Эдди решает одну из моих проблем
Сработал будильник, и, поскольку звонок не походил на мой, я сразу поняла, где нахожусь.
Оглядевшись, я поняла, что уютное тепло, окутывающее меня, во многом было связано с тем, что мои руки и ноги переплелись с руками и ногами Эдди Чавеса.
Я напряглась и начала отодвигаться.
Объятия Эдди стали крепче (одно из его бедер, кстати, было зажато между моими ногами, а мое бедро было перекинуто через его бедро, не говоря уже о том, что одна моя рука была прижата к его груди, другая обнимала его за талию, хм… ой!).
— Выключи будильник, — сказала я вместо «доброе утро».
— Выключить будильник — значит, отпустить тебя, — ответил он сексуально-хриплым голосом.
Я решила проигнорировать его сексуально-хриплый голос.
— И что? — спросила я.
— Я этого не сделаю, — ответил он и прижался ближе (хотя не думала, что это возможно).
Я слушала ревущий сигнал, и это раздражало.
— Выключи его, — потребовала я.
— Не буду.
— Кто-то должен его выключить, а ты ближе. Я не знаю, на какую кнопку нажать.
Он не ответил.
Я продолжала слушать сигнал.
Попыталась отстраниться.
На этот раз крепче сжались не только руки Эдди, но и его бедра.
Я застряла.
— Ох, ради всего святого, — взмолилась я, а затем толкнула его, перевернула на спину и потянулась к будильнику. Это означало, что я растянулась на Эдди и решила возненавидеть его вместо того, чтобы любить и хотеть подарить Бланке внуков.
На будильнике было, по меньшей мере, дюжин семь кнопок, поэтому я просто провела пальцами по всем в надежде, что одна из них отключит сигнал. Жужжание прекратилось, и вместо него зазвучала старая мелодия группы Big Head Todd and the Monsters.
Это была не просто хорошая песня, это была отличная песня, но также и сексуальная.
Великолепно.
Я толкнула Эдди в грудь и пристальнее вгляделась в будильник, чтобы рассмотреть, какая кнопка выключает музыку, и увидела, что это еще и проигрыватель компакт-дисков. Как раз в тот момент, когда я собиралась нажать «стоп», Эдди прижал меня к себе и перевернул на спину, сам оказавшись сверху.
Нехорошо.
Прошлой ночью, после того как Эдди объявил, что мы идем спать, он сдержал свое слово. Организовал патруль на парковке возле моего дома. Я позвонила маме, чтобы сказать, что не вернусь ночевать (к ее великому ликованию, которое переросло в пронзительный радостный визг, который, я могла поклясться, Эдди услышал с другого конца комнаты). Он дал мне черную выцветшую футболку, выстиранную миллион раз, мягкую и удобную. Потом мы легли в постель и уснули, никаких шалостей, ничего.
Я не собиралась испытывать судьбу.
Я решила включить воинственность. Мне нужно было встать, одеться и убраться от него к чертовой матери как можно быстрее, и я решила, что быть сукой — это правильный путь.
— Слезь с меня. Мне нужно выключить музыку, — сказала я ему, глядя в темные глаза, которые все еще были сонными и странно влияли на мое душевное спокойствие.
— Мне нравится эта песня, — сказал он, а затем его лицо исчезло в моей шее, и я почувствовала прикосновение его губ там.
Полагаю, воинственность не сработает.
— Что ты делаешь? — прикинулась я дурочкой, притворяясь, что мне не нравятся его губы на моей шее.
— Наступило завтра, — ответил он, и тогда мне пришлось притвориться, что мне не нравится его сонный хриплый голос, вибрирующий у меня на шее.
— И?
Его губы скользнули вверх по моей шее, зубы прикусили мочку уха, и он сказал:
— Твоя отсрочка закончилась.
Черт. Этого я и боялась.
— Эдди… — начала я, но он поцеловал меня.
Серьезно, такое слишком тяжело вынести. Его теплое тело на мне, его теплая постель подо мной, его губы на моих, его язык у меня во рту, его руки повсюду; я не могла такого вынести.
Так что я и не пыталась.
Я поцеловала его в ответ и, как в своих мечтах, провела руками по его груди, животу, спине. Он был хорош на ощупь… твердый, гладкий и теплый.
Одна из его рук поднялась по моей футболке, обхватила грудь, и Эдди провел подушечкой большого пальца по моему соску.
Это было так приятно, мой рот оторвался от его, я закрыла глаза и втянула воздух.
Он поднял голову, и я открыла глаза, чтобы посмотреть в его глаза.
В них полыхал огонь.
Его указательный палец присоединился с большому, перекатив мой сосок между ними. Электрический разряд ударил прямиком в пах. Моя шея выгнулась дугой, я прикусила губу и, кажется, впилась ногтями ему в спину.
Он наблюдал за представлением, выражение его лица изменилось, на нем читался голод, а от его взгляда меня пробрала дрожь.
Другая его рука поднялась к футболке, стянула ее через голову, а затем ткань исчезла.
Его губы вернулись к моим губам, затем спустились ниже, пока не сомкнулись вокруг моего соска. Я погрузилась пальцами в его волосы, удерживая его голову, пока он ласкал языком, прикусывал и посасывал, затем я не выдержала и застонала.
Он вернулся к моим губам, и я целовала его изо всех сил, когда почувствовала его ладонь между ног, поверх трусиков, пальцы вдавливались внутрь.
Эдди приподнял голову всего на дюйм.
— Иисусе, Cariña, ты уже готова для меня. — Его голос звучал хрипло и одобрительно.
Несмотря на это, при его словах я застыла. Затем опустила руку, обхватывая его запястье и отводя ладонь в сторону.
— Нет, — запротестовала я.
Это было слишком унизительно.
В муках восхитительных сексуальных движений я забылась.
Забыла, что я Просто Джет, но наступит время, когда он поймет это, когда Девица в Беде Джет будет спасена, и в ней больше не будет ничего интересного. Я забыла, что он был Горячим Красавчиком Эдди, и его влечение ко мне не продлится долго, потому что, в конце концов, он поймет, что он не в моей лиге. Я забыла, что люди будут смотреть на нас и думать: «Что он с ней делает?»
Я забыла обо всем этом на мгновение. Но правда никуда не делась.
Всего два месяца назад он был с великолепной блондинкой.
Я не испытывала оргазма уже восемь месяцев и ни с кем не спала после Оскара.
Он был самым популярным мальчиком в школе, а я была девочкой в очках, брекетах и забавной одежде.
У нас ничего не выйдет.
Он вывернул запястье, освобождаясь от моей хватки, и его пальцы переплелись с моими.
— Не-а, Джет. Ты не можешь просто так закрыться от меня, — сказал он и пристально посмотрел на меня.
— Мне нужно идти на работу.
— Поговори со мной, — приказал он.
Я толкнула его в плечо другой рукой, помогая себе телом.
Он не сдвинулся с места.
Мы лежали лицом к лицу, кожа к коже, это было приятно, и внезапно мне захотелось плакать.
— Мне нужно идти, — сказала я немного отчаянно.
Он взял мою руку и зажал ее между нашими телами.
— Поговори со мной, — повторил он, на этот раз тихо.
Я уставилась на него.
— Мне нужно идти, — повторила я, на этот раз намного громче.
Не прерывая зрительного контакта, он поднес наши руки к своим губам и прикоснулся к ним. Затем прижал их к груди, и мне пришлось напомнить себе, что нужно дышать.
— Кто-то причинил тебе боль? — тихо спросил он, его взгляд стал странным, нежным и каким-то еще, чего я не могла разгадать.
Я моргнула, сбитая с толку.
— Что? — спросила я.
— Кто-то сделал тебе больно, прикоснулся к тебе так, как ты не хотела? — пояснил он.
Я снова моргнула, затем у меня перехватило дыхание.
— Имеешь в виду изнасилование?
Он не ответил, просто смотрел на меня.
— Почему ты так думаешь? — спросила я.
— В одну секунду ты распаляешься, а в следующую — холодна, как лед, и почти плачешь. Это, безусловно, объяснило бы, почему ты так осторожна. Cariña, я хотел бы понять, — он говорил на полном серьезе, и то приятное чувство снова поразило меня, но на этот раз оно было настолько сильным, что выбило из меня дух.
— Меня не насиловали, — тихо сказала я.
— Ты бы мне сказала?
— Тебе, да, — заверила я.
Я не осознавала, насколько Эдди напряжен, пока не ответила ему, и он не расслабился рядом со мной.
— Тогда скажи, что случилось, — попросил он.
— Дело не в этом.
— Тогда в чем?
— Ни в чем.
— Джет.
— Правда, Эдди, это ерунда.
Его брови сошлись на переносице, когда до него дошло, что я не раненая душа, а просто идиотка.
— Это не ерунда. Если бы это было ерундой, сейчас, вместо того, чтобы разговаривать, мы лежали бы примерно в том же положении, но твои ноги были бы обернуты вокруг моей спины. Это что-то серьезное.
Желудок скрутило.
Я проигнорировала это.
— Ничего серьезного.
— Черт побери, Джет, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, теряя терпение.
— Эдди, мне нужно на работу.
— Нет, ты должна поговорить со мной. Иначе я прикую тебя к кровати, пока ты не заговоришь.
Я уставилась на него.
— Ты бы этого не сделал.
— Испытай меня, черт возьми.
Ох… милостивый… боже.
Я снова уставилась на Эдди, пытаясь понять, поступит ли он так со мной.
Выражение его лица говорило, что поступит.
— Слезь с меня! — Я начала бороться с ним, но безрезультатно.
— Говори! — рявкнул он.
— У меня не было оргазма уже восемь месяцев! Ясно? — крикнула я. — А теперь слезь с меня!
Ага.
Вот на какую нелепость и смущение пришлось пойти девушке.
Он уставился на меня.
— Ты шутишь, — заявил он.
— Разве я стала бы шутить чем-то подобным?
— Я бы не стал шутить чем-то подобным.
Я уставилась на него.
Он ухмыльнулся.
— Это не смешно, — огрызнулась я, чувствуя себя безмерно глупо.
— Нет, ты права. Я просто рад, что, наконец-то, у тебя есть проблема, которую я могу решить.
Ой-ой.
— Не думаю… — начала я, но он снова поцеловал меня. Это был потрясающий поцелуй, много наших губ, зубов, языка, потом к делу подключились руки. Восхитительно, почти даже красиво.
Когда его рука снова оказалась у меня между ног, он не стал возиться с моими трусиками. Просто погрузился внутрь вместе с тканью, надавив пальцами и попав в идеальное место, и начал двигаться.
Это не заняло много времени. Как я уже сказала, прошло много времени, но у Эдди были талантливые пальцы, сильные и творческие. Я тяжело дышала ему в рот, крепко держалась за него, а потом это случилось.
И это было великолепно. Охрененно невероятно, и поверьте мне, определенно стоило того, чтобы употребить слово с буквой «х». Это стоило тысячи слов с буквой «х».
Закончив, я открыла глаза и увидела, что он смотрит на меня одновременно нежным и удовлетворенным взглядом, хотя сам ничего от этого не получил.
У меня не было времени смущаться. Он перекатился через меня и стащил с кровати, обнял и тесно прижал к себе.
— А теперь я отвезу тебя на работу, — сказал он, наклонил голову и прикоснулся губами к моим губам. Затем отпустил, повернулся и пошел прочь.
Я стояла и смотрела ему вслед. У него была отличная задница, я месяцами оценивала ее в джинсах, но теперь могла видеть факт налицо, потому что на нем были только боксеры в бело-голубую полоску.
Кстати, Big Head Todd and the Monsters все еще звучали из проигрывателя.
* * * * *
Эдди припарковался позади «Фортнума», и я вышла из грузовика. Он сделал то же самое, поэтому я поспешила вперед, но мои сексуальные зеленые босоножки тормозили меня. Он догнал меня и взял за руку, так что мы вошли в магазин, держась за руки.
Инди, Элли и Текс — все стояли за прилавком с эспрессо, и при нашем появлении подняли головы. Инди и Элли взглянули на нас с Эдди и улыбнулись. Текс нахмурился.
У кассы стояла очередь из десяти клиентов, готовых сказать свои заказы.
— Кавалерия прибывает! — прогремел Текс. — Эти двое ни хрена не стоят за прилавком. Вернись сюда, Чокнутая.
Я начала идти вперед, но Эдди сжал мою руку, и я обернулась.
— Мне нужно на работу, — сказала я, наверное, в миллионный раз за утро.
Он приблизился ко мне и сказал:
— Хорошо, но сначала пообещай мне, что не пойдешь искать своего отца.
Я подумала об этом, потом кивнула. Решила, раз я не сформулирую ответ словесно, то, возможно, он не станет абсолютной ложью, скорее ее половинкой или даже третью лжи, что не так уж плохо, верно?
Он посмотрел на меня мгновение, затем повернулся к книжным полкам и потащил за собой. Пройдя два ряда, свернул налево и остановился на полпути в проходе.
— Эдди, я должна помочь. Ты видел, какая там очередь?
Он отпустил мою руку, но затем положил обе ладони туда, где мои плечи соприкасались с шеей.
— Я должен объяснить тебе кое-что еще.
О нет, только не снова.
Я внутренне приготовилась.
— Сегодня утром все изменилось, — сказал он.
Я уставилась на него.
— Что именно? — спросила я.
— Раньше я собирался сделать тебя своим делом. Все меняется, как только я сплю с женщиной, заставляю ее кончить и намереваюсь сделать это снова. Теперь ты — просто мое дело.
Боже милостивый.
Мои колени ослабли, и я схватилась за его футболку, чтобы удержаться на ногах.
Большим пальцем Эдди начал поглаживать мою шею.
— Тот вышибала у Смити все еще приставлен к тебе?
Я кивнула.
— Попроси Текса или Дюка отвезти тебя домой из «Фортнума» и проводить до квартиры. Ночью я заберу тебя с работы.
— О… хорошо.
Он улыбнулся, сверкнув ямочками на щеках, и наклонился, чтобы крепко поцеловать. Отпустив мою шею, заправил волосы мне за ухо. А затем исчез.
Я вышла из-за книжных рядов, все еще наполовину в Дурмане Эдди. В ту же минуту Инди и Элли набросились на меня. Я увидела, что пришел Дюк и встал за стойкой эспрессо вместе с Тексом.
— Как все прошло? — спросила Инди.
— Нужно ли спрашивать? Она все еще во вчерашней одежде. Чертовски круто! — воскликнула Элли.
Обе уставились на меня.
Я пялилась на них в ответ.
— Ну же! — чуть не закричала Инди.
Я поведала им сокращенную версию Свидания с Эдди.
Они переглянулись, затем повернулись ко мне.
— Подробнее, — приказала Элли.
Я вздохнула и изложила им более длинную версию, включая маму и Трикси, Бланку, брата и сестер Эдди, подробности речи Эдди «сплю с тобой/оберегаю тебя/изматываю тебя», и, возможно, немного увлеклась и рассказала немного о том, чем занималась утром.
Когда я закончила, у обеих рты были открыты, а глаза затуманились, предполагаю так выглядела я, когда меня окутывал Дурман Эдди.
Я понимающе кивнула, увидев их реакцию.
— Знаю, — подтвердила я.
— Если вы, курицы, закончили кудахтать об Эдди, нам бы не помешала помощь, — крикнул Дюк.
* * * * *
Утро выдалось суматошным, Элли выбрала для этого случая компакт-диск Nickelback и включила погромче.
Обычно «работа» в «Фортнуме» не казалась работой. Больше походило на тусовку с друзьями, которая иногда прерывалась чем-то вроде работы.
Сразу после полудня толпа значительно поутихла, и Текс повернулся ко мне.
— Пошли, Чокнутая. У меня есть план, как разговорить друга твоего папаши. — Он повернулся к Элли. — Мы берем «Мустанг». Ты за рулем.
Я покосилась на него.
— Этот план включает в себя твой дробовик? — спросила я.
— Нет, — ответил он, и я испытала некоторое облегчение. Затем он добавил: — По крайней мере, не план А.
Ой-ой.
— А как насчет плана Б? — напирала я.
Он направился к двери.
— Давай надеяться, что план А сработает.
Сказочно.
Инди, Текс, Элли и я уселись в новенький «Мустанг» Элли с откидным верхом и покатили в Лейквуд. Элли припарковалась у дома Медведя, и мы едва успели выйти из «Мустанга», как в дверях нарисовался Медведь, повернулся и осторожно закрыл ее. Он встретил нас на полпути по дорожке.
— Я не видел твоего отца, — выпалил Медведь вместо приветствия.
Нехорошо.
— Медведь… — начала я, но тут дверь открылась и появилась Лавонн.
Лавонн красила коротко подстриженные волосы в ультра-ненатруальный черный цвет. У корней они были серо-стального оттенка, она была на два дюйма ниже меня и, легче, по меньшей мере, фунтов на тридцать, если не больше. Миниатюрная, жилистая, с голосом курильщицы, выкуривающей по две пачки в день.
— Что здесь происходит? Джет! О, боже! Посмотри на свои волосы. Выглядят великолепно!
Она бросилась вперед, всегда полная энергии, и крепко обняла меня.
— Как давно я тебя не видела, — сказала она, а затем ее удовольствие от встречи со мной начало исчезать, когда она увидела Инди, Элли и, особенно, Текса. Все пялились на Текса. Текс представлял собой зрелище, на которое стоило пялиться.
Затем ее взгляд остановился на Медведе.
— Что происходит? — снова спросила она, оценивая ситуацию так, как это сделала бы только мать или жена Медведя.
— Ничего, — ответил Медведь.
— Я ищу папу, — сказала я в то же время.
Лавонн посмотрела на меня.
— Твой отец был здесь только сегодня утром. Разве он не навестил тебя?
Я посмотрела на Инди. Инди посмотрела на Элли. Элли посмотрела на Текса. Текс посмотрел на меня.
— Что происходит? — потребовала Лавонн в третий раз.
— Мы можем войти в дом? — попросила я.
Лавонн сжала губы, развернулась, и мы все последовали за ней в дом.
Внутри дом Лавонн и Медведя не мог более отличаться от их двора. Лавонн придерживалась строгих правил относительно того, что является прерогативой женщины, а что — мужчины. Мужчина заботился о дворе, мусоре и машине. Женщина занималась домом, готовкой и стиркой.
Гостиная Лавонн выглядела опрятной, чистой и чрезмерно изобилующей сердечками. На стенах висели сердечки из согнутых веточек, украшенные сухими цветами, венки в форме сердечек, маленькие расписные деревянные сердечки, подушечки-сердечки на диване, рамки-сердечки с фотографиями ее детей.
Я представила всех друг другу, Медведь сел на диван, Инди и Элли заняли кресла, а я осталась стоять. Текс остановился рядом со мной, как охранник. Лавонн приблизилась к Медведю и закурила сигарету.
Все выслушали мою последнюю печальную историю.
По завершении, Лавонн подняла руку и отвесила Медведю звонкий щелбан.
— Эй, женщина! — завопил Медведь, шарахаясь от нее.
Лавонн повернулась ко мне и сказала:
— Рэй оставался здесь последние две ночи. Я не знала, что происходит такое.
Тон Лавонн говорил о том, что она была очень недовольна.
Затем Левонн протянула руку и снова отвесила щелбан Медведю.
— Я сказал: эй! — гаркнул Медведь.
Она не отрывала одну руку от бедра, в другой держала сигарету, и зло пялилась на Медведя.
— Что все это значит, Медведь? И предупреждаю, или ты говоришь, или на этот раз уйду не я. На этот раз я соберу твои вещи.
Это явно была не пустая угроза, потому что без промедления Медведь заговорил.
— Азартные игры. — Медведь посмотрел на меня. — Твой отец играл в азартные игры. Попал в затруднительное финансовое положение, поэтому обратился к Ловкачу, он — ростовщик.
Я опустилась на подлокотник кресла рядом с Элли, в надежде, что сердце снова забьется.
— Пару дней назад ему неожиданно повезло, он сумел купить себе место за столом, чтобы вернуть деньги, которые задолжал Ловкачу. Вместо этого он проиграл и теперь должен Маркусу.
Текс, Элли и Инди переглянулись.
Я не знала, что означал их взгляд, но решила побеспокоиться об этом позже. У меня и так было слишком много причин для волнений.
Неожиданная удача, которая настигла папу, была моими с трудом заработанными пятьюстами баксами.
Мне хотелось плакать.
— Сколько он должен этому Маркусу? — спросила я.
— Пятнадцать штук.
Элли схватила меня за руку.
Пятнадцать штук? Как случилось, что пятьсот долларов превратились в долг в пятнадцать тысяч? В общей сложности папин долг теперь составлял сорок пять тысяч долларов. Даже если бы я встала у шеста, продала все, что у меня было, и сдавала за деньги свою плазму каждый месяц в течение года, я не смогла бы заработать сорок пять тысяч.
Лавонн снова отвесила щелбан Медведю.
— Почему ты не сказал ей об этом вчера? И где сейчас Рэй? — рявкнула она.
— Рэй попросил меня держать это в секрете, и он пытается все исправить. — Взгляд Медведя метнулся ко мне. — Клянусь, Джет, он пытается все исправить.
Я встала и крикнула:
— Как? С помощью азартных игр? Воровства? Он, черт возьми, точно не будет устраиваться официантом в «Бенниган», столько капусты ему там не настругать!
Медведь тоже встал.
— Он пытается поступить правильно!
Лавонн высоко подняла руку и снова отвесила ему щелбан.
— Не ори на Джет, — огрызнулась она.
Все посмотрели на Медведя, и лицо Медведя покраснело, а затем он взорвался.
— Почему все злятся на меня? Я не просаживал сорок пять штук в покер. Это не моя вина. — Затем он решил, что разумный способ закончить все это — отвлечь внимание от себя. — И вообще, Джет работает в баре с сиськами.
Черт.
Все затаили дыхание, когда широко раскрытые, злые глаза Лавонн обратились ко мне.
— Что?
— Лавонн… — начала я, но она меня перебила.
— Ты работаешь в баре с сиськами?
Ну, класс.
— Я не танцую, просто обслуживаю столики, — заверила я ее.
Лавонн не чувствовала себя убежденной.
— Бар с сиськами — это бар с сиськами. Ты не из тех девушек, которые работают в баре с сиськами. Я знаю, что твоя мама не так тебя воспитывала, — парировала она.
Я выпрямилась.
Во-первых, не было ничего зазорного в том, чтобы работать в баре с сиськами. Это хорошая, честная работа, и там работали хорошие, честные люди (ладно, может, Ричи, один из вышибал, был немного козлом). Во-вторых, на комоде у мамы стояла рамка с фотографией Лотти, растянувшейся на крыше «Корвета», с прижатыми к нему голыми сиськами, и задранной кверху задницей в стрингах. Мама полностью воспитала нас такими.
— Нет ничего плохого в том, чтобы работать в баре с сиськами, — возразила я.
Лавонн ловко обошла мою защиту в адрес бара с сиськами.
— Твоя мама знает об этом? — спросила Лавонн.
Я кивнула.
— Что она говорит?
Я замешкалась, вздохнула и снова села в кресло. Затем рассказала Левонн остальную часть истории.
Когда я закончила, она подошла к маленькому письменному столу в углу (на котором были вырезаны сердечки), достала листок бумаги и протянула его мне. Затем вернулась к столу, зажала сигарету между губами и заговорила, опасно покачивая сигаретой.
— Напиши на этом листе свой адрес и номер телефона. Дитя, я не могу поверить, что ты не сказала мне, что восемь месяцев назад у Нэнси был инсульт. Что должна думать Нэнси, если никого из ее друзей нет поблизости? — Она порылась в столе, схватила что-то и начала писать. — Еще маленькой ты всегда брала на себя слишком много. Никогда не делилась бременем. Столько спускала людям. Твой отец пользовался твоей добротой, Лотти наслаждалась собой, не заботясь ни о чем в этом гребаном мире, пока ты мыла кухонный пол. Ты — Золушка, мать ее, вот ты кто.
Она вырвала лист из чековой книжки и протянула мне, вынув сигарету изо рта и выпустив огромный шлейф дыма.
— За исключением того, что у Золушки не было выбора, у тебя есть.
Я взяла чек и посмотрела на него. Он был на пятьсот долларов.
— Лавонн! Я не могу этого принять!
Лавонн раздавила сигарету в пепельнице в форме сердечка и скрестила руки на плоской груди.
— Можешь и примешь, обналичишь чек и воспользуешься деньгами.
Я уставилась на чек, потом на нее.
— Я знаю, что у тебя нет таких денег.
— Верно, нет. Это моя Рождественская кубышка. Копила весь год, чтобы купить этому придурку телевизор с плоским экраном. После сегодняшнего пусть об этом забудет.
Медведь рухнул на диван и хлопнул ладонью по лбу.
Лавонн кивнула мне.
— Счастливого Рождества.
Я попыталась вернуть ей чек.
— Правда, я не могу.
— Твоя мама знает, что Рэй в городе и о том, что с тобой происходит? — спросила она.
Ой-ой.
Я медленно покачала головой.
— Она и дальше будет оставаться в неведении, если я узнаю, что чек обналичен.
Ого. Лавонн была хороша.
— Не знаю, что сказать, — заявила я ей.
Ее лицо чуть смягчилось, а уголки губ приподнялись.
— Скажи «спасибо» и береги себя. Если мы увидим или услышим что-нибудь от Рэя, мы тебе позвоним.
— Ты тоже? — прогремел Текс, и все подскочили. Удивительно, но я забыла, что он в комнате, Текс, нахмурив брови и прищурившись, смотрел на Медведя.
— Что, я тоже? — спросил Медведь.
— Увидишь ее отца или услышишь о нем, ты ей позвонишь, да?
Медведь махнул рукой, все еще переживая потерю телевизора с плоским экраном.
— Да, — подтвердил он.
Я записала свой адрес и номер телефона и отдала Лавонн, и она проводила нас до двери.
— Я заскочу к Нэнси, как только смогу, — пообещала мне Лавонн.
Я повернулась к ней и улыбнулась.
— Ей было бы приятно.
Мы с Лавонн обнялись, все попрощались, и мы сели в «Мустанг».
— Кажется, я хочу стать ею, когда вырасту, — сказала Элли. — Но без никчемного муженька.
Я улыбнулась Элли, и тут зазвонил мой сотовый. Я достала его из сумочки и посмотрела на экран.
Там было написано: «Неизвестный номер». Я все равно нажала «ответить», надеясь, что это папа.
Прежде чем я успела сказать хоть слово, в трубке раздалось:
— Где ты сейчас находишься?
Это был Эдди, или, я бы сказала, не очень довольный Эдди.
Я запаниковала и, чтобы выиграть время, промычала: «Гм». Но тянула так долго, как только могла.
Инди сидела рядом со мной на заднем сиденье, со стороны пассажира. Раздался стук в ее окно, и все подскочили.
Я повернула голову, как и все остальные. Через окно я увидела узкие бедра в джинсах. Сердце остановилось, думая, что это Эдди, затем к окну наклонился Ли, посмотрел на нас и поманил пальцем Инди.
Ли выглядел таким же довольным, каким Эдди звучал по телефону.
Черт.
Черт, черт, черт.
— Срань господня, — прошептала Инди.
Она права. Момент дерьмовый. Не говоря уже о том, что Ли, очевидно, увидел нас и позвонил Эдди. Нехорошо. По крайней мере, это казалось нехорошо для Инди.
Что ж, хорошей новостью (для меня) было то, что Эдди разговаривал по телефону, а не был с Ли.
Затем раздался стук в окно с моей стороны.
Все повернули головы в другую сторону, и через свое окно я увидела узкие бедра в джинсах и ремень со знакомой серебряной пряжкой.
— Выходи из машины, Джет, — сказал Эдди мне на ухо, а затем связь оборвалась.
Мое сердце остановилось. К сожалению, я боялась, что «срань господня» не описывала в полной мере настоящий момент.