– Если вы так настаиваете, пожалуйста, только, к сожалению, не в первоначальном виде.
– Ублюдок! – завопил бос. – Я тебя арестую!
– Не сомневаюсь, – спокойно ухмыляясь, ответил Генри.
Бос выскочил на улицу. Посетители ресторана подняли головы.
– А мне не страшно, – усмехнулся Генри. – Сытый желудок удивительно успокаивающе действует на нервы.
…Обильная пища, усталость и переживания – все это немедленно сказалось: Генри задремал, облокотившись на стол. Он не видел, как подкатила полицейская машина, похожая на закопченный вагон, как в ресторан ввалился полисмен. Своей тяжелой фигурой, огромными челюстями, методично жевавшими «там» (пекеиновую лепешку), и беспросветной тупостью на широком лице напоминал он буйвола.
Выслушав боса, полисмен кивнул головой, подошел к Генри, слегка постучал резиновой кубинкой по его голове. Генри открыл глаза. «Войдите», – сказал он под оглушительный хохот присутствующих. Даже у полисмена скривилось лицо, что означало улыбку, Тем не менее, по чисто формальным соображениям он запустил свою широченную длань за Ворот арестованного и поволок его к выходу.
– Не так страстно, начальник! Не так страстно! – задыхаясь, хрипел Генри. – Я не убегу.
Широко открыв дверь перед Генри, официант с ехидной улыбкой на устах, низко поклонился: «Гуд-бай, джетльмен!» – и нанес ему сзади довольно чувствительный удар носком ботинка. Полисмен, открыв одной рукой дверцу машины, другой, чуть приподняв Генри в воздух, с силой швырнул его внутрь.
– Напрасно вы, начальник, ведете себя так, – сказал Генри, усаживаясь на скамью и потирая шею. – Это не вызывает к вам ни любви, ни уважения.
– Так полагается по уставу, – сопя и жуя, промычал полисмен, усаживаясь против него. Он был настолько непривлекателен, что Генри поспешил закрыть глаза.
Генри провел ночь в крохотной камере на деревянном полированном топчане. Но, несмотря на это жесткое ложе, он спал так крепко, что потребовалась грубая рука полисмена, чтобы пробудить его. Арестованный чувствовал себя превосходно. Завтрак, который состоял из чашки горького и пустого кофе с кусочком белого хлеба, еще приподнял его настроение.
– Какая трогательная заботливость! – бормотал он, глотая кофе.
На той же машине, сопровождаемый тем же полисменом, арестованный доставлен был в помещение суда. В приемной Генри застал других арестованных. Прибывали новые. Это были вое «мелкие дела»: шоферы, нарушившие правила езды по городу, драчуны с синяками на лицах, мелкие воришки, карманщики, нищие, проститутки. Судя по тому, как быстро в зале суда решались «дела», можно было заключить, что судья обладал большим опытом. Но вот дошла очередь и до Генри. Он вошел в зал суда. За перегородкой, на заднем плане, находился судья, его секретарь и знакомый Генри бос ресторана. Последний, повидимому, вошел сюда с другого входа. Скамьи для публики были пусты. Судья с трубкой в зубах сидел в кресле, положив, как настоящий янки, ноги на стол. Первое, что бросилось в глаза Генри, – это жизнерадостное, румяное лицо судьи. Генри с первого взгляда определил, что судья питается неплохо.
Черные, гладко причесанные волосы судьи блестели. Черные лукавые, или, вернее, жуликоватые, глаза его искрились веселым смехом. Широкая улыбка подкупала своим добродушием. Казалось, что судье не сиделось на месте от избытка жизни. Трубка так и скакала у него из одного угла рта в другой. Правой рукой он жонглировал деревянным молотком, заменявшим в Соединенных Штатах председательский звонок.
При виде Генри судья выплюнул трубку, сбросил со стола ноги и, приветливо взмахнув молотком, словно своему старому приятелю, воскликнул: – Алло!
Приветствие и добродушная улыбка поразили Генри. Это так не соответствовало полицейскому уставу.
…Началось «дело». Бос приподнял вверх руку, что означало присягу. Говорил он коротко, но с таким негодованием и делал такие страшные глаза, точно подсудимый совершил тягчайшее преступление и заслуживал смертной казни на электрическом кресле. Однако на судью речь его произвела совершенно иной эффект. Откинувшись на спинку кресла, судья весело смеялся, словно дело происходило в кафе, где ему рассказывали презабавный анекдот.
– Гениально! Прямо по-цезарски! Пришел, поел и не заплатил! – хохотал он, любуясь подсудимым. Он так заразительно смеялся, что даже полисмен улыбнулся. Не улыбался только бос.
– Итак, начнем, – несколько успокоившись, обратился судья к подсудимому. – Как вас звать, дорогой цезарь?
– Генри Уайт, – последовал ответ.
– Очень приятно, мистер Уайт. Ваш адрес?
– Город Денвер, штат Колорадо, Соединенные Штаты Америки.
– Это само собой понятно, – снова рассмеялся судья. – Я имею в виду адрес вашей квартиры.
– К сожалению, такой роскошью не пользуюсь вот уж четвертый месяц. Что же касается адреса предстоящей мне квартиры, вам, мистер, это лучше известно.
– Остроумно! Очень остроумно! – хохотал судья. – Ваше занятие?
– Ищу работу, ваша честь.
– Но это же не занятие, – усмехнулся судья. – Я спрашиваю вашу профессию-
– Безработный, ваша честь.
– Но это не профессия, а временное явление.
– К сожалению, это явление так часто повторяется, что становится профессией.
– А какую работу желали бы вы?
– Что по силам, ваша честь.
– А именно?
– От няньки до кочегара. Я человек не гордый.
– Xа-ха-ха! Это мне нравится. Теперь перейдем к главному. Что побудило вас совершить преступление?
– Жестокая необходимость, ваша честь. Утопающий хватается за соломинку…
– В данном случае соломинкой оказались три бифштекса с приложением.
– Что поделаешь, ваша честь! После длительного поста это не так уж много. По моим расчетам за четыре месяца я должен был съесть сто двадцать бифштексов с приложениями…
Судья залился таким добродушным смехом, кто у Генри явилось желание обнять этого веселого парня.
– Итак, – смеясь, продолжал судья, – ваш поступок можно квалифицировать как сознательное преступление.
– Как сознательный поступок, но не как преступление, – поправил Генри.
– В таком случае как же надо расценивать кражу?
– Никак не могу согласиться с такой аналогией! – воскликнул Генри– Кража, совершаемая вором-профессионалом или банки, ром из Уолл-стрит, совершенно другое, дело.
– Сильно сказано! – заметил судья, переглянувшись с секретарем. – Сильно!.. А скажите, пожалуйста, мистер Уайт, где это вы научились такому стилю речи?
– Книги, ваша честь, книги. У безработного, пока на нем приличный костюм, достаточно времени для посещения библиотек.
– Похвально! Но тогда непонятно, почему вы, интеллигентный человек, решились на такой некрасивый поступок.
– Видите ли, мистер, желудок мой не читает книг. Он предпочитает хлеб.
– Или три бифштекса, – подмигнув, заметил судья.