Покой за деньги не купишь
(даже если бы они у меня были)
Когда Эдди заехал на стоянку моего многоквартирного дома, я увидела, как эвакуатор цепляет мою машину. Эдди тоже это увидел.
Я спрыгнула с грузовика, поморщившись, когда все еще гудящие ноги запротестовали, и посмотрела в сторону эвакуатора. Эдди обошел грузовик с моей стороны, не сводя глаз с эвакуатора.
Друг Смити, кажется, все в том же промасленном синем комбинезоне, что и вчера, занимался буксировкой. Увидев меня, он слегка махнул рукой. Я помахала в ответ.
— Ты его знаешь? — спросил Эдди.
— Это моя машина. У меня с ней небольшие проблемы.
Эдди перевел взгляд на меня.
— Небольшие проблемы с машиной можно решить, «прикурив» ее. Буксировка — это уже серьезные проблемы, — сказал он.
Я пожала плечами. Я не собиралась спорить об этом. Вероятно, я бы проиграла, в основном, потому, что он был прав, и я старалась не думать о том, что будут означать «серьезные проблемы».
Я направилась к зданию, остановилась у входной двери и повернулась.
— Спасибо, что подбросил до дома, — сказала я Эдди, давая понять, что дальше входной двери ему не пройти.
Он посмотрел на двери, потом на меня, затем уголки его губ слегка приподнялись, и он покачал головой.
— «Просто Джет» — моя задница, — пробормотал он.
— Что?
— Ничего.
Я услышала его. Но тоже не собиралась спорить по этому поводу. Меня не каждый день держали на острие ножа, и я не участвовала в драках в баре, но я не собиралась на это указывать. Не многие девушки стали бы изо всех сил отстаивать то, какими скучными они были на самом деле, особенно перед такими парнями, как Эдди. В любом случае, пойдя по этому пути, битву мне не выиграть.
Он достал из заднего кармана бумажник и протянул мне визитку, засунув бумажник обратно.
— Тебя нужно подвезти, звони мне, — сказал он.
Я не взяла визитку.
— Со мной все будет в порядке.
— Джет.
— Я серьезно. Со мной все будет в порядке.
Внезапно он сделал три шага вперед, загоняя меня в угол козырька над входной дверью. Я ударилась спиной о стену и остановилась, а Эдди подошел ближе.
Я посмотрела на него, чтобы возразить, но, увидев, как свирепо блестят его глаза, промолчала.
— Тебе предлагают что-то хорошее, ты принимаешь это.
— Со мной все будет в порядке, — повторила я, сама немного разозлившись.
— Кажется, совершенно ясно, что с тобой не все в порядке. Ты работаешь на двух работах; одна из них небезопасна. У тебя нет времени на сон. У тебя нет машины. Ты заботишься о своей маме, которая не здорова. Твой отец врывается в город, обчищает твой банковский счет и делает тебя мишенью бандита. Это не «в порядке».
— Все наладится.
— Когда?
— Не знаю, но я должна в это верить, потому что если не буду…
Проклятье!
Глаза наполнились слезами; я прикусила губу и отвернулась. Сейчас было не время терять хладнокровие. Только не перед Эдди.
— Мне нужно домой, — сказала я и оторвалась от стены. Я должна уйти от него.
Но мне не удалось, потому что Эдди обхватил меня и притянул к себе.
Я удивленно посмотрела на него и увидела, как его взгляд потемнел.
Я напряглась, когда наши тела соприкоснулись от груди до бедер. Меня пронзил электрический разряд, я попыталась отстраниться, но Эдди одной рукой скользнул вверх по моей спине, удерживая в нужном положении, одновременно опуская голову и целуя.
Это был худший поцелуй в мировой истории. Я не могла поверить, что он целует меня. Сексуальный красавец Эдди Чавес целует меня, скучную простушку Генриетту Луизу Макалистер. Я испугалась и вся напряглась, и это было не очень хорошее сочетание.
Он поднял голову и посмотрел на меня сверху вниз.
Я почувствовала, как вспыхнуло лицо.
Такой плохой поцелуй был унизительным, и я знала, что это все моя вина. Я была бы счастлива побежать навстречу разъяренному слону. Танцевать в стрингах у Смити. Да, что угодно, только не быть сейчас здесь.
Эдди ничего не сказал, просто наблюдал за мной, а я начала извиваться, чтобы вырваться, но он держал крепко.
— Давай попробуем еще раз, — пробормотал он.
— Нет, я не… — начала я, а затем его губы накрыли мои.
Так как я говорила, когда его губы соприкоснулись с моими, мой рот был открыт, и его язык сразу же скользнул внутрь.
Боже милостивый.
В тот момент, когда наши языки соприкоснулись, желудок скрутило, кости превратились в воду, и я растворилась в нем. Мои руки обвились вокруг его шеи, пальцы скользнули в его волосы, я наклонила голову вбок, и пропала.
Его руки скользнули мне под рубашку, я почувствовала, как они движутся по спине, и задрожала. Я теснее прижалась к нему, запустила одну руку в его волосы, а другую опустила вниз, вытянула его футболку из джинсов, а затем проникла под нее, ведя ладонью по его спине. Теплая кожа казалась аппетитной. На самом деле, поцелуй был абсолютной вкуснятиной, и я хотела, чтобы он длился вечно.
— Боже, Джет, сними комнату.
Я подпрыгнула и отстранилась; объятия Эдди ослабли (хотя не сильно, он не отпустил меня). Мы с Эдди обернулись и увидели АрДжи, одного из моих соседей, выезжающего из парадной двери на инвалидной коляске.
Лицо словно опалило огнем.
Тело тоже.
— Привет, АрДжи, — поздоровалась я, все еще пытаясь прийти в себя после поцелуя. Это было тяжело, учитывая, что Эдди не отпускал меня.
— Чего это за чувак? — спросил АрДжи, глядя на Эдди.
Эдди, все еще обнимая меня, оглянулся через плечо.
— Этого чувака зовут Эдди. Эдди — АрДжи, АрДжи — Эдди, — представила я, чувствуя себя полной идиоткой. Я вытащила руку из-под футболки Эдди, но теперь сжимала ткань сбоку, опасаясь, что ноги подогнутся, если я не буду держаться изо всех сил.
Эдди кивнул АрДжи, давая понять, что АрДжи нас прервал.
При любых других обстоятельствах я могла бы счесть это забавным. Мы с Эдди обнимались у входа в многоквартирный дом средь бела дня, и Эдди уставился на АрДжи, будто тот нарушил наше право на частную жизнь.
Однако в тот момент мне это не показалось смешным.
В отличие от АрДжи, чье лицо расплылось в широкой улыбке.
— Боже, Джет, ты всегда умела развлечь.
Великолепно.
Мне никогда не убедить Эдди, что я нормальная, рядовая, среднестатистическая девушка.
АрДжи положил руки в перчатках на колеса и покатился вперед.
— Пока, чуваки, — сказал он, поняв намек, и исчез.
Я снова посмотрела на Эдди, и он покачал головой.
— Я не целовался возле подъезда с… черт, я никогда не целовался возле подъезда.
Я улыбнулась, потому что он был забавным, и в ту минуту, когда я это сделала, выражение его глаз изменилось, и это заставило мои внутренности растаять.
— Иисусе, Джет, тебе следует делать это почаще, — сказал Эдди.
— Что?
— Улыбаться.
Это стерло улыбку с моего лица.
Ослабшие объятия Эдди стали крепче.
— Не-а, отступать некуда. Я завоевал позиции и не собираюсь терять их через две минуты.
— Мне нужно подняться наверх.
— Я позволю тебе подняться наверх, когда ты согласишься поужинать со мной сегодня вечером, — возразил Эдди.
Ой!
У меня не было возможности обдумать поцелуй Эдди, и я, определенно, не была готова к свиданию.
К счастью, у меня нашлось оправдание.
— Я не могу, сегодня у меня смена у Смити.
Эдди это не остановило.
— Завтра.
Черт, завтра у меня был выходной в «Смити».
Прежде чем я успела придумать благовидное оправдание, Эдди ухмыльнулся. Он знал, что я у него в руках.
— В шесть часов. Заеду за тобой сюда.
Он не дал мне возможности что-либо сказать, наклонился и коснулся губами моих губ. Я чувствовала его тело, прижатое ко мне, его руки, обнимавшие меня, его запах, и он только что прикоснулся губами к моим губам. Поэтому я потеряла способность мыслить.
Оторвавшись от моих губ, он спросил:
— Как ты доберешься сегодня до работы?
Я моргнула, избавляясь от Дурмана Эдди.
— Смити узнал об истории с ножом. Сказал, что обеспечит мне сопровождение, и, пока моя машина не на ходу, договорится с одним из вышибал, чтобы он возил меня на работу.
Эдди провел пальцами по моим волосам у виска, и, должна признать, это было приятно.
— Может, он не такой засранец, каким я его считал, — сказал Эдди.
— Он заботится о своих девочках, — возразила я.
— По крайней мере, один человек пытается присмотреть за тобой, хотя, если судить по-вчерашнему, у него не очень хорошо получается.
— Прошлая ночь была случайностью, — попыталась успокоить его я.
— Прошлая ночь — это каждый вечер в стрип-клубе. Если ходить в такой одежде рядом с пьяными парнями, может случиться всякое дерьмо.
Я уставилась на него.
— Хочешь меня разозлить? — спросила я.
Его взгляд потеплел, но стал серьезным.
— Chiquita, я приму все, что смогу получить от тебя.
Я не знала, как на это ответить, поэтому вообще ничего не сказала и просто продолжила смотреть на него.
Эдди отпустил меня и протянул мне визитку.
— Мне нужно возвращаться на работу. Если тебе или твоей маме что-нибудь понадобится, позвони мне.
Я взяла визитку. Хотя я, вроде как, хотела повторить то, что произошло, когда я ее не взяла, но мне нужно было возвращаться к маме. Потом нужно было узнать, как там папа. Затем сделать миллион других вещей.
— Спасибо, Эдди, — просто сказала я.
Он улыбнулся, сверкнув ямочками, провел костяшками пальцев по моей челюсти, а затем ушел, и я, не оглядываясь, умчалась наверх.
* * * * *
Когда я вошла в гостиную, мама сидела в своем кресле у окна, а Ада стояла рядом с ней.
— Это Эдди? — спросила мама, не отворачиваясь от окна.
Я подошла к окну и увидела, что Эдди стоит и разговаривает с Мистером Засаленный Комбинезон.
— Да.
— Мексиканец или чернокожий? — спросила Ада, тоже не отрывая глаз от окна.
— Мексиканец, — ответила я, наблюдая за Эдди. Он надел зеркальные солнцезащитные очки и упер руки в бока, пока говорил. Выглядело очень круто и очень горячо.
— Он симпатичный, — сказала мама.
Только мама назвала бы Эдди «симпатичный». Он был, каким угодно, но только не симпатичным.
Эдди начал уходить и посмотрел на окна дома. Я отпрыгнула от окна так быстро, как только могла, не желая, чтобы он застал меня за тем, как я его разглядываю. У меня было достаточно поводов для беспокойства из-за надвигающегося свидания, чтобы он еще и думал, что я какая-то влюбленная официантка, с тоской смотрящая на него из окна.
Мама и Ада все еще играли в любопытных соседок.
— Отойдите от окна, — велела я им.
— У него шикарный грузовик, — сказала Ада.
В этом она не ошиблась.
Ни одна из них не отошла от окна, и я могла поклясться, что видела, как Ада помахала Эдди.
Со стоном я направилась в ванную, потому что умирала от желания пописать. Взглянув на себя в зеркало, я тихонько вскрикнула. На лице все еще оставалась половина макияжа, и это была не лучшая половина. Одним словом: ужас. И Эдди целовал меня в таком виде.
Насколько это странно?
По крайней мере, моя сексуальная прическа сохранилась.
Умывшись, я прошла в свою спальню и надела джинсы и футболку. Свернула рубашку Эдди и засунула ее под подушку, на память. Я бы вернула ее, если бы он попросил, но если бы он этого не сделал, я бы украла ее, и плевать, что это говорит обо мне.
Затем я пошла на кухню перекусить и услышала, как сзади подъехала мама.
— Почему ты не пригласила Эдди подняться в квартиру? — спросила она.
— Ему нужно было на работу.
Мама проехала дальше на кухню.
— Мы видели, как вы подъехали. Вы оставались внизу очень долго. Достаточно, чтобы он смог подняться и познакомиться с твоей мамой.
Великолепно.
Она использовала высокомерный материнский тон, напоминая мне о моем невежливом поведении.
— Мы разговаривали, — объяснила я.
— Вы могли бы поговорить об этом наверху. Я бы приготовила ему чай со льдом, может, сэндвич. Я хорошо готовлю сэндвичи. Сейчас время обеда, все должны обедать, — заметила мама.
— Он занятой парень.
— Не настолько, чтобы у него не было времени поесть.
— Чем он занимается? — спросила Ада, подходя сзади к маме.
— Он полицейский, — сказала я ей.
Глаза Ады на морщинистом лице стали огромными.
— Правда? — выдохнула она, ее глаза забегали, вероятно, продумывая план, как бы ей пробраться в патрульную машину.
— Тебе стыдно, — выпалила мама.
Я перевела взгляд на маму и уставилась на нее.
— Что?
— Ты стыдишься меня. Вот почему не привела его сюда.
— Я не стыжусь тебя!
И я говорила правду, существовали гораздо более сложные причины, по которым я не пригласила Эдди, и они не имели ничего общего с тем, что я стыдилась своей мамы.
— Другой причины нет, — обвинила она.
— Я же объяснила, что ему нужно было идти на работу.
— Ты не хотела, чтобы он видел меня такой, — мама указала на кресло.
— Неправда.
— Я тебе не верю. Ты никогда никого не приводишь сюда. Я ничего не могу поделать с тем, какая я сейчас, но мне с каждым днем становится лучше.
— Дело не в этом, — возразила я.
— Тогда в чем?
— Мы целовались! — крикнула я.
Вот так.
Мама резко захлопнула рот, а ее взгляд стал сверкающим и мечтательным. Ада в явной радости сложила руки перед собой.
Нехороший знак.
— Дамы, спокойно, — предупредила я.
— Как я могу быть спокойной? Он симпатичный, у него хорошая работа и шикарный грузовик. Можно только порадоваться такому.
— И ему очень идут эти зеркальные солнцезащитные очки. Держу пари, большинство копов хотели бы выглядеть так в солнцезащитных очках, как твой Эдди, — вставила Ада.
Сначала я повернулась к Аде.
— Ада, милая, он не мой Эдди.
Затем я повернулась к маме:
— Причина, по которой ты не должна радоваться, в том, что он хороший парень, но и только, конец. Сначала, думаю, ему было любопытно, но теперь он…
Я не знала, что происходило теперь. Я должна была найти этому объяснение, его поцелую, его защите моей добродетели прошлой ночью, всему. Обычно я проворачивала это в своей голове, где было безопасно, а не вслух при маме.
Разум заметался в поисках объяснения.
Эдди был хорошим парнем, ради всего святого, он — полицейский. Я должна была его заинтересовать, особенно с тех пор, как начала проводить время с его друзьями. Теперь он узнал меня и, очевидно, хотел спасти. Хотя, я не возражала, если бы Эдди спас меня, но что произойдет после? Что произойдет, когда он поймет, что я неинтересная и неволнующая? Что случится, когда он узнает, что, на самом деле, я — Просто Джет?
Я не хотела этого знать.
— Он, что? — вырвала меня мама из моих мыслей.
— Ничего. Время покажет. Просто не радуйся, ладно?
Она кивнула, но вид у нее все еще был мечтательный.
Великолепно.
Я вспомнила о полтиннике в моем бумажнике.
— Ты несколько дней сидела здесь взаперти. Я свожу тебя на ланч в «Чипотл». Ада, ты поедешь? Я угощаю.
Ада улыбнулась.
— Я бы с удовольствием, я никогда никуда не выхожу.
— Хорошо, дамы, мы уезжаем.
Я обнаружила, что еда всегда была хорошим способом отвлечь людей от мыслей, в том числе, от красивых полицейских на шикарных грузовиках.
* * * * *
Я добралась до «Смити» вовремя, потому что Ленни забрал меня и отвез в клуб.
В ту минуту, когда Смити увидел меня, его глаза закатились к потолку, и он закричал:
— Это гребаное чудо!
Я улыбнулась ему, протягивая свою джинсовую куртку и сумочку, а он протянул мне фартук и конверт.
— Твой сотовый в кармане. В конверте чаевые за вчерашний вечер. Твой гребаный блохастый, поношенный свитер за стойкой бара.
— Спасибо, Смити.
Я открыла конверт и пересчитала купюры. Я вела подсчет чаевых, мысленно оплачивая счета и покупая продукты в ту же минуту, как получала деньги. Перебрав банкноты, я решила, что просчиталась, потому что, если мои расчеты верны, в конверте лежало на двести долларов больше, чем я ожидала, а это невозможно.
Я бы запомнила лишние двести долларов. Я бы запомнила лишние два доллара.
Вчера вечером клуб был полон, но посетители неохотно расставались с чаевыми.
Я пересчитала еще раз, и двести долларов никуда не делись.
— Смити, кажется, ты положил мне лишнее.
Голова Смити была повернута к сцене, не глядя на меня, он ответил:
— Нет. Это было в твоем фартуке после того, как я тебя рассчитал.
Я уставилась на него.
— Смити, здесь лишние двести долларов. Может, ты случайно дал мне…
Он повернул голову ко мне.
— Это было в твоем гребаном фартуке.
— Смити… — начала я снова.
Он поднял руку, и на его лице появилось странное выражение. Именно тогда я поняла, что он подсунул мне лишние деньги.
Я начала работать у Смити в те дни, когда маме все еще было плохо. Приходила после того, как навещала ее в больнице. Смити знал о маме и моей работе в «Фортнуме», а теперь узнал и о моей машине.
Мое сердце сжалось, глаза наполнились слезами, и я открыла рот, чтобы заговорить, но он наклонился ко мне.
— Не плачь, бл*ть, и не говори больше ни одного гребаного слова. Не хочу, чтобы это стало известно. Что касается тебя, то это твоя вчерашняя выручка. Ты, бл*ть, поняла меня?
Я кивнула.
— Хорошо, — сказал он, снова отворачиваясь от меня. — Приступай к работе.
Я надеялась на спокойную смену, и, похоже, все шло именно так. Работать после того, как проспишь всю ночь (и еще немного), — совершенно другое дело.
Перед тем как пойти на работу, и после обеда с мамой и Адой и уборки дома, я позвонила в папин отель на случай, если он все еще там, но мне сказали, что он выписался. Затем я позвонила Инди, и она согласилась с тем, чтобы я придерживалась своего графика (или нет, ей действительно было все равно, все приходили и уходили в «Фортнум», когда хотели, и каким-то образом это работало). Я спросила ее, заходил ли папа, но она сказала, что не видела его.
Ночь проходила без происшествий, и скоро клуб должен был закрыться. Я была полна энергии, чаевых за две ночи и щедростью Смити. Если бы я не находилась в зоне медленно нарастающего волнения, которое, вероятно, перерастет в истерику к моменту свидания с Эдди, я бы действительно расслабилась.
Я возвращалась с перерыва, выходила из туалета в задний коридор, когда меня схватили за руку и оттащили назад.
— Эй! — крикнула я, оборачиваясь, готовая закричать, когда увидела папу.
Нехорошо.
Я не хотела, чтобы отец знал, что я работаю в баре с сиськами, и я очень-очень не хотела, чтобы он видел меня в униформе «Смити».
— Папа, что ты здесь делаешь?
— Джет, я не хотел втягивать тебя в это, но у меня нет выбора. — Он посмотрел в конец коридора, явно в панике.
— Папа, что происходит?
Он потащил меня по коридору к пожарному выходу в задней части клуба.
— Мы должны уходить.
Я вырвала руку из его хватки и сказала:
— Я не могу уйти, я работаю. Расскажи, что происходит.
Для рассказа у него не было возможности, так как мы оба услышали, как кто-то в другом конце коридора позвал папу по имени.
Папа толкнул меня за спину, и мы оба посмотрели в конец коридора на Ловкача.
— Тебя трудно найти, — сказал Ловкач.
При этом я поняла, что папа не провел последние два дня в поисках Ловкача и не разобрался с проблемой, как обещал. Папа провел их, прячась от Ловкача.
— Нам есть о чем поговорить, тебе и мне, — сказал Ловкач.
— Хорошо. Конечно. Мы поговорим. Давай вернемся в клуб, — ответил папа.
Папа загородил меня своим телом, чтобы Ловкач не смог до меня добраться.
— Не в клубе, здесь. Разговор продлится около двух секунд после того, как ты отдашь мне тридцать тысяч, которые ты мне должен.
О… мой… Бог.
Тридцать тысяч долларов?
Я почувствовала, как желудок упал в пятки.
Папа вытянул руки ладонями вверх.
— У меня их с собой нет, Ловкач. Кто таскает с собой такие бабки? Я схожу за ним и…
— Да, — согласился Ловкач, глядя на меня поверх папы. — Ты иди за деньгами, а я пока возьму с собой твою хорошенькую малышку, и мы немного повеселимся.
Мое сердце присоединилось к желудку.
— Ловкач, послушай… — сказал папа.
Ловкач вытащил нож.
— Хватит с меня болтовни.
Потом все произошло так быстро, что у меня не было времени подумать.
Папа оттолкнул меня, крикнув:
— Беги!
Я бы побежала (может быть), но вместо этого пошатнулась на высоких каблуках своих шлюшьих туфель (на этот раз, это были черные босоножки в стиле сороковых годов с открытыми мысками и тонким ремешком на лодыжке) и со всего размаху шлепнулась на задницу.
Папа бросился вперед, и я увидел вспышку лезвия.
Я не думала. Вскочив на ноги и вереща во всю глотку, тоже ринулась вперед. Папа резко развернул Ловкача, борясь с ним за нож, и Ловкач оказался спиной ко мне. Я запрыгнула на него, обвила руками за шею, обхватила ногами за талию и сжала так сильно, как только могла.
Ловкач оторвался от папы, попятился назад и сильно впечатал меня в стену, моя голова откинулась назад и ударилась о стену.
— Не трогай мою девочку, — крикнул папа и снова бросился вперед.
— Уходи, папа. Убирайся отсюда! — орала я.
Внезапно появилась тьма народа. Я цеплялась в Ловкача мертвой хваткой, а он метался из стороны в сторону, пытаясь сбросить меня. Вокруг раздавались мужские и женские крики, я чувствовала на себе чьи-то руки, пытающиеся стащить меня с Ловкача.
Затем Ловкач развернулся и начал беспорядочно махать ножом, и все отскочили назад, включая, как я смутно заметила, Вэнса, горячего парня, который работал на Ли.
Затем вперед бросилась Таня и начала бить Ловкача подносом, используя его, когда нужно, в качестве щита. Вэнс схватил ее за талию, подхватил на руки, — ее ноги крутили в воздухе педали, она все еще размахивала подносом, — и потащил ее по коридору.
Ловкач развернулся, побежал к пожарному выходу, нагнулся так, что наш с ним вес и инерция ударили в дверь. Перекладина так сильно впечаталась мне в бедро, что я вскрикнула и отпустила Ловкача, неуверенно приземлившись на шлюшьи туфли, а Ловкач скрылся.
У меня не было времени ни на мысли, ни на действия. Сработавшая пожарная сигнализация громко завыла.
Затем меня схватил Смити и толкнул в объятия Ленни.
— Уведи ее в клуб и не отходи от нее ни на гребаный шаг, — приказал Смити и бросился вслед за Ловкачом.
Ленни тащил меня внутрь, когда мимо нас промчался Вэнс (без Тани) и выскочил через заднюю дверь.
Ни секунды не колеблясь, я потащилась с Ленни на хвосте по всему клубу в поисках папы. Я немного прихрамывала, потому что бедро и ягодицы чертовски болели.
Папы нигде не было видно.
Когда мы с Ленни вернулись в зал клуба из гримерки танцовщиц, свет был включен на полную мощность, пожарная сигнализация выключена, сцена пуста, кругом толпились люди, а среди них — полицейские.
Я оглядела толпу в надежде найти папу, но его там не было.
— Бл*ть! — крикнула я, потому что, определенно, пришло время для слова на букву «б».
Смити зашел с улицы, тяжело дыша, и накинулся на меня.
— Не хочешь рассказать, что, мать твою, происходит? — закричал он.
— Я не знаю! Мне нужно найти папу. Он был здесь, а Ловкач охотился за ним.
— Забудь об отце. Мы говорим о тебе. Это уже второй раз, когда за тобой гоняется какой-то е*анутый с ножом.
— Не за мной, — поправила я.
— Нет, для меня, бл*ть, это выглядело так, будто ты гонялась за ним, — парировал Смити.
— Он замахнулся ножом на папу! — заорала я.
— Кто-то достает нож, ты убираешься нах*й. Ты не прыгаешь ему на спину. Бл*ть! Безумная женщина! — крикнул Смити.
— Я не безумная! — крикнула я в ответ.
Подошел полицейский в штатском и прервал нас тихим покашливанием. Он представился как детектив Джимми Маркер и сказал мне, что ему нужно задать несколько вопросов.
Смити указал на меня:
— Ты заноза в моей гребаной заднице. — Затем потопал прочь.
Детектив успел задать мне два вопроса, прежде чем его взгляд переместился поверх меня, и он кивнул в том молчаливом приветствии, которое так хорошо удается мужчинам.
Затем я почувствовала, как чьи-то пальцы впились в пояс моей микро-юбки.
Я начала поворачиваться, когда услышала голос Эдди:
— Джимми, дай мне минутку.
О-оу.
Джимми понимающе посмотрел на Эдди, возможно, слегка забавляясь, хотя я не понимала, что, черт возьми, в этой ситуации забавного. Кивнул и побрел прочь.
Эдди оттащил меня на несколько шагов и встал передо мной. Один взгляд на его лицо и мое «о-оу» уже не соответствовало его выражению, оно, определенно, требовало фразы «срань господня».
Эдди был серьезно взбешен.
Да, покой за деньги не купишь.
Прежде чем я успела что-то сказать, Эдди повернулся к Ленни, который все еще не отходил от меня. Он невербально передал Ленни какое-то сообщение, потому что тот сказал:
— Я получил приказ не оставлять ее.
Эдди порылся в заднем кармане джинсов и показал свой значок.
Ленни кивнул, посмотрел на меня и отошел.
— Эдди… — сказала я, прежде чем он начал, но он поднял руку в стиле Смити, и я заткнулась.
В эти дни мне часто показывали «руку», и это начинало бесить.
Он немного подождал, пристегивая значок к поясу джинсов. Затем покачал головой.
— Знаешь, у меня даже нет слов, — начал он.
— Позволь мне объяснить.
— У тебя есть этому объяснение? Я должен его услышать.
На самом деле, у меня не было объяснений, поэтому я замолчала.
— Так я и думал, — сказал Эдди.
Ладно, с меня хватит. Я имею в виду, что бы он сделал на моем месте?
— Что мне было делать? Он выхватил нож и начал драться с папой. Мне пришлось запрыгнуть ему на спину и попытаться помочь! — заорала я.
Ладно, видимо, раньше действительно был момент «о-оу», а сейчас наступил момент «срань господня».
Лицо Эдди изменилось, и он посмотрел на меня так, будто я только что сказала ему, что на весенние каникулы хочу слетать на Плутон.
— Этой части я не слышал, — сказал Эдди пугающе тихо.
— Эдди… — начала я снова.
Он не дал мне закончить.
— Ты что, свихнулась?
Это было сказано не тихим голосом, а криком, и все, полицейские, вышибалы, танцовщицы и официантки, повернули головы в нашу сторону.
Я открыла рот, чтобы защититься (будто должна была, ведь это был мой папа), но не произнесла ни слова.
— Вот об этом я и говорю. — Будто все было недостаточно плохо с разъяренным, кричащим Эдди, на наш тет-а-тет заглянул Смити.
— Не похоже, что я напрашивалась на драку в коридоре с парнем с ножом, — заявила я им обоим, разозлившись сама, уперев руки в бедра и все такое.
— Видишь нож, убегаешь так быстро, как только можешь, — сказал Смити.
Теперь он повторялся.
— В таких туфлях не побегаешь, — заметила я.
— Все. С этого момента на смене ты ходишь в теннисных туфлях.
Я уставилась на него округлившимися глазами. Ни одна из девочек Смити не носила теннисных туфель. Официантки должны были быть на каблуках не менее трех дюймов (однажды я видела, как Смити их измерял), а стриптизерши носили платформы высотой до небес.
— Я не могу быть в теннисных туфлях! — огрызнулась я. — Ты хоть понимаешь, что будет с моими чаевыми?
Теперь и Эдди, и Смити уставились на меня так, словно я пожертвовала свой мозг науке до смерти.
Смити повернулся к Эдди.
— Отдаю ее в твои руки. Сам, нахрен, разбирайся с ней. — И зашагал прочь. Снова.
Эдди провел рукой по волосам.
— Эдди, — вернулся Джимми Маркер, — мне очень нужно задать ей несколько вопросов.
Эдди раздраженно махнул рукой в жесте «валяй», но не отходил от меня, пока детектив Маркер задавал вопросы. Я рассказала ему свою историю (чувствуя, как Эдди становится все более и более напряженным по мере моего рассказа; не спрашивайте меня, как я это чувствовала, поверьте, я просто знала). Детектив Маркер сделал пометки и спросил, знаю ли я, как связаться с моим отцом, о чем я понятия не имела.
Он взял мой номер, повернулся к Эдди и сказал:
— Она вся твоя.
Нехорошо.
Прежде чем Эдди успел что-то сделать или сказать, я быстро направилась к бару за курткой, кардиганом и сумочкой. Может, если бы я его проигнорировала, он бы ушел.
Я сняла фартук, достала мобильник и хлопнула фартуком по стойке бара, чтобы меня обналичили.
Смити стоял за стойкой бара и свирепо смотрел на меня.
— Я уволена? — спросила я.
Смити сдернул фартук со стойки и сказал:
— Заноза в моей гребаной заднице, вот ты кто. — Он запихал фартук под стойку бара и сунул мне мои вещи. — Я обналичу тебя. Подготовлю твои чаевые к пятнице.
Полагаю, меня не уволили.
Затем я заметила, что в конце бара стоял Ли и разговаривал с Вэнсом.
Дерьмо и проклятье.
Теперь моя ночь точно удалась.
Что здесь делал Ли?
— Привет, Ли, — поздоровалась я, стараясь казаться спокойной.
Он поднял голову, его глаза метнулись мне за спину, он широко улыбнулся и снова посмотрел на меня.
— Джет, — сказал он.
Я улыбнулась Вэнсу, который тоже ухмылялся, его глаза пробежались по моему телу, затем его ухмылка расширилась до захватывающей дух белозубой улыбки, когда его взгляд встретился с моим. Он посмотрел мне за спину, и я почувствовала, как чья-то рука обвилась вокруг моего плеча.
— Пойдем, — сказал Эдди мне на ухо.
Я напряглась и обернулась. Очевидно, игнор не сработал.
Я попробовала другую тактику уклонения.
— Ленни отвезет меня домой.
Это тоже не сработало. Эдди повел меня к входной двери.
— Никто не отвезет тебя домой. Ты едешь ко мне.
Ой!
Я уперлась каблуками в пол и выдернула руку из его ладони.
— Я не могу. Мне нужно домой, — возразила я.
— Ты не пойдешь домой.
Я уставилась на него.
— Мне нужно домой.
— Дома не безопасно. Со мной ты будешь под защитой, и там ты останешься.
При его словах меня охватила паника.
— Думаешь, Ловкач отправится ко мне домой?
— Я думаю, Ловкач сделает все, что угодно, чтобы получить свои тридцать кусков.
Желудок скрутило, и я подалась вперед.
— Но там мама. Она не может… — Я замолчала, а потом, сама того не желая, бросила на него девчачий взгляд «пожалуйста», который действовал на Смити. — Эдди, мне нужно домой.
Он смотрел на меня несколько секунд, а потом пробормотал:
— Черт.
Взяв меня за руку, потащил вперед.
— Я отвезу тебя домой.
Меня затопило облегчение, когда он толкнул входную дверь.
— Спасибо, Эдди.
Облегчение длилось недолго.
— По дороге заскочим ко мне. Я возьму сменную одежду.
Ой, ой и ой!
— Что? — завопила я.
Эдди остановился у своего грузовика.
— Не останешься у меня, тогда я останусь у тебя.
Нет.
Нет, нет, нет.
— Уверена, что со мной все будет в порядке, — заверила я его.
— Я тоже уверен, главным образом потому, что я буду с тобой, чтобы убедиться в этом, — отрезал Эдди, открывая пассажирскую дверцу.
— У нас не так много места, — попыталась я, когда он помог мне забраться в грузовик.
Эдди стоял у открытой дверцы, глядя на меня.
— У тебя есть диван? — спросил он.
— Да, — ответила я и тут же пожалела об этом. — Но он не очень удобный.
— Ты спишь на нем?
— Нет.
— На нем спит твоя мама?
Лучше не становилось.
— Нет, — ответила я.
— Тогда у тебя есть место.
— Эдди… — сказала я захлопнувшейся дверце.
Эдди сел за руль, и шестеренки в моей голове завертелись, пытаясь найти какое-нибудь оправдание, любое оправдание, чтобы Эдди не пришел ко мне домой, не провел ночь на диване, защищая меня от мужчин с ножом.
Я не смогла найти ни одного.
Эдди завел грузовик, и мы поехали… навстречу моей погибели.