Из огня, да в постель Эдди
Мне улыбнулась удача после звонка Смити, который сообщил, что его «друг» будет ждать меня на стоянке у моего многоквартирного дома в два часа, чтобы взглянуть на мою машину.
Так что у меня появилась настоящая причина уйти пораньше и избежать встречи с Эдди.
Я покинула «Фортнум» в час тридцать, потому что мне нужно было доехать на автобусе до дома, где я встретила друга Смити возле своей «Хонды». Он пару секунд повозился под капотом, затем выпрямился и вытер руки о свой засаленный синий комбинезон.
— Придется отбуксировать, — заявил он.
Ох, нет.
— Все плохо? — спросила я.
— Не могу сказать. Нужно пробраться внутрь.
Великолепно.
— Сегодня отбуксировать не смогу, эвакуатор приедет завтра.
— Спасибо огромное.
Пока я смотрела, как механик уезжает, я позвонила Джоджо, чтобы она меня забрала. Затем потащилась в квартиру, предвкушая, как просплю целых три часа перед сменой у Смити.
Когда я открыла дверь в квартиру, мама крикнула:
— О, хорошо! Ты сегодня рано.
Я вошла в гостиную, где была Трикси, и вокруг все выглядело так, словно в салоне красоты взорвалась бомба.
— Ура! У меня будет больше времени для работы, — воскликнула Трикси.
Я очень любила Трикси. Сколько себя помню, она красилась в рыжий. Носила его смело и дерзко. Ей очень шло. Она была миниатюрной, с веселыми карими глазами и самыми красивыми кистями рук, которые я когда-либо видела. Я считала, что у нее руки художника.
— Трикси, что ты здесь делаешь? — спросила я, обнимая ее. Трикси обычно приходила навестить маму в понедельник.
— Сюрприз! Тебя ждет маникюр, педикюр, уход за лицом и мелирование.
Я мысленно застонала.
— Трикси…
— Нет. На этот раз никаких возражений. Твоя мама говорит, что ты устала, поэтому сегодня твой день. Сегодня День красоты Джет.
Мне нужен был маникюр и мелирование, как дырка в голове. И то, и другое требовало посещения салона красоты, а салон требовал времени и денег, а у меня не было ни того, ни другого.
Трикси металась по комнате, готовясь, а мама улыбалась очаровательной кривой улыбкой. Они считали, что делают мне одолжение. Считали, это добрым делом.
Черт. Как я могла отказаться?
Трикси поставила в гостиной стул, я села на него, и она укрыла меня накидкой.
— Сегодня приходил Оскар, — сказала я маме.
— В самом деле? Как у Оскара дела? — ответила мама, изображая невинное удивление.
— Без понятия, так как большую часть его визита он кричал на Эдди по-испански, а остальное время он кричал на него по-английски, и в оставшееся время он кричал на меня.
— О, боже, — пробормотала Трикси.
— Все пошло не так, как планировалось, — пояснила мама Трикси.
Ох, мама.
Если бы я ее не любил, то прибила бы.
Глядя на маму, Трикси пожала плечами, начав размешивать широкой плоской кистью какую-то дрянь в маленькой миске.
— С Эдди все налажено, так что можете перестать вмешиваться, — сказал я им.
— Лучше я позвоню Хавьеру, — тихо сказала мама.
Понимаете, о чем я?
— Как все наладилось с Эдди? — спросила Трикси, глядя на меня широко раскрытыми любопытными глазами.
Я возвела взгляд к потолку и попросила избавить меня от мучений.
Сегодня у Бога явно были дела поважнее.
Я отвела любопытных дам от темы Эдди. А затем заснула во время педикюра, с кусочками фольги в волосах, и меня пришлось будить, чтобы смыть краску в кухонной раковине.
— Вуаля! — воскликнула Трикси, протягивая мне зеркало, когда закончила.
Я уставилась на себя в недоумении.
Ладно, должна признать, волосы выглядели хорошо. Нет, на самом деле, великолепно. Она обрезала пару дюймов, так что волосы спускались ниже плеч, сделала мне густую челку, которая была разделена на пробор и выглядела почти сексуально. Новый образ очень меня оживил. Мои глаза казались скорее зелеными, чем карими, а кожа словно светилась.
— Замечательно, — сказала я.
— Конечно! Это же ты! Ты прекрасна! Совершенно новая Джет, — объявила Трикси.
Хотела бы я быть совершенно новой Джет с совершенно новой жизнью, но я согласна и на новую прическу, потому что в ближайшей перспективе мне она точно не светит.
Трикси сделала мне макияж для «Смити», который тоже выглядел лучше, чем я когда-либо могла сделать, а я мастерски обращалась с косметикой. Я отпраздновала свой новый образ, надев свои самые сексуальные шлюшьи туфли с униформой «Смити». Они были из черной лакированной кожи, закрытые, с заостренным носком, с двойными широкими ремешками и двумя пряжками на лодыжке. Смити называл их туфлями Госпожи и был прав.
Мы с Джоджо опоздали всего на пять минут. Когда мы вошли в дверь, Смити был на своем обычном месте за стойкой бара. Он повернулся к нам, открыл рот, чтобы сострить, но при виде меня, его рот так и остался открытым.
Я положила сумочку и кардиган на стойку бара.
— Пожалуйста, скажи, что ты сделала это со своими волосами, потому что собираешься танцевать у шеста.
— Я не танцую у шеста, — отрезала я.
Он протянул мне мой фартук, и я, как обычно, сунула сотовый в карман. Я всегда так делала. Никогда не расставалась с мобильником, на случай, если маме понадобится позвонить.
— Значит, — продолжил Смити, — вот это все должно было сбить меня с толку, чтобы я забыл, что ты не позвонила мне и не рассказала, что прошлой ночью какой-то мудила приставил тебе нож к горлу.
Проклятье.
Ленни сдал меня.
— Это пустяк.
— Не похоже на гребаный пустяк. С этого момента тебя будут сопровождать в клуб и из него.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он поднял руку. Все знали, что когда Смити поднимал руку, ты должен заткнуться.
— Хорошо, — сдалась я.
— Я так понимаю, раз ты пришла с Джоджо, твоя машина все еще не на ходу, — сказал он.
— Нет.
Он убрал мою сумочку и кардиган за стойку бара.
— Тогда кто-то из вышибал будет отвозить тебя домой. Я сам этим займусь.
Я кивнула, потому что он не выносил этот вопрос на обсуждение.
— Хорошо, — постановил Смити. — Приступай к работе.
Так я и сделала, и сразу поняла, что ночка будет не из приятных. Моя зона обслуживания включала в себя три столика перед сценой. Через два часа за этими столиками расселись парни праздновать мальчишник. Кому в голову пришло устраивать мальчишник во вторник, я не знала. Парни быстро напивались, и по тому, как они себя вели (подмигивали мне, называли «малышкой», толкали друг друга локтями и усмехались каждый раз, когда я была рядом), я поняла, что с ними будут проблемы. На самом деле, для вторника ночь была многолюдной. Все столики были заняты, в зале стояло несколько мужчин, а бар был набит в два ряда.
Сразу после полуночи моя зона превратилась из пьяной и глупой в пьяную и буйную, а я работала официанткой бара. Стойка официантки отделялась от остальной части бара двумя большими латунными перилами, которые шли по всей передней части бара и огибали заднюю. Я ждала заказ, и решила, что, хотя это были мои самые сексуальные шлюшьи туфли, я ненавидела их всем сердцем, потому что ноги убивали меня. Я устала как собака и с нетерпением ждала своих трех часов сна, когда Таня, еще одна официантка, скользнула рядом со мной.
Таня хотела танцевать у шеста. Она выглядела великолепно: копна темных волос, силиконовая грудь пятого размера и длинные ноги. Однажды она пробовала выйти на сцену, но оказалась ужасной танцовщицей; не только с двумя левыми ногами, но и без всякого чувства ритма, и когда она попыталась танцевать сексуально, ну, это невозможно описать, это просто выглядело неприглядно. Так плохо, что на нее с трудом можно было смотреть. Смити снял ее со сцены и выдал униформу. Это разбило ей сердце. Теперь она брала уроки сальсы в надежде попробовать еще раз.
— Я влюблена, — сообщила она мне.
— Правда? Здорово, — ответила я.
Она рассмеялась.
— Дурочка. Не по-настоящему. Больше похоже на вожделение. У моего столика сидит парень, таких здесь не часто увидишь.
Я оглянулась через плечо на ее зону, но вокруг толпились люди, и я не могла разглядеть ни один из ее столиков.
— Где он?
Толпа чуть сдвинулась, и я замерла, увидев сидящего в одиночестве Эдди, он вытянул перед собой ноги и скрестил их в лодыжках. Его руки были скрещены на груди. Перед ним стояла бутылка пива, лицо было безразличным, а глаза устремлены на сцену. Он смотрел на сцену так, как, я бы предположила, мог бы смотреть ситком, словно ему все равно.
— Срань господня! — прошипела я, отворачиваясь.
— И не говори! — согласилась Таня. — Разве он не секси?
Нет.
Нет, нет, нет, нет.
Этого не могло быть.
— Джет, ты в порядке? — спросила Таня.
Что мне делать?
Уйти я не могла, мне нужны были чаевые и зарплата за отработанные часы, а Смити сошел бы с ума.
Остаться я тоже не могла, потому что Эдди увидит меня в униформе «Смити», а об этом даже думать было невыносимо.
— Я его знаю, — сказал я Тане.
— Знаешь? Кто он?
— Облей его пивом, переверни на него стол. Сделай что угодно, но заставь уйти, — взмолилась я.
— От него жди беды? — спросила она, глядя в сторону столика Эдди.
— Не смотри! — рявкнула я, хватая ее за щеки и заставляя посмотреть на меня.
— Он причинил тебе боль или что-то в этом роде? — спросила она искаженным голосом из-за стиснутых моей хваткой щек, и я отпустила ее.
— Нет, он просто… я… черт!
Мне пришлось это сделать, я была в костюме шлюхи, и Эдди сидел в клубе. Так быстро, как только могла, я рассказала ей историю своей жизни, опуская подробности, но, по сути, рассказывая о моей проблеме с уверенностью, о моей влюбленности и о том, что происходило в последние несколько месяцев.
— Что с тобой не так? — удивилась Таня, уставившись на меня так, словно я сошла с ума. — Иди к нему, подруга.
— Ты не понимаешь.
— Нет, не понимаю, и я не буду обливать его пивом, хотя мне бы хотелось увидеть его в мокрой футболке. Ты потрясно смотришься в этом наряде, и тебе не стоит стыдиться. У тебя новая убийственная прическа, и он, очевидно, здесь, чтобы увидеть тебя, потому что ясно, что его не интересует то, что происходит на сцене. Так что он должен тебя увидеть.
— Таня.
— Не-а. — Она покачала головой и указательным пальцем, схватила поднос и с важным видом удалилась.
Прекрасно.
Я забрала готовые напитки, и следующий час провела, прячась от Эдди, обходя его стороной, загораживаясь от него толпой. Я даже не смотрела в его сторону, хотя это требовало сверхчеловеческих усилий.
Я обслуживала мальчишник, выгружая им очередной поднос с выпивкой, когда повернулась и случайно взглянула на столик Эдди. Теперь за ним сидели четыре парня, которые пили пиво, смотрели на сцену и поправляли промежности.
Я вздохнула с облегчением. Эдди исчез.
Слава Богу.
Я уже собиралась направиться к бару, но остановилась.
Эдди, облокотившись на стойку, стоял у бара.
Времени среагировать у меня не было, потому что он начал оглядываться по сторонам, посмотрел мимо меня, затем его голова вернулась назад, и глаза остановились на мне. Даже в тусклом свете я увидела, как его брови сошлись у переносицы, и он выпрямился, отойдя от бара.
Тогда я поняла, почему он до сих пор меня не заметил; все дело было в новой прическе. Он, вероятно, видел меня, но не узнал.
— Зараза, — буркнула я.
В этот момент моя удача, которая никогда не относилась ко мне благосклонно, решила повредничать.
Я почувствовала, как чья-то рука опустилась мне под колено и скользнула вверх по бедру, почти к краю микро-юбки.
Я резко обернулась.
— Никаких рук, — рявкнула я Холостяку № 1, тому, кого отметила как типа, за которым нужно присматривать. Он пялился на меня похотливыми глазенками, и не понравился мне с первого взгляда.
— Эй, малышка, почему ты не наверху? — Он указал на сцену. — Ты бы задала там жару.
Я начала уходить, но меня схватили за фартук и потянули назад.
Я обернулась.
— Я сказала: никаких рук. — Я огляделась в поисках Ленни или кого-нибудь из других вышибал, но никого не увидела. Клуб был переполнен.
— Ты ушла без чаевых, — сказал Холостяк № 1.
Он показал полтинник.
Пятьдесят долларов были ох*енно отличными чаевыми и, определенно, стоили того, чтобы сказать слово на букву «х». Даже танцовщицам не часто перепадал полтинник.
Я подошла, чтобы взять банкноту, но он отдернул руку.
Сложил ее вдоль пополам.
— Хочу, чтобы ты взяла ее зубами.
Затем сунул банкноту в молнию брюк.
Козлина.
Мой взгляд переместился на него, и я ничего не могла с собой поделать, пятьдесят долларов или нет, но мои губы презрительно скривились.
— Я так не думаю.
Я повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за талию, рывком усадил себе на колени и крепко обнял. Другой рукой он сунул полтинник мне между грудей.
Это последнее, что он сделал самостоятельно.
Следующее, что я помню, как рука обхватила мое запястье, и Эдди рывком поднял меня с колен парня. Сила притяжения и инерция моего тела отбросили меня от него на несколько футов, и я врезалась в нескольких парней, которые стояли вокруг. И все же я видела, как Эдди сдернул за шиворот Холостяка № 1 с места.
Затем схватил его за воротник и ударил кулаком в лицо. Это было некрасиво, и я поморщилась. Послышался хруст костей.
Другие парни с мальчишника повскакивали со своих мест на защиту приятеля, и весь ад вырвался на свободу.
Несколько парней попытались наброситься на Эдди, но он не сводил глаз со своей цели, все еще держа Холостяка № 1 за ворот, снова нанося удар ему в лицо.
Это все, что я успела увидеть. Толпа толкала и теснила меня назад, пока я покачивалась на своих туфлях Госпожи. Ко мне прорвался Ленни и быстро вытащил из разрастающейся драки. Все началось с Эдди и мальчишника, но теперь пошло по нарастающей.
Я увидела, как одного парня из мальчишника швырнули на сцену. Он чуть не врезался в танцующую там Джоджо. Она взвизгнула, и все девочки разбежались, а затем исчезли за сценой.
Я хотела попытаться добраться до Эдди, но Таня схватила меня за руку, сунула мне в руки сумочку и потащила к входной двери. Другие официантки и некоторые танцовщицы стояли снаружи, пользуясь возможностью потасовки, чтобы перекурить, а некоторые клиенты, шатаясь, выбирались из столпотворения и уходили прочь.
— Святое дерьмо! Ты видела? — спросила Таня. — Я наблюдала за всем этим. Ты загораживала того мудака, так что твой горячий парень не мог видеть сцену с деньгами. Однако в ту минуту, когда этот придурок усадил тебя к себе на колени, твой парень отшвырнул троих мужиков со своего пути, чтобы добраться до тебя. Это было круто! — крикнула она, явно взволнованная.
Я почувствовала, как по мне пробежал трепет от мысли, что Эдди сделал это ради меня.
Подъехали три патрульные машины, копы вошли, клиенты вышли, а мы стояли и ждали, когда все утихнет, чтобы закрыть заведение.
Эдди вышел с мужчиной в форме, оглядел толпу и уставился на меня. Он что-то сказал полицейскому и направился ко мне. На его белой футболке была кровь, но, слава Богу, не похоже, что его. Глаза сверкали даже в тусклом свете вывески клуба и уличных фонарей. Когда он подошел ближе, я заметила, что костяшки его пальцев были в крови, и предположила, что частично она принадлежала ему.
Не задумываясь, я схватила его за руку и уставилась на нее, затем, все еще не отпуская, посмотрела на него.
— Нужно принести тебе льда, — сказала я.
Эдди не успел ответить, потому что к нам неуклюже подошел Смити.
— Сколько раз я должен повторять вам, сучки: никаких парней? — стал кричать он на меня. — Черт, девочка. Ты гребаная заноза в моей гребаной заднице. Ты знаешь, сколько урона нанес этот крутой ублюдок? — Он повернулся к Эдди. — Я понял, что с тобой будут проблемы, как только ты, мать твою, вошел.
— Он не мой парень, — сказала я Смити, и Смити повернулся ко мне.
— Чушь собачья. Джет, ты моя должница. Мне нужно заменить расхераченную мебель. Завтра вечером выступаешь у шеста.
— Один из клиентов лапал ее. Где были твои вышибалы? — спросил Эдди странно тихим голосом, отчего стало необъяснимо страшно.
— Парни были заняты, народу было полно, — ответил Смити. — Джет может сама о себе позаботиться.
Эдди двинулся так, что это выглядело откровенно угрожающе, хотя я все еще держала его за руку. Смити заставил себя подняться.
— Он удерживал ее у себя на коленях, запустив руку ей под кофточку, — сказал Эдди.
Взгляд Смити стал жестким.
Никто не приставал к его девочкам. Правило «смотри, но не трогай» очень строго соблюдалось у Смити.
Он повернулся ко мне.
— Серьезно?
Я кивнула.
— Твою мать, Джет. Если бы ты была у шеста, мы бы, бл*ть, могли это контролировать. Ты не годишься для работы официантки. Ты должна танцевать у шеста, если не для своего, то для моего гребаного спокойствия.
— Другие девочки пусть танцуют.
— Они не такие, как ты. Твой образ девочки-соседки снесет мужикам крышу. Черт!
— Я не буду танцевать, Смити.
— Завтра же выходишь на сцену, — отрезал Смити.
Эдди понял, о чем мы говорим, и весь напрягся. Этого нельзя было увидеть, только почувствовать, и открытая угроза в адрес Смити стала явно враждебной.
— Она не выйдет на сцену.
Смити перевел взгляд с Эдди на меня, потом снова на Эдди.
Он вздохнул и покачал головой.
— Ты заноза в моей гребаной заднице, — сказал мне Смити.
— Я уволена? — спросила я, опасение, что я, в конце концов, переступила черту, разрывало меня изнутри.
— Ни хрена ты не уволена. Мы ссоримся два раза в год. Это должно было случиться, — сказал Смити, подходя ко мне сзади и, дернув завязки фартука, стянул его с меня. Затем вернулся и указал в меня пальцем. — Но держи своего гребаного парня подальше отсюда.
— Он не мой парень! — крикнула я в спину удаляющегося Смити.
Прозвучало довольно глупо, потому что я до сих пор держала Эдди за руку, и, возможно, это выглядело именно так.
Эдди повернул ладонь, его пальцы обхватили мои, и потянул меня вперед.
— Где твоя машина? — спросил он.
— Меня подвезла Джоджо.
Он немедленно сменил направление.
— Куда мы идем? — Я потянула его за руку, чтобы либо выдернуть свою из его хватки, либо чтобы заставить его остановиться, либо и то и другое.
Ничего не получилось, и Эдди продолжил идти.
— Мне нужно заехать в участок, а потом я отвезу тебя домой.
О, нет, я не могла позволить ему отвезти меня домой.
— Эдди, я могу доехать с…
Он рывком остановил меня и одарил таким взглядом, что я закрыла рот. Затем снова зашагал, таща меня за собой.
Мы подошли к блестящему красному «Додж Рэму». У него на крыше даже были установлены крутые габаритные огни. Эдди открыл для меня пассажирскую дверцу, и я попыталась грациозно забраться на высокое сиденье пикапа, учитывая короткую юбку и шлюшьи туфли. Мне это удалось, но с трудом.
— Почему бы тебе сначала не отвезти меня домой? — спросила я, когда он сел в машину.
— Потому что я упустил возможность поговорить с тобой сегодня днем. Так что, несмотря на то, что уже почти два гребаных часа ночи, ты впервые в моем полном распоряжении и ответишь на несколько вопросов.
Я пристегнула ремень безопасности (безопасность — прежде всего), а затем скрестила руки на груди. У меня не было времени на разговоры с Эдди (не говоря уже о том, что я не хотела с ним разговаривать). Мне нужно поспать. У меня не будет целого выходного до воскресенья, то есть…
Я слишком устала, чтобы считать, но до сна оставалось еще слишком много дней.
Я попыталась отговорить его от разговора.
— Не понимаю, почему ты так мной интересуешься. Я обычная тихоня. Понимаю, ты не хочешь, чтобы я навлекла беды на магазин Инди, но…
Он завел пикап, пока я говорила. Услышав мой комментарий, он повернулся ко мне, положив руку на руль.
— К Инди это не имеет никакого отношения. И мне очень не хочется тебя расстраивать, но ты совсем не обычная.
Моя голова слегка дернулась, и я уставилась на него.
— Нет, обычная! Я самая нормальная, рядовая, среднестатистическая девушка.
Он отрицательно покачал головой.
— Нормальная, рядовая, среднестатистическая девушка не работает в стрип-клубе. Не выслушивает причудливых серенад от своего отца в книжном магазине. Не превращается в новую девушку всякий раз, когда что-то делает со своей прической или макияжем. И не охраняет каждую кроху личной информации о своей жизни, будто государственную тайну.
— Я не охраняю каждую кроху личной информации! — огрызнулась я.
— Тогда расскажи мне что-нибудь личное, — парировал он.
Я пыталась найти в себе что-нибудь интересное. Но была слишком уставшей и взволнованной, и, в любом случае, во мне не было ничего интересного. Поэтому выпалила первое, что пришло в голову:
— Мой любимый цвет — зеленый.
Он отвернулся от меня, включил передачу и сказал:
— Не считается.
— Почему это?
Он выехал на бульвар Колорадо.
— Любимый цвет — не часть личной информации.
— Неправда.
— Ладно, тогда любимый цвет — это скучная часть личной информации, которая ничего мне о тебе не говорит.
Я сдалась и отвернулась к окну. Это казалось хорошим способом избежать разговора.
Мы молчали всю дорогу до полицейского участка.
Когда Эдди припарковался, я спрыгнула с грузовика, желая, чтобы мои шлюшьи туфли отправились в ад. Он подошел, снова взял меня за руку, и мы вошли в участок.
Я никогда в жизни не попадала в полицейский участок. Там было чище, чем я ожидала, и совсем не походило на полицейский участок из сериала «Полиция Нью-Йорка». Эдди провел меня по коридорам и затащил в комнату с запирающимися шкафчиками. Открыл один, очевидно, свой, вытащил фланелевую рубашку и протянул ее мне.
— Надень.
Очень мило с его стороны. Не только потому, что я замерзла, но и потому, что я не носила форму «Смити» нигде, кроме как в «Смити», и его рубашка прикрыла бы меня.
Натянув рубашку, я ощутила аромат Эдди. Тогда я пришла к выводу, что рубашка — не очень хорошая идея. Аромат, исходящий от Эдди, достаточно тревожил. Но носить на себе аромат Эдди было слишком хорошо.
Возможности возразить мне не представилось. Он снова взял меня за руку и повел в другую комнату, большую, почти темную и заставленную столами. Там работал один парень: печатал на компьютере. Он поднял глаза, когда мы вошли, и его взгляд остановился на окровавленной футболке и костяшках пальцев Эдди.
— Тяжелая ночь? — спросил он.
— Да, — ответил Эдди, не приглашая к дальнейшему разговору.
Взгляд парня переместился на меня.
— Похоже, ты победил.
Эдди не ответил, подвел меня к дивану и повернулся ко мне.
— Жди здесь. Вернусь через пять минут. — Затем он исчез.
Я сидела на диване, а парень наблюдал за мной.
— Небольшая драка в баре, — объяснила я.
— Да, я слышал.
— Она началась по уважительной причине. — Не знаю, почему, но я решила защитить Эдди.
— Эдди начал? — спросил он.
— Да.
— Причина — ты?
Я прикусила губу, а затем ответила:
— Да.
— Достаточно веская причина.
Он вернулся к работе, и я воспользовалась возможностью выудить пятьдесят баксов из своего декольте. Нелегкое завоевание. Наверное, мне следовало бы отдать их Эдди за те неприятности, которые я ему причинила, но они были мне слишком нужны. Я убрала их в бумажник и стала ждать.
Я все ждала, ждала и ждала.
Потом посмотрела на диван и предположила, что он выглядит очень удобным. Поэтому в исследовательских целях решила проверить, насколько. Итак, я растянулась на нем и через несколько минут заснула мертвым сном.
Я проснулась от запаха Эдди.
На секунду мне показалось, что я все еще сплю, но я почувствовала солнечный свет на сомкнутых веках, поэтому открыла их. При виде незнакомой обстановки, я резко села в постели.
Я лежала на двуспальной кровати с клетчатыми простынями и темно-синим одеялом. В комнате был комод с кучей вещей сверху, деревянные полы без ковров, стены цвета мокко без картин, одна тумбочка с будильником, телефоном и какой-то мелочью. На полу я увидела свою ярко-красную микро-юбку, сумочку и шлюшьи туфли, а рядом — джинсы, ковбойские сапоги и окровавленную белую футболку.
— Дерьмо!
Я вскочила с кровати и оглядела себя. На мне были черные хлопчатобумажные трусики-бикини, топ «У Смити» и фланелевая рубашка Эдди.
Я посмотрела на будильник. 11:45.
— Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! — воскликнула я и побежала к микро-юбке.
Я не только сильно опаздывала в «Фортнум», но и не позвонила маме. Она ужасно волнуется. Свой мобильный я оставила в фартуке (вместе с чаевыми), а Смити забрал его.
Мне нужно немедленно найти телефон, чтобы сообщить ей, что со мной все в порядке. Потом позвонить Инди. Потом придется вызвать такси. И убираться отсюда к чертовой матери.
Я натянула микро-юбку, стараясь не думать о том, как добралась из полицейского участка до дома Эдди, до кровати Эдди и частично разделась. Оглянувшись на кровать, я увидела, что вмятина была только на одной подушке. А также, что на другой подушке лежала записка. Я подбежала к ней во все еще расстегнутой юбке и схватила ее.
«Ушел на работу. Когда встанешь, позвони мне». И номер его телефона.
— Черт!
С заведенными за спину руками, застегивая на бегу юбку, я добралась из спальни до коридора и врезалась головой в Эдди.
Я отлетела на шаг назад, но могла оказаться и дальше, если бы Эдди меня не поймал.
— Ты проснулась, — заявил он очевидное.
Я посмотрела на него снизу вверх.
— Мне нужно воспользоваться твоим телефоном.
Ни приветствия, ничего. Я была близка к истерике, и Эдди, должно быть, почувствовал это, потому что ничего не сказал, вышел из коридора и скрылся в гостиной. Я последовала за ним, заканчивая застегивать молнию на юбке. Он взял беспроводной телефон и протянул мне.
Я тут же схватила его и, склонившись над кнопками, отошла в сторону и набрала домашний номер.
Мама ответила после первого гудка.
— Мам?
— Джет! Боже, я ужасно волновалась.
— Ты в порядке? — перебила я.
— Нет, не в порядке, я ужасно волнуюсь. Где ты? Ты в безопасности?
— Да, я в безопасности. Прости. Я оставила телефон в фартуке, а в клубе кое-что произошло, и я заснула в полицейском участке.
Что я несла? Ей не нужно этого знать, из-за меня у нее случится еще один удар.
— Что? В полицейском участке? — повысила голос мама.
— Ерунда, не обращай внимания. Я скоро буду дома.
Но я услышала, как кто-то перехватывает трубку, а потом раздался голос Трикси.
— Джет! Где ты? Твоя мама ужасно волновалась. Что там с полицейским участком?
Я закрыла глаза, переполненная облегчением от того, что мама не одна. Я опустилась на диван, наклонилась вперед, облокотилась на колени и обхватила голову руками.
— Трикси, я так рада, что ты там. С мамой все в порядке?
— Нет, она не в порядке, мы обе не в порядке. Ты не пришла домой ночевать.
— Знаю. Прости. С ней все хорошо? Она смогла добраться до ванной, позаботиться о себе?
— Да. Она проснулась, пошла в твою комнату и увидела, что ты не ночевала дома, поэтому позвонила мне. Я пришла и позаботилась о ней.
— Она позавтракала?
— Да.
— Ты смогла ее одеть?
— Да! Где ты? Ты не отвечала на мобильный. Мы позвонили в книжный магазин; они не знали, где ты. В клубе никто не отвечал. Мы до смерти перепугались.
Затем до меня дошло, где я нахожусь, я вскинула голову и посмотрела на Эдди. Он стоял, прислонившись плечами к стене, скрестив руки на груди, и наблюдал за мной.
Дерьмо.
Я снова посмотрела на свои колени.
— Я у Эдди.
Тишина.
— Трикси?
Я услышала, как она сказала, не в трубку:
— Она у Эдди.
Телефон снова перехватили, и мама спросила:
— Ты у Эдди? — голос звучал одновременно обнадеживающе и излишне любопытно. Ни то, ни другое не сулило ничего хорошего.
— Это долгая история. Расскажу позже. Слушай, мам, я вернусь домой, как только смогу.
— Нет-нет, не спеши. Мы в порядке. Скоро придет Ада, а Трикси удалось перенести своих клиентов. Не торопись.
Я закрыла глаза и помолилась о божественном вмешательстве.
Подождала немного, но ничего не произошло.
Полагаю, Бог был занят войнами, голодом и тому подобными глобальными проблемами.
— Мам, я буду дома, как только смогу. Хорошо?
— Тебя отвезет Эдди?
— Не знаю.
— Ты нас познакомишь?
— Не знаю. Ладно, мам, мне нужно идти.
— Хорошо, куколка, — сказала она, ее голос полностью изменился с раздраженной матери на грани до приторно сладкого. — До скорого.
Я отключилась и посмотрела на Эдди.
— Нужно позвонить Инди.
— Я звонил ей перед возвращением домой. Она не волнуется. Ее персонал приходит и уходит, когда им заблагорассудится.
Но не я, потому что работала по утрам. Я была нужна ей в часы пик, и именно тогда я на нее работала. Я никогда не опаздывала к Инди.
Я встала с дивана, поставила телефон на базу и прошла через комнату, мимо Эдди, в спальню. Подняла с пола шлюшьи туфли и села на край кровати.
— Твоя мама в порядке?
Я посмотрела в сторону Эдди, прислонившегося к дверному проему.
Нагнувшись, я начала надевать туфли.
— Да. С ней Трикси, и скоро придет Ада.
Следующее, что я помню, как Эдди присел передо мной на корточки и забрал мои туфли.
Я резко вскинула голову вверх.
— Эй!
— Я хочу, чтобы ты вернулась в постель, — заявил он.
— Что? — взвизгнула я, наполовину взбешенная, наполовину рассерженная, спрыгнула с кровати, из-за чего оказалась менее чем в футе от него.
— Ложись обратно в постель, — повторил он.
— Я не могу вернуться в постель. Мне нужно на работу.
Я начала обходить его, но Эдди повернулся и бросил туфли на их прежнее место. После этого, он повернулся обратно и вытянул руку, блокируя меня.
— Я донес тебя из участка до грузовика, из грузовика до кровати, снял с тебя юбку и туфли, и ты все это время спала как убитая. Работа может подождать. Тебе нужно отдохнуть.
Я не могла думать об Эдди, который нес меня на руках, или раздевал, или о тех ощущениях, что возникли в животе от всего этого, поэтому я не стала об этом думать и сосредоточилась на текущей драме.
— Работа не может ждать. Мне нужны деньги.
— Сколько ты ему дала?
Я уставилась на Эдди.
— Кому?
— Своему отцу. Сколько ты ему дала?
Мое давление взлетело до небес.
— Это не твое дело, — огрызнулась я.
Он сделал небольшой шаг вперед, заставив меня отступить. Мои ноги ударились о кровать, мне некуда было отступать, а Эдди стоял в нескольких дюймах от меня.
— Отойди, — сказала я.
— Я спросил, сколько ты ему дала, — повторил Эдди.
— Отойди!
— Сколько?
— Пятьсот долларов, доволен?
Я сдалась. Должна была, он теснил меня, а мне некуда было деться, и я очень нуждалась в пространстве для маневров.
— Я дам тебе пятьсот долларов, чтобы ты вернулся в постель.
У меня отвисла челюсть, и я не смогла вымолвить ни слова. Да и что тут скажешь.
— Я абсолютно серьезен. Ложись в постель, и я дам тебе пятьсот долларов. Я вернусь на работу. А ты отдохни, ешь все, что захочешь в моем холодильнике, смотри телевизор, мне плевать. Но сегодня ты не пойдешь на работу. Сегодня ты ничего не будешь делать.
Я не могла поверить своим ушам, главным образом потому, что он говорил немыслимые вещи.
— Я не возьму твои деньги и не собираюсь отдыхать, у меня дела.
— Какие дела?
— Дела! Понятно? А теперь отойди.
Я положила руки ему на грудь и толкнула.
Он не пошевелился.
Замечательно.
Я уперла руки в бедра и уставилась на него.
— Мне нужно домой.
Он не двигался, не говорил, ничего не делал, просто смотрел на меня неподвижным взглядом.
Я закрыла глаза и мысленно сделала вдох.
— Ты знаешь, чем я зарабатываю на жизнь? — спросил Эдди.
Я снова открыла глаза и в недоумении моргнула.
— Да. Ты полицейский, — ответила я.
— Я детектив.
— Ладно, — сказала я, так как не знала, что еще сказать.
— Джет, моя работа состоит в том, чтобы сложить два и два и получить четыре.
— И что? — спросил я, не понимая, к чему он клонит, и, думая, что это странный поворот в разговоре.
Его глаза потеплели, он поднял руку и заправил прядь волос мне за ухо, а затем его ладонь обвилась вокруг моей шеи сбоку.
— Я только что получил четыре, — тихо сказал он.
Я не могла увлечься Эдди, его теплыми темными глазами, тихим голосом или тем фактом, что он только что разгадал меня. Я подумаю об этом позже. В моей жизни наступил хаос, и мне нужно было сосредоточиться, а рядом с Эдди я не могла этого сделать. Это было невозможно.
— Эдди, мне нужно домой, — сказала я голосом, который сообщал, что я не шучу.
Он посмотрел на меня мгновение. Затем его большой палец оторвался от моей шеи, погладил меня по щеке и Эдди сказал:
— Я отвезу тебя домой.
Он пересек комнату, поднял мои туфли и принес их мне. Я снова села на кровать и молча их надела. Я подхватила с пола сумочку. Эдди вывел меня через заднюю дверь, помог сесть в свой грузовик и отвез домой.