Война
День пролетел в вихре событий.
Мы вернулись в «Фортнум», затем Дюк отвез меня в банк (моя вторая поездка на «Харлее»), чтобы внести свои чаевые и (очень щедрую) сумму от ребят из «Смити»
В мое отсутствие Лотти поехала на своей арендованной машине за мамой и Тексом к нему домой, чтобы поболтать с мамой и устроиться у Текса.
Текс казался на удивление довольным тем, что его дом заполняется женщинами. Инди объяснила, что до встречи с ней, Текс многие годы жил один, своего рода отшельником, поэтому она решила, что он наверстывает упущенное.
Мы с Дюком вернулись в «Фортнум». Я помогла закрыть магазин, а затем Ли и Инди отвезли меня на мою квартиру, чтобы подыскать какой-нибудь блестящий наряд. Собирая в прошлый раз сумку для переезда к Эдди, у меня не было достаточно времени. Поэтому сейчас я намеревалась воспользоваться возможностью и взять побольше вещей (у девушки должны быть варианты).
Ли заставил Инди и меня стоять в прихожей, пока сам осматривал квартиру. Я чувствовала себя довольно глупо, стоя там, не говоря уже о том, что мне было неловко. Одолжения, которые люди оказывали мне, распространялись далеко и широко, так далеко и так широко, что я бы никогда с ними не расплатилась.
— Все чисто, — огласил Ли, кивнув.
Инди последовала за мной в мою спальню, пока Ли остался в гостиной кому-то звонить. Прежде чем войти в свою комнату, я взглянула на него, когда он мерил шагами гостиную, и по спине пробежала дрожь. Он просто разговаривал по телефону, но каким-то образом полностью поглотил пространство вокруг себя. На самом деле, его присутствие наполняло всю квартиру неким опасным, крутым притяжением.
— Он меня немного пугает, — призналась я Инди, когда мы вошли в мою комнату.
Она плюхнулась на кровать и стала наблюдать, как я собираю вещи.
— Он немного пугающий, — согласилась она.
Я перестала рыться в шкафу и уставилась на нее.
— Как ты с этим справляешься? — спросила я и тут же снова начала копаться в вещах. Любопытный вопрос, и, на самом деле, не моего ума дело.
И все же, я ничего не могла с собой поделать, мне нужно было знать, поэтому я решила поделиться:
— Спрашиваю только потому, что Эдди меня тоже немного пугает. Он полицейский, говорит, что сегодня вечером у него «назревает одно дельце». Не знаю, какое именно, но звучит не очень хорошо. От этого я дергаюсь. Как ты справляешься с таким беспокойством?
Явно не думая, что я любопытна, Инди пожала плечами и ответила:
— Я его люблю.
Вот так просто.
Хотя, полагаю, этого было бы достаточно.
Мы поехали к Эдди, чтобы забросить мою сумку, Ли снова провел процедуру «обход/все чисто».
Я вытащила то, что собиралась надеть вечером, а потом мы отправились к Инди и Ли.
Мы с Инди наряжались в их спальне. Ли молча принес нам пряный ром с диетической колой, а затем исчез. По тому, как он это сделал, я начала понимать, почему она его любила (кроме того факта, что он был горячим). Не потому, что он приносил ей выпивку (что было мило), а потому, как он это делал. Не спрашивая, не придавая поступку большого значения, и это было мило с его стороны. Невероятно круто, и в глубине души я надеялась, что когда-нибудь и у меня будет нечто подобное. Мне нравилась Инди, и я была рада, что у нее это уже есть.
Во время сборов мы разговаривали и хихикали, и, клянусь, мне казалось, что я вернулась в старшие классы, готовясь пойти на танцы в спортзал.
У меня не нашлось ничего блестящего, поэтому Инди одолжила мне блестки, чтобы нанести их на ключицу, и крем, от которого сияли скулы. Не так уж много блеска, но этого должно было хватить.
Я выбрала шелковую фиолетово-серую тунику с низким разрезом у горла, который, при верном повороте, мог бы дать намек на декольте. В остальном она была довольно скромной (я купила ее сама), с длинными рукавами, которые к концам чуть расширялись. Что делало ее скорее скромной, чем совершенно скромной, — это два разреза по бокам, примерно на два дюйма выше, чем положено, тем самым, показывая немного кожи.
С туникой шли джинсы и черные туфли на плоской подошве (на всякий случай, если мне придется бежать). Я сильно накрасилась, не совсем как к «Смити», но и не в моем повседневном стиле, и особое внимание уделила волосам, придав им знойный вид.
Я считала, что выгляжу нормально, хотя говорить тут было не о чем. В джинсах я чувствовала себя надежно и надеялась, что Дейзи не станет придираться.
Видите ли, джинсы в Денвере считались универсальной одеждой. В приглашении может быть написано «полуофициальный дресс-код», и на вечеринке будут люди в джинсах. Таков обычай Скалистых гор. Истинный житель Денвера надел бы джинсы на встречу с королевой Англии, и каким-то образом справился бы с задачей.
Как только мы вышли из спальни, то обнаружили, что Ли не только исчез, Ли исчез, оставив записку. Итак, мы направились к Тоду и Стиви, Дейзи уже была там, пила коктейль, играла с Чаулиной, и вы едва могли разглядеть синяк под ее тональным средством.
Еще одно доказательство того, что Дейзи была крутой, — я никогда не смогла бы скрыть синяк под глазом и при этом выглядеть так хорошо, как она.
Стиви и Тод работали бортпроводниками, сейчас Стиви находился в рейсе и не должен был вернуться до рассвета, что означало, что Тод остался один.
При моем появлении глаза Тода стали огромными.
— Девочка, ты — Королева Хамелеонов. Каждый раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь по-другому.
Я улыбнулась.
— Это хорошо?
— Да, черт возьми, хорошо. Ты классно смотришься в этой тунике, лишь стоя в моей гостиной. Когда же выйдешь за дверь, мир остановится.
Дейзи улыбнулась мне.
— Видишь? — спросила она, словно одобрение Тода доказывало ее правоту.
— Он — гей, — напомнила я.
Тод переводил взгляд с меня на Дейзи.
— Какое отношение моя сексуальная ориентация имеет ко всему этому? — поинтересовался Тод.
Дейзи повернулась к нему.
— Она не считает себя такой. Думает, что она Просто Джет и скучная.
Тод посмотрел на меня круглыми глазами.
— Итак, ты великолепна и даже не понимаешь этого, — это тоже классно.
Раздался звонкий смех Дейзи.
— Чертовски верно, сахарный мой!
Затем они дали друг другу пять.
Боже милостивый.
— Кто за рулем? — спросила Инди.
— Я выпила только один ром с колой, могу сесть я, — вызвалась я.
— Я так не думаю, — возразила Дейзи. — Тебе нужна жидкая храбрость, чтобы встретиться лицом к лицу со своим папочкой. Этот коктейль — мой последний, я сяду за руль.
Появилась Лотти. Мы познакомили ее с Дейзи, и между Дейзи и Лотти за пять минут, пока они делились историями об операциях по увеличению груди, образовались крепкие узы.
Мы заказали китайскую еду, поели, выпили и стали ждать.
Мы не хотели заявляться на место нашего последнего преступления слишком рано, и Ширлин сказала Дейзи, что папа обычно садится за стол позднее.
В одиннадцать тридцать мы начали собираться выезжать, но затем Тод остановился на кухне как вкопанный.
— Не-не-не, я пытался, действительно пытался, но не могу. Сейчас вернусь. — Затем убежал вверх по лестнице.
Мы все стояли на кухне и переглядывались. Он спустился с блестящими серебристыми шпильками с заостренным носком и тонким ремешком на лодыжке, который пересекался сзади, а также соответствующим ремнем. Он протянул мне ремень, а затем опустился передо мной на колени.
— Что ты делаешь? — изумилась я, когда он поднял мою ногу, снял черную туфлю и бросил ее в гостиную.
Чаулина стояла в дверях кухни, наблюдала за полетом моей туфли над своей головой, гавкнула, а затем шлепнулась на попку.
Тод обул мою ногу в серебристую туфельку.
— Я не поклоняюсь алтарю Сары Джессики Паркер и всему, что связано с «Сексом в большом городе», но не могу выйти в свет с горячей девушкой в черных туфлях на плоской подошве. Черные туфли на плоской подошве носят, когда тебе восемь и девяносто восемь, а не в промежутке между этим.
— Тод…
— Не-а! — отрезал он, выставляя руку ладонью вперед.
Я знала, что с Рукой лучше не спорить.
Так что, если что-то случится и я не смогу убежать, по крайней мере, умру разодетой в пух и прах.
* * * * *
Добравшись до места, мы направились сразу в бар, и я оглядела толпу в поисках каких-либо признаков Дариуса или сердитых чернокожих женщин.
К счастью, горизонт был чист.
К нам подошел бармен.
— Ширлин сказала подождать, пока она не подаст вам знак, — сказал он Дейзи, и Дейзи кивнула.
Затем она повернулась ко мне.
— Ты готова, сладенькая?
Нет. Я не была готова. Мне многое нужно сказать папе, но я понятия не имела, как это сделать. И, вообще, какое это имеет значение? Винс все равно от меня не отстанет. Я просто воспользуюсь моментом.
— Готова, как никогда, — сказала я ей.
Она сжала мою руку.
— Это моя девочка.
Вся наша компания повернулась к бару, чтобы заказать напитки, и я положила клатч рядом.
— Угостить тебя выпивкой? — услышала я вопрос мужчины, и повернулась на голос. Мой взгляд наткнулся на четко очерченную ключицу и мускулистую шею в распахнутом вороте темно-синего хенли, поэтому подняла глаза вверх.
Там стоял Мейс.
— Скажи «да», а затем сделай вид, что флиртуешь со мной, — ласково приказал он.
Мой желудок сжался, и я проигнорировала его инструкции, потому что пребывала в каком-то минибезумии. Мейс мог вывести из себя любую девушку, особенно заставляя ее флиртовать с ним и, особенно, говоря с ней ласково.
— Что? — тупо спросила я.
Он отвел взгляд и кивнул бармену.
— Два пива, — сказал он.
Я отбросила прочь панику и наклонилась к нему.
— Что ты здесь делаешь? — прошептала я.
Он обогнул меня, становясь ближе, отрезая от моей компании и заставляя повернуться спиной к залу. Прислонился к стойке бара, выглядя для всего мира, как парень на охоте, а я была его добычей.
— Ли получил весточку, что сегодня вечером кое-что случится, поэтому собрал команду.
Нет.
Нет, нет, нет.
Никаких происшествий и никакой команды.
Я почти могла справиться с тем, что мои друзья предлагали мне моральную поддержку, при этом забавляясь. Но мне не нужно было, чтобы Дикой Банде платили сверхурочные за счет Ли. Это одолжение зашло слишком далеко.
Бармен поставил наше пиво на стойку, и Мейс сунул ему банкноту, проигнорировав напиток, и я сделала то же самое.
— Если это опасно, мы уйдем, — сказала я ему.
Он отрицательно покачал головой.
— Закончи начатое. Мы вас прикроем.
— А нас есть от чего прикрывать?
— Не знаю, но если что-то появится, мы вас прикроем.
Ой.
— Что происходит?
— Ты здесь, чтобы поговорить с отцом. Ли рядом, Вэнс и Мэтт тоже. Я приставлен к тебе. Если что-нибудь случится, я заберу тебя, и мы отправимся в безопасную точку.
Безопасную точку?
Безопасную точку?
Звучало не очень хорошо.
Вообще-то, звучало очень и очень нехорошо.
Я открыла рот, чтобы заговорить, но он еще не закончил.
— Что-нибудь происходит, я хватаю тебя, и ты идешь со мной без всяких споров и борьбы, не беспокоишься о друзьях, или я нейтрализую тебя, без колебаний. Поняла меня?
Ох… милостивый… Боже.
Я была почти уверена, что не хотела бы быть нейтрализованной Мейсом. Я не знала, как он это сделает, и не желала выяснять.
Я решила изменить свое решение.
— Все отменяется. Никакой нейтрализации, никакого беспокойства о друзьях и никакого долга Ли за сверхурочные, которые он вам платит, — заявила я.
Он некоторое время наблюдал за мной, и в его лице что-то изменилось. Выражение стало суровым, но взгляд зеленых глаз смягчился. Я зачарованно наблюдала за этой метаморфозой и чувствовала, как внутри все переворачивается.
— Выбрось это из головы и сосредоточься. Мы все взялись за эту сверхурочную работу добровольно.
Я уставилась на него, пытаясь осмыслить его слова, но он не дал мне шанса.
Он приблизился, и его голос упал до шепота.
— Детка, наблюдать за тобой в последние месяцы было все равно, что наблюдать за распускающимся бутоном. Не разочаруй нас.
Затем он исчез.
Я стояла и смотрела на то место, которое он только что занимал.
— Эм… алло? — позвал Тод, растягивая «алло».
Я резко повернулась и уставилась на них всех. Все смотрели на меня.
— Здесь только что был Мейс, — сообщила я.
— Да? — спросила Инди, оглядываясь по сторонам.
Невероятно, они его не видели, но я проигнорировала это, так как у меня были более неотложные дела.
Я пересказала им его слова.
Они продолжали пялиться на меня.
— Мы должны уйти, — объявила я.
Все переглянулись.
— Мы не уйдем, сладенькая. Он прав: закончи начатое, — сказала Дейзи.
Лотти пристально вглядывалась в меня, затем расплылась в медленной улыбке.
— Точнее и сказать нельзя, но это правда. Ты — райский цветок. Я думала, из-за волос, но это не волосы, это ты.
Ох, сестренка.
— Умоля-я-яю, — протянула я и закатила глаза.
Она лишь кивнула, выглядя очень счастливой перед лицом неизвестной опасности.
Мои глаза переместились на Инди.
— Что, черт возьми, Мейс имел в виду, говоря, что наблюдать за мной в последние месяцы было все равно, что наблюдать за распускающимся бутоном? Кто так говорит? И, вообще, его почти не бывает в «Фортнуме».
— Эм, я, вроде как, забыла тебе сказать. — Инди неловко переминалась с ноги на ногу, и это меня беспокоило.
— О чем? — спросила я.
— Ли установил круглосуточное наблюдение в «Фортнуме»: камеры и жучки. Он сделал это во время происходивших со мной драматических событий, и так и не убрал. Парни в офисе наблюдают в целях безопасности и… гм, забавы ради.
Я уставилась на нее.
— Ты шутишь, — выдохнула я, в то же время молча прося Бога заставить Инди сказать мне, что она пошутила.
Она помотала головой.
Да, это эгоистично, но мне очень хотелось, чтобы Бог уделял мне больше внимания.
Я обдумывала это, вспоминая обо всем, что происходило в «Фортнуме»: о Пытках Эдди, о том, как я убегала и пряталась от Эдди, о папиной серенаде, о нашей потасовке с Лотти.
— Святое дерьмо, — выдохнула я.
Инди закусила губу.
Дейзи насторожилась.
— Мы получили знак, — прошептала Дейзи.
У меня не было времени беспокоиться о том, что я почти каждый день устраивала шоу для Дикой Банды.
Пришло время для конфронтации.
Мы все переминались с ноги на ногу, мысленно готовясь.
— Электрошокеры при вас? — спросил Тод.
— Жду не дождусь, когда смогу добраться до папы, — выпалила Лотти.
— Зажигаем, — провозгласила Инди.
Боже милостивый.
* * * * *
Мы прошли по заднему коридору, где нас ждала Ширлин.
— У игроков перерыв на туалет. Рэй за столом, идите туда, — сказала она.
Дейзи кивнула, и все расступились, пропуская меня вперед.
Я посмотрела на Ширлин.
— Спасибо, — от всего сердца поблагодарила я ее.
Она перевела взгляд на меня, и ее лицо стало нежным.
— Детка, тебе не за что меня благодарить. Если появляется шанс сделать доброе дело, ты его делаешь. Таким образом, когда тебе понадобится чья-то хорошая услуга, это вернется к тебе. Карма.
Я не была уверена, что хочу в данный момент обсуждать карму, и, к счастью, Ширлин не стала дожидаться моего ответа, просто отступила в сторону.
Я вошла в еще одну темную, прокуренную, пропахшую потом комнату.
Папа сидел за столом один, выглядя еще более неопрятным и измученным, чем неделю назад.
— Папа, — позвала я.
Он поднял голову, его глаза заблестели, и мое сердце сжалось.
Затем он увидел мое полностью лишенное эмоций лицо, блеск потух, и он встал.
— Принцесса Джет, — сказал он, затем его взгляд скользнул мимо меня, и его глаза вновь заблестели. — Лотти!
Он выглядел так, будто собирался броситься к ней, но язык ее тела не благоволил приближаться.
— Папа, — начала я, — ты должен уехать из города. Это должно прекратиться. Мама в надежном месте, а я остаюсь с Эдди, потому что дома слишком опасно. Эдди со всем разбирается, но чем больше проблем ты доставляешь, тем ему тяжелее. Ты должен уехать.
Мой голос звучал спокойно, хладнокровно и собранно.
Внутри я чувствовала себя какой угодно, только не такой. Мне хотелось разрыдаться. Хотелось запихнуть его в машину и пуститься с ним в бега. Я хотела отправить его на Анонимное собрание игроманов. Мне хотелось обнять его и заставить танцевать, напевая песни Пола Маккартни. Я хотела спросить его, почему он бросил маму, Лотти и меня. Хотела знать, почему он такой бездельник.
Вместо этого я стояла и смотрела на него.
— Я разберусь с этим, принцесса Джет. Я работаю над этим.
— Ты не разберешься с этим, играя в карты на деньги и воруя. В меня стреляли, а теперь еще хотят изнасиловать.
Его губы сжались.
— Этого не случится, Джет, я приглядываю за Фрателли.
— Ага, конечно, — пробормотала Лотти.
Я оглянулась на нее через плечо. Она стояла с сердитым лицом, выставив одну ногу вперед и скрестив руки на груди. Остальные члены команды стояли позади Лотти, их глаза были устремлены не на папу, а на меня. Тод ободряюще улыбнулся мне и подмигнул.
Я оглянулась на папу и увидела, как он пытается улыбнуться своей нежной улыбкой.
— Девочки, вы должны дать мне немного времени. Я сорву куш и отвезу вас на Французскую Ривьеру.
— Мы уже это слышали, — без колебаний отрезала Лотти.
Она была права, мы это слышали. Много-много раз. Я просто никогда не знала, что значит в его понимании «сорвать куш».
Папино лицо напряглось, и он бросил на Лотти сердитый взгляд.
— Папа… — начала я.
— Дайте мне время! — крикнул он, и мы обе вздрогнули.
Папа был добрым малым, он не кричал. Никогда.
— Я разберусь с этим, — продолжил он, покраснев. — Вы не знаете, вы ни хрена не понимаете. Я вернусь, но только когда добьюсь успеха. Только когда вы, девочки, и Нэнси сможете гордиться мной, когда мы сможем жить на широкую ногу, как вы того заслуживаете.
Его слова поразили меня, словно он забросал меня камнями.
Он, что, сумасшедший? Что за несусветную чушь он нес?
Я уперла обе руки в бедра и подалась вперед.
— Уже слишком поздно! — крикнула я. — Время для этого было четырнадцать лет назад. Ты отсутствовал полжизни! Мы двигаемся дальше. Все кончено! Ты должен уехать из города, папа, и держаться отсюда подальше. Ради своего же блага, но особенно ради нашего.
Он вздрогнул, будто я его ударила.
— Ты же не серьезно принцесса Джет.
Я не говорила серьезно. Ни слова из этого. Я хотела, чтобы он вернулся, хотела жить на широкую ногу с мамой, Лотти и папой, — всем вместе.
Но это была мечта, а я знала, что мечты не сбываются.
Этому меня научил папа.
Мне не дали времени вернуться к тому, что я сказала, смягчить удар или закончить свою мысль.
Именно в этот момент я узнала, что значит война.
* * * * *
Оглядываясь назад, я понимаю, что все было на удивление ясно, до мельчайших подробностей.
Вы могли бы подумать, что посреди кавардака вы упустите суть, но я помнила каждое мгновение, и знала, что никогда их не забуду.
Вот я, папа, Лотти и банда стоим в прокуренной комнате, дверь за которой закрыла за нами Ширлин.
Затем дверь распахивается, и появляется Ловкач, а с ним и его друзья. Очевидно, Ловкач залег на дно и собирал подкрепление; слишком большое, слишком сильное для нас.
Он также решил, что нож — тактически неправильное оружие, поэтому пришел с пистолетами.
К сожалению, в какой-то момент папа тоже решил вооружиться.
Эдди был прав. Электрошокер в моей сумочке был пустым звуком, когда начали летать пули. Это не походило на фильмы, никаких остроумных комментариев, чтобы дать вам возможность подготовиться. Ловкачу надоело валять дурака, вот и все.
Они открыли огонь с самого порога, и папа выхватил пистолет из-за пояса и открыл беспорядочный ответный огонь, крича:
— Девочки, ложитесь!
Я бросилась на Лотти, и мы обе упали. Я откатилась с пути, ворвавшихся в комнату людей, увлекая ее за собой. Мы остановились лицом вниз и начали ползти, не поднимая головы, Лотти двигалась подо мной. По большей части, я прикрывала ее своим телом.
Снова раздались выстрелы, много, слишком много. Таких громких, что в ушах звенело, а в носу ощутимо чувствовался запах пороха.
Затем я услышала крики, вопли, топот бегущих ног, удары плоти о плоть. Я видела, как Ли, пригибаясь, подхватил на ходу Инди, будто она весила не больше перышка. Он развернулся, и они исчезли.
Я увидела низко пригнувшегося Мэтта с Дейзи на плече. Быстро, как вспышка, они исчезли за дверью.
Затем чья-то рука обхватила мою лодыжку, и меня потащили назад, я отпустила Лотти и перевернулась, думая, что ко мне пробрался Мейс, но это был не Мейс, это был Винс.
Мне просто охеренно везло.
Он поднял меня на ноги, обхватил поперек талии и помчался, зажав меня под мышкой. Я заметила, как он перепрыгнул через распростертую Ширлин, лежащую на боку в коридоре.
Бл*ть!
Я не позволила удивлению при виде ее завладеть мной, и не позволила беспокойству за Ширлин сбить меня с толку.
Речь шла о жизни, смерти и насилии. Я не хотела быть причастной к двум последним, а первая только начинала становиться интересной, и я не собиралась ее лишаться.
Я извивалась, боролась и кричала во всю глотку.
Вот тогда-то и появился Мейс.
Я увидела его, Винс увидел его и остановился. Он рывком поставил меня на ноги и притянул к себе, обхватив поперек груди.
— Дальше ни шагу, — предупредил Винс, и я почувствовал у виска холод.
Мейс замер.
Мейс держал направленный на нас пистолет, левой рукой поддерживая правое запястье, его голова склонилась к прицелу пистолета, но взгляд переместился на мой висок.
Мои глаза тоже скосились туда.
И увидели приставленный к моей голове пистолет Винса.
Великолепно.
Так вот, на данном этапе у меня было два варианта. Винс мог бы уволочь меня отсюда и тогда мне оставалось бы надеяться, что кто-нибудь меня найдет и справится с Винсом, прежде, чем он меня изнасилует, и, возможно, убьет. Или я могла бы сражаться, может, меня и убьют, но, по крайней мере, я не проведу последние часы своей жизни, будучи до безумия напуганной и изнасилованной.
На самом деле, выбора не было.
Я чуть опустила голову, а затем со всего маху откинула ее назад. Я врезалась головой в подбородок Винса, и по какой-то причине боли не последовало.
Пистолет выстрелил, и висок обожгло.
А вот теперь было больно.
Я думала, что наверняка умру, но мои конечности по-прежнему подчинялись приказам мозга, который все еще работал и оставался в моем черепе, и я заметила быстрое, как молния, движение Мейса.
Хватка Винса поперек моей груди ослабла, он перешел в режим защиты, забыв обо мне, когда столкнулся с нападающим, который в одну секунду был в пяти футах, а в следующую секунду оказался возле нас.
Мейс отшвырнул меня в сторону, и так как, судя по всему, я могла бежать, я так и сделала.
До меня донесся шум борьбы, стон боли, но я продолжала бежать, не оглядываясь.
В какой-то момент я оступилась и упала, скользя на коленях по полу и останавливаясь возле Ширлин. У меня было время осмотреть ее, и я заметила, что она дышит, но тут сильная рука обхватила меня за талию. Меня рывком подняли на ноги и потащили вперед.
Это был Мейс, он бежал, наполовину волоча меня за собой. Я помнила его приказы и не пыталась вернуться, хотя мне очень-очень хотелось.
Мы покинули бар, выбежали на улицу и Мейс потянул меня за руку к внедорожнику. Замки пискнули, фары моргнули, и мы побежали к нему (я обнаружила, что в отчаянной ситуации могла бежать на шпильках).
Он направил меня к водительской дверце. Поднял меня и толкнул на пассажирское сиденье, сел, завел грузовик и рванул с места, ни один из нас не пристегнулся ремнями безопасности.
Он проехал по Колфакс, затем свернул на пустую парковку и обогнул какое-то здание сзади. Остановившись, выключил фары и повернулся ко мне.
Прежде чем я поняла, что он делает, его пальцы сомкнулись на моем подбородке, и он нежно повернул мое лицо. Стояла глубокая ночь, и мы находились в неосвещенном месте. Он ничего не мог разглядеть, но я была уверена в том, на что он смотрел.
— Царапина, — заключил он, хотя я не знала, как он мог определить это в темноте.
Затем он пробормотал:
— Бл*ть.
Отпустив меня, посмотрел вперед, и у меня возникло странное чувство, что на мгновение он мысленно унесся в другое место.
Затем он крикнул:
— Бл*ть!
И одно это слово было похоже на контролируемый, приглушенный взрыв, от которого странно, что не задрожали окна.
Я поднесла руку к голове, осторожно касаясь влаги, но чувствовала, что все не так уж плохо. Коленки я ободрала и того хуже.
— Я даже колени ободрала сильнее, — сказала я Мейсу.
При моих словах он повернулся, обнял меня за талию, дернул через сиденье и поцеловал.
Ой!
Это был настоящий поцелуй, с языками и всем прочим. Мне не следовало отвечать, но я ответила. Может, из-за ситуации жизни и смерти, возбуждения от того, что мы живы, отчаянной благодарности или, возможно, просто потому, что поцелуй был отличным. Вероятно, все вместе и даже больше. Я не собиралась анализировать это, я намеревалась смириться, а затем похоронить это. Глубоко.
Мейс поднял голову, но не отпустил меня и твердо держал в своих объятиях.
Со своей стороны, я обеими руками обвила его за шею, чуть ниже ушей, и обнаружила, что не могу двигаться.
Мы оба сидели так, молча, глядя друг на друга в темноте и тяжело дыша.
В этом моменте для Мейса было что-то важное, я чувствовал это, не совсем понимая, но это было честью для меня.
Единственное, что знала я: для меня это было связано с тем, что он спас мне жизнь и что я осталась жива.
Затем Мейс разрушил момент.
— Скажешь Чавесу, что я тебя поцеловал, и мы исчезнем в Мексике, где нас никто не сможет найти.
Боже милостивый.
Он сказал «мы».
Я не могла винить в этом униформу Смити.
— Что это было? — прошептала я.
Он на мгновение замолчал.
— Просто рад, что у тебя осталось лицо для поцелуя.
Хмм.
Думаю, для Мейса это была эйфория от того, что я жива.
Мда, мужчины такие странные.
Он отпустил меня, и я опустила руки. Выдернув подол футболки из джинсов, он вытащил из кармана перочинный нож, отрезал край ткани и прижал ее к моему виску. Должно быть, это означало отсутствие салфеток в бардачке.
Я перехватила материю, продолжая прижимать ее к ране, Мейс отвернулся и пристегнулся.
Я тоже пристегнулась, и мы поехали.
Он подрулил к стоянке у торгового центра «Кмарт» на пересечении Аламеда и Бродвея у дома Инди. Рядом со съездом на Аламеду было беспорядочно припарковано несколько машин, все внедорожники, за исключением красного «Доджа Рэма».
Я оглядела толпу людей, считая. Лотти стояла рядом с Вэнсом, обхватив себя руками за талию. Ли обнимал Инди. Тод держал за руку Дейзи. Мэтт прислонился к одному из внедорожников.
Никакого папы.
Все были живы и дышали, и я, казалось, была единственной раненой в сознании.
Рядом с Инди и Ли стоял Эдди, ерошивший рукой волосы, но когда наши фары осветили стоянку, его голова дернулась. Он устремился к нам, прежде чем Мейс успел приблизиться.
Мейс развернул грузовик, подъезжая пассажирской стороной к Эдди, и остановился. У меня даже не было возможности протянуть руку, когда дверь распахнулась, в салоне зажегся свет, и Эдди увидел меня.
— Dios mio, — сказал он тихо и нежно.
— Пустяки, всего лишь…
Он не дал мне закончить. Отстегнул ремень, вытащил меня из салона и заключил в объятия, сжав так крепко, что я едва могла дышать.
— Царапина, — закончила я на выдохе. Эдди откинулся назад, убрал мою руку от виска и осмотрел рану.
— Мы едем в больницу, — заключил он.
— Эдди, ничего страшного, просто нужно продезинфицировать и…
Наши глаза встретились, и я замолчала.
— Мы едем в гребаную больницу, — повторил он исключающим возражения тоном, даже я не посмела бы спорить, а я, казалось, могла спорить с Эдди все время.
— Хорошо, — ответила я.
Он отодвинулся, обнял меня одной рукой, и все столпились вокруг.
Лотти разразилась слезами, Инди так побледнела, что ее лицо засветилось в темноте, а Тод выругался.
— Это уже за гранью, — рявкнула Дейзи. — Я завязала с этим гребаным делом. Сладенькая, ты хотела поступить по-своему, но теперь я звоню Маркусу. Это объявление войны.
Эдди не сбавил шага, даже, несмотря на угрозу вступления Маркуса в игру. Он проигнорировал слова Дейзи и продолжил идти к своему грузовику. Замки щелкнули, он открыл мне дверцу и помог сесть. Прежде чем дверца захлопнулась, рядом оказался Ли.
Эдди посмотрел на него.
— Я хочу знать, как ты позволил этому выйти из-под контроля, — обратился к нему Эдди, и я могла сказать, что он злился и возлагал вину на Ли.
На щеке Ли дернулся мускул, он кивнул, принимая обвинение.
— Нет, — запротестовала я.
Эдди начал закрывать дверцу, но я выставила ногу, останавливая его.
— Нет, — повторила я снова.
— Убери ногу, Chiquita, — в его обращении ко мне не слышалось гнева, он снова говорил нежным голосом.
— Не обвиняй Ли, и не обвиняй Мейса, никого не обвиняй. Мейс предупредил меня, что все может обернуться плохо, я рассказала всем остальным, и мы решили остаться. Это мои проблемы поставили всех под удар. Если кого и винить, так это меня.
Эдди меня не слушал. У Эдди имелась цель.
— Убери ногу, — повторил он.
Потом я подумала о том, что сказала.
— Вообще-то, если кого и винить, так это моего отца, — исправилась я.
Эдди перевел взгляд на меня.
— Mi amor, прошу, убери ногу.
Я оглядела толпу и увидела Лотти позади Ли, рядом с Инди.
— Наш папа — ё*аный говнюк, — сказала я ей.
Серьезно, если в моей жизни и был момент, когда я произнесу слово на букву «ё», то это был он.
— Джет, позволь Эдди отвезти тебя в больницу, — попросила Лотти.
И тут все произошедшее поразило меня — запоздалая реакция.
— Он думал, что сможет сорвать куш, и мы все будем «жить на широкую ногу». Что за тупой, ё*аный идиот? — спросила я ее.
— Джет, поезжай в больницу, — повторила Лотти.
— Я работаю с четырнадцати, мать их, лет, а он проигрывал каждый гребаный доллар, который я ему когда-либо давала. Что за хренов мудак!
Чтобы подчеркнуть свою мысль, я хлопнула ладонью по дверце и завопила: «Ай!» потому, что больно ударилась.
Я посмотрела на Эдди.
— Я ушибла руку, — сообщила я ему очевидное.
Сначала на его щеках появились ямочки, затем губы сложились в усмешку.
— Думаю, попросим врачей взглянуть на нее после того, как они осмотрят пулевое ранение на твоей голове.
Я моргнула, глядя на него, затем кивнула:
— Хорошая идея.
— Теперь ты уберешь ногу? — спросил он.
— Конечно, — согласилась я, лучась дружелюбием, а затем убрала ногу.
Эдди захлопнул дверцу и обогнул грузовик спереди.
Все отошли в сторону. Большинство выглядели потрясенными. Кроме Дейзи, она выглядела взбешенной, прямо чертовски вне себя. И кроме Ли с его парнями, я заметила, что все они пытались скрыть ухмылки.
Эдди сел в машину и завел мотор.
Чтобы дать всем понять, что все в порядке, я сверкнула улыбкой и весело помахала рукой, когда Эдди отъехал.
* * * * *
Только много позже я увидела (несмотря на то, что это была всего лишь царапина) сколько крови стекало по моему лицу. Я сидела на краю койки отделения неотложной помощи больницы Денвера, и медсестра приводила меня в порядок.
— Как много крови, — заметила я, безучастно глядя на полотенце, которым пользовалась медсестра, будто на нем чья-то чужая кровь.
— Раны на голове сильно кровоточат, — объяснила она усталым от нескончаемых битв за жизни пациентов тоном, голосом опыта.
Это все, что я услышала, потому что именно тогда упала в обморок.
Когда я очнулась, Эдди сидел у кровати.
— Привет, Cariña, — прошептал он.
— Никому не говори, что я грохнулась в обморок, — прошептала я в ответ.
Его глаза, в отличие от губ, улыбались.
— Я с залитым кровью лицом распекала отца на чем свет стоит, они, должно быть, решили, что я свихнулась.
— Не думаю, что их мысли занимало что-то, кроме радости, что ты достаточно жива, чтобы распекать кого-то.
Я решила, что он прав.
Он помог мне сесть, а затем отправился в комнату ожидания, чтобы сообщить всем, что со мной все в порядке, тем временем я заполняла больничные формы (и молилась, так как находилась в незапланированном отпуске, чтобы страховка Смити все еще действовала… скажу вам, он заботился о своих девочках, вероятно, ни один другой стриптиз-клуб не предоставлял хорошей страховки).
Потом Эдди вернулся.
— Ты должна знать: кто-то сказал Дюку и Тексу, и они оба здесь. И твоя мама тоже. Я уверил их, что с тобой все в порядке, я о тебе позабочусь, и отправил их домой. Сможешь поговорить с ними завтра.
Я отогнала тревогу из-за того, что мама знает, что меня задела пуля, и сосредоточилась на чувстве благодарности. Благодарности, что у меня были друзья, которые ожидали в приемной больницы новостей о царапине, и благодарности, что Эдди позаботился об этом им рассказать, так что мне не пришлось делать этого самой. И чтобы выразить эту благодарность, я нашла его руку и сжала ее. Он усилил мое сжатие, подняв мою руку и коснувшись губами костяшек пальцев.
Жест был таким интимным, что живот свело, а кислород обжег легкие.
И в этот момент прибыл детектив Маркер.
Эдди стоял возле меня на протяжении всего разговора с детективом Маркером.
Единственной хорошей новостью, которую сообщил мне Джимми Маркер, было то, что с Ширлин все в порядке. Она получила удар по голове. Ее отвезли в Пресвитерианскую больницу Св. Луки и оставили только для наблюдения из-за легкого сотрясения мозга.
— Вы знаете, где папа? — спросила я детектива Маркера.
Он посмотрел на меня.
— Как правило, это моя реплика, — ответил он, пытаясь пошутить.
Я уставилась на него.
Он вздохнул, посмотрел на Эдди, потом снова на меня.
— У нас имеются свидетели, которые говорят, что его похитил Ловкач, он был жив, но казался раненым. Пока никаких следов. Мы ищем и будем продолжать искать, — пообещал он мне.
Я почувствовала, как его слова пронзили меня, словно нож.
Эдди запустил руку мне в волосы и очень нежно прижал к себе мою голову неповрежденной стороной.
— Я в порядке, — солгала я, глядя на него вверх.
Он посмотрел вниз.
— Ты абсолютная врунишка.
Это вызвало у него усмешку.
* * * * *
Эдди отвез меня к себе, помог раздеться и зашел со мной в душ. Отвернул меня от брызг и, воспользовавшись насадкой для душа и стараясь не задеть повязку на виске, смыл шампунем кровь с волос. Мы вытерлись насухо, я расчесала волосы, и Эдди уложил меня голой в постель и крепко обнял.
Через некоторое время его тепло окутало меня, и я снова почувствовала себя в безопасности.
— Я волнуюсь за папу, — прошептала я, будто признавалась в тяжком грехе. — Понимаю, что не должна бы, но все равно волнуюсь..
— Иначе, это была бы не ты, — ответил он нежно и, клянусь, быть может, даже немного ласково (или, быть может, даже очень ласково).
Я полежала некоторое время, внезапно почувствовав еще большее тепло.
— Эдди?
— Sí, mi amor?
— Я должна тебе кое-что сказать, и ты должен пообещать мне не злиться.
Он молчал.
— Обещаешь?
Он вздохнул.
— Ты меня убиваешь, — пробормотал он.
Я прижалась к нему.
— Ты должен пообещать.
— Я обещаю.
Возможно, он и обещал, но ему это явно не нравилось.
Я подробно рассказала ему, что произошло с Винсом и Мейсом. Он слушал, не издавая ни единого звука, но его тело становилось все более и более напряженным.
Потом я рассказала ему о поцелуе, и он совершенно замер.
— Это было просто… не то, что ты думаешь… это было, я даже не знаю, что это было. Мейс сказал мне ничего не говорить, но…
Эдди перебил меня.
— Сестру Мейса убили, заставив Мейса наблюдать. Ей снесли голову. Выстрелив в висок.
Настала моя очередь замереть, лежать совершенно неподвижно, пока кровь стыла в жилах.
— Наверное, — продолжил Эдди, — не очень весело переживать такое заново и, вероятно, стоило поцеловать тебя, когда исход оказался иным.
Сцена продолжала всплывать в моем сознании, — отвратительное понимание того, почему Мейс все время злился, — я ничего не могла с собой поделать и разрыдалась.
Эдди гладил меня по спине и тихо бормотал что-то по-испански, пока я, наконец, не перестала плакать и адреналин не спал. Меня начало клонить в сон, и я еще крепче прижалась к нему.
Прямо перед тем, как я заснула, он тихо сказал:
— Завтра нам нужно поговорить.
— Я думала, мы уже поговорили, — пробормотала я в полудреме.
— Это не разговор типа «лежать-в-постели-голой-после-огнестрельного-ранения-в-голову». Это разговор типа «не-спать-и-слушать-Эдди».
Боже милостивый.
Только не еще один разговор.
Полагаю, если я смогла выжить, находясь под дулом пистолета, то смогу пережить и разговор с Эдди.
С этой мыслью я заснула.