Дальше я как будто бы становлюсь зрителем фильма, в котором выключен звук. Кажется, Лобовский сначала просто поздравляет Любовь Константиновну словами, потом произносит длинный тост, все чокаются и выпивают шампанское. Я все делаю на автомате, продолжая сохранять непроницаемое выражение лица, молясь, чтобы Артём не стал приглядываться и не заметил моего настоящего состояния. Нужно взять себя в руки и вести как ни в чём не бывало.
Я просто не могу поверить в совпадение, но, неужели, это оно и есть? Человек, по-видимому, хорошо знавший мою мать, оказался хорошим другом семьи Скворцовых. Случайность или тщательно продуманная западня?
Погода сегодня комфортная и совсем не жаркая, мы сидим на веранде на свежем прохладном воздухе, но мне становится нечем дышать.
Алиса, возьми себя в руки! Ты должна доиграть этой шоу до конца, должна верить в совпадения и в то, что Лобовский верит, что между мной и Фионой нет никаких родственных связей, а наше сходство — банальная случайность природы.
Мне удаётся и успокоить отчаянно бьющееся сердце, и спрятать волнения на самом дне своего сознания. Если я верю в свою придуманную легенду, то и все остальные должны в неё верить.
— Вениамин Александрович, хочу представить вам свою девушку, — вытаскивает меня из мыслей громкий голос Артёма. — Это моя Алиса.
Лобовский, уже успевший расположиться за столом через несколько стульев от нас со Скворцовым, поднимает голову и встречается со мной взглядами. Он тут же меня узнаёт.
— Приятно познакомиться, Алиса, — вежливо отзывается он, а затем виновато добавляет. — Такое знакомство мне нравится намного больше.
— Веня, ты знаком с Алисой? — удивляется Любовь Константиновна. — Что же ты раньше её не представил Артёму, они бы уже давно были вместе!
— Что ты, Люба, всё совсем не так, — Лобовский смотрит на меня извиняющимся взглядом. — Я напугал эту красивую девушку на вечере по случаю открытия нового ресторана Олега. Так напугал, что она сбежала от меня на улицу, за что я ещё раз прошу у тебя прощение, Алиса.
Взгляды всех присутствующих обращаются на меня. И я, девушка, которая буквально с детства жила на светских мероприятиях и прекрасно умеет держать себя в обществе, чувствую себя совсем не в своей тарелке.
— Я… — теряюсь на пару мгновений. — Я уже и забыла, Вениамин Александрович. Не стоит и вспоминать о том недоразумении.
— И правда, — кивает Лобовский, соглашаясь.
Наконец, я избавляюсь от повышенного всеобщего внимания к своей персоне и выдыхаю, осознав, что, кажется, пронесло, и этот мужчина уже не смотрит в мою сторону, а что-то эмоционально рассказывает всем гостям за столом.
— Ты не рассказывала, что тебя кто-то напугал тогда, — слышу шёпот Артёма. — Я ведь тогда тебя потерял.
— Не посчитала важным, — пожимаю плечами, не смотря на него.
* * *
— Что ж, раз все в сборе, — громко объявляет Александр Петрович, — то мы с Любой хотим вам всем показать картинную галерею и цветочную оранжерею. В прошлом году мы их немного переделали.
Мы следуем за супругами Скворцовыми и попадаем в рай для глаз художника. В мой рай. Первое место остановки — картинная галерея отца Артёма. И она удивительная. Он смог собрать работы, которые коллекционеры никогда не соглашались ни выставлять на выставки, ни передавать государственным музеям, ни одалживать частным галереям.
Я забываю о своих переживаниях и предаюсь наслаждению искусством. Кажется, все гости уже давно двинулись дальше. Артём что-то у меня спрашивает, но я отмахиваюсь и прошу задержаться здесь подольше. Молодой человек усмехается.
— Я тогда вернусь к гостям, хорошо? — предупреждает Артём и заслуживает от меня лишь кивок — настолько я заворожена творчеством художников.
Я надолго задерживаюсь перед каждым произведением искусства, постоянно отмечая для себя в работе что-то новое, необычное, особенное или просто мне приглянувшееся. Сюда бы Даню, он бы оценил коллекцию по достоинству. Было бы круто уговорить Александра Петровича устроить выставку для всех желающих.
— Алиса? — неожиданно слышу позади себя и оборачиваюсь.
Передо мной стоит Лобовский, а в руках держит белую розу.
— И всё-таки ты очень на неё похожа, — говорит мужчина и смотрит на меня с такой любовью, что невольно я делаю маленький шажок назад, не ожидав взгляда, насквозь пропитанного столь сильным чувством.
— На кого? — дрожащим голосом спрашиваю я, прекрасно зная ответ.
— На Фиону, — с болью отвечает он и на мгновенье прикрывает глаза.
Меня поражает собственная догадка.
— Она и есть любовь всей вашей жизни?
Вениамин Александрович бросает на меня странный задумчивый взгляд, но потом всё же кивает:
— Да, она — единственная любовью всей моей жизни.
Как такое вообще могло произойти? Как такое вообще могло случиться? В какие игры играют рок и судьба? Как так получилось, что я — дочь Фионы и Анатолия, сейчас стою перед человеком, который, оказывается, всю свою жизнь любил мою мать. Случайность или провидение? Знак?
Смотрю на Лобовского, а сама думаю только о том, как давно я не была на могиле мамы, как давно я не вспоминала её, как давно я не разговаривала о ней.
И понимаю, что не могу иначе. Сейчас передо мной, возможно, единственный человек, который помнит её, который может поговорить со мной о ней, который может что-то рассказать о ней. А мне ведь так это нужно. Если я не попрошу его сейчас, то не смогу себе этого простить никогда.
— Расскажите мне о ней, пожалуйста, — просит сердце.
И Вениамин удовлетворяет мою просьбу.
— Мы познакомились в небольшом баре, — начинает свой рассказ мужчина, предаваясь воспоминаниям. — Она играла на рояле. Белом рояле. Я забрёл туда случайно. Меня вообще не должно было быть в том районе. Но я увидел её и влюбился с первого взгляда. Приходил в бар снова и снова, пока, наконец, не познакомился. Она была удивительной женщиной и фантастически играла на клавишах. Мы начали общаться и сблизились. С каждой нашей встречей я восхищался ей всё больше и больше. Девушка из детдома, но такая добрая, чистая и открытая, совсем не испорченная жизнью. Не представляю, как ей удалось сохранить человечность, несмотря на все невзгоды жизни в приюте.
Лобовский с такой любовью говорит о моей маме, что сердце замирает.
— Что же произошло? — задаю вопрос, потому что не понимаю, как мама могла отказаться от такого мужчины.
— Она выбрала другого, — печально произносит он. — У нас же дальше ночных прогулок и дружбы не дошло. Для меня до сих пор остаётся загадкой, чем ей так приглянулся Анатолий. Но, видимо, любовь зла…
Что-то начинает капать, и я понимаю, что по моим щекам уже давно текут слёзы.
Вениамин поднимает на меня взгляд, и на его лице появляется грустная улыбка.
— Не плачь, — тепло говорит он и протягивает мне белую розу. — Возьми её, и пусть она напоминает тебе о маме.
Я беру розу в руки, но глаза видят совершенно другое. Они вспоминают огромный букет белых роз, который я нашла у мамы на могиле чуть больше двух лет назад. Это он. Это был Лобовский. Именно он оставил огромную охапку цветов, которые отец никогда не дарил маме. Он дарил все остальные цветы, но белые розы — никогда.
В зал быстрым шагом заходит Артём, смотрит на меня и сразу замечает, что я плачу.
— Что происходит? — напряженно спрашивает он.
Я судорожно начинаю вытирать остатки слёз. Вениамин Александрович протягивает мне чистейший белый платок, который я, не задумываясь, принимаю.
— Всё в порядке, Тём, — негромко отвечаю молодому человеку.
— Он опять тебя напугал? — Артём берёт меня за плечи и осматривает.