И тут жизнь стала действительно интересной
Чаевые у Смити были так хороши, что на следующее утро вместо автобуса я побаловала себя такси. Перед «Фортнумом» я заглянула в «Ламарр» и купила достаточно пончиков, чтобы накормить целую армию. Безусловно, я не могла взять их только для нас с папой, не угостив остальных.
В 7:15 утра я появилась на работе с коробкой пончиков, надеясь, что Вэнс и Мэтт ни с кем не поделились вчерашним происшествием, а именно с Ли, который мог бы рассказать Инди, а та рассказала бы всем остальным.
Вчера ночью по дороге домой я объяснила Ленни, что случилось, и он крепко сжал челюсть. Мы вступили в дискуссию о том, чтобы позвонить в полицию (ни за что, ни при каких обстоятельствах, только не тогда, когда в этом замешан папа), а затем позвонить Смити (хуже, чем позвонить в полицию, Смити стал бы писать кипятком). В итоге, Ленни проводил меня до входной двери и убедился, что я в безопасности.
Я проспала примерно секунд семь, потому что либо заново переживала, как к горлу приставляют нож (что совсем не весело), либо беспокоилась о том, во что, черт возьми, отец ввязался на этот раз.
Папа был немного лодырем; вечно без денег, без работы, ни на одной из которых, как я в значительной степени полагала (и некоторые мамины замечания подтвердили это), он долго не задерживался.
Однако, нынешняя ситуация немного отличалась от обычных папиных проблем.
Поскольку я не выспалась, мои семь секунд сна точно не принесли пользы ни для чего, тем более для работы, но мне требовались деньги. И у меня не было такой роскоши, как отпуск.
Когда я добралась до «Фортнума», Текс, Дюк и Джейн были на месте, Инди и Элли я не увидела.
Что я восприняла как хороший знак.
В тот момент, как двери открылись в 7:30, образовалась кофейная давка.
Текс был главным бариста Инди и, в некотором роде, виртуозом. Народ валил толпами ради одного из его творений. Одна из причин, по которой Инди пришлось нанять меня, — большая загруженность из-за популярности Текса. Я также неплохо управлялась со сменным фильтром, что помогло мне получить работу.
Перевалило за восемь, я немного расслабилась, решив, что, возможно, Вэнс и Мэтт ни с кем не поделились, когда над дверью прозвенел колокольчик и вошел Эдди.
От выражения его лица я затаила дыхание. Сказать, что Эдди не выглядел радостным, — все равно, что назвать Большой каньон милым маленьким каналом. Другими словами, Эдди был в высшей степени зол.
Мне следовало бы знать, что Эдди не понравится человек, который может навлечь на книжный магазин Инди сомнительных типов и возможную опасность. Удивительно, что Ли не пришел первым.
Взгляд Эдди встретился с моим и прожег насквозь, и я застыла на месте. Не сводя с меня глаз, он направился прямо к прилавку и обошел его, схватил меня за предплечье и потащил за собой.
— Эй! Какого хрена ты творишь? Не видишь, там двадцать человек, которые хотят кофе? — прогремел Текс Эдди.
Эдди проигнорировал его и потащил меня к книжным полкам с полудюжиной рядов с детективами (что мне показалось уместным). Он завернул в один из них, провел меня вдоль стеллажей к боковой стене, уставленной книгами, и остановился.
Кофейная давка осталась вдалеке, а так как во время утреннего кофе за книгами никто не приходил, мы были надежно укрыты.
Эдди развернул меня спиной к книгам, приблизился, встав передо мной, и прижал левую руку к полке у моей головы.
— Что происходит? — спросила я, решив включить саму невинность.
— Это ты мне скажи, — парировал Эдди.
Он видел меня насквозь. Не уверена, откуда я это знала. Возможно, из-за его прищура, или стиснутой челюсти, когда он закончил говорить.
— Я помогала Тексу варить кофе, — не сдавалась я.
Он покачал головой.
— Давай поговорим о прошлой ночи.
Мои надежды рухнули.
Черт.
— О прошлой ночи? — спросила я.
— О прошлой ночи.
— А что было прошлой ночью?
Должна признать, я чувствовала себя почти так же, как прошлой ночью. По крайней мере, сердце билось так же сильно.
— Лезвие у твоего горла.
Я бросила притворяться невинной и попыталась быть беззаботной.
— Ах, это.
Беззаботность не стала хорошим решением. Если раньше глаза Эдди прожигали меня насквозь, то теперь они опаляли.
— Да, это, — подтвердил Эдди.
— Уверена, это ерунда.
Он уставился на меня на мгновение, будто у меня на лбу только что выросли рога. Затем выпалил кучу испанских слов.
Я немного знала испанский, из-за того, что четыре моих бывших были мексиканцами, и, кажется, уловила несколько неприличных слов, но не была уверена.
Эдди перешел на английский.
— Ты называешь нож у своего горла ерундой?
Я не ответила, подумав, что, может, лучше всего будет промолчать.
И снова ошиблась.
Эдди подошел ближе, и поскольку он уже стоял довольно близко, это «ближе» казалось хищническим.
— Тебе раньше приставляли нож к горлу?
— Нет, насколько я могу припомнить.
В его черных глазах появился какой-то пугающий блеск.
— Ты бы забыла нечто подобное?
— Наверное, нет, — согласилась я.
Он приблизился еще, и в этот момент его тело коснулось моего.
— Почему ты не вызвала полицию?
— Это не показалось мне таким уж серьезным делом.
— Кто-то приставил нож тебе к горлу — это серьезно. Ты должна была сообщить об этом в полицию.
В обычной ситуации я бы с ним согласилась.
— Черт возьми, Джет, хоть раз поговори со мной, — и это, конечно, не прозвучало, как просьба.
Я промолчала. Я не хотела вести себя как сука, просто не знала, что сказать.
— Ты знаешь Ловкача? — не отставал Эдди.
Я покачала головой.
— Вэнс сказал, что он охотился за твоим отцом.
Я кивнула.
— Знаешь, почему?
Я снова покачала головой, но потом ответила:
— Ловкач сказал, что папа ему задолжал.
По выражению лица Эдди я поняла, что это не очень хорошая новость, и сердце забилось еще быстрее.
— Я знаю Ловкача, — поделился Эдди, — и Ловкач — не очень хороший парень.
— При встрече с ним у меня тоже сложилось такое впечатление, — согласилась я.
В ответ я получила еще сильнее стиснутую челюсть.
— Где твой отец? — потребовал Эдди.
— Скоро придет позавтракать пончиками.
Эдди поднял свободную руку и провел пальцами по волосам. Время от времени он делал так — проводил рукой по волосам. С близкого расстояния выглядело завораживающе. Но, опять же, на дальнем расстоянии это тоже выглядело завораживающе, просто я никогда не наблюдала этого вблизи.
Эдди снова заговорил, выдергивая меня из моего момента.
— Должен сказать, я не очень счастлив по этому поводу.
— Я позабочусь об этом, — сказала я.
Эдди изменился в лице. Я не могла понять, что это значит, но увидела перемену.
— Как ты собираешься это сделать? — спросил он.
Я пожала плечами.
— Ты хоть представляешь, что происходит?
Я покачала головой.
— Тогда, как собираешься позаботиться об этом?
— Не знаю. Что-нибудь придумаю.
Его глаза вспыхнули.
— Что-нибудь, что требует еще одного похода к банкомату?
Я вздрогнула, потому что прочувствовала этот вопрос всем своим существом. Во-первых, потому что, спросив меня об этом, Эдди причинил мне боль, и весь этот разговор означал, что Эдди знал, что мой отец бездельник. Во-вторых, потому что в банкомате ничего не осталось. Что бы я ни сделала, чтобы исправить этот бардак, мне, вероятно, потребуется съездить в бутик для стриптизерш и купить стринги и накладки на соски, что не очень радовало.
— Джет, — позвал Эдди, и я перестала думать о своих несчастьях и посмотрела на него.
Его лицо больше не было злым. Выражение глаз изменилось. Эта разница передалась мне физически, напомнив о его близости, а также о том, какой он горячий.
— Это несправедливо, — сказала я ему.
Он не ответил.
Я продолжила:
— И это не твое дело. Все это — не твое дело.
— Теперь это мое дело. Честно предупреждаю, Джет.
Я почувствовала трепет одновременно в нескольких частях тела. Не уверена, что он имел в виду, но это точно напугало меня до чертиков.
— Не беспокойся, Эдди, — ответила я, желая уйти от Эдди (подальше от Эдди), найти папу и во всем разобраться. — Я позабочусь об этом.
— А что, если не сможешь?
— Я смогу.
— Что будешь делать, если не сможешь? — повторил он.
— Я смогу.
Я годами разбиралась со всеми проблемами моей семьи. Не только с маминым срывом после ухода отца. Не только с ее инсультом. Не только с тем, чтобы давать папе деньги и место для ночлега, каждый раз, когда он приезжал в город. Не только со слезами Лотти, которая плакала у меня на плече, когда жила с нами, а потом после отъезда по телефону, когда какой-нибудь парень разбивал ее сердце. Все это было на мне. В моей жизни на вопрос «Кому вы позвоните?» не отвечали: «Охотникам за привидениями». На него отвечали: «Джет».
Эдди, конечно, этого не знал, и я не собиралась ему объяснять, но все же.
— Предполагаю, любая проблема с Ловкачом — это проблема, с которой ты не можешь справиться, — сказал Эдди.
— Я разберусь.
— Джет.
— Я разберусь сама! Это то, что я делаю! Понятно? Разбираюсь с делами. И я найду какой-нибудь способ справиться и с этим! — крикнула я.
Вот так.
После моей вспышки он некоторое время наблюдал за мной, и я увидела, как выражение его глаз снова изменилось. На этот раз они потеплели. Я обнаружила, что на самом деле не очень хорошо себя чувствую под теплым взглядом Эдди. Он странно влиял на мои мыслительные процессы.
Эдди поднял руку и провел костяшками пальцев по моей челюсти.
— Не делай так, — сказала я, отстраняясь от его прикосновения.
— Chiquita, когда ты закончишь сегодня днем, я заберу тебя и отвезу к себе домой. Приготовлю кувшин «маргариты», напою вдрызг, и ты, наконец, поговоришь со мной.
Я уставилась на него в полном шоке.
— О чем? — спросила я, стараясь, чтобы голос не звучал испуганно.
— О чем угодно.
Настало время паниковать. Не знаю, как я так долго продержалась. Я ощутила слабость в коленях и странное ощущение в животе.
— Мы можем начать с того, почему ты работаешь у Смити, — продолжил Эдди, — и перейдем к тому, почему ты хотела, чтобы я думал, что тебе не нравятся мексиканцы.
Не-а, ни за что на свете.
— Я не могу, — возразила я.
— Почему?
— Просто не могу. У меня дела.
— Какие дела?
Я уставилась на него на секунду.
— Просто… дела.
Он проигнорировал меня.
— Я заеду за тобой в три.
Я покачала головой.
В этот неподходящий момент я уловила его аромат, от него действительно приятно пахло, и мне это понравилось. Я также отметила, что мне нравилось ощущать тепло его тела и то, как оно касалось меня. Кроме того, мне также понравился его теплый взгляд.
Мне многое нравилось в Эдди.
Нет, мне все нравилось в Эдди.
Боже милостивый.
Я судорожно вздохнула. Я заметила, что Эдди наблюдает за мной. Должна признать, мне это тоже понравилось.
— В три часа, Джет, — повторил Эдди.
— Мне нравится, как ты пахнешь, — выпалила я, видимо, обезумев.
Как только прозвучал мой идиотский комментарий, паника начала пробиваться сквозь Дурман Эдди, но он увидел это и оперся правой рукой на полку возле моего бедра, поймав меня в ловушку.
Лихорадочно соображая, я посмотрела на него, но увидела, что его взгляд стал мягким, и он выглядел таким сексуальным, что мои кости тоже размякли. Настолько сильно, что мне пришлось ухватиться за ткань футболки на его животе, чтобы удержаться.
Его голова начала опускаться, и, клянусь Богом, он собирался меня поцеловать.
— Джет? — позвала Инди.
Я дернулась назад, ударившись затылком о книжную полку.
Когда я посмотрела на Эдди, его голова больше не опускалась, глаза были закрыты, а челюсть снова стиснута, но он не отодвинулся.
— Джет? — снова позвала Инди. Потом я услышала: — Ой, черт. Простите.
Я встала на цыпочки, выглядывая из-за плеча Эдди, и увидела в конце ряда Инди и Ли.
Ли выглядел веселым. Он так сильно улыбался, что, казалось, вот-вот расхохочется.
— Извини, я бы не стала мешать, но твой отец здесь, — сказала Инди.
— Отлично! — весело ответила я, отпуская футболку Эдди и ныряя под его руку. — Спасибо.
Я сделала шаг в сторону, когда меня дернуло назад. Я обернулась и увидела, что Эдди держит меня пальцем за петлю на поясе моих джинсов.
— Подожди, Chiquita, я иду с тобой. У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы задать твоему отцу.
Я посмотрела на Эдди. Я не была уверена, что хочу, чтобы Эдди разговаривал с папой.
— Он здесь только поесть пончики.
Глаза Эдди встретились с моими.
— Я тоже не отказался бы от пончика.
Я понимала, что дело не в пончиках; а в том, чтобы устроить папе такой же допрос с пристрастием, какой он только что устроил мне.
Эдди снова дернул за петлю на моем поясе, и я впечаталась плечом ему в грудь. Затем он сказал мне на ухо:
— Мы еще не закончили.
О-оу.
Электрический разряд, возникший у моего уха, пробежал по всему телу. Я проигнорировала это и проигнорировала его.
Мы очень даже закончили. Должны закончить. У меня не было на это ни сил, ни времени, и кроме того, если я сгорю в пламени страсти, кто позаботиться о маме?
Инди с Ли шли впереди нас, Эдди — рядом со мной, его палец все еще цеплялся за петлю моего пояса.
— Не хочу ничего слышать, — предупредил Эдди, очевидно, обращаясь к Ли, потому что Ли ответил:
— Теперь терпи. У меня было десять лет. А у тебя сколько? Два месяца?
Эдди не ответил.
Инди немного отстала и зашагала рядом со мной.
— О чем они говорят? — прошептала я ей.
— Ты не захочешь знать, — ответила она.
Когда мы вышли из задней части магазина, кофейная давка все еще не рассосалась, но на спинке одного из диванов я увидела папу, поедающего пончик с шоколадной глазурью и заварным кремом и пьющего латте, будто ему было на все плевать в этом мире.
Как только он меня увидел, то воскликнул:
— Принцесса Джет!
Эдди все еще держал меня за пояс, так что я не могла броситься к папе и предупредить его, чтобы он убегал.
Вместо этого я просто сказала:
— Привет, папа.
Папа посмотрел на нас с Эдди и увидел руку Эдди за моей спиной.
— Чавес, похоже, ты не теряешь времени даром.
— Рэй, — был ответ Эдди.
Папин взгляд переместился на Инди, и он улыбнулся, затем он увидел Ли, который подошел вместе с нами.
— Мать вашу, — выдохнул он, улыбка исчезла с его лица, и он выглядел почти запаниковавшим. — Ты — Ли Найтингейл.
— Ага, — подтвердил Ли.
— Черт, — сказал папа.
Меня это сбило с толку. Я перевела взгляд с папы на Ли и открыла рот, чтобы заговорить, когда над входной дверью прозвенел колокольчик, и я услышала, как кто-то позвал меня по имени.
Я повернулась и уставилась на вошедшего парня.
Оскар, мой последний бывший. Мы расстались примерно за месяц до маминого инсульта. До этого мы встречались два года. Разрыв произошел по обоюдному согласию (обоюдному в том смысле, что я уговорила Оскара), и мы остались друзьями. Он помог нам с мамой переехать в новую квартиру. Он был хорошим парнем, и иногда я скучала по нему.
Оскар был примерно на два дюйма выше меня, у него были добрые карие глаза, фантастически густые темные волосы и несколько шрамов от прыщей, которые, к счастью для него, только делали его более интересным.
Я повернулась к нему, когда он подошел к нашей компании. Он выглядел расстроенным.
Нехорошо. Оскар быстро распалялся, а, расстроившись, мог потерять контроль.
— Оскар! Что ты здесь делаешь?
— Твоя мама позвонила, сказала, что какой-то придурок назвал тебя расисткой. Mamita, что это за дерьмо? Я хочу поговорить с ним. Кто этот мудак?
Что я вам говорила?
Мама.
Я хотела с криком выбежать из магазина, но меня снова дернули за пояс, и мое плечо вновь соприкоснулось с грудью Эдди, на этот раз, оставшись там.
— Думаю, мудак — я, — заявил Эдди.
Взгляд Оскара переместился на Эдди, и он увидел, как мы стоим. Видимо, он неправильно истолковал это, потому что стрелка его гнева пересекла красную зону.
— Убери от нее свои гребаные лапы! — крикнул Оскар, и все (а людей было много) обернулись посмотреть.
— Успокойся, amigo, мы все уладили, — ответил Эдди.
— Оскар, все в порядке, — сказала я.
Оскар не слушал.
— Ты не можешь просто назвать мою женщину расисткой, а потом все с ней уладить. И, кажется, я велел тебе убрать от нее свои лапы.
Я забыла упомянуть, что у Оскара также была проблема с собственничеством. Это была одна из причин, по которой мы расстались. Не говоря уже о том, что его противостояние Эдди выглядело глупо, взглянув на них двоих, всякий мог увидеть, что Эдди вытрет Оскаром пол. Эдди был выше, мускулистее и в его теле содержалось полкапли жира, что ясно видно по обтягивающей белой футболке.
— Твою женщину? — спросил Эдди, напрягшись. Он посмотрел на меня. — Ты встречаешься с этим парнем?
— Мы расстались, — сказала я.
— Когда? — спросил Эдди.
— Девять месяцев назад.
Эдди впервые за это утро улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. Он снова повернулся к Оскару.
— Я бы сказал, что она больше не твоя женщина.
Оскар подался вперед и принялся кричать на Эдди по-испански, и Эдди открыл ответный огонь.
— Прекратите! — крикнула я.
С меня было достаточно. Я не спала больше суток, моя машина сломалась, мне приставили нож к горлу, а Эдди только что объявил, что я теперь его дело. Большего мне не выдержать.
Парни перестали орать друг на друга.
— Оскар, все улажено. Я сказала эту глупость, чтобы, в первую очередь, заставить его думать так. Но он больше не считает меня расисткой. Так что, остынь.
Оскар еще не закончил злиться и повернулся ко мне.
— Ты заставляешь свою маму волноваться, — сказал он.
Как чудесно.
— Оскар, все под контролем.
— Чушь собачья, Mamita. Твоя мама говорит…
— Перестань слушать мою маму и хватит вмешиваться. Я могу сама о себе позаботиться.
Он наклонился ко мне.
— Да? Я так не думаю. У меня пока оба глаза на месте, не так ли? Ты похудела, выглядишь измученной и вот-вот свалишься с ног. Как ты позаботишься о себе, когда так чертовски занята, заботясь о…
— Оскар! — крикнула я: — Заткнись! И перестань разговаривать с моей мамой.
Он пристально посмотрел на меня, а затем замолчал. Стрелка вышла из красной зоны и опустилась до зеленой. Как только замигал зеленый, Оскар посмотрел на меня с беспокойством.
— Джет, тебе нужно, чтобы кто-то присматривал за тобой.
— Я сама за собой присматриваю, — возразила я.
Он покачал головой и вздохнул.
— Mi cielo (с исп. — душа моя), ты разбиваешь мне сердце.
Именно тогда я поняла, что опасность миновала. Оскар быстро распалялся и так же быстро остывал.
Я улыбнулась ему.
— Иди, возьми пончик.
— У меня нет времени на пончики. Я уже опаздываю на работу. — Он наклонился и поцеловал меня в щеку, послал Эдди свирепый взгляд, а затем ушел.
Не успела я отреагировать, как в нашем маленьком кругу возник Текс.
— Спасибо Господу, что послал тебя нам, чокнутая, — прогудел Текс, протягивая мне капучино. — Здесь все становилось безумно скучно.
Затем он вернулся за прилавок.
Все уставились на меня: Эдди, Ли и Инди.
— Оскар немного чересчур заботлив, — объяснила я, чтобы разрядить обстановку.
— И не говори, — вставил папа.
Внимание Ли и Инди переключилось на папу, но Эдди продолжал смотреть на меня. В его глазах вновь что-то происходило, а его рука переместилась с моего пояса к шее, чтобы обнять и прижать к себе. Мы стояли почти грудь в грудь, и мне пришлось опустить руку на его пресс, немного оттолкнув его. Он усилил хватку, удерживая меня на месте.
Наклонив голову, Эдди сказал мне на ухо:
— Я только что добавил пару пунктов в свой список того, о чем нам нужно поговорить.
Не очень хорошо.
Он развернул меня, все еще прижимая к себе и обнимая за шею, и посмотрел на папу.
— Рэй, кажется, нам нужно поговорить.
Папа переводил взгляд с Эдди на меня, на его губах играла улыбка.
— Прошлой ночью, — продолжил Эдди, — Джет держал на острие ножа парень по имени Ловкач. Вы что-нибудь об этом знаете?
Улыбка исчезла с папиного лица. Инди ахнула. Папа перевел взгляд на Ли, снова на Эдди, а затем на меня.
— Ты в порядке? — спросил папа.
— Он не причинил мне вреда, — уверила я его.
— Черт, Джет, — воскликнул папа, затем опустил голову и сжал переносицу.
— Он сказал, что вы ему чем-то обязаны, — заявил Эдди.
Папа поднял глаза.
— Я поговорю с ним, — сказал он Эдди. Затем повернулся ко мне. — Я поговорю с ним, — повторил он.
— Сделайте это, — сказал Эдди. — И еще, Рэй. Участие Джет в этом началось и закончилось прошлой ночью ее разговором с Ловкачом. Вы меня понимаете?
Я вся напряглась и уставилась на Эдди.
Это было семейное дело, кем он себя возомнил?
Но папа ответил Эдди:
— Да. Конечно. Без проблем. Все кончено. Я позабочусь об этом. — Папа посмотрел на меня. — Я позабочусь об этом, Джет. Обещаю.
— Почему бы вам не сделать это сейчас? — предложил Ли.
Папа посмотрел на Ли, и в его глазах появился страх.
— Сейчас самое подходящее время.
Он встал, и я отстранилась от Эдди и подошла к нему.
— Ты в порядке?
— Все отлично. Безусловно. — Он обнял меня: — Я разберусь с этим, принцесса Джет. Ни о чем не беспокойся.
Он поцеловал меня в щеку, поднял руку, будто хотел коснуться места поцелуя, но потом опустил ее.
— Спасибо за пончик, — поблагодарил он, а затем, не сказав больше ни слова и даже не оглянувшись, ушел.
Как только дверь за ним закрылась, я резко повернулась к Эдди.
Не знаю, что на меня нашло. Может, недосып. Или то, что я видела папу таким опустошенным. Не важно, я позволила гневу выйти наружу.
— Это семейное дело! — огрызнулась я.
Эдди уставился на меня.
— Твоей семьи?
— Моей.
— Раз ты — мое дело, значит, это мое дело.
Я уставилась на него с открытым ртом.
Стряхнув с себя оцепенение, я крикнула:
— Держись от этого подальше!
— Джет, я честно предупредил тебя. Я уже в этом участвую, — ответил он так спокойно, как только мог.
Я прищурилась и уперла руки в бедра.
— Больше нет. Твоя роль сыграна.
Он покачнулся на каблуках и улыбнулся, показав ямочки на щеках.
— Никогда не видел тебя сердитой.
— Я не сержусь. Ты еще не видел меня сердитой.
Я лгала. В целом, я, как правило, была довольно мягким человеком. Сердилась не часто и выглядела примерно так же сердито, как сейчас.
— Тогда, учитывая, что сейчас ты чертовски сексуальна, я с нетерпением жду увидеть тебя сердитой.
Его слова сбили меня с толку, и чудо, что я не отшатнулась назад.
Затем меня охватила паника, и я потопала к книжным полкам, пока Эдди не заявил мне в спину:
— Как знакомо, кажется, пришло время прятаться.
Вероятно, смесь унижения и доселе неизвестного норова заставила меня развернуться и протопать прямо к нему. Ну, и тот факт, что глаза мне застлала красная пелена. Думаю, он действительно «еще не видел меня сердитую», но, опять же, я тоже не видела.
Я встала с ним лицом к лицу и проорала:
— Оставь меня и моего отца в покое, Эдди Чавес!
Эдди наклонился ко мне так близко, что я могла видеть только его, и тихо спросил:
— Неправильно, что сейчас я хочу поцеловать тебя?
Я, вроде как, низко зарычала, слишком злая, чтобы испугаться его слов.
— Dios mio, Cariña, ты очаровательна.
— Я с тобой больше не разговариваю, — заявила я ему.
— Ты заговоришь… три часа, ты, я и кувшин «маргариты», — ответил он.
Я отошла (ну или скорее отлетела) за стойку и начала стучать кофемашиной, полностью игнорируя его и всех остальных.
Пару минут спустя Текс сказал на удивление тихо:
— Все в порядке, дорогая, он ушел.
Я посмотрела на Текса и Инди, которая зашла за прилавок.
— Что мне теперь делать? — спросила я.
— Смириться? — предложил Текс.
— Хочешь поговорить? — спросила Инди.
Я покачала головой.
— Спасибо. Мне нужно собраться с мыслями. Может, позже, — сказала я ей.
— В любое время, Джет, ты ведь знаешь? — спросила Инди.
— Знаю, что?
— Что в любое время, когда тебе нужно будет поговорить или тебе что-нибудь понадобится, ты можешь позвонить мне. Ты это знаешь?
Я почувствовала, как от слез защипало глаза. Я кивнула и отвернулась, возвращаясь к работе, тем самым пропустив взгляд, которым обменялись Инди и Текс.
У меня не случилось нервного срыва, не сейчас. И если бы я поддалась всем своим чувствам, мой организм, вероятно, отключился бы на месяц.
Мне нужно сосредоточиться, расставить приоритеты.
Во-первых — остаться в сознании. Во-вторых — выяснить, что не так с моей машиной. В-третьих — узнать, все ли в порядке с папой. В последнюю очередь, а, может, и в первую, — найти способ вернуть деньги, которые я дала папе.
Или, может, проблема заключалась в том, что все это нужно было сделать в первую очередь.