. Он легко поднимает меня и сажает к себе на колени. Инстинктивно я вжимаюсь в его твердость подо мной, заставляя нас обоих судорожно выдохнуть.
— Ложись на спину, — приказывает Кингстон, направляя мою верхнюю часть тела к своей. Мой позвоночник прогибается, когда руки Кингстона скользят по моему торсу, опускаясь ниже пояса моих тонких трусиков.
— Бент, ты хочешь мне помочь?
Бентли бормочет что-то себе под нос, но я не могу разобрать слов. Я уверена, что где-то там было — Хвала Иисусу. Он опускается передо мной на колени и медленно проводит руками вверх по моим ногам. Когда Бентли заменяет свои руки на поцелуи с открытым ртом, клянусь, я чувствую пульсацию своего клитора.
Пока Бентли проделывает свой путь вверх по моим ногам, Кингстон целует мою шею и покручивает мои соски. Боже, у меня перегрузка ощущений. Кожа Бентли чуть темнее моей, а Кингстона — чуть светлее. Видя обе пары рук на мне, контраст между всеми нами тремя, я не думаю, что когда-либо видела что-то настолько потрясающее.
Каждое прикосновение их пальцев или губ вызывает прилив тепла в моем теле. Я нуждаюсь, нетерпеливо и отчаянно хочу большего. Бент целует верхнюю часть моих бедер, исследуя, дразня, но не решаясь проникнуть туда, где я нуждаюсь в нем больше всего. Я стону, когда указательный палец Бентли скользит по моим трусикам, прямо по центру. Губы Кингстона покидают мою шею, и мы оба смотрим, как Бентли обхватывает пальцами завязки на моих бедрах.
Бентли ищет разрешения в моих глазах.
— Все в порядке, — заверяю я его.
Руки Кингстона все еще прикрывают мою грудь, и я чувствую, как его пальцы сжимаются, когда Бентли стягивает нижнее белье с моих ног, оставляя меня полностью обнаженной. Бентли поднимает глаза на Кингстона, и кажется, что они о чем-то безмолвно обмениваются. Руки Бентли обхватывают мои лодыжки, слегка приподнимая мои ноги и кладя их на колени Кингстона, широко раздвигая меня в стороны. Я полностью обнажена — уверена, Бентли видит, насколько я сейчас возбуждена.
— Черт, Жас, — шепчет Бентли, глядя мне между бедер. — Это самое красивое, что я когда-либо видел.
Рука Кингстона скользят вниз по плоской поверхности моего живота. Его пальцы скользят по моей влажной коже, а затем совершают маленькие, медленные, извилистые круги вокруг моего клитора. Пальцы Бентли присоединяются к исследованию, дразня мое отверстие, прежде чем ввести один длинный палец внутрь меня.
— Черт, — задыхаюсь я.
Бентли стонет.
— Боже, ты такая мокрая.
— Тебе это нравится, детка? — спрашивает Кингстон. — Ты хочешь, чтобы мы продолжали?
— Да, — практически кричу я. — Черт, не останавливайся.
Я вздрагиваю, когда Кингстон ласкает мой клитор, а Бентли вводит и выводит свой палец. Когда Бент добавляет второй палец и увеличивает темп, у меня подгибаются пальцы на ногах. Наверное, мне следовало бы смутиться из-за влажных сосущих звуков, исходящих из моего тела, но я не могу найти в себе силы на это. Это грязно, и некоторые даже могут сказать развратно, но это чертовски приятно. В этот момент я служу своему телу, поддаюсь его желаниям, и в этом нет ни капли стыда.
Кингстон подносит свои пальцы к моим губам.
— Соси. Попробуй, как сильно ты этого хочешь.
— Господи, это так чертовски горячо, — бормочет Бентли, когда я беру пальцы Кингстона в рот, посасывая и облизывая их дочиста. Его глаза опускаются на мою киску, и интенсивность его взгляда заставляет меня извиваться от потребности. — Мне нужно знать, какая ты на вкус, Жас. Могу я, блядь, попробовать тебя на вкус?
Я стону.
— Боже, да.
Бентли притягивает меня ближе, закидывая мои ноги себе на плечи, моя задница частично висит в воздухе между бедер Кингстона. При первом же движении языка Бентли я вскрикиваю, выпуская череду проклятий. Я поднимаю руки, обхватывая ладонями шею Кингстона. Я боюсь, что улечу, если мне не за что будет зацепиться. Кингстон наклоняется, шепча мне на ухо слова ободрения и играя с моими сосками, пока его лучший друг ест мою киску, как будто это его гребаная работа.
— Смотри, Жас, — приказывает Кингстон. — Тебе нравится, как он ест эту твою хорошенькую киску, не так ли?
— Очень, — я задыхаюсь, когда Бентли направляет свой язык, добавляя идеальное давление.
Я бесстыдно скачу по лицу Бентли, пока он лижет меня все сильнее и быстрее, мой выгнутый позвоночник и покачивающиеся бедра только подстегивают его.
— Я не могу дождаться, когда окажусь внутри тебя, — шепчет Кингстон, вжимаясь своей эрекцией в мою спину. — Чтобы доказать, что как бы хорошо ты себя сейчас ни чувствовала, я единственный мужчина, которому принадлежит эта киска. Мой член — единственный, который ты хочешь. Но ты уже знаешь это, не так ли?
Я хнычу, когда он щиплет мои соски. Сильно.
— Блядь.
Я чувствую улыбку Кингстона на своей щеке.
— Я так и думал, — он поднимает голову и смотрит, как язык Бентли крутится вокруг моего клитора. — Как она на вкус, Бент?
Бентли долго облизывает меня снизу вверх.
— Как гребаный рай. Ни одна киска никогда не была такой вкусной, — я визжу, когда он сжимает пальцы внутри меня.
— Ммм, — бормочет Кингстон. — Это она. Давай, Жас, иди туда. Покажи Бентли, какая ты великолепная, когда кончаешь.
— О, Боже, — задыхаюсь я.
Я чувствую, что сгораю изнутри, а по всему телу пробегают мурашки. Я никогда раньше не испытывала такого удовольствия. Две пары рук, работающих в тандеме, грязные слова Кингстона, шепчущие мне на ухо, наблюдение за тем, как темная голова Бентли движется между моих бедер — это слишком. Я больше не могу сдерживаться. Неистовый крик срывается с моих губ, когда мой оргазм наконец достигает пика. Когда я спускаюсь вниз, я в таком блаженстве, что мне кажется, будто я плыву в совершенно другом измерении.
Бентли убирает пальцы и нежно целует шрам над моим лобком.
— Ты просто сногсшибательна, Жас.
— Она бы выглядела еще лучше, сидя на моем члене, — Кингстон берет меня за подбородок и отводит мою шею в сторону, чтобы я могла посмотреть на него. — Ты хочешь показать ему?
— А ты хочешь?
Кингстон нежно целует меня в губы.
— Да, действительно, блядь, хочу.
Я поворачиваюсь к Бентли. Он, кажется, читает мои мысли, потому что отвечает на мой вопрос еще до того, как я успеваю его задать.
— Да, красотка. Я в деле. Покажи мне, что у тебя есть.