Меня зовут Джет
Не волнуйтесь, я не крутая и не модная. Мое настоящее имя Генриетта Луиза Макалистер, и оно подходит мне намного больше, чем Джет. Папа был поклонником Пола Маккартни и Wings, поэтому назвал меня в честь песни.
Я ни в коем случае не Джет (прим.: jet — с англ. реактивный самолет, истребитель), ни по форме, ни по содержанию. Когда меня замечают, что происходит редко, и я называю свое имя, на меня странно смотрят.
Я ростом пять футов семь дюймов, пепельная блондинка с зелено-карими глазами. Я — середнячок: не высокая, не низкая… не блондинка, не брюнетка… не зеленоглазая, не кареглазая.
Простушка.
* * * * *
И вот история моей жизни, такая, какая есть.
* * * * *
Я родилась двадцать восемь лет назад в Денвере, штат Колорадо (следовательно, редкий «коренной житель»), в семье Рэя Макалистера и Нэнси Суоноуански. У меня есть сестра, на два года младше меня, ее зовут Шарлотта, но мы зовем ее Лотти.
Папа сразу же назвал меня Джет, и мама согласилась, потому что сделала бы все, чтобы папа был счастлив и не ушел. Он был, вроде как, изменщиком и лживым сукиным сыном (ну, не вроде как, он им был). Вот так я и получила это имя, и так оно и прижилось.
В любом случае, ни одна из маминых уловок не сработала. Папа ушел, когда мне было четырнадцать. Изредка он возвращался (отчего мама сходила с ума), пару раз отправлял открытки на Рождество и день рождения (все без денег, отчего мама сходила с ума) и время от времени звонил (обычно за наш счет, отчего мама, опять же, сходила с ума), но, в основном, его с нами не было. Когда мы бывали вместе, он отличался довольно веселым нравом, порой сверх меры, и мы с Лотти скучали по нему.
Я хорошо училась в школе и дружила со многими. После окончания учебы я устроилась кассиром в «Арапахо Кредит Юнион». Там было спокойно, надежно, вы знали, чего ожидать, и мне нравилось там работать.
Лотти, унаследовавшая семейный характер (она была такой же, как папа), покинула город, как только закончила школу. Она отправилась в Лос-Анджелес, желая стать актрисой. Актрисой, как таковой, она не стала. Вместо этого она сделала себе грудь, перекрасилась из пепельной блондинки в настоящую и стала несколько известна тем, что удачно позировала на мускул-тачках с полуголой задницей. Я время от времени вижу ее фото в журнале, который листает какой-нибудь парень, или на календаре в гараже, где меняю масло. Может, мне не следует гордиться таким достижением, но я горжусь; она счастлива, поэтому я рада за нее.
* * * * *
Еще восемь месяцев назад дела шли более менее стабильно.
Должна признать, я жила довольно скучной жизнью, а потом все, безусловно, стало намного интереснее.
Ни за что на свете я бы не пожелала, чтобы мама прошла через то, через что она прошла, чтобы моя жизнь стала интересней.
Видите ли, восемь месяцев назад у мамы случился инсульт. Дела были плохи, ее парализовало на левую сторону. Потом она потеряла работу, страховку и квартиру. Так как мама оказалась в инвалидном кресле, мне пришлось переехать с ней в другую квартиру — где ванная оборудована поручнями, есть широкие коридоры и дверные проемы, через которые может проехать инвалидная коляска. В нашем здании живет много пожилых людей и инвалидов, либо от неизбежности, либо потому, что они готовятся к этой неизбежности.
В любом случае, это место стоило намного дороже тех денег, какими я располагала. Кроме того, мама понемногу начала вставать на ноги. Ее рука никогда бы снова полностью не восстановилась, но нога обрела подвижность, и мама начала передвигаться самостоятельно. Поэтому, чтобы продолжить прогресс, мне пришлось два раза в неделю платить за физиотерапию и производственную терапию за каждую по отдельности. А в отсутствии страховки, которая могла бы помочь, сумма на моем банковском счете таяла с каждой неделей. Так что мне пришлось устроиться на вторую работу, трудясь по ночам в «У Смити»; хорошие деньги, много головной боли от клиентов и усталости, потому что всю ночь я проводила на ногах.
Три месяца назад мне пришлось уйти из «Кредит Юнион», потому что я засыпала на столе. Мне нужна была работа, свободная от стрессов, с гибким графиком. «Ага, так ты ее и найдешь», — скажете вы. Но впервые мне улыбнулась удача, и я нашла самую крутую работу в мире. Днем я работала в «Фортнуме».
«Фортнум» — огромный, старый, пыльный магазин подержанных книг (в задней части) и классная кофейня (в передней части). Владелица, Индия Сэвидж, известная всем как Инди, крутая и модная. Великолепная Рок-цыпочка с копной рыжих волос и убийственным телом. Уморительно веселая и одна из самых милых дам, которых я когда-либо встречала. Она унаследовала магазин от своей бабушки несколько лет назад и установила там кофе-машину. У нее работает куча народу, и за пару недель до того, как она меня наняла, с ней и ее парнем, Ли Найтингейлом, произошла какая-то большая драма. Хотя, если приглядеться получше, то прошлое Инди усеяно большими драмами, а последняя была просто самой большой.
«У Смити» — это стриптиз-клуб, более известный, как бар с сиськами. Я не танцовщица, а официантка в баре. Чаевые неплохие, хотя у танцовщиц лучше (по очевидным причинам). Но они достаточно приличные, чтобы оплачивать маме сеансы терапии. Смити хороший парень и заботится обо всех своих девочках, включая меня (хотя я, вроде как, свожу его с ума). Удивительно, но он хочет, чтобы я танцевала у шеста. Он продолжает пытаться уговорить меня на это, но я просто говорю ему, что он сумасшедший, а он смеется надо мной. Работать там относительно безопасно (учитывая тип заведения), потому что Смити хорошо платит своим вышибалам. Как говорит Смити: «Мне ни хрена не помогает, что мои девочки увольняются каждые несколько недель. Это как везде в жизни, ты заботишься об этом, оно заботится о тебе».
В «Фортнуме» я работаю с Дюком, парнем на «Харлее»; Тексом, сумасшедшим парнем; Джейн, тихой леди, а иногда и с Элли, лучшей подругой Инди. Элли тоже Рок-цыпочка и сестра парня Инди, Ли. У них долгая история — у Инди, Ли и Элли. Я завидую им в этом, они все очень близки, включая Дюка, Текса и Джейн. У Инди также много других родственников и друзей, которые постоянно к нам приходят. Ли — частный детектив, и все парни, которые работают на него и его друзей, тоже приходят в магазин, включая Эдди, лучшего друга Ли.
* * * * *
Знакомство с Эдди — это тот момент, когда моя жизнь стала еще более интересной, даже если только в моих мечтах.
* * * * *
Видите ли, в ту минуту, когда я увидела Эдди Чавеса, я в него влюбилась. Не то чтобы он когда-нибудь замечал меня, если только я не мельтешила у него перед носом. На самом деле, наблюдая за ним (что я часто делала), мне казалось, что он неравнодушен к Инди.
По крайней мере, я так думала вначале. Теперь он больше так на нее не смотрит.
Но иногда я ловила его взгляды, устремленные на Инди, от которых я чувствовала себя странно. Иногда, в середине дня (между сменами в «Фортнуме» и «У Смити», — один из немногих моментов, когда я могу нормально выспаться), когда я пыталась немного вздремнуть, пока мама смотрела сериалы, я воображала, будто Эдди бросает на меня те взгляды, что он бросал на Инди. Иногда, пытаясь заснуть, я думала об Эдди, делающем много разных вещей со мной и на мне, но это точно не помогало мне заснуть.
* * * * *
С Эдди я, вроде как, все испортила.
Нет, неправда. Я точно все испортила с Эдди.
Хотя и не намеренно.
* * * * *
Видите ли, он горячий. Не просто горячий. А обжигающий. Такой потрясающе красивый, что от взгляда на него воспламеняются глаза.
Он, должно быть, ростом шесть футов, может, шесть футов один дюйм, высокий для американца мексиканского происхождения, с оливковой кожей, темными волосами и еще более темными глазами. У него худощавое телосложение, состоящее из компактных, четко очерченных мышц, и он один из тех парней, на которых все, что бы они ни носили, выглядит бомбически, а не один из тех парней, которые выглядят так, будто пытаются выглядеть бомбически в том, что на них надето.
Эдди — полицейский, и, судя по словам всех, хороший полицейский, хотя и не обычный. Он, вроде как, идет своим путем, что не совсем поощряется полицейским управлением Денвера.
В любом случае, когда черные глаза Эдди обращаются на вас, клянусь Богом, они такие горячие, что воздух обжигает легкие.
Он аппетитный.
Поскольку я не аппетитная, то надежды нет, и из-за влюбленности в него, я становлюсь рядом с ним немного странной.
Странной, в смысле, глупой.
* * * * *
Первый раз он заговорил со мной примерно через неделю после того, как я начала работать в «Фортнуме».
Эдди ждал в конце стойки свой капучино. Я заново пополняла запас стаканчиков, так что в руках держала две большие стопки. Эдди разговаривал с Ли (который, кстати, тоже горячий).
Эдди перевел взгляд на меня и улыбнулся, блеснув супербелозубой улыбкой на смуглом лице. Эффект от этого, когда он направил ее на меня, полностью вывел меня из себя.
Затем он сказал:
— Итак, Джет, какова твоя история?
Поскольку он назвал меня по имени, я не могла его игнорировать, поэтому посмотрела на него с безразличием и спросила:
— История?
Я ни о чем не рассказывала Инди или кому-либо еще — ни о маме, ни о Смити. Люди с добротой относились к тому, что произошло с мамой, но было странно говорить о ней и о нас, и о том, как нам приходилось справляться с делами. На меня смотрели с таким выражением, которое говорило: «Бедняжка», и это меня немного злило, потому что, знаете, в жизни случается всякое. Мы со многим сталкиваемся.
Как бы то ни было, Эдди больше повернулся ко мне, глаза Ли переместились на меня, и я почувствовала, как жар приливает к лицу.
— Да, — сказал Эдди, — твоя история.
Я запаниковала, так что мне пришлось найти способ сказать как можно меньше и убраться оттуда к чертовой матери.
— Никакой истории. Я просто Джет.
— Просто Джет. — Его улыбка не померкла, и я почувствовала, как внутри все скручивается.
— Да. — Я принялась раскладывать стаканчики.
Эдди повернулся к Ли и сказал:
— Не знаю, как ты, но я думаю, что Просто Джет что-то скрывает.
— Все что-то скрывают, — ответил Ли, все еще глядя на меня, и я могла поклясться, что он прочитал мои мысли и пытался заставить Эдди оставить меня в покое.
— Не я. — Текс, бариста Инди, ветеран Вьетнама и бывший заключенный, у которого не все дома, но его невозможно было не любить, потянулся через меня, отдавая Эдди капучино: — В моем случае, ты получишь то, что видишь.
Эдди не сводил с меня глаз, даже когда потянулся за сахаром (Эдди добавлял много сахара в кофе, я сразу запомнила этот факт, как запоминала практически все об Эдди).
— А как насчет тебя, Просто Джет? Мы получаем то, что видим?
Просто к вашему сведению, я не была девственницей и мне совершенно не везло в любви. Всю среднюю школу я встречалась с одним парнем и еще тремя после, со всеми продолжительное время.
Все были скучными.
Предсказуемыми.
Все хотели большего, но не знали, как это получить.
Все такие же, как я.
И все же, очевидно, что парни со мной флиртовали. Редко, но это случалось. Я просто не могла поверить, что Эдди делал это, или, по крайней мере, мне так казалось.
— Чавес, ради всего святого, прекрати флиртовать. Господи, ты флиртуешь со всеми, кто в юбке, — выпалил Текс (объясняя, что это флирт). — Она пытается работать, а ты ее смущаешь. Разве не видишь, как она покраснела?
При этом мои руки соскользнули со стаканчиков, те взлетели в воздух, приземляясь мне на голову, плечи, руки, на Текса, и рассыпались повсюду. Я тут же наклонилась, чтобы спрятаться и собрать стаканчики.
Эдди обогнул прилавок, чтобы помочь. Он присел на корточки и сказал:
— Не хотел тебя смущать.
Я подняла глаза. Его улыбка превратилась в ухмылку, а глаза смотрели по-другому. Я не могла понять, в чем дело, но от этого тоже чувствовала себя странно. Я не могла не думать, что он жалеет меня, но по его глазам точно не определить, хотя я не понимала, что в них видела.
Я чувствовала себя униженной и, возможно, немного злилась на Текса, так что, один взгляд на мое лицо стер ухмылку Эдди.
— Ты меня не смутил. — Это прозвучало довольно резко, что было не преднамеренно, скорее я защищалась. Или пыталась убедить себя в этом, не знаю.
Он протянул мне стаканчики и внимательно посмотрел, без улыбки или даже намека на усмешку. Я избегала его взгляда, избегала его (насколько это было возможно, когда он помогал мне собирать стаканчики). Закончив, я встала так быстро, что у меня закружилась голова, и мне пришлось отступить или я бы упала. Эдди протянул руку, чтобы поддержать меня, и я шарахнулась от него, будто его прикосновение могло обжечь.
Именно тогда я увидела, как его брови сошлись на переносице, и я обошла его, устанавливая между нами как можно большее расстояние. Я шла так быстро, как только могла, к акрам книжных полок в задней части магазина и пряталась там, пока не убедилась, что Эдди ушел.
* * * * *
Это был первый, но не последний раз, когда я вела себя по-идиотски рядом с Эдди.
* * * * *
Недели шли, и я все ближе узнавала людей из «Фортнума».
Там царил настоящий бунт веселья, все были забавными и милыми, и можно сказать, что они очень заботились друг о друге.
Никакого дискомфорта и стресса (за исключением Эдди, конечно). Я сама устанавливала свой график и начала расслабляться, за исключением тех случаев, когда приходил Эдди. Всякий раз, когда Эдди наносил визит (а это происходило все чаще), я напрягалась, замолкала и большую часть времени пряталась среди полок с книгами.
Примерно через месяц после того, как я начала работать в магазине, Ли и Инди устроили вечеринку и пригласили меня.
Конечно, я думала, что не смогу пойти. Моя смена у Смити начиналась в 7 вечера, а вечеринка — в 7:30.
Мама была вне себя. Она заставила меня пойти, сказала, что я могу «просто заглянуть», а Смити сказать, что немного опоздаю (к чему он привык, отчасти поэтому я сводила его с ума).
Видите ли, еще до того, как у мамы случился инсульт, она и ее лучшая подруга Трикси хотели, чтобы я устроила свою жизнь и нашла себе мужчину (кстати, для мамы и Трикси это одно и то же). Они продолжали твердить о том, какая я красивая, просто я этого не понимаю. Какая я неуверенная. Что мне просто нужно немного прихорошиться. Они талдычили это годами, но, опять же, все так говорили, даже Лотти.
— Сестренка, — говорила Лотти, — ты чертовски горячая штучка. Даже без макияжа и с волосами, собранными в этот дурацкий хвост. Время от времени заглядывай в гребаное зеркало, ладно?
С другой стороны, Лотти любила меня, как и Трикси с мамой.
Трикси была лицензированным парикмахером, делала маникюр, оказывала услуги по уходу за лицом и все такое, постоянно пыталась сделать мне мелирование, как у Лотти.
— Не прячь свою искру под колпаком, или, в твоем случае, не прячь эти густые блестящие волосы в конский хвост. Меня тошнит от этих хвостов! Каждый день конский хвост! Хватит с меня хвостов! — возмущалась Трикси (Трикси была немного склонна к драме).
Они с мамой продолжали пытаться водить меня по магазинам за одеждой, которая «сидела бы немного лучше» (они имели в виду более обтягивающую, поэтому, в основном, я носила обтягивающие джинсы и облегающие футболки и свитера), пытались заставить меня ходить с девушками на вечеринки и в бары, однажды даже предложили вечер быстрых знакомств.
— Клянусь Богом, все мужчины будут за твоим столиком, — заявила мама.
Я знаю, что мама испытывала вину за все, что произошло, мы пережили несколько плохих месяцев, и она хотела, чтобы я передохнула. Она усердно работала над тем, чтобы поправиться, чтобы жить своей жизнью, но больше, чтобы я жила своей.
Мама мечтала за меня больше, чем я.
Не то чтобы я не мечтала, я все время мечтала, всегда витала в облаках. Однако, после папиного ухода, мама на какое-то время развалилась (ладно, на длительный период).
Я должна была держать себя в руках, ради мамы, ради Лотти, и у меня не было времени на мечтания, когда я заботилась обо всех нас. Когда мама оправилась от удара, она все еще нуждалась в помощи. К тому времени, как Лотти уехала в Лос-Анджелес, я уже привыкла к тому, как обстояли дела, и это было удобно, так зачем же что-то менять?
— Вечеринка, — сказала мама, — как раз то, что нужно.
Я не могла подвести маму. Никогда не могла. Такой уж я была.
Она заставила меня испечь ее знаменитые бисквиты с шоколадной крошкой и карамелью и взять их с собой. На это у меня тоже не было времени, но в тот момент я была так измотана, что не знала, за что схватиться. Найти свободные пятнадцать минут, чтобы испечь бисквиты с шоколадной крошкой и карамелью для Инди и ее друзей, казалось наименьшей из моих забот.
— Мужчинам такое нравится! — добавила мама, когда я вошла в кухню, чтобы заняться готовкой.
Будто это стимул. У меня едва хватало времени побрить ноги, и где, по ее мнению, я найду время для свиданий.
В любом случае, бисквиты любили все, главным образом потому, что в них пять ингредиентов: смесь для шоколадного торта, масло, шоколадная стружка, сгущенное молоко и карамель. Эти ингредиенты могли сделать вкусным все, что угодно; я же не шеф-повар, в конце концов.
Я пришла на вечеринку, но с опозданием. На лице у меня была полная боевая раскраска, потому что Смити любил, чтобы его девушки сильно красились, а это означало: дымчатый макияж, густо накрашенные ресницы, румяна и ярко-красная помада.
Оказавшись внутри дуплекса Инди и Ли, я уставилась на толпу, и единственное, о чем могла думать: где буду переодеваться в униформу клуба Смити. Мне не нравилось ходить в гримерку к танцовщицам, у меня и так было достаточно проблем с уверенностью, чтобы не сталкиваться с дюжиной идеально подтянутых, загорелых, улучшенных хирургами тел.
И я не могла заявиться на вечеринку в форме, ни за что, никогда.
Смити заставлял всех официанток носить красные микро-юбочки, черные топы, больше похожие на лифчики, с надписью причудливым шрифтом на груди «У Смити», а туфли могли быть красными или черными, ему было все равно, лишь бы каблук был тонким и высоким.
Времени у меня оставалось только на то, чтобы положить шоколадно-карамельные бисквиты на стол, найти Инди и Ли, поздороваться и попрощаться.
Кругом царила давка, люди сновали повсюду. Походило на хорошую вечеринку: все смеялись и разговаривали, музыка гремела, тут и там стояли миски с орехами кешью.
Орехи кешью — определенно, отличительная черта хорошей вечеринки.
Я обнаружила себя прижатой к обеденному столу, толпа окружали меня со всех сторон.
Затем рядом со мной протиснулся Эдди, спиной ко мне, держа за руку фантастическую блондинку.
Он меня не заметил, и я подумала, что успею улизнуть, когда с другой стороны стола подошли Инди и Хэнк, старший брат Ли (который, кстати, тоже был горячим, и полицейским и супер-милым). Увидев меня, Инди захлопала в ладоши и засмеялась, привлекая всеобщее внимание.
— Джет! Не думала, что ты придешь!
Текс неуклюже протиснулся к столу как раз в тот момент, когда Эдди повернулся в нашу сторону. Выражение его лица было довольно доброжелательным, когда он повернулся (хотя на нем читалось некоторое любопытство, или, по крайней мере, мне так показалось), но в ту минуту, когда он посмотрел на меня, он замер и уставился.
— Иисусе, женщина, посмотри на себя! — прогремел Текс. — Ты охрененно выглядишь. Стой ты за прилавком «Фортнума» в таком виде, у нас бы выстроилась очередь до гребаной двери!
Мне хотелось убежать. Я не желала, чтобы все пялились на меня.
Я перевела взгляд на Инди, чтобы извиниться перед ней, но тут Инди сказала:
— Ты испекла те шоколадно-карамельные штучки, которые собиралась принести?
— Да, вот они. — Я указала на бисквиты, а затем заявила: — Слушай, мне очень жаль, но мне нужно идти. У меня дела, и я не могу опаздывать.
— Горячее свидание? — спросил Текс, потянувшись за шоколадно-карамельным квадратиком.
Краем глаза я взглянула на Эдди, он все еще смотрел на меня, больше не застывшим взглядом, в его глазах много чего происходило, очень много. Просто ничего из этого я не могла понять. Я перестала коситься на Эдди, пытаясь делать вид, что не смотрю на него, и ответила Тексу:
— Не совсем.
— Жаль.
Текс откусил кусочек бисквита, дважды прожевал, и его глаза выпучились.
— Бл*ть! — заорал он, шоколад и карамель разлетелись у него изо рта. У меня сжалось сердце. Он выглядел так, словно у него вот-вот случится сердечный приступ, вызванный шоколадно-карамельным бисквитом.
— Текс! — закричала Инди. — Ты плюешься едой!
Текс проигнорировал Инди и уставился на меня.
— Это охеренно невероятно. Кажется, я, наконец-то, влюбился… в гребаный брауни!
Это было приятно услышать, особенно от Текса. Я улыбнулась ему во весь рот, забыв на секунду, что Эдди рядом.
Всего на секунду, потому что Эдди что-то пробормотал себе под нос, я посмотрела на него, все еще слегка улыбаясь. Затем поняла, где нахожусь, — примерно в четырех дюймах от Эдди Чавеса, — и улыбка исчезла с моего лица. Он все еще смотрел на меня, но теперь уставился на мои губы.
Я почувствовала, как у меня немного ослабли колени.
У меня на уме было только одно… спасайся, спасайся, спасайся!
Я повернулась к Инди.
— Спасибо за приглашение. Буду рада прийти снова.
Инди смотрела на Эдди, когда я разговаривала с ней, и я заметила, что Хэнк тоже смотрит на него. Затем взгляды Инди и Хэнка вернулись ко мне, и они оба как бы усмехнулись.
— Тебе всегда рады, подруга, — сказала Инди.
Было невероятно круто, что она сказала это мне, и я ей улыбнулась. Затем в давке позади меня образовался просвет, я начала уходить, но Эдди схватил меня за запястье.
— Джет, подожди, — сказал он.
Я посмотрела на свое запястье, потом на него. Я чувствовала его прикосновения повсюду, словно его пальцы нажали на выключатель, а я была лампочкой, и, включив меня, все тело ударило током.
Меня охватила паника, и я выдернула запястье. Если бы я этого не сделала, то бросилась бы ему на шею прямо на глазах у его спутницы. Почти уверена, что это было бы гораздо более унизительно, чем инцидент со стаканчиками.
Он выставил руки перед собой, ладонями вверх, и его лицо стало бесстрастным.
— Что? — спросила я, потому что не могла связать и двух слов. Даже если бы кто-то сказал мне, что есть способ вылечить мою маму, заставить ее ходить ровно и вернуть подвижность ее руке, я все равно не смогла бы сказать больше, чем «что».
— Забудь, — ответил он и отвернулся.
Вот тогда я сбежала.
* * * * *
Это была вторая оплошность. Третья — еще хуже.
* * * * *
Следующие несколько месяцев я избегала Эдди.
Довольно трудная задача, учитывая, что он, определенно, не избегал меня.
До вечеринки у Инди Эдди время от времени заходил, выпивал чашку кофе, болтал и уходил. После вечеринки у Инди Эдди заходил постоянно, брал чашку кофе, болтал и ошивался рядом, чтобы помучить меня.
Позвольте объяснить насчет Пыток Эдди.
Однажды мы с Джейн рылись в коробке с подержанными книгами, которые купила Джейн. Мы собирались расставить часть из них по полкам, но большинство отправились бы в корзину с книгами за один доллар.
Я сидела на корточках, на мне были джинсы с низкой посадкой и облегающая футболка сливового цвета с квадратным вырезом и длинными рукавами. Джинсы спустились, подол футболки задрался, полностью обнажив поясницу. Над входной дверью звякнул колокольчик, я обернулась и увидела, как входит Эдди в крутых зеркальных солнцезащитных очках, скрывающих его глаза. Он их снял, оглядел меня сверху вниз, и его взгляд переместился на мой зад.
Я тут же сказала Джейн:
— Давай отнесем это на прилавок. — И встала, поднимая коробку.
К сожалению, коробка весила тонну, и я отшатнулась назад, прямо на Эдди, которому каким-то образом удалось преодолеть шесть футов от двери до меня за этот короткий промежуток времени.
Вместо того, чтобы просто протянуть руку, чтобы поддержать меня, обе его руки легли мне на бедра, низко на бедра, широко расставив пальцы, так что кончики его пальцев оказались на моих тазовых косточках.
— Держу, — сказал он, его губы были так близко к моему уху, что по мне пробежала дрожь, и, клянусь, я чуть не выронила коробку.
Затем его руки исчезли, и он тоже. Он обошел меня, сунул руку под коробку, его пальцы едва-едва (но все же я почувствовала) задели мой живот. Он взял у меня коробку и направился к книжному прилавку.
За прилавком стояла Элли и смотрела на меня, открыв рот. Я проигнорировала ее взгляд, полностью проигнорировала Эдди (даже не поблагодарила) и пошла (быстро) в заднюю часть магазина и спряталась среди полок, пока не убедилась, что Эдди ушел.
В других случаях он стоял в узких местах, местах, через которые мне нужно было пройти, поэтому мне приходилось втягивать в себя воздух и протискиваться мимо него, чтобы не коснуться его какой-нибудь выступающей частью тела. Обычно это не срабатывало, и какая-то выступающая часть моего тела касалась его, что приводило к одному из вышеупомянутых электрических ударов.
Не помогало и то, что Инди и Элли постоянно приглашали меня выпить или сходить в кино, а потом поворачивались к Эдди и говорили:
— Хочешь присоединиться?
Я все равно не могла пойти и была рада, что у меня всегда находилось оправдание (но, поскольку они не знали, что у меня была вторая работа и я заботилась о маме, оправдания начинали звучать все неубедительнее).
Пытки Эдди, казалось, со временем усилились.
К примеру, несколько дней назад я сидела за книжным прилавком, скрестив ноги, склонив голову, просматривала квитанции и пила капучино.
Эдди разговаривал с Дюком, заместителем Инди, парнем на «Харлее», с густыми, длинными седыми волосами, бородой и вездесущей банданой, повязанной вокруг лба. Дюк работал в «Фортнуме» с тех пор, как им управляла бабушка Инди. Сначала он пугал меня. Он был суровым, с низким, хриплым голосом. Потом я поняла, что он — милый добряк, главным образом из-за того, как он обращался с Инди, Элли, Джейн (другим ветераном «Фортнума»), а иногда и Тексом (хотя большую часть времени Дюк и Текс кричали друг на друга)
Эдди и Дюк стояли напротив меня у книжного прилавка, так что это означало, что я еще была занята игнорированием Эдди.
Затем, внезапно, в поле моего зрения возникла рука Эдди, и так же внезапно его большой палец провел по моей верхней губе. Моя голова дернулась вверх, и я уставилась на него, мои губы покалывало.
— Пенка, — пояснил он, кивая головой на мой капучино.
Мое лицо вспыхнуло, я уставилась на капучино и, когда до меня дошло… подняла глаза на Эдди, но он снова слушал Дюка, будто меня там даже не было, но он засунул большой палец в рот, слизывая пенку.
Что это было?
Такого рода вещи происходили постоянно. Будучи собой, я должна была найти этому объяснение. Поэтому решила, что он просто пытается быть милым.
Могу сказать, он был хорошим парнем, даже если в некотором роде крутым. Текс относился к нему с грубоватым уважением, и Дюку он очень нравился. Ясно, что об Элли он думал как о своей младшей сестре и всегда с ней дурачился. Об Инди он был высокого мнения, и всегда флиртовал с ней, горячо, но сдержанно. Я сказала себе, что он просто определяет мне свое место, потому что, какими бы значительными ни казались эти пытки, дальше них ничего не заходило. Итак, я пришла к выводу, что моя влюбленность и мои фантазии (которые возникали намного чаще, когда начались пытки) заставили меня видеть то, чего на самом деле не было.
Потом Инди пригласила меня к Хэнку посмотреть футбольный матч. В ее частых приглашениях дело доходило до того, что я не могла отказаться, иначе показалась бы грубой. Должны были прийти она и Ли, Элли со своим парнем, Карлом (который тоже был симпатичным и полицейским), Хэнк и какая-то девушка, которую я не знала… и Эдди.
Я не хотела идти, потому что было воскресенье. У меня не было смены у Смити, а «Фортнум» по воскресеньям работал неполный день. Я хотела отдохнуть, а ночью выспаться, как нормальный человек.
Тем не менее, матч начинался в пять, и у меня было достаточно времени, чтобы собраться после закрытия «Фортнума». Мне нужно было принять приглашение, не говоря уже о том, что мама от меня не отставала.
Я совершила ошибку, рассказав маме о реакции Текса на бисквиты, поэтому она начала думать, что Текс — это возможность моего будущего блаженства. Отговаривая ее от этого (объяснив, что, во-первых, Текс — сумасшедший, а во-вторых, он был достаточно взрослым, чтобы встречаться с ней), я проболталась об Эдди.
Как только прозвучало имя Эдди (даже мельком), мне пришлось во всем признаться (потому что мама устроила мне допрос с пристрастием), и поэтому маму очень волновала возможность того, что я попадусь Эдди на глаза. Я пыталась уверить ее, что Эдди зациклен на Инди, но она и слышать об этом не хотела. Я пыталась донести до нее, что Эдди очень хорош собой, ходячий-секс-в-ковбойских-сапогах и чертовски крутой, и поэтому я бы его не заинтересовала, но об этом она тем более не хотела слышать.
Итак, она подтолкнула меня не только пойти, но и приготовить хлебные стаканчики по ее рецепту, с начинкой из сосисок, оливок и грибов, и взять их с собой. Она, очевидно, думала, что я проникну в сердце Эдди, наполнив его желудок стаканчиками из поджаренного хлеба с сосисками, оливками и грибами, политых сливочно-чесночным соусом и посыпанных тертым пармезаном.
Я вошла к Хэнку с блюдом, накрытым фольгой.
Оно все еще было горячим, только что из духовки, и прожигало свитер насквозь. Я опоздала (снова), забыла прихватки, и в ту минуту, когда вошла, все почувствовали запах колбасы и чеснока.
— Черт возьми, что это такое? — спросил Карл, уставившись на завернутое в фольгу блюдо. Он был крупным парнем, высоким, с густой, сексуальной копной светлых волос. От его манеры смотреть на тебя, вспыхивало лицо, потому что, почти уверена, он раздевал тебя глазами.
Я с грохотом поставила блюдо на кофейный столик (потому что, как я уже сказала, оно меня обжигало). Сняла фольгу. Запах чеснока донесся с такой силой, что походил на пощечину.
От запаха все отшатнулись, затем устремились вперед и набросились на стаканчики с сосисками, как стервятники.
Я держалась за руку и кусала губу, потому что ожог не проходил.
Эдди сидел в широком кресле, держа двумя пальцами за горлышко бутылку пива. Он единственный, кто не пробовал стаканчики с сосисками. Он наблюдал за мной, его темные глаза отвлекали от жжения в руке, потому что заставляли воздух в легких гореть (и заставляли гореть другие места).
Внезапно он встал, пересек комнату, схватил меня за руку и поволок на кухню. Он остановился в центре, осторожно повернул мое запястье и задрал рукав свитера, обнажив ярко-красный рубец на внутренней стороне руки.
— Dios mio, Cariña, — сказал он, таща меня к холодильнику (прим.: с исп. Dios mio, Cariña. — Боже мой, милая.).
— Ничего страшного, — возразила я.
Он достал банку кока-колы и прижал ее к ожогу. Должна признать, это было приятно, и еще лучше то, что это делал Эдди.
— Я возьму, — сказала я, пытаясь перехватить у него банку.
— Я держу, — сказал он.
— Нет, правда…
Его глаза встретились с моими.
— Я держу, — сказал он так, как никогда не говорил со мной раньше, так, как я никогда не слышала, чтобы он говорил с кем-либо: тихо, сдержанно, но немного нетерпеливо.
Эдди был хорошим парнем, умел рассмешить, всегда ухмылялся, дразнил, флиртовал и дурачился.
В его тоне не было никакой фальши.
Вообще.
Я стояла натянутая, как струна, снова прикусив губу, в то время как он одной рукой держал меня за запястье, а другой прижимал банку к ожогу. Я уставилась на свою руку, чтобы не пялиться на Эдди.
Ожог был не таким уж серьезным, и я почувствовала себя намного лучше после того, как холод банки унял боль. Без нее я могла думать только об Эдди и о том, что осталась наедине с ним на кухне.
Загадочным образом.
Куда все подевались?
— Где все? — спросила я.
— Кого ты хочешь? — задал он, как мне показалось, странный вопрос. Но опять же, мой разум работал неправильно, так что, возможно, это был совершенно нормальный вопрос, кто я такая, чтобы судить?
— Не знаю.
«Кого угодно!» — подумала я.
Его пальцы крепче обхватили мое запястье, а затем потянули к себе. Он уже стоял близко, но притянул меня еще ближе.
— У тебя со мной какие-то проблемы? — спросил он, когда был так близко, что я почувствовала его аромат.
От него всегда приятно пахло, но не подавляюще. Нужно стоять рядом, чтобы почувствовать это. На протяжении последних двух месяцев Пыток Эдди я находилась достаточно близко, чтобы часто улавливать его аромат, и от него хорошо пахло. Очень хорошо. Я как бы впала в оцепенение от его близости и запаха, и мой разум отключился, а Эдди стал не просто единственным человеком в комнате, он стал единственным человеком во вселенной.
— Прости?
— У тебя со мной какие-то проблемы? — снова спросил Эдди, его глаза смотрели в мои, и я внезапно осознала, что никогда не была так близко к нему. У него были длинные ресницы, а радужки такими темными, что казались бездонными.
Я поняла, что он задал вопрос, и снова о нем забыла.
— Что? — спросила я, ну, точнее вздохнула, потому что в последнюю секунду поняла, что в легких не так много воздуха.
Именно тогда его взгляд изменился с оценивающего на какой-то другой. Я увидела ямочку на его щеке, прежде чем его губы сложились в улыбку. Он мягко потянул меня за запястье еще ближе; так близко, что мое тело почти касалось его, и ему пришлось наклонить голову еще ниже, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.
— Я спросил, есть ли у тебя проблемы со мной.
— Ну, да, — ответила я бездумно.
Его голова наклонилась еще немного, и, я не шучу, он был так близко, что я почти могла его поцеловать.
— Что за проблема? — Его голос звучал низко, почти как шепот. Что-то происходило с его глазами, они словно расплавились, и я почувствовала похожее ощущение в своих костях.
— У меня небольшие проблемы с… — Как мне это выразить? — …твоим типом.
Я имела в виду его тип горячего парня. Из-за горячих парней я становилась косноязычной, неуклюжей и застенчивой.
Не думаю, что Эдди правильно меня понял, потому что его взгляд стал жестким и сверкающим, а его рука на моем запястье сжалась, и не в хорошем смысле. Тем не менее, я пребывала в оцепенении, поэтому сначала не обратила на это внимания.
— Моим… типом? — спросил он.
— Да.
Он отпустил меня, будто прикосновение к моей коже было подобно ожогу кислотой. Протянул мне кока-колу и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.
Пока я стояла там и оцепенение рассеивалось, до меня дошло, как, должно быть, прозвучали мои слова.
— Бл*ть! — прошипела я про себя.
Обычно я старалась не произносить слово на букву «б», но некоторые случаи требовали этого. Это был один из них, потому что у меня никогда не хватило бы смелости сказать Эдди, что я на самом деле имела в виду, и теперь он считал меня расисткой.
Вошла Инди, выглядя встревоженной.
— Все в порядке? — Она оглянулась через плечо, затем снова посмотрела на меня. — Эдди только что выскочил через заднюю дверь с таким видом, будто собирался совершить убийство. Что случилось? С тобой все в порядке?
К счастью, моя сумочка все еще висела на плече, телевизор находился в задней комнате (как и все остальные), и я напрямую метнулась к входной двери.
— Мне нужно идти, — выпалила я, ничего не объясняя.
Я вышла за дверь.
Как только она за мной закрылась, я побежала.