Кирилл.
март
Несусь на всех порах в гости на смотрины! Опаздываю.
Хотя как можно опоздать к новорожденному ребенку? Но мне доходчиво по телефону объяснили: про режим сна и кормления, про обработку пупка по графику, вечерние омовения. Чтобы не осложнять молодым родителям жизнь, надо быть к трем и точка.
В руках связка шариков, белые розы для Олеси, хорошее настроение тоже при мне, тороплюсь как могу. Но все еще прихрамываю после неудачного падения на лыжах. За ребят безумно счастлив, коротко слышал от Макара, что роды были тяжелые, срочные. И если с ребенком все было хорошо, то мамочка лежала с осложнениями в больнице.
Почти десять дней Макар ходил белее мела, обмывать ножки отказался. Ребенка Олесе только показали и положили отдельно в отделение для недоношенных, так ей херово было. Наладить грудное вскармливание не дали. Треш. Вообщем Макар забил тревогу, пытался перевести их в другое отделение… Но слава Богу что-то там нормализовалось и девчонок выписали домой.
Расцеловавшись по-братски с молодым отцом, меня отправляют мыть руки для дезинфекции, чтобы получить допуск к ребенку.
В квартире разливается запах домашней еды, Олеся что-то вкусное запекает в духовке, на кухне стол накрыт на пять персон. Уютная тишина, пахнет молоком и поглаженными пеленками.
— Лесик! — обнимаю подругу, — душа моя, ну и напугала ты нас!
Крепко чмокаю щеку вручая цветы.
— Спасибо Кир, красивые.
Достает высокую вазу, проворно ставя букет в воду.
— Да я сама в шоке! С начала беременности “комбо” по всем проблемам собрала! Даже родить нормально со своей акушеркой не получилось…
Сама при этом улыбается счастливо, но в глазах читается серьезность. Чувствуется что прошла огонь и воду и медные трубы. Мигом повзрослела.
— Если бы ни Макар, я не знаю… В общем это так тяжело для меня оказалось, так болезненно и эмоционально… — вздыхает.
— Ну все позади! — крепко беру за плечи, разглядывая, — вот какая теперь красотка.
А посмотреть и правда есть на что, появилась приятная полнота везде, грудь налилась наверное размер на четвертый, животик конечно еще есть, но он же уйдет со временем. Настоящая женщина.
— Яяя толстаяяя! — говорит со смехом, — Ни одна блузка не налезает, жесть! — возмущается.
— Да слушай, ерунда… — отмахиваюсь.
— Ну-ну.
Тырю со стола черрик, закидываю в рот и иду в сторону гостиной.
— Ну где чадо?
— Иди-иди, только тихо! Слышишь — тишина блаженная! Значит спит.
Довольно улыбается и машет рукой вглубь квартиры.
Заглядываю тихонько в гостиную и обалдеваю.
На фоне окна стоит моя Оленька с младенцем на руках. Чуть покачивает бедрами, укачивая малышку. Лицо такое счастливое, умиротворенное.
Не знаю на кого и смотреть, оглядываюсь по сторонам. Макар с Лёхой о чем-то тихо беседуют на балконе, куда себя деть не знаю. Растерялся.
— Кир, иди сюда! — шепчет Оля.
— Смотри кто тут у нас? — сюсюкает над дремлющим младенцем.
Делаю пару шагов и уже могу ее чувствовать, дышать ею.
Думал, что за два месяца отпустит, развяжет иссохнет чувство. Минимизировал общение с Самсоновыми как мог, мотался по командировкам, почти не был в Питере, но нет, держит крепко. Сердце сжимается и болит.
— Привет Олюш.
Тоже хочу обнять, но не с руки, между нами милая теплая куколка, пускает слюнявые пузыри и вертит во все стороны огромные синие глазки.
— Хорошенькая правда? — смотрит на меня из под ресниц.
Оля такая нежная, чуть загорелая, прямо светится изнутри.
— Ну новорожденные все красивые, — самоуверенно заявляю я, хотя чадо Макара и Олеси это первый ребенок, которого я рассматриваю осознанно.
Оля тихо смеется, что-то шепчет малышке, та делает потягушки, потом краснеет как рак и через секунду до нас доноситься сладкий аромат детских какашек.
— Поменяем памперс? — заговорщически подначивает Оля.
— Эээ, нет, пожалуй…
Подхожу к балконной двери, тихо стучу, привлекая внимание ребят.
Макар сразу заглядывает в комнату, сканирует обстановку.
— Там твоя дочь нафуняла в памперс. Нам Олесю позвать?
— Нет, я сам.
Поспешно выходит, перехватывает дочь у Оли и как матерый волк утаскивает свое создание в спальню.
Здороваюсь с Лёхой, идём с ним к дивану, колено как назло хочет выскочить из сустава, болит. Тихо матерюсь под нос. Оля сразу обращает внимание на мою походку.
— Что с ногой Кир?
— Да, связки потянул. Неудачно упал на лыжах.
— Что опять фристайлил? — ухмыляется друг.
Раньше мы вместе гоняли на склон, не брезговали черными трассами, идиоты.
— Типо того.
Хотя кому я вру, в эти новогодние каникулы я прямо цель себе поставил “свернуть шею”, но не получилось, все таки инстинкт самосохранения никто не отменял.
Оля аккуратно присаживается у моих ног и ощупывает обеими руками больное колено. Жуть как приятно, но местами больно. Непроизвольно ойкаю.
— Тебе бандаж надо носить пока не восстановишься и мазью воспаление снимать, а то в хронь уйдет, потом только операция поможет, — деловито заявляет девушка.
Лёха раздраженно подтягивает Олю с пола к себе на колени, прикусывая за мочку.
— Милая, откуда познания в спортивных травмах?
— Ну у меня дома тоже лыжи были, правда беговые. Но я и на них умудрилась упасть и покалечиться, — смеется.
Гладит ее нежно ладонями по бедрам от коленей до попы и обратно.
— Какая правая или левая?
— Левая, — тихо мужу.
— Дома обе зацелую, — шепчет в ответ.
Да…, отвык я от визуализации.
За два месяца научился не представлять и не думать о том, как он ее… В общем абстрагировался…
Но Лёшина страсть никуда не ушла, плещется так же в глазах, не утолил ещё голод по Оле. Пытаюсь вернуться к обычному разговору, погасить разгорающийся рядом пожар.
— Лёх, давайте вместе как-нибудь выберемся на склон, сезон еще не закрыли. У тебя есть комплект, Оле в аренду возьмем. Горные намного интереснее.
— Потом как-нибудь, — отмахивается друг, — Сейчас не до этого. Вздыхает раздраженно. Продолжает тискать Олю, как будто специально спектакль разыгрывает. Странный.
— Ну ок, пойду к Олесе.
Я конечно мазохист, но не настолько.
Не могу спокойно смотреть на их близость, тем более такую неуместную.
Лёха всегда был ревнивым, но даже я, со всем ворохом своих чувств, повода не давал.
Любят друг друга — хорошо. Но участником любовного треугольника становиться не собираюсь. Уважаю его, ее и себя.
Вечер приятно в итоге провели.
Королёвым по доброму завидую, дом — полная чаша. Любовь сберегли, новому человечку жизнь подарили.
Вручили подарки, выпили, закусили. Лёха преподнес конверт с бабками, как сказал на погремушки да памперсы. Макар только глаза закатил. Я сертификат на первую фотосессию для малышки.
Имя пока не придумали дочери, поэтому за столом устроили жаркие дебаты. Накидали разных идей, но судя по всему все не то. От души наболтались, Олеся про дитё, Лёша с Олей про Мальдивы, я про работу. Что мне еще рассказывать?
Удивила Оля, подарила крестильный комплект для малютки. Развернула красивую пеленку, сорочку с чепчиком. Всё в вышивке гладью, там и васильки и ромашки, прямо картина. Видно что корпела долго, Олеся аж прослезилась от этой красоты. Прижимала к груди, разглядывала.
— Я тоже рукоделие обожаю! Ты прям, Оля мастерица!
Оля улыбается, принимает похвалу с ликованием, довольна, что угодила.
— Я всю беременность тоже порывалась сшить что нибудь малышу, но мне свекровь запретила, — вздыхает.
— Почему?
— Так примета плохая — с нитками работать ребенок в пуповине запутается.
Оля аж поперхнулась, сока быстро глотнула.
— Не знала… Ерунда это все!
— Да конечно ерунда! — вклинивается в разговор Макар, — мы не суеверные вроде, но к чему рисковать зазря?
Неприятную тему сворачиваем, но обращаю внимание, что Оля все такая же напряженная. Задумалась крепко.
Сидел бы рядом, шепнул что нибудь веселое, отвлек от дум. Но я не могу. Рядом Лёша, рука по хозяйски за Олиной спиной лежит, волосы ее распущенные на палец накручивает.
Стебет Макара, что быстро стал подкаблучником. Памперсы меняет, бебика купает, коляску Олесину таскает… скоро сиськой будет кормить. Шутки юмора так себе.
Макар желваками играет, но пропускает подколы. Терпит. Сам нежно Олесю в макушку целует.
— Если понадобиться, буду! — четко проговаривает Макар.