Ноа
Она опаздывает.
Я не пытаюсь быть ревнивым парнем. Я определенно не такой. Знаю, что мы не вместе, и знаю, что она может позаботиться о себе. Но она сказала, что просто поужинает и выпьет со своей подругой Тиффани. И не похоже, что на этом маленьком захудалом острове есть рестораны, которые работают так поздно. Так что Милли либо мертва на обочине дороги, либо напилась где-нибудь в баре.
Мне действительно не нравится идея ни того, ни другого.
Если она в баре, я знаю, что найдутся парни, которые за ней приударят. И это пробуждает во мне что-то такое, чего я не ожидал почувствовать. После того времени, которое я провел с ней, то случайное влечение, которое всегда испытывал к ней, переросло во что-то более сильное. Я даже пытался затронуть эту тему сегодня, когда мы были в музыкальном магазине, но, судя по выражению ее лица, она не готова к такому разговору.
Даже мысль о продлении нашей маленькой сделки дольше, чем на лето, казалось, отталкивала ее.
А сейчас два часа ночи, и я не могу уснуть, потому что все, о чем могу думать, — это она. Поэтому решаю разыграть карту дружелюбного соседа по комнате и отправляю ей сообщение, спрашивая, все ли с ней в порядке и нужен ли ей водитель, чтобы забрать ее.
Милли: Бармен сказал, что отвезет меня домой.
Я громко смеюсь, всего лишь один громкий саркастический смешок. Потому что я ни за что на свете не позволю какому-то чуваку соблазнить ее.
У нас сделка. Я не делюсь.
Я: В каком баре ты находишься?
Милли: Лол, ревнуешь Ноа?
Я усмехаюсь.
Я: Милли. Скажи мне, в каком гребаном баре ты находишься.
Милли: Успокойся, пещерный человек. Я как раз по дороге в «Ром Раннерс». Скоро буду дома. Иди спать.
Я даже не утруждаю себя ответным сообщением, потому что я уже одной ногой за дверью. Мне требуется всего несколько минут, чтобы добраться до бара, и я, черт возьми, чуть не вбегаю внутрь, чтобы найти ее. Но Милли трудно не заметить, как только переступаю порог.
Потому что она танцует посреди зала, окруженная слишком большим количеством мужчин. Ее голова откинута назад, улыбка освещает всю чертову комнату, пока она двигает бедрами в такт музыке. Если бы обстоятельства сложились иначе, и она не была бы окружена мужчинами, которых мне хотелось придушить, я бы пожалел, что у меня нет с собой фотоаппарата.
Милли выглядит прекрасно при слабом освещении, погруженная в музыку с закрытыми глазами и в обтягивающих джинсах, демонстрирующих те изгибы, к которым я так пристрастился. Черт, я хочу ее всю. И быть с ней дольше, чем на лето. Она моя. Я нутром чувствую, что она должна быть со мной.
Меня начинает не так сильно волновать, что ее брат, вероятно, убьет меня. Конечно, Тедди понял, если бы я просто объяснил все. Я знаю, что у меня не самая лучшая репутация, когда дело касается женщин. И он знает об этом все, потому что к нему я бежал, когда хотел похвастаться своими победами. Но я мог бы измениться ради нее. Я бы изменился ради нее. Я бы все исправил.
Делаю глубокий вдох, пытаясь остудить свой пыл, проталкиваясь сквозь толпу, чтобы добраться до нее. Меня уже выгнали из одного места на этом острове, я бы не хотел полностью разрушать свою репутацию, вырубая всех, кто прикасался к ней сегодня вечером.
Ее глаза все еще закрыты, когда я подхожу к ней, одаривая всех парней вокруг нее взглядом, который заставляет их немедленно убраться восвояси. Я не вижу среди них ни одной девушки, так что предполагаю, что Тиффани ушла или занялась своими делами.
Медленно обнимаю ее за талию и притягиваю к своему телу. Алкоголь делает ее тело податливым по отношению к моему собственному. Милли пахнет как обычно — сладко, с легким привкусом пота, — и ее кожа такая теплая.
— Милли, — тихо говорю я ей на ухо.
— О, это ты, — поет она, открывая свои ярко-голубые глаза. Она смотрит на меня снизу вверх и еще сильнее прижимается ко мне. Большая часть моего гнева проходит, когда я вижу, как она счастлива, что я здесь. Возможно, она отрицает то, что есть между нами, перед собой и передо мной — отрицает, что это нечто большее, чем просто физическая связь, — но ее тело выдает ее тем, как оно расслабляется, когда я рядом.
— Это я, дорогая. — Целую ее волосы, затем висок, а затем щеку. Милли поворачивает голову, чтобы встретиться с моими губами своими, и целует меня долго и медленно, забыв о своем правиле не целоваться на публике. — Ты на вкус как текила.
— Я выпила много текилы, — подтверждает она, смеясь и целуя меня в последний раз.
— Где Тиффани?
— Она ушла несколько минут назад. Сказала, что ты прибежишь забрать меня вскоре после того, что я тебе написала. — Когда она хихикает, у нее вырывается икота. — Думаю, она была права насчет тебя. — Милли поворачивается в моих объятиях, и ее руки пробегают по моей спине под рубашкой.
— Что она сказала обо мне? — Я провожу руками по ее волосам и убираю их с шеи. Ее лицо раскраснелось от жары и алкоголя, и я беспокоюсь, что в конечном итоге она заболеет прежде, чем я смогу отвезти ее домой.
— Что ты попался на крючок! — восклицает Милли, смеясь, и отворачивается от меня.
Я хватаю ее за руку и тяну назад. Она влетает обратно в мое тело, и столкновение заставляет ее споткнуться, но я держу ее.
— У вас есть счет, который нужно закрыть?
— Тифф оплатила, — бормочет она мне в шею, прежде чем вдохнуть мой запах.
— Надеюсь, я хорошо пахну, — говорю я, вынося ее из бара. — Это был глубокий вдох.
Она молчит, пока мы идем через парковку к моему грузовику. Я предполагаю, что Милли заснула, но когда открываю дверь, чтобы усадить ее на пассажирское сиденье, она поднимает голову.
— Ты всегда хорошо пахнешь. Думаю, может быть, я тоже немного подсела на тебя.
Сажаю ее в грузовик, пристегиваю и целую в щеку.
— Я тоже подсел на тебя, Злючка. А теперь давай отвезем тебя домой?
***
Как только привожу ее домой, сажаю в душ, а затем надеваю удобную пижаму. Милли жадно выпивает стакан воды с небольшим количеством Адвила. Улыбается мне, когда я укладываю ее в постель.
— Оставайся здесь. Ты все равно попытаешься прокрасться позже.
— Это справедливое замечание, — говорю я ей, целуя ее в лоб. — Позволь мне сходить за одеялом с дивана, а потом я вернусь.
Я роюсь в своем чемодане в гостиной, пытаясь найти пару чистых боксеров. Мне нужна стирка. Схватив любимое одеяло Энни, возвращаюсь в спальню, и меня встречают обе девочки, которые тихо похрапывают.
Я укрываю Энни, а затем как можно осторожнее забираюсь на кровать с другой стороны. Милли просыпается ровно настолько, чтобы перевернуться и оказаться в моих объятиях. Я мог бы привыкнуть к этому. Не к тому, чтобы находить ее пьяной баре в окружении других мужчин. А обнимашками перед сном — это здорово.
— Завтра у меня будет очень, очень сильное похмелье, — говорит она хриплым со сна голосом.
— Да, еще как.
— Может быть, мы сможем просто валяться и смотреть фильмы весь день. И заказать много еды. Тогда нам не придется готовить.
— По-моему, это звучит прекрасно, Миллс. Все, что ты захочешь.
Она вздыхает, прижимаясь ко мне еще крепче. Я целую ее в макушку. Мы погружаемся в тишину, наше дыхание и храп Энни — единственные звуки, наполняющие комнату.
— Тиффани была права? — внезапно спрашивает она, почти заставляя меня подпрыгнуть.
— По поводу чего?
— О том, что ты подсел на меня?
Милли смотрит на меня снизу вверх, темнота скрывает большую часть черт ее лица. Алкоголь придал ей смелости, потому что трезвая Милли ни за что не стала бы спрашивать меня об этом.
Я решаю сказать ей правду.
— Ты всегда меня привлекала, красотка.
Хотя я, возможно, не тосковал по ней каждый день, как влюбленный щенок, она всегда была в глубине моего сознания. Каждый раз, когда встречал кого-то нового, Милли витала рядом, заставляя меня всех сравнивать с ней. И каждый раз, когда я разговаривал с Тедди, разговор всегда возвращался к ней. Не то чтобы он много о ней болтал. Но я все равно спрашивал.
— Тогда почему ты ушел?
Все мое тело холодеет.
Я знаю, о чем она говорит. Но не знаю, смогу ли я ответить. Честно говоря, не знаю, есть ли у меня для нее ответ. Какого хрена я ушел той ночью? Боялся ли я Тедди? В ужасе был от того, что это значило для нее больше, чем для меня? Потому что, черт возьми, я бы никогда не переспал с ней, если бы знал, что она девственница.
Я был так молод. Не то что бы это оправдание, но я не был готов к своим чувствам по отношению к ней. Или каково это — быть внутри нее. Это был лучший секс, и мы все еще хороши в этом плане. Но эмоционально я был отсталым. Всегда был таким.
Похоже, сейчас все меняется.
Когда я собираюсь ответить, ее дыхание затихает, и я понимаю, что она спит.
Действительно большая часть меня надеется, что Милли забудет спросить об этом утром. Но я знаю, что рано или поздно мне придется на это ответить. Нам придется поговорить, иначе мы никогда не пройдем через это.
Я убираю прядь ее волос с лица и некоторое время смотрю, как она спит. Ее лицо такое нежное. Ее стены рушатся, и проявляется вся ее уязвимость. Милли выглядит моложе, больше похожа на ту, какой была в роковую ночь.
Переворачиваясь на спину, смотрю в потолок, раздумывая, стоит ли это того? Готов ли я к тому, чего она хочет от жизни? Милли не из тех девушек, с которыми можно только порезвиться. Несмотря на то, что ей нравится выставлять себя напоказ, как будто она теперь сильнее и старше, она все еще человек. Она все еще Милли.
Я действительно не хочу все испортить.
Могу ли я быть таким, как она хочет? Что ей нужно? Могу ли я быть тем парнем, который станет женихом, а потом мужем?
Улыбаюсь, когда думаю о том, если у нас будут дети, как мы будем бегать и играть с Энни на пляже. Мы бы все вместе путешествовали по ее работе и по моей, навещая Тедди на Западном побережье. Но мы все равно приезжали бы обратно сюда, в эту маленькую лачугу на берегу моря.
Да, я мог бы это сделать.
Если она позволит.